Единственная надежда сумасшедшего

— Доброе утро, Хината-кун! Приветствие, брошенное ему в спину знакомым голосом, заставило Хаджиме обернуться. — А, привет… — И тут же подавиться своим ответом. Пока Нагито не поравнялся с ним, широко улыбаясь будто от одного факта их встречи, Хаджиме просто таращился на него круглыми глазами, затрудняясь подобрать слова. — Эм, — наконец произнес он, смерив собеседника красноречивым взглядом, — я могу поинтересоваться, какого черта с тобой произошло? Ты почему весь мокрый? — А, это. — Нагито поднял свои руки, на которых тяжелыми мешками висели мокрые рукава его плаща и засмеялся. Хаджиме заметил, как на аккуратно вымощенную плиткой дорожку при каждом движении Нагито сыплются капли воды, а за ним самим тянется длинный влажный след, будто от огромной улитки. — Видишь ли, в последнее время со мной не случалось никаких неудач. Думаю, моему Таланту это не понравилось и он решил наверстать упущенное. Когда я выходил из своего коттеджа, ступенька подо мной проломилась, и я упал в воду. Хотя я отделался малым, стоит признать, лишь глотнул немного стоячей воды и порвал плащ. — Парень поднял подол своей кофты, которая теперь выглядела темно-серой, и показал Хаджиме большую рваную дыру на ней. — В общем, по этой причине я сейчас направляюсь в отель, чтобы узнать у Коидзуми-чан, не найдется ли у нее какой-нибудь запасной одежды для меня, пока эта не высохнет. — Стоп, а у тебя ее нет? — недоуменно воззрился на него Хаджиме. — Не-а. — То есть, ты все это время ходил в одном и том же?! Почему ты не побеспокоился о сменной одежде для себя? Нагито неловко усмехнулся, засунув руки в карманы мокрой кофты. — А стоило бы, да? В программе у меня, вроде, не было с этим проблем, но проснувшись здесь, я начал замечать, что забываю о мелочах вроде ухода за собой. Хотя, будучи Осколком, я тоже особо об этом не волновался. Может, осталась скверная привычка с того времени. Нахмурившись, Хаджиме несколько раз смерил Нагито придирчивым взглядом. Если не считать того, что его волосы были мокрыми, они также были и очень спутанными, а кожа, теперь, когда он задумался над этим, выглядела бледнее обычного. Принюхиваться Хаджиме не хотел, потому что и без запаха застоявшегося пруда он вряд ли учуял бы что-то приятное. Интересно, как часто Нагито забывал о таких вот «мелочах»? — Это тоже симптомы… — вздохнул Хаджиме себе под нос. — А? — Нет, ничего. Я вообще тоже шел к Коидзуми, чтобы забрать у нее несколько своих вещей, так что можем пойти вместе, — ответил Хаджиме, а сам мысленно сделал себе заметку поторопиться с аппаратом для лечения Нагито. Он не хотел задумываться о других возможных запущенных ситуациях, в которых тот находился из-за своей болезни. — Буду рад составить тебе компанию, — просиял Нагито, не обращая внимания на град крупных капель, стекающих с его волос прямо на лицо. С тех пор, как в вестибюле отеля обосновалась Махиру со своими волонтерами, он преобразился до неузнаваемости. Обыкновенно просторный холл теперь был всюду завален небольшими горами обрывков ткани и незаконченной одежды, а каждый миллиметр пола усеян тканевыми обрезками, мотками ниток и кусками неудавшихся выкроек. Каждой горизонтальной поверхности обязательно находилось применение: от стойки регистрации и до полок с декоративными растениями, сплошь и рядом лежали стопки одежды, швейные машинки и банки из-под газировки или холодной минеральной воды, которые самопровозглашенные портные в особенно жаркие дни поглощали литрами. Воздух всегда стабильно трещал от тарахтения нескольких одновременно работающих швейных аппаратов и непрекращающейся женской болтовни, так как коллектив как правило составляли одни лишь девушки. Когда Хаджиме приходил сюда в качестве помощника, он оценил здешнюю дружественную атмосферу в купе с монотонной, ненапряжной работой, хоть в какой-то момент постоянное хихиканье и бесконечное щебетание и начали действовать ему на нервы. Тем не менее, гробовая тишина была бы в сотню раз хуже, а именно ее и застали они с Нагито, распахнув двери в отель «Мирай». На самом деле, в вестибюле было так тихо, что Хаджиме почти подумал, что все работники сегодня взяли выходной. Однако молчание тут же разрезал тихий щелчок, который медленно перерос в негромкое тарахтение швейной машинки. Обратив внимание на его источник, Хаджиме обнаружил Махиру, сидящую на своем привычном месте за стойкой регистрации с до необычного удрученным видом. Она сосредоточенно занималась своим делом, низко склонившись над машинкой, будто не замечая ничего вокруг. Поводив глазами по залу, Хаджиме наткнулся на Хиеко, сгорбившуюся над выкройкой в противоположном от Махиру конце комнаты. Обложившись высокими стопками ткани, она выглядела так, словно хотела, чтобы они все свалились прямо ей на голову и погребли под собой. Никто в холле не издавал ни звука. Ровно до тех пор, пока Нагито вдруг резко не охнул, поскользнувшись на собственном мокром пятне и распластавшись на полу вестибюля. — Ох, простите, — произнес он с неловкой улыбкой, аккуратно поднимаясь на ноги. — Небольшая неудача. На них тут же взметнулось две пары глаз: растерянный взгляд Махиру и очевидно злой Хиеко. Когда Хаджиме взглянул на нее, ему показалось, что глаза танцовщицы были красными и опухшими, однако она тут же отвернулась в сторону, так что он не сумел разглядеть ее получше. — О, Хината-кун, Комаэда-кун, — осведомилась Махиру немного севшим голосом. — Доброе утро. Чем я могу помочь? Хаджиме понадобилось какое-то время, чтобы сориентироваться после такого прохладного приема. — Э, да, доброе утро, Коидзуми-чан. Я пришел за комплектом, что заказывал у тебя неделю назад. Он уже готов? Махиру зависла на пару секунд, будто бы обрабатывая вопрос. Хаджиме становилось все более любопытно, что же здесь произошло, — обычно девушка говорила четко и ясно, реагируя на любое высказывание с молниеносностью автоматной очереди, и была одной из тех, кто никогда не стеснялся высказать вслух свое громкое и часто непопулярное мнение. Сейчас Махиру мешкала и тушевалась, точно невыспавшаяся школьница у доски. Глядя куда-то в