Профессор Риддл и проблемные студенты

На следующий день после своего дуэльного поражения и кое-какого осознания Джоффри проснулась со странной неумолимой решимостью не обращать на это все никакого внимания. Она подумала что-то вроде: «Подумаешь… С кем не бывает? В конце концов это же профессор Риддл…». Она похвалила себя за хороший вкус и высокий уровень притязаний в сердечных делах. Дальше твердо решила, что в общем-то это открытие никаким образом на нее не повлияет. Все каким было, таким и осталось. Жизнь ее предрешена. Потому не стоит переживать о пустяках, которых ей никогда не добиться. У нее и жених есть. Фу, конечно, ну а куда деваться? Она смутно представляла свою дальнейшую жизнь и сосредотачивалась на том, что нужно делать сейчас. А сейчас ей было нужно хорошо учиться, не подводить своих родственников, избегать Джеки (и профессора Риддла лучше бы тоже избегать), хорошо сыграть на следующем матче, отлично сдать экзамены. Ну а потом она будет работать там, где ей скажет дядя, на благо Магической Нации. Будущее ей представлялось безрадостным, но Джоффри была не уверена, в состоянии ли она придумать что-то веселее. В любом случае, если когда-нибудь ей станет нестерпимо плохо, то она может понадоедать Оделу и побесить Драко. С таким почти позитивным настроем она стремительной походкой направлялась на завтрак. И, как назло, встретилась с профессором Риддлом, который только вышел из Большого зала. Она очень-очень редко пересекалась с ним, кто бы мог подумать, что это случится именно сегодня? Сердце предательски екнуло, как будто в насмешку над ее недавними мыслями. Она, не подавая виду, поздоровалась с ним, тот безразлично кивнул ей в ответ, как и любому другому студенту, и заскользил дальше. Не то чтобы это удивило Джоффри, совсем нет, не то чтобы это расстроило ее, совсем да. Пуффендуйка тут же силой воли отогнала эти сопливые мысли куда подальше, снова ускоряясь. Джоффри только собиралась похвалить себя за хладнокровие и в этот же момент вписалась плечом в косяк двери, создав достаточно слышимый грохот в утреннем Хогвартсе. Она быстро юркнула в Большой зал на тот случай, если бы профессор Риддл решил обернуться и посмотреть на этого неуклюжего бегемота, что даже войти в дверь нормально не способен. «Идиотка», — скупо поругала себя в мыслях Джоффри. Весь ее воинственный запал рухнул из-за легкого ветерка, что создала мантия профессора Риддла, когда он проходил мимо. *** Студенты вяло помешивали свои зелья. В обычно прохладном кабинете сейчас стало тепло, пар поднимался от множества кипящих котлов. Это было последнее занятие на сегодня для третьекурсников, все подустали и при этом дождаться не могли, когда наконец они будут свободны. Зелье оказалось не сложным для приготовления, поэтому многие заскучали. В том числе Джеки Картер. Джоффри заметила, что на третьем курсе у Джеки по двум предметам улучшились оценки, — это Зельеварение, от которого Картер раньше отплевывалась, жалуясь, что ничего не понимает, и Заклинания, которые ей давались чуть хуже, чем другим ученикам. Хоть Джоффри и нравилась Джеки, первая все же никак не могла закрыть глаза на то, что Картер просто недостаточно уделяет времени этим дисциплинам. Но вот ее оценки улучшились, и значит Джеки наконец-то взялась за голову. Джоффри была очень рада этому. Джоффри уже не забивала голову тем, что произошло утром. Она тогда, убедившись, что никто не видел ее позора, поспешила усесться за свой стол. Но вот, в дверь профессора Слизнорта постучались, а затем, не ожидая приглашения, вошел профессор Риддл. Слизнортовские усы расплылись от радостной улыбки, приветствуя преподавателя Защиты от темных искусств. Очень редко профессора забирали друг друга с занятий, но сегодня произошло именно это. Однако все было не так страшно, ведь профессор Риддл просто попросил выйти Слизнорта за дверь, чтобы о чем-то переговорить. Зельевар оставил студентов продолжать работу в одиночестве. Джоффри поглядела на свое зелье. Все, как по учебнику, прозрачное с оранжевыми отблесками оно радостно пузырилось в ее котле. — Джоффри, а ты не посмотришь мое зелье хорошего настроения? — раздался тоненький переливистый голосок. Это Азалия, которая почти не разговаривала с Джоффри с их последней ссоры, зачем-то решила прервать эту прекрасную традицию, вновь начиная свое