Страх

      Обычный день волчицы начинался с того, что нужно было докраситься перед выходом на сцену. Посетители всегда приходили поглазеть больше на приветственное шоу, а потом разбредались уже кто куда, и лишь малое количество уже хотело провести время с такими интересными аниматрониками. Да и, признаваясь честно, Роксанне самой нравилось, когда с ней дети проводили много времени на гоночных картах: внимание льстило, давало ей такую нужную мотивацию. На сцене и с посетителями Рокси не могла себе позволить быть грубой, в ее программу этого заложено не было и каждый ребенок вызывал в ней только положительные чувства, однако тут и там проскальзывала её мнимая самоуверенность; все же, говорить самой себе что ты самая лучшая (даже слыша это от других, каждодневно), было немного странно.       Единственным в их группе, кто вызывал у нее хоть каплю уважения (извини, Фредди, но ты часто портишь шоу, да и ведешь себя как тряпка) был Бонни. Не то, чтобы он был уж совсем лучше того же Фредерика, но кролик был одним из тех, кто говорил ей что она лучшая, да и не зазнавался в общем-то, и волчицу все устраивало. Незаметно эти разговоры о ней самое переросли во что-то большее, чем просто беседы после закрытия, а в её комнате можно было очень часто увидеть гитариста их банды. Роксанна любила внимание к себе — скорее была зависима от него — и ей было невмоготу отказать этому милому кролику. Он был тихим и скромным, нравился детям чуть меньше основного маскота пиццерии конечно, но был одним из любимчиков, и никогда не хвастался своим местом на «пьедестале популярности» (ох, Чика, ты можешь пожалуйста помолчать, всем неинтересно как ты сегодня блистала), а потому еще больше нравился волчице.       Счастье играло не долго — с открытия прошло полмесяца? — а заместо прекрасного и милого крольчишки, появился злобный неуёмный крокодил. Или он был все же аллигатором? Рокси это мало волновало — он был тем еще выскочкой, бесил непомерно и был как-то чрезвычайно агрессивен (взять только то, что чуть не оторвал бедному Фредди ухо, ужас) — поэтому, общаться с ним она была категорически не настроена. После сдачи Бонни в утиль, многое изменилось; и Фредерик не был так весел, как всегда, и Чике больше было некого звать с собой есть пиццу. А Рокси приходилось часами разговаривать с самой собой, после выступлений, потому что никто другой, кроме него, ее бы не вытерпел так долго.       Самым обидным из происходящего было то, что она так и не смогла сказать Бонни о том, как тот был ей дорог. Как ей нравилось проводить с ним время, разговаривая ни о чем. Как весело было совместно развлекать детей, иногда зовущих их обоих. Но кролик исчез, оставив после себя только пустующую площадку и огромную пропасть. У аниматроников не было ни сердца, ни души, но искусственный интеллект (с встроенным модулем эмпатии, было бы просто непозволительно не испытывать к детям добрых чувств) позволял понимать, какую эмоцию испытывал бы в такой ситуации человек.       Все подсказывало, что каждый из основной тройки испытывал горечь.

***

      Роксанне было больно, Роксанна плакала, но все равно упорно шла вперед за своей целью. Этот мальчишка лишил ее всего, чего она добивалась таким усердным трудом, и он обязан поплатиться за это. Услышав шорох где-то слева, она с рыком понеслась в это место, снося какие-то коробки и мусор, даже врезаясь в стену. Чертов Грегори завел её непойми куда и она не может выбраться, потому что не видит куда идти. Слегка согнувшись и закрыв морду руками, она опять прислушалась, пытаясь уловить сенсорами в ушах даже самые тихие шорохи. Но ни дыхания, ни даже сердцебиения слышно не было и это слишком сильно озадачивало. Пришлось идти на ощупь. И да, спустя почти полтора часа, она смогла выбраться из этой горящей комнаты на поверхность. Услышав звук сирены от ботов-уборщиков, волчица сорвалась с места, рыча набрасываясь на то место, где стоял испуганный ребенок. Отскочить он успел, вскрикивая и из-за утихания звука видимо спрятавшись за какой-то предмет. Собираясь уже бежать дальше, ее прервал до боли знакомый голос.       — Р! -голос Бонни был искажен, тих, но различим, и был настолько знакомым для Роксанны, что та даже опешила. Сначала ей показалось, что модули слуха сбоили (спасибо, Грегори, она вся в машинном масле и проводах) и она потрясла головой, стараясь убрать сбои.- Роксанна, что случилось? -очень массивные шаги, как и у любого аниматроника, раздались совсем рядом и волчица дернулась, будто пытаясь уйти от прикосновения, но большие руки тут же её остановили, заставив застыть. Не верилось, что все происходит сейчас и здесь, а где-то на фоне раздались быстрые удаляющиеся шаги мальчика.- Рокси?              — Бонни? -хотелось открыть глаза, увидеть, убедиться что правда он, но ей не оставалось ничего, кроме как потянуть немного обгоревшие лапы к предполагаемой макушке аниматроника перед ней. Получилось лишь промахнуться, но чужие руки помогли ей сориентироваться и привели лапки прямо к ушам. Да, с торчащими проводами, да, без меховой прослойки, ставшей грубой и шершавой, но это точно были те самые уши, принадлежащие только ему.- Бонни! Ты, правда ты!       — Ну, а кто еще? -голос раздавался эхом, уставший и немного глючный, но это было самое лучшее что слышала Роксанна за последние несколько лет. Уловив шуршание и скрип, аниматроник ощутила у себя на мордочке чужие лапы, проводящие по покрытию и проводам, стирающие масло и аккуратно гладящие под глазами. Которых у неё уже, увы, не было.- Так что произошло?       — Этот мальчишка! -она утробно зарычала, случайно впиваясь когтистыми лапами в уши кролика.- Он все забрал! Бегает и шастает тут, а мы гоняемся! Он врезал в меня гоночный карт, а сам даже не пострадал!       — Ты про Грегори? -интонация у Бонни была очень удивленной и он замолчал на несколько секунд.- Он вытащил меня из утиля. Да и я сомневаюсь, что Фредерик стал бы ему помогать просто так.       — А глаза я сама себе вырвала, да?! -кажется, она начинала истерить. Это могло привести к отключению программы и сбоям, поэтому кролику не осталось ничего, кроме как обнять её и прижать к себе, поглаживая по голове.       Рокси затихла, правда ненадолго, утыкаясь в мех Бонни и опять начиная тихо плакать. Сейчас был бы прекрасный момент наконец признаться, выложить все, что так хотелось сказать, но возможности не было. Прижаться ближе, так, чтобы начало коротить. Но сил сделать это не было, так что она продолжала молчать, лишь иногда утирая масло, текущее вместо слез. Если бы у Бонни было бы сердце — оно бы начало разрываться. Что ж, Грегори был смышленым малым и дойдет до Фредди без него (да и насчет Роксанны он бы сейчас говорить не хотел, все же ему будут нужны объяснения без посторонних). А пока оставалось только осесть на полу, в каком-то закроме второго этажа комплекса, и тихо нашептывать что-то успокаивающее несчастной волчице.       Которой и вправду было жаль, что он смолчала.