сторону, она медленно произнесла: — М-м, комплект… комплект… Да, кажется, я закончила его вчера. Подожди здесь минутку. С этими словами она скрылась в задней комнате, а через секунду после этого оттуда вылетело разноцветное пятно в виде Ибуки. Судя по ее энергичным извинениям, она натолкнулась на Махиру, пока щемила через дверной проем. Держа в руках три банки сладкой клубничной газировки, девушка проскакала к своему месту и плюхнулась на стул. Закинув ноги на стол, она с громким шипением открыла первую банку, сделала большой глоток и удовлетворенно выдохнула. — Фууух, ну и жара сегодня, да, Сайонджи-чан? — пожаловалась музыкантка. Хиеко на нее никак не отреагировала, будто ничего и не слышала. Только после этого, будто невзначай скользнув взглядом по вестибюлю, она заметила Хаджиме и Нагито: — О, ребята! Вас сюда какой волной? Если просто поболтать, то не советую: у нас здесь сегодня мертвое царство. Мне все утро только и оставалось, что складывать в уме ноты, пока эти двое накачивали зал зловещей аурой. Хаджиме подошел ближе к столу Ибуки. Каждый раз, что он сюда приходил, он удивлялся тому, что девушка все еще была здесь. Зная ее громкую, хаотичную натуру, Хаджиме был в полнейшем недоумении, почему она предпочитала проводить время в подобном месте из всех возможных. Мастерством шитья и выкройки она не обладала от слова «совсем», да и людей здесь было не так много, чтобы как-то поразвлечься. Однако Хаджиме все равно находил ее здесь из разу в раз, в окружении кучи банок клубничной газировки и кривых эскизов. — Я здесь за вещами. Ибуки засмеялась. — Логично. Воу, а с ним что стряслось? Она указала пальцем на все еще мокрого до нитки Нагито. Тот добродушно пожал плечами. — Я упал в пруд. — Жееесть, — протянула Ибуки, откидываясь на спинку стула и закидывая руки за голову. — Завидую. Я бы сейчас тоже не отказалась окунуться. — Слушай, а что здесь вообще произошло? — наконец решился спросить Хаджиме вполголоса. — Коидзуми-чан и Сайонджи-чан что, поссорились? Ибуки лениво постучала ногой по столу. — Вроде того. Сайонджи-чан сегодня утром обозвала Есиду-куна «жирной свинной котлетой», потому что на него не налез пиджак, который она ему сшила. Коидзуми-чан как услышала, так сразу будто с цепи сорвалась — она так орала на Сайонджи, что до слез довела. Сказала, что если она не прекратит оскорблять людей, то перестанет с ней разговаривать. — Ибуки вздохнула, надув щеку. — Я пыталась их помирить, но только стала козой отпущения. Они обе сказали мне убираться, но я решила остаться, чтобы они тут ненароком не поубивали друг дружку. — Девушка фыркнула и улыбнулась. — Мне-то нипочем чужие склоки, когда состоишь в группе, все только и делают, что грызуться друг с другом, а я здесь, чтобы, так сказать, нести мир и спокойствие. В другой ситуации Хаджиме бы сказал, что «мир и спокойствие» — это точно не про Ибуки, но только благодаря ей и ее беззаботному поведению в этой пронизанной напряжением комнате еще было, чем дышать. — Вот твой комплект, Хината-кун, — послышался голос вернувшейся Махиру. Она бросила острый взгляд в сторону развалившейся на своем месте Ибуки, ее глаза сощурились. — Миода-чан, убери ноги со стола. Неприлично так себя вести перед парнями. Ибуки издала недовольный стон, но все же опустила ноги на пол. — Когда Коидзуми-чан расстроена, у нее врубается режим злой училки, — наклонившись к Хаджиме через стол, прокомментировала она. Хаджиме молча согласился с ней. Махиру так агрессивно втыкала булавки в ткань, что Хаджиме невольно представил на ее месте себя. Сглотнув, он направился к стойке регистрации, чтобы забрать свою одежду. Нагито, словно привязанный, последовал за ним. Вдруг за их спинами послышался громкий крик: — Чего тебе надо, бесполезная тряпка?! Махиру тяжело вздохнула и уронила голову в ладонь. Хаджиме и Нагито обернулись. Хиеко, до этого молчаливо чахнущая над своей выкройкой, сейчас вся ощетинилась и громко возмущалась. Перед ней, съежившись от страха, стояла Микан, в защитном жесте прикрывая себя руками. Никто не слышал, как она вошла, но это было неудивительно: девушка обладала поступью испуганного кролика, поэтому часто просто появлялась из ниоткуда в тот момент, когда на нее обращали внимание. Она всегда расстраивалась, когда люди говорили ей, что не заметили ее раньше, поэтому Хаджиме взял себе за правило в таких случаях делать вид, словно с самого начала знал о ее нахождении в комнате. — Я-я просто х-хотела узнать, готова ли вещь, к-которую я п-попросила с-сделать для меня н-недавно… — лепетала в свое оправдание Микан, выглядя так, словно хочет свернуться в клубок и спрятаться от язвительных нападок Хиеко. — А, ты про свое бельишко? — Хиеко нагнулась под стол и достала белый кружевной бюстгальтер, очевидно, сделанный упорными стараниями Махиру. Замахнувшись, она бросила его в медсестру, отчего та взвизгнула, будто от удара. — Можешь забирать! Только он тебе вряд ли подойдет, учитывая, что ты плоская, как тупая, прогнившая доска, которой ты являешься! Как раз когда Махиру, прошептав себе под нос несколько проклятий, собиралась встать, а Хаджиме дернулся, чтобы вмешаться, Нагито уже направился к эпицентру конфликта, коротко бросив: — Прошу меня извинить. Он без лишних колебаний подошел к Хиеко, наклонился через стол и что-то ей сказал, но никто не смог услышать, что именно. Однако в следующее мгновенье лицо Хиеко изменило цвет на смертельно-белый со скоростью дорожного светофора. Она сдавленно взвизгнула и пулей вылетела из зала. Нагито, даже не взглянув ей вслед, повернулся к Микан, подбирающей с пола бюстгальтер, брошенный в нее Хиеко. По ее лицу градом катились слезы, но она молчала. Нагито участливо положил руку ей на плечо. — Уже все, она ушла. Можешь перестать плакать, — произнес он мягко. Микан кивнула, но вопреки его словам, разрыдалась еще сильнее, пряча лицо в складках белого белья. Хаджиме тоже хотел сказать медсестре что-то утешительное, но не мог не беспокоится о том, что такого Нагито сказал Хиеко, чтобы так напугать ее. Но прежде, чем он успел что-то спросить, его опередила Махиру, буквально