наступление. Голос ее сквозил то ли дружелюбием, то ли хитростью. Джоффри не знала и, если честно, знать не хотела. В учебнике черным по белому написано, как должно выглядеть правильно приготовленное зелье. Но грубить тоже не вариант. Джоффри всегда слишком перепадает за собственную грубость. Вот Драко направо и налево извергал из своего рта столько гадостей, сколько Джоффри не выговаривала и за месяц, но при этом попадался очень редко, а если и попадался, то ему никогда не влетало так, как влетало Джоффри. Его уж точно не отстраняли из-за этого от матчей. — Нормальное у тебя зелье, — ровно сказала Джоффри, мельком посмотрев в котел Амбридж. Барти, всегда находящийся неподалеку от Джоффри, тоже вытянул шею, выглядывая из-за ее плеча. — Цвет правильный, не густое. Все в порядке! — вынес он свой вердикт. Азалия ему благодарно улыбнулась. Вечно довольный Барти отвернулся к Северусу Снейпу, с которым в последнее время стал часто переговариваться. — Джоффри, ты же умная, а скажи, сколько мне можно выпить этого зелья? Просто у меня в последнее время такая хандра… — Азалия все никак не планировала отлипать от Джоффри. Зелье не было ни ядовитым, ни особо вредным, и даже побочным эффектам от него в учебнике уделялось не больше одного предложения, а уж про случаи передозировки там не было и слова. Джоффри показалось, что Азалия хотела одним выстрелом поймать двух зайцев: и упрекнуть Джоффри в недостаточных знаниях, и пожаловаться на свое плохое самочувствие. И почему-то многие, может, из-за скуки, ведь зелья почти у всех были готовы, прислушались к разговору, что происходил между Джоффри и Азалией. — Ну ты пей по скляночке и посмотрим через сколько ты умрешь, — Джоффри скопировала маленькую улыбочку Азалии. А у Амбридж своя, кстати говоря, наоборот сползла. В противовес ее пораженному лицу, послышалось как Джеки хрюкнула в ладошку, стараясь подавить свой смех, а Барти и вовсе расхохотался. Правда, немногие студенты разделили их веселье. — И напишем подробную статью об этом зелье и последствиях его передозировки, зато другие точно будут знать, что после двух котлов уже пора бы и остановиться… — Джоффри придумала еще множество приятных вещей, которые могла бы наговорить Азалии, например, что Джоффри обязательно поставит фамилию Азалии вперед своей, чтобы почтить ее память, что со скорбью в сердце будет до конца своих дней вспоминать, как Амбридж пала во имя науки, совершив невероятное открытие! Или, быть может, им даже придется создавать концентрат, если окажется, что для того, чтобы сдохнуть наконец, нужно выпить целое озеро зелья хорошего настроения. Но Джоффри не смогла высказать всего, о чем подумала, потому что вмешался пораженный профессор Слизнорт. — Мисс Мальсибер?! — она посмотрела в его широко открытые глазки, высоко поднятые редкие брови и выражение полного шока на круглом лице, — юным леди не пристало говорить подобные вещи… — пожурил он ее. Джоффри подумала «черт», а потом еще раз и тоже самое, когда заметила фигуру профессора Риддла позади. — Да, сэр, — тут же согласилась Джоффри, вопреки своим мыслям о том, что будь она старой леди, пристало бы ей говорить такие слова или можно похлеще. Джоффри умела засовывать свою гордость куда подальше и потому извинилась перед Азалией даже до того, как это успел предложить профессор Слизнорт. Прежде чем удалиться вместе с профессором Риддлом насовсем, Слизнорт попросил подписать колбы с зельями и прибрать свои рабочие места. Ученики довольно закивали, понимая, что, убираясь, можно будет без зазрения совести болтать без присмотра профессора. Прозвенел звонок, и все направились в сторону выхода, как Джоффри за руку снова поймала Азалия. Джоффри без задней мысли быстро выдернула свою руку из мягких пальчиков Амбридж. Мальсибер договорилась встретиться с Драко и обсудить с ним, каким образом написать письмо дяде Фекслеру, что в дуэльном состязании Джоффри даже не дошла до финала. Драко, кстати, был точно уверен, что с ним произойдет тоже самое, поэтому он заранее надеялся, что в будущем и Джоффри замолвит за него словечко. — Что такое, Амбридж? — спросила Джоффри уже недовольно. Многие из тех, кто собирался уходить, тут же остановились. — Я тороплюсь. — Я хочу поговорить! Я не понимаю твоего отношения, Джоффри! Если тебе что-то не нравится скажи мне прямо! Джоффри обомлела, глядя