Кровь Эринии

      Просторная комната, окутанная атмосферой тайны и печали, погружена во мрак тёмных тонов. Стены, покрытые глубокими оттенками чёрного и бордового, отражали лёгкие блики от пылающих свечей, создавая игру теней и света. Свечи служили единственным источником освещения, поскольку луна давно скрылась за хмурыми облаками.       Дверь в комнату распахнулась, впуская хозяйку внутрь. Девушка, одетая в облегающее чёрное платье, вбежала в помещение, срываясь на крик и не сдерживая собственных эмоций. В её глазах отражался страх, страдание и ужас от пережитого кошмара. Её взгляд горел пламенем от боли и потери, он пытался найти ответы на свои вопросы, и где-то глубоко в душе она ещё надеялась, что это очередной кошмар. Всю дорогу до своей спальни Пэнси пыталась найти ответы на вопросы, молилась Мерлину, чтобы это были галлюцинации и всё произошедшее случилось не с её матерью. Слизеринка не могла наблюдать за смертью остальных и никогда никому её не желала, однако сейчас ей хотелось, чтобы умер кто-то другой — кто угодно, только не её родной человек.       Остановившись посреди комнаты, девушка попыталась перевести дыхание, желая успокоиться, но горькие слёзы и подступающая истерика не давала ей ни шанса. Прокручивая в голове воспоминания этой ночи, Пэнси понимала, что ничего не сможет сделать и как-то помочь матери — Аделаида не вернётся. В сердце защемило, ком в горле не собирался уходить, а дрожащие ноги уронили ватное тело девушки на холодный пол. Паркинсон, свернувшись калачиком, неустанно билась в истерике, её слёзы не собирались останавливаться. Всё ее тело дрожало, а