выпрыгнувшая из-за стойки и бросившаяся к дверям, через которые мгновение назад пролетела танцовщица. Она позвала подругу несколько раз, но та не откликнулась. После Махиру обернулась к Нагито, меча глазами молнии. — Что ты ей сказал? — процедила она сквозь зубы. Ее тон явно предполагал, что на этот вопрос нет правильного ответа. Нагито безразлично пожал плечами, при этом продолжая размеренными движениями поглаживать спину медсестры. — Ничего особенного. Я просто предупредил Сайонджи-чан, что если она еще хоть раз откроет свой рот в присутствии Цумики-сан, то я постараюсь убедиться, что с ней случится такая неудача, после которой ни один Абсолютный при всем желании не сможет ей помочь. Хаджиме на секунду потерял дар речи от этих слов. Со времени своего воскрешения Нагито ни разу не позволил себе проявить враждебность к другому Абсолютному, несмотря на то, с каким подозрением относились к нему остальные. Он молча проглатывал любые колкие замечания в свою сторону, даже порой соглашался, кивал и улыбался, будто это ничего не значило. И тем не менее, стоя сейчас в другом конце комнаты, Хаджиме чувствовал холодок, исходящий от внешне невозмутимого Нагито. — Комаэда, я думаю, тебе не следовало так… — осторожно начал было он. — Ты вообще с ума что-ли сошел?! — вскинулась Махиру. — Подбирай выражения, Комаэда! Нагито снова пожал плечами, криво улыбнувшись. — Ну, Сайонджи-чан обычно себя этим не утруждает, вот и я не сдержался. Прошу прощения. Как ни прислушивайся, ни доли раскаяния не было в этих словах. Зло посмотрев на Нагито, Махиру яростно дернула на себя дверь и ни сказав ни слова побежала за Хиеко. Микан тихо всхлипнула в попытке стереть слезы со своего лица бюстгальтером. — П-простите м-меня… Я в-всегд-да оказываюсь обузой… Мн-не так стыдно-о… — Это не так, — мягко возразил ей Нагито. — Сайонджи не имела права так вести себя с тобой. Она должна извиниться. Хоть голос девушки все еще дрожал, она, кажется, перестала плакать. Микан покачала головой. Взгляд ее был тверд. — Она не будет. Она н-ненавидит меня. Он-на никогда не станет извиняться и-искренне… И к-к тому ж-же, — медсестра схватилась за полы своего передника, как делала всегда, когда нервничала, — я заслужила это. П-пусть и дальше издевается… Нагито ободряюще улыбнулся ей, своим странным жестом хлопая девушку по спине. — Вовсе нет. Уверен, Сайонджи скоро осознает свою ошибку и извинится перед тобой. Вот увидишь. Не ответив ничего определенного, Микан лишь шмыгнула носом. — Я, п-пожалуй, пойду… — пробормотала она, вытирая лицо. — Хочешь, чтобы я провел тебя до дома? — вежливо осведомился Нагито. Медсестра покачала головой, стыдливо отворачиваясь и пытаясь запихать предмет нижнего белья в карман своего передника. — Н-нет, не стоит… Пока. Быстро и неуклюже поклонившись, девушка выбежала из фойе. Когда эта грустная и до ужаса неловкая сцена закончилась, Хаджиме наконец почувствовал, что может подать голос. Он подошел к Нагито. — Цумики-сан будет в порядке? — спросил Хаджиме, обеспокоенно поглядывая на дверь. — Я бы сказал, что она уже привыкла справляться с подобным в одиночку, но, я думаю, от этого ей не легче. Я мало что могу сделать, если она сама не хочет. — Нагито сложил руки на груди и вздохнул. — Я ужасно выполняю обещания… — Ты все равно молодец, что вступился за нее. Но тебе все же стоит быть поаккуратнее. Будет нехорошо, если Коидзуми начнет точить на тебя зуб. Нагито криво ухмыльнулся. — Ты прав. Я обязательно извинюсь перед ней и Сайонджи. Однако, на данный момент похоже, что Коидзуми-чан вряд ли захочет помогать мне с моей ситуацией, — будто смеясь над самим собой, закончил парень, поправляя мокрую полу рваного плаща. Хаджиме побеждено вздохнул. — Ладно. Я дам тебе свой запасной комплект. Только уж потрудись потом вернуть мне его в том же виде. Нагито радостно улыбнулся. — Я направлю всю свою удачу на то, чтобы с твоей одеждой ничего не случилось, пока она у меня. — Ну-ну.

* * *

Кровь. Чей-то смех. Картина, что все еще стояла перед глазами Хаджиме, когда он вскочил на своей кровати, чувствуя, как легкое одеяло неприятно налипло на его покрытую потом кожу. Он потратил около минуты на то, чтобы отдышаться и осознать, где сейчас находится. Небольшую комнату заливал утренний свет, это точно было не то жуткое темное пространство, которое Хаджиме видел только что. Но все вокруг почему-то было расплывчатым и нечетким, и со вздохом Хаджиме привычным движением стер влагу со своих глаз. Он рассматривал дорожки слез на тыльной стороне своей ладони без удивления, но с непомерной усталостью. Сколько еще это будет продолжаться? И во сколько его подняли кошмары на этот раз? Хаджиме перевел изможденный взгляд на циферблат будильника на своей тумбочке. Изначально его здесь не было, но когда оказалось, что без ежедневных объявлений Монокумы просыпаться стало тяжело, Хаджиме, как и многие остальные, решил обзавестись будильником, всегда выставленным ровно на восемь утра. Сейчас, однако, светящиеся палочки показывали без десяти семь. Вовсе не рано, если сравнить с его прочими подъемами, которые периодически выпадали на середину ночи. Решив, что ему претит идея еще час валяться в кровати в попытках уснуть, Хаджиме поплелся в ванную. Душ поможет ему окончательно проснуться и растянуть время, оставшееся до завтрака. Всяко лучше, чем часами пялиться в потолок, силясь вспомнить хоть что-то из его сна. Но не думать об этом было сложно. Хаджиме смотрел, как влага стекает по мокрой плитке к его ногам, размышляя. Что заставляет его вскакивать на простынях каждое утро? Чем вызваны эти слезы, что он каждый раз чувствует на своих щеках? Честно говоря, он даже не был уверен, что хочет получить ответы. Хаджиме был убежден, что эти кошмары как-то связаны с его прошлыми воспоминаниями. Но эта дорожка была закрыта для него. Как бы он не бил кулаками в ворота, они не отворятся. Возможно, так будет лучше. Будет лучше, если эти фрагменты не будут иметь смысла. Выходя из душа с полотенцем на плечах, Хаджиме все еще был погружен в размышления. Однако когда он собирался привычным движением забрать со стула