на это обиженное выражение. — Ничего! Что ты хочешь от меня? — Джоффри даже попятилась, не предвещая ничего хорошего от этого разговора. Все, чего хотела Джоффри — это, как можно меньше пересекаться с Азалией. А если уж совсем обнаглеть, чтобы Азалия больше не доносила на нее Оделу, а тот в свою очередь дяде Фекслеру. — Ну я же вижу твое отношение! Я сделала что-то не так? Джоффри оказалась в безвыходной ситуации. Она не могла сказать правды о том, что видит ее тонкие неприятные манипуляции над другими людьми. Что терпеть не может веру Амбридж в то, что все остальные ей что-то должны, ее искреннее недовольство, когда другие отказываются играть по ее правилам. И в последующем в ее речах все предстают злыми и бесчестными, жестокими обидчиками, а сама Азалия никогда не виновата в конфликтах. Азалия совершенно неприятна Джоффри, как человек, но говорить об этом, значит вновь выслушивать замечания от своего декана. Даже этот прилюдный разговор. Ради чего он? Нельзя ли было поговорить обо всем в комнате? Джоффри нахмурила брови и сжала губы, глядя на Азалию. И сейчас Джоффри своим долгим мрачным молчанием тоже отыгрывала роль злодейки, пока Азалия смотрела на нее своими грустными глазенками и лепетала что-то дрожащим голосом. — Ничего, — снова сказала Джоффри, чтобы сказать хоть что-то, прежде чем снова попытаться направиться на выход. — Я хотела с тобой дружить! Помнишь, как ты мне помогла тогда на лодке? — Пфх, — издала Джоффри непонятный звук. Ничего она не помнила. Но даже если такое было, что за драматичные крики в спину?        Азалия опять попыталась схватить Джоффри за руку, но Мальсибер теперь зная, что такое может произойти, на этот раз была готова. Она тут же отпрыгнула от Амбридж. Все посмотрели на это с осуждением. «Ааааааааааааааа! Что она от меня хочет!», — страдала в этот момент Джоффри в своей голове. — Тебе даже от прикосновений моих противно? «Да! Противно! Отстань!» Джоффри глубоко вздохнула. Она никогда не отличалась особым терпением. — Азалия! — защебетал спасительный голос, а за ним подоспело и все остальное прекрасное тельце. Это Джеки утешительно захлопотала ту по спине. — Джоффри же сказала, что опаздывает, а твои вопросы очень тяжелые. Не все могут делиться своими чувствами, как ты, — если бы Джоффри была хоть немного послезливее, чем есть, то расплакалась бы от благодарности. Они встретились глазами с Джеки, и та ей мастерски подмигнула, да так, что кроме самой Джоффри никто больше и не заметил. Джоффри захотелось улыбнуться в ответ, но сердце екнуло от страха. Она бросила взгляд на тонкий бледный шрам на тыльной стороне ладони. В нем появилось неприятное зудящее чувство. Предупреждающее. «Ужас! Оно работает!», — подумала Джоффри и с каменным лицом поспешила удалиться. *** До отбоя оставалось совсем ничего. Но Джоффри хотела еще немного позаниматься, потому сидела в гостиной, почитывая книгу. Немного в отдалении от других студентов, но недостаточно далеко от небольшого кружка пуффендуек с третьего по шестой курс, среди которых находилась также и Джеки. Главными заводилами была Эрика — болтливая и энергичная, и Марлин, на все имеющая собственное мнение. Время от времени Джоффри неспециально улавливала какие-то их фразочки, обычно не понимая контекста, а иногда в задумчивости действительно заслушивалась к тому, о чем щебетали девчонки. Все зарделись и захихикали. — Да не видела ты! — Видела! И Марлин видела! Ну, подтверди! И… и Мальсибер тоже! — вдруг в разговор втянули и Джоффри. — Что? — спросила она, среагировав на свою фамилию и поднимая глаза от книги. Ей на самом деле было интересно, из-за чего они смеются и спорят. — У Гидеона восемь кубиков? — с мольбой спросила Эрика под новый взрыв хохота от девчонок. Джоффри тут же скривилась. Сейчас у нее с капитаном команды складывались напряженные отношения. И если раньше он казался ей веселым и симпатичным, то теперь наоборот — мстительным и мерзким. И напоминание об оголенных частях тела неприятного ей человека вызвало лишь отвращение. — Откуда мне знать, — просто ответила Джоффри, даже немного расстроившись, говорить про Гидеона она не хотела. — Ну, помнишь, в прошлом году, когда Фабиан еще не выпустился, они оба дурачились. И Гидеон попытался стянуть с Фабиана свитер, но в итоге это Гидеон повалил того и выкинул его форму. Это было в