сложенную со вчерашнего вечера одежду, он понял, что что-то не так. Единственного яркого пятна в его гардеробе, его галстука не было на месте. Обычно он висел на спинке стула или лежал где-то на столе. Тем не менее, сколько бы Хаджиме не нагибался, не искал на полу и под столом, его нигде не было видно. Хаджиме уже привык сомневаться в собственной памяти, однако он был решительно уверен, что вчера бросил галстук на стол прежде, чем лечь спать. Перепроверив заново все те же места, он убедился в том, что вещи нигде не было. Парень чувствовал себя необъяснимо расстроенным. Он действительно любил этот галстук. Это была одна из немногих вещей, которая, по его мнению, придавала ему индивидуальности. Без нее даже со всеми своими Талантами Хаджиме казался себе скучным и заурядным, монохромной кляксой на пестром пейзаже. Уверенность, накопленная большими усилиями, рассыпалась в пыль, когда он видел себя таким. Хаджиме мог полностью понять Тэмотсу, который носил порой аляповатые наряды и крепил себе на куртку десятки значков. Нужно же как-то выделяться внешне, если внутри нет ничего особенного. Как бы Хаджиме не хотел этого признавать, однако он все еще был полностью зависим от призрачного чувства уверенности, которое давали ему внешние обстоятельства. Остаток часа Хаджиме провел в поисках галстука, а когда пришло время собраться в ресторане, ему ничего не оставалось, кроме как направиться туда. Когда он вошел внутрь, там были еще не все. Тэмотсу, как у них естественным образом завелось, сидел во главе длинного стола в центре ресторана, держа наготове вилку и нож в ожидании еды. Этот стол, кстати говоря, они все вместе сложили из нескольких маленьких столиков, чтобы добавить чувства сплоченности в их общие трапезы. Хаджиме эта идея казалась просто отличной в те дни, когда у него было достаточно хорошее настроение. Расставленные по столу тарелки также свидетельствовали о том, что здесь уже побывал Терутеру, который сейчас скорее всего находился на кухне внизу. Хиеко и Махиру снова сидели рядом, что уже означало, что они пришли к какому-никакому примирению. Танцовщица елейно улыбалась и изредка вставляла слово-другое, пока Махиру вела по-утреннему медленный диалог с Ибуки. Музыкантка, напротив, похоже, совсем не знала усталости, будучи такой же энергичной, как двигатель новенького трактора. Гандам сидел один, молчаливо наблюдая за тем, как его маленькие питомцы шныряют по столу, словно пушистые бильярдные шары. Справа от него было два пустующих места, которые явно предполагали компанию для животновода. Фуюхико также устроился в одиночестве. Он сидел, склонившись над столом и сложив руки перед собой, то и дело сжимая и разжимая кулаки. Его изуродованное правое веко завершало образ категорически раздраженного босса мафии, и в такие моменты Хаджиме действительно мог поверить, что его вырастила семья якудза. — Доброе утро, — с легкой опаской поздоровался Хаджиме. Фуюхико ответил сухо, не поднимая на него взгляд: — Мгм, доброе. — Утречка, Хината! — бодро отозвалась Ибуки, перегибаясь через стол с протянутой рукой. Хаджиме немного неловко дал ей пять. — Привет, Хината-кун, — поприветствовал его Нагито, который до этого совершенно тихо сидел неподалеку от музыкантки. И Хаджиме не стоило заострять на этом внимание, следовало просто сделать вид, что он ничего не заметил, так как в этом явно не было ничего особенного. Но это было сложно, потому что на Нагито была его одежда. Одежда, которую он ни разу не носил, но которая определенно шилась под него, и это было заметно. Нагито был сродни вешалке — широкоплечий и высокий, однако в тоже время тонкий и угловатый. Строго говоря, на нем висело все. Включая бледно-желтую футболку с шортами, которые Хаджиме заказал себе в надежде прекратить ходить по жаре в брюках. Он был уверен, что что-то чувствует по этому поводу, но затруднялся определить, что именно. Хаджиме просто надеялся, что никому не придет в голову обратить на это внимание. — Привет, — произнес он, изо всех сил стараясь не разглядывать Нагито, дабы определить, где его вещи сидят на нем иначе. — Кстати говоря, спасибо, что одолжил мне эту одежду, — широко улыбаясь, сказал Нагито. — Я вчера повесил свою старую сушиться, но на утро нашел ее в пруду под своим коттеджем. Надеюсь, ты не будешь против, если я похожу так еще немного. Дерьмо. — Чегось? — мгновенно подключилась Ибуки. — Вы, ребята, одеждой обмениваетесь? — Нет, дело не в этом… — начал оправдываться Хаджиме, падая на свое место и уже жалея о половине решений, принятых им за жизнь. — Так, я не понял, че это за хуйней вы тут страдаете? — Хаджиме зря надеялся, что к этой любопытной дискуссии не подключится Фуюхико. Особенно, когда он злой как черт. — С кем, с кем, но заниматься подобным с этим… — Успокойтесь, вы все неверно поняли, — встрял наконец Нагито. — Хината-кун по доброте душевной отдал мне ненадолго свой запасной комплект только потому, что вся моя одежда испортилась. Так что здесь виноват я. Хаджиме бы мысленно поблагодарил Нагито, если бы весь этот неудобный разговор не начался как раз с его подачки. Фуюхико подозрительно сощурил свой левый глаз и неодобрительно фыркнул, в то время как Ибуки разочарованно растянулась на столе. — Жаааль, а я-то думала, что вы там устраиваете вечеринки с мечами. — Девушка вздохнула, не замечая взглядов, которыми ее наградила половина присутствующих. — Кто-то здесь говорил о мечах? Я могу добавить пару слов на сей счет, — вставил появившийся за их спинами Терутеру с огромной кастрюлей в руках. — Что-то в последнее время у нас не жизнь, а тоска зеленая, — продолжала музыкантка. — Я считаю, нам всем надо расшевелиться и устроить себе какой-нибудь активный отдых! — Активный отдых, говоришь? — осведомился Гандам. — Если подняться выше на гору, то можно встретить стаи диких животных, свободно обитающих на своей земле неподалеку от нас. И коль вам достанет мужества, путем изнурительных испытаний водой и пламенем вы сможете заслужить их доверие и заключить контракт с этими бестиями, став их признанными соседями. Это то, что я называю активным отдыхом. Ибуки неловко постучала палочками по своей тарелке. — Нууу, вообще-то я имела ввиду что-то более безопасное. Типа концерта. Точно! Если мы закатим большой, громкий концерт, это точно поможет нам взбодриться! — Миода-чан права, на острове что-то стало совсем тихо, — поддержал Нагито. — Думаю, нам не помешало бы собраться всем вместе и немного повеселиться. — После небольшой паузы, парень тихо вздохнул. — Если честно, даже немного жаль, что убийственная игра закончилась… В одно мгновенье все разговоры стихли, и столовая погрузилась в могильную тишину. Терутеру промахнулся ложкой мимо тарелки Тэмотсу, в которую как раз накладывал еду. Хиеко взвизгнула и тут же прикрыла себе рот. Все взгляды были устремлены на Нагито, который выглядел так, будто вовсе не сказал ничего особенного. Хаджиме смотрел на своего соседа круглыми глазами, не в состоянии определить, послышалось ему или нет. Первой очнулась Махиру. Сиплым голосом она выговорила: — Ты… Ты что такое говоришь, придурок?! Нагито взглянул на нее в легком удивлении, будто недоумевая, из-за чего такая бурная реакция. — Ничего такого. Я просто имею в виду, что тогда у нас у всех была цель и причина работать вместе. А сейчас, когда нам больше некуда возвращаться и не с кем бороться, нас ждет лишь вечное серое существование на этом острове. Разве это не звучит немного удручающе? Тэмотсу произнес с предупреждающим нажимом: — Комаэда, тебе лучше прекратить… Однако до того, как тот успел договорить, из-за стола вышел Фуюхико и, подойдя ближе, крепко схватил Нагито за ворот футболки. — Ублюдок, — прошипел он Нагито в лицо. — Кузурю, успокойся немедленно! — воскликнул Тэмотсу, привстав со своего места. Фуюхико не стал слушать. Он медленно приподнял Нагито со стула за воротник. Невысокий рост совершенно не умалял угрозы в его взгляде. Было хорошо заметно, с какой силой его пальцы цеплялись за ткань в опасной близости от чужой шеи. Хаджиме отлично знал, сколько Фуюхико сдерживался, чтобы не разбивать Нагито лицо при каждой встрече. Также, как и то, что сердце его друга было не без зерна жестокости. Хаджиме не мог быть уверен, что тот не способен прикончить Нагито у всех на глазах. Якудза жестко встряхнул Нагито, словно испорченный маракас. — По смертям соскучился, сукин ты сын?! Не зли меня, блять, я и так на взводе! Хаджиме наконец нашел в себе решимость что-то предпринять. Он встал, схватив взбешенного Фуюхико за плечо. — Оставь его, Кузурю! Ты этим ничего не добьешься! Тот зло отпихнул его в сторону. — Отвали, Хината! Не мешай! За дверью в ресторан послышались шаги, после чего она с пинка распахнулась, с грохотом ударившись о стену и чуть не слетев с петель. В комнату влетело несколько человек. Одной из них была Акане. Она живо оглядывалась по сторонам с кулаками на изготовке. — Че?! Че такое?! Махач?! За ней осведомился явно еще не до конца проснувшийся Казуичи: — Да в чем дело? Что вам мешает просто спокойно позавтракать? Обязательно устраивать потасовки с утра пораньше? — Что тут случилось?! Почему Кузурю-кун схватил Комаэду-куна?! — обеспокоенно воскликнула Соня. — Нужно ли мне разнять драчунов? — хрустнул костяшками Некомару. — Или справедливо судить поединок, как неподкупный судья? — К-комаэда-кун! — только и пискнула испуганно Микан. — Катитесь отсюда все нахер! — рявкнул Фуюхико. — Не видите, я занят?! И когда Хаджиме собирался предпринять еще одну попытку высвободить из рук Фуюхико по какой-то причине совершенно не сопротивляющегося Нагито, и нарваться не только на ссору с другом, но и на горячие кулаки, его опередили. Темная тень проплыла через толпу и остановилась перед Фуюхико. Она смотрела с неодобрением. — Что бы здесь не произошло, оно не стоит побоища, — сказала она. — Фуюхико, отпусти Комаэду. Фуюхико в ярости встряхнул Нагито еще раз. Тот схватился за его руку, чтобы не упасть. При этом выражение на его лице было абсолютно безразличным. — Ты так говоришь только потому, что не слышала, что этот кусок дерьма сказал! — отрезал парень. — Он хочет нас всех отправить к Дьяволу! Пеко едва приподняла бровь. — Дьяволу? — Он сказал, что соскучился за убийственной игрой, — почти довольно сообщила Хиеко. А потом пробормотала в рукав своего кимоно так, чтобы все расслышали: — Чертов кровожадный изверг. Пеко холодным взглядом окинула Нагито, после чего прикрыла глаза. — Понятно. Вот оно что. Она сделала шаг в их с Фуюхико сторону, коротко бросив: — Отойди. — Чего?! — воскликнул тот, вцепившись в чудом еще не оторвавшийся воротник футболки Нагито еще крепче. — Что ты собралась делать?! Девушка без особого труда отодвинула Фуюхико в сторону, угрожающе встав перед Нагито. Стекла ее очков опасно блестели. — Разобраться. Она протянула к Нагито руку. На этот раз Хаджиме не сомневался, что Нагито придет конец, если ничего не сделать. Он в панике подскочил к Пеко, протестующе замахав руками. — Нет, Пекояма, постой, не надо!.. Каблуки ботинок Нагито глухо стукнулись о деревянный пол. Пеко одним движением твердо поставила парня на землю перед собой, крепко сжимая его левое плечо. — С этого момента Комаэда будет находиться под моей опекой, — сообщила она остальным. — Чтооо? — разочарованно протянула Хиеко. — Ты не собираешься хотя бы избить его до полусмерти? — Если он попытается что-то выкинуть, — продолжила девушка твердо, — ему придется познакомится с моим… Пеко завела руку себе за спину, как делала это обычно, хватаясь за свой бамбуковый меч. Однако там было пусто, ее ладонь сжимала воздух. Мечница раздосадовано вздохнула, опустив руку вдоль тела. — Постой, — произнес сконфуженно Фуюхико, нахмурив брови. — Пеко, где твой меч? Девушка с позором повесила голову. — Я его потеряла. Хаджиме только сейчас понял, что Пеко выглядела иначе, чем обычно, именно потому, что у нее за спиной не было ее бамбукового меча, который она везде носила с собой. Было трудно себе представить, что она могла просто взять и потерять его. Фуюхико раздраженно цыкнул, запихнув руки себе в карманы. — Значит, не ты одна… — У тебя тоже что-то пропало, Кузурю? — спросил Хаджиме. — А по мне не видно, гений?! — вскинулся