мае, тогда еще было очень жарко. Помнишь? Джоффри вспомнила. Это был действительно хороший денек. Гидеон тогда пытался стянуть обтягивающий свитер с Фабиана, потому что тот слишком много жаловался на жару, но в итоге все обернулось против Гидеона. Старший брат повалил младшего и не только лишил верха, но еще и стал щекотать. Не то чтобы Прюэтт в этот момент сильно страдал, хохотал, как умалишенный, и извивался в траве, как червяк. Должно быть в этот момент мышцы его живота действительно сильно выделялись, что как раз и застала Эрика. Джоффри тогда не обратила столь углубленное внимание подробностям, что сохранились в памяти Эрики, умудрилась же она с трибун сосчитать восемь кубиков. Джоффри просто с ехидством наблюдала за тем, как Фабиан наконец проучил доставучего Гидеона. Не мышцы пресса Гидеона, а его мольбы о пощаде в тот майский день услаждали ее душу. — Помню, — ответила Джоффри, имея ввиду день. — Но сколько у него кубиков не помню, — как отрезала Джоффри. — Ну, а как ты думаешь! Я помню, что было восемь, а Марлин говорит, что такого быть не может. — Соглашусь, — нехотя сказала Джоффри. — Вряд ли у него больше шести… — Ну почему?! — проныла Эрика. — Мне кажется, это редкое явление, — задумалась Джоффри. Эрика вздохнула, разочарованная и в Джоффри, и в Марлин, и во всех остальных девочках, что не хотели ей верить. Джоффри вновь погрузилась в книгу, но вновь отвлеклась, когда услышала фамилию «Риддл». — Думаете, ну, у него есть пресс? — как всегда столь важным вопросом задалась Эрика. Все залились смущенным смехом. Может, кого-то это и интересовало, но храбрости, чтобы поднять эту тему, не хватило. — Нет, — тут же ответила Джеки так, будто точно знает. Джоффри даже не скрывала, что их слушает, а во все глаза смотрела на них, но никто этого не замечал. «Да как они!.. Как они могут такое обсуждать?!», — недоумевала она. — Тебе-то откуда знать? А мне вот кажется, что есть! — Он слишком худой, — покачала головой Джеки, — у него впалый живот, максимум — плоский. — Ну не настолько же он худой! — возмутилась Эрика, которая сегодня всеми правдами и неправдами воинственно защищала мужскую красоту, то придумывая, то просто добавляя кубики пресса. — Это только кажется, что не настолько, наверное, потому что у профессора Риддла достаточно широкие плечи, а из-за мантии ничего непонятно, — любительницы широких плеч мечтательно улыбнулись. — Да, наверное, поэтому такое впечатление… — Все, Джеки, я не хочу тебя больше слушать! Марлин за этой потасовкой наблюдала с улыбкой. Вскоре девочки одна за другой, стали зевая разбредаться. У Джоффри сна не было ни в одном глазу, она агрессивно впечаталась в кресло, теряя смысл строчек перед своими глазами. Кроме нее в гостиной остались еще Картер и МакКиннон. — А ты что, ну, правда видела? — спросила Марлин, которая как и Джоффри знала, что Джеки гостила у матери профессора Риддла когда-то. МакКиннон мельком глянула на Джоффри. Мальсибер сейчас мастерски притворялась полностью погруженной в чтение. Она нахмурилась, водила глазами по строчкам и даже всем корпусом нагнулась ближе к книжке, имитируя интерес. — Ага. Один раз он помогал миссис Гонт с каким-то зельем, но кажется что-то пошло не так, и они оба очень испачкались. И миссис Гонт отправила меня отнести ему полотенце, он умывал лицо и снял рубашку. Вот я и увидела, — легкомысленно пожала она плечами. — Вот как, — как-то даже расстроено ответила Марлин. Может быть, каждый раз, когда оказывалось, что у кого-то нет пресса, она считала поводом для грусти. Джоффри нахмурилась, глядя в книгу, гнев поднялся внутри нее: «Ну нет и нет пресса! Что пристали-то?!» — думала она. — Хотя знаешь, — Джеки вдруг почесала подбородок, будто что-то припоминая. — Если начать щекотать его, как Гидеона, или заставить сильно напрячь живот, а потом еще и добавить определенное освещение… такое… контрастное, тогда может и получится разглядеть кубики какие-нибудь. Марлин не казалась обнадеженной. Кубики они либо есть, либо их нет. Вот и все. У Марлин вот есть… Обычная неяркая фантазия Джоффри вдруг разыгралась не на шутку. Все! Терпение Джоффри небезгранично! Она спокойно встала с кресла, громко захлопывая книжку, и удалилась из гостиной, уже не слушая, о чем говорят Марлин с Джеки. Заходя в комнату, она недовольно пробормотала: «контрастное освещение… Пф».