якудза. — Моя повязка! — Парень агрессивно ткнул пальцем в свое раненое веко. Под пристальным прицелом чужих взглядов, Фуюхико обошел стол и сердито плюхнулся обратно на свое место. — А… зачем тебе повязка? — аккуратно поинтересовалась у него Махиру. — Ты и без нее выглядишь нормально. Фуюхико поднял руки в непонятном жесте, будто пытаясь на пальцах объяснить законы вселенной. — Да просто… Какая вам нахрен разница?! Мне просто с ней комфортней, вот и все… Отчасти радуясь, что эта ситуация помогла отвести глаза от инцидента с Нагито, Хаджиме произнес: — Что ж, раз уж мы заговорили об этом, у меня тоже внезапно исчезла одна вещь. — У тебя тоже? — переспросил Нагито, до этого молчаливо стоящий под стражей Пеко. Его голос не выражал ничего, кроме банального интереса. — Что именно? — Мой галстук. Нагито смерил его задумчивым взглядом. Хаджиме почувствовал мурашки на своей спине от того, что вдруг заметил, как желтый цвет футболки при утреннем освещении отражается от кожи Нагито, и его лицо становится более ярким и живым нежели обычно. — Ммм, — произнес Нагито без всякой интонации. — Вот оно что. — Постойте, значит, у кого-то еще пропали вещи? — опомнилась Соня, уже занявшая свое место за столом между Казуичи и Гандамом. — Потому что я сегодня утром прямо обыскалась своего браслета, но так и не нашла… — Ты про тот, что выглядит, как веревка от старого мешка? — уточнила Хиеко. — Мне всегда было интересно, с чего это особа голубой крови вообще носит подобное уродство. — Это вовсе не уродство! Это символ! — возмутилась принцесса, аж пристав со стула от негодования. — Символ единства с моим народом! В моей стране, когда рождается новый член королевской семьи, один крестьянин дарит новорожденному принцу или принцессе что-нибудь свое и получает взамен что-то из рук монарха. Таким образом мы переплетаем свои судьбы с теми, о ком поклялись заботится всю свою жизнь. — Соня печально поглядела на свое запястье. — Я не имею права потерять нечто настолько ценное… Казуичи крепко обнял девушку за плечи, что, вероятно, должно было быть жестом поддержки, но больше походило на то, что он пытался силком прижать ее к своей груди, как это часто делают герои фэнтезийных историй со своими дамами. — Что за вздор! Мисс Соня не могла потерять свой браслет! Очевидно, что его украли! — Сода-кун, я знаю, что ты волнуешься, — произнес Тэмотсу своим глубоким, проникновенным голосом, пока Соня изо всех сил пыталась отлепиться от груди Казуичи, — но если ты хочешь кого-то обвинить, то я бы предпочел услышать имя конкретного человека. Ты можешь нам его назвать? — Еще бы! Это был Моноку… — Механик завис на полуслове, вдруг осознав всю нелепость предположения. — Именно, — заключил Тэмотсу. — Так что нечего мутить воду понапрасну. Хотя… — Парень как-то стесненно сложил ладони на столе перед собой и продолжил говорить уже с половиной прежней уверенности, — у меня у самого пропала одна вещь, и, учитывая текущие обстоятельства, я вряд ли осмелюсь назвать это совпадением… — О, это твоя куртка, не так ли? — громыхнул Некомару на всю столовую, ткнув в Тэмотсу шишковатым пальцем. — То-то я заметил, что Есида-кун сегодня выглядит более… обычно, чем обычно. — А, куртка, точно! — щелкнула пальцами Махиру. — Я тоже все никак не могла взять в толк, что сегодня не так с Есидой-куном… Бормотание людей в ресторане было прервано внезапным взрывом грохота. Когда все повернулись на звук, то заметили до крайности возмущенного Терутеру, остервенело колочущего своей деревянной ложкой по теперь уже пустой чугунной кастрюле. Заполучив себе всеобщее внимание, повар негодующе воскликнул: — Почему все заметили, что что-то не так с Есидой-куном, но никто не обратил внимания, что вашему шефу сегодня пришлось выйти на смену без колпака?! Без! Колпака! — Терутеру тыкал пальцем в свой гигантский начес, поверх которого действительно не было его привычного крохотного колпачка. — А… ты потерял свой колпак, Ханамура? — осведомился Хаджиме, не будучи уверенным, как стоит реагировать на такую требовательную жажду внимания. — Нет, конечно! — еще больше возмутился Терутеру. — Повар никогда бы не потерял часть своей формы! У меня его украли! Стащили! Поцупили! — Прекратить балаган! — хлопнул ладонью по столу Тэмотсу, когда повар уже начал рвать на себе волосы. — Давайте все выясним по порядку. Пусть все, у кого что-то пропало, поднимут руки. В воздух взметнулось десять рук. Некоторые, включая Фуюхико и Терутеру, вскинули руки мгновенно, словно военные знамена, бросающие вызов любому причастному к пропаже их вещей. Иные делали это нерешительно, то-ли боясь кого-то обвинить, то-ли в принципе сомневаясь в самой идее того, что среди них мог быть вор. Только Махиру, Ибуки, Гандам, Акане и Нагито остались безучастными. Последнему еще и хватало наглости ухмыляться с рукой безоружной мечницы на своем плече, что заставляло его выглядеть еще более подозрительным, чем до этого. У Фуюхико, при виде этой картины, заметно тряслись кулаки и скрежетали зубы, а у Хаджиме холодело в желудке. Не мог же Нагито… Впрочем, с чего ему быть таким уверенным? — Значит, у десятерых, — подытожил Тэмотсу, до этого беззвучно пересчитав все поднятые руки, водя по толпе пальцем. — Выходит, всего за одну ночь пропало десять вещей… В ресторане вновь раздался грохот. Тарелки и вилки подскочили на столе, когда по нему снова треснули со всей силы. У Фуюхико опять сдали нервы. — Да нихрена у нас не «пропало», придурок! Разве, блять, не очевидно, что нас обворовал этот гад?! — Якудза через стол ткнул в Нагито дрожащим от злости пальцем. Тот лишь слегка приподнял брови. — Да, я о тебе говорю, мудла кусок! Говори, где наши вещи или я тебе щас в натуре шею сверну! Нагито посмотрел на Фуюхико тем самым невинным взглядом, который порой бесит и самого Хаджиме. — Но я ничего не крал, поэтому не имею ни малейшего понятия о том, где ваши вещи. — Пиздишь как дышишь! — отрезал Фуюхико, и в третий раз не пощадив многострадальный стол своим тяжелым кулаком. — Фуюхико, — вмешалась Пеко. Якудза, у которого желваки ходили так, словно он готовился сожрать Нагито живьем, мгновенно заткнулся и посмотрел на девушку с таким видом, словно она только что прервала его на середине этого кощунственного занятия. — Я знаю, что ты злишься на Комаэду, — продолжила невозмутимо мечница, — и я даже могу тебя понять. Но ты не можешь обвинять его на основе предыдущих преступлений без единого доказательства. После ее слов, челюсти Фуюхико сжались так сильно, что Хаджиме забеспокоился, как бы тот не сломал себе зубы. Он тяжело дышал, скалясь, точно раненый волк, сверля девушку своим единственным глазом, красным, словно у разъяренного быка. Хаджиме боялся, что следующим, что сделает его друг, будет запуск тарелки Пеко в лицо. Скрипнули ножки стула. Фуюхико встал из-за стола. — Я больше не участвую в вашей дерьмовой дискуссии. Делайте, что хотите, мне похуй. И молча вышел из ресторана, ссутулившись и сунув руки глубоко в карманы штанов. Дверь за ним протяжно заскрипела на своих петлях да так и осталась наполовину открытой. Пеко резко выдохнула сквозь зубы. Нагито выглядел абсолютно безразличным к произошедшему, пустым взглядом уставившись в окно. Даже Тэмотсу, похоже, не знал, что сказать, стиснув руки в кулаки на столе. Хаджиме мрачно уткнулся в свою тарелку с уже остывшим от их утренних криков раменом и вдруг подумал, что все было бы куда проще, будь Чиаки сейчас здесь. Она бы точно смогла привести Фуюхико в чувства, мягко, но и напористо заставив взглянуть в глаза собственной ярости. Она бы сумела найти нужные слова, чтобы успокоить всех остальных и помочь вспомнить, что вместе они разберутся с любой неприятностью. Она бы вселила в Хаджиме именно столько уверенности, чтобы он смог не оглядываясь сделать все это сам. Но Чиаки здесь не было, и без нее Хаджиме чувствовал себя лапшой в своем остывшем супе: расклеившейся, мягкотелой и сырой. — Простите его, — негромко произнесла Пеко. — Вы знаете, на него иногда находит. Все будет нормально, если дать ему немного времени успокоиться. Ибуки мученически застонала, потянув себя за торчащие разноцветные пряди. — Ну почему он вечно так себя ведет? Неужели нельзя хоть раз прислушаться к мудрому женскому совету? — Это уже не мужская гордость. Это просто глупость, — диагностировал Некомару, без особого интереса ощупывая стоящий у стенки искусственный фикус. — Но он ведь прав, — фыркнула Хиеко. — Разве вы все не видите, что этот вывод лежит на поверхности? Только переполненный ненавистью ко всем человек мог такое совершить. Скучающий за убийственной игрой и один из тех, у кого ничего не пропало. — Девушка ткнула в него пальцем, словно королева, решающая, кого из ее подданных следует казнить. Нагито даже бровью не повел. — Этот отморозок Комаэда однозначно виновен! Сидящая рядом Махиру с самым негодующим видом схватила подругу за предплечье и хорошенько встряхнула. — Прекрати это, Хиеко! Хватит уже тыкать пальцем в людей и говорить всякие гадости! Я-то надеялась, что ты вынесла хоть какой-то урок из того, о чем мы вчера говорили! Когда Махиру повысила голос, нижняя губа Хиеко начала дрожать. Она дернула носом, крепко моргнула, сдерживая слезы, и вызывающе взглянула подруге в глаза. — Я вынесла урок, — с упором произнесла Хиеко. — И это не имеет к данной ситуации никакого отношения. Я лишь сказала то, что вы все и так знаете, но почему-то отказываетесь признавать! Или кто-то здесь станет отрицать тот факт, что ваш Комаэда-кун — психопат, который не раз нас подставлял, лгал, пытался убить, а сегодня утром еще и прилюдно признался, что скучает за бойней? Ну? Хиеко оглядела зал. Все молчали, похоже, осознавая, что в ее словах есть зерно правды. Микан дрожала и кривила губы так, словно хотела что-то сказать, но так и не решалась, то-ли боясь пойти против мнения большинства, то-ли против Хиеко. Не услышав никаких возражений, девушка, полная решимости, повернулась к Нагито, который теперь, кажется, скучающе рассматривал свои ботинки. — Или, — сказала Хиеко едва дрогнувшим голосом, — ты скажешь, что не угрожал мне вчера, что вспорешь мне живот, вытащищь потроха и примотаешь меня ими к столбу, на котором меня нашли мертвой в прошлый раз? Махиру сдавленно охнула, а все остальные побледнели так, что их общий завтрак стал больше похож на сходку привидений. Нагито поднял глаза со своих ног на Хиеко, но взгляд его ничуть не изменился. — Что ж, отрицать не буду. Я, кажется, действительно сказал нечто подобное. Хаджиме мысленно рвал на себе волосы. Это было плохо. Это было просто отвратительно! Сейчас все снова вернутся к тому, чтобы думать о Нагито, как о каком-то серийном маньяке, и все его усилия мгновенно пойдут прахом! Он не был уверен в том, действительно ли Нагито имел отношение к пропаже вещей, но не мог позволить всему обернуться подобным образом. Поэтому когда в ресторане начал медленно подниматься и нарастать гул из настороженных перешептываний, боязливых догадок и гневных обвинений, Хаджиме встал со своего стула и подошел к Нагито. Серые глаза пристально следили за ним до тех пор, пока Хаджиме не оказался прямо перед их владельцем. Пеко резко преградила ему путь рукой, второй крепче сжимая нагитовское плечо. Ее глаза выражали предупреждение, но в то же время и беспокойство. За кого, правда, было непонятно. — Все в порядке, Пекояма-сан, — заверил ее Хаджиме. — Я просто хочу поговорить с ним. Пеко явно колебалась, однако под уверенным взглядом Хаджиме все же опустила руку. — Поговорить? — возмутилась Хиеко. — О чем можно говорить с лживым куском дерьма вроде него? — Ну вот сейчас и посмотрим, насколько он лживый, — отозвался Хаджиме, поворачиваясь к Нагито и заглядывая ему прямо в глаза. — Я сразу пойму, если он соврет, — добавил он, обращаясь больше к Нагито, чем к кому-то еще. Нагито в ответ едва заметно ухмыльнулся. Будто знал, что несмотря на исключительные аналитические способности Хаджиме он никогда не мог полностью прочесть его. Иногда ему это удавалось, но тогда парень чувствовал, что победил лишь потому, что Нагито хотел этого. Тот не раз уже обводил их вокруг пальца, подкладывая им на стол свинью, с прямым лицом уверяя, что это курица. Хаджиме не был уверен, что знает Нагито достаточно хорошо, чтобы определить, что он положит на тарелку на этот раз. Он лишь надеялся, что Нагито скажет ему либо правду, либо хотя бы что-то, что не заставит его репутацию пасть еще ниже. — Комаэда, это ты украл все наши вещи? Ухмылка Нагито стала шире. Хаджиме радовался, что Фуюхико добровольно ретировался из ресторана пару минут назад, потому что иначе ему пришлось бы силой удерживать якудзу от попыток заехать Нагито по лицу, настолько та ухмылка была двусмысленной. Тот подначивающе склонил голову набок. — А ты как думаешь? Хаджиме едва удержался от того, чтобы закатить глаза. — Просто ответь прямо. — Нет. Как и ожидалось, лицо Нагито было непроницаемо, а голос спокоен и гладок, словно поверхность воды. Как и все слова Нагито, эти звучали убедительно и в той же степени подозрительно. Противоречия шныряли перед ним, словно рой мух, не позволяя заглянуть глубже. Сколько Хаджиме не вглядывался в серые глаза, надеясь увидеть там подсказку или хотя бы каплю искренности, он упирался лишь в собственное напряженное лицо. — В-видите, он сказал, что н-не крал ничего… — пролепетала Микан в поддержку Нагито. Правда, ее голос пищал так тонко и дрожал так сильно, будто ее душили, что сильно сбавляло эффект. — Заткнись, с… — почти сорвавшись на Микан, Хиеко прикусила язык на середине фразы, — … совершенно очевидно, что это просто очередная ложь. Какой идиот станет верить словам психа?.. — Он говорит правду. В ту же секунду все глаза в зале были прикованы к Хаджиме, который стоял подле Нагито с очень вызывающим видом. Он окинул присутствующих железным взглядом и повторил: — Он говорит правду. Комаэда не крал ваших вещей и я готов за него поручиться. Хаджиме был слишком занят, стараясь излучать авторитет и уверенность, поэтому не мог заметить, что в ту секунду даже в глазах Нагито промелькнуло искреннее удивление. Хиеко скривилась. — Ты правда будешь защищать очевидного преступника? С чего такая бессмысленная жертвенность? Он твой дружок по постели или что? Махиру выглядела так, будто не одобряет слова, сказанные Хиеко, но на этот раз одергивать ее не стала. Она посмотрела на Хаджиме. — Послушай, Хината-кун, я знаю, что ты стараешься… реабилитировать Комаэду или типа того, но это выглядит очень странно, не находишь? Разве не будет лучше разобраться прежде, чем защищать его? Тогда мы сможем судить его непредвзято. Несколько людей в зале слабо закивали. — Не то, чтобы я была против Комаэды, — продолжила Махиру, выглядя все более нервно. Она опустила взгляд, — но все улики пока указывают на него… Хаджиме нахмурился. Сурово глядящий красный глаз и холодное выражение на лице парня заставили некоторых неуютно поежиться. — Я думаю, будет лучше разобраться прежде, чем обвинять его, — ответил Хаджиме. — Мы больше не в убийственной игре. Здесь нет Монокумы. Никто не будет никого судить. Возможно, его слова прозвучали слишком жестко, потому что ни Хиеко, ни Махиру, ни кто либо еще не решился ему возразить. Большинство выглядели растерянно и будто настороженно. Вдруг до Хаджиме дошло. Они… сомневаются в нем, потому что он защищает Нагито? Тишину прорезал неловкий кашель. — Ладно, я думаю, пора сделать перерыв в обсуждении и наконец позавтракать, — примирительно произнес Тэмотсу. — Нельзя позволить волшебному блюду Ханамуры окончательно остыть. — Можно никуда не спешить. — успокоила его Пеко бесцветным голосом. — Этот суп станет холоднее только, если поставить его в морозилку. Хаджиме подумал, что тоже самое можно было сказать и про атмосферу в ресторане. Терутеру, который всегда был падок на комплименты и мог посвятить целую оду себе и своим кулинарным талантам, услышав одну похвалу, вместо этого молча взял палочки и принялся накручивать на них лапшу с самым удрученным видом. Остальные последовали его примеру, усаживаясь за стол и без особого энтузиазма поглощая холодный рамен. Хаджиме вздохнул. — Ладно, пойдем, — обратился он к Нагито, кивая в сторону стола. Тот, однако, с легкой улыбкой покачал головой. — Спасибо, но я не голоден. Если ты не против, я пока пойду на улицу и начну расследование. Не дожидаясь ответа, Нагито направился к выходу из ресторана. Хаджиме ничего не оставалось, кроме как озадаченно посмотреть ему вслед и вернуться за стол к остальным. Когда он только поднес ко рту комок холодной лапши, к нему подсел Казуичи. — Эй, куда это он пошел? — вполголоса поинтересовался тот, нагнувшись ближе к Хаджиме. Парень с недовольным видом опустил палочки. — Сказал, что начнет расследование. — И ты его отпустил?! — возмутился Казуичи громким шепотом. — Он же может уничтожить все улики! Хаджиме уставился на него. — Хочешь сказать, я должен был остановить его силой? Или взять его за ручку и наблюдать за ним, как нянька? — Ну уж точно не отпускать его делать, что ему вздумается! — Слушай, можно я поем? Казуичи что-то невнятно проворчал, однако оставил Хаджиме в покое. Впрочем, не успел Хаджиме съесть и половину содержимого своей тарелки, как механик не выдержал, разразившись новой тирадой. — Чувак, я понимаю, что ты хочешь в него верить и все такое, но все же знают, что у Комаэды не все в порядке с головой. Может, он придумал какой-то стремный план и его частью было обокрасть нас и рассорить. Сделав глоток из своей тарелки, Хаджиме с глухим стуком поставил ее на стол и посмотрел на друга. — Почему же тогда он ничего не взял у Миоды, Овари, Коидзуми и Танаки? — Может, не хотел выглядеть слишком подозрительно на фоне остальных. Откуда мне знать, я ж не псих, — пожал плечами Казуичи. — Хватит называть его так. Брови механика поползли вверх. Хаджиме невозмутимо доел свою порцию, делая вид, что не замечает, как его прожигают обескураженным взглядом. — Ты реально защищаешь его, — поразился Казуичи. — И реально веришь ему? Хаджиме уставился на остатки супа в тарелке. Там лежал маленький кусочек морковки, который ему так и не удалось подхватить палочками, что его немного раздражало. — Не знаю. Но я верю, что он не стал бы делать что-то, что навредило бы другим. После этого Казуичи молча принялся за свою еду и больше не доставал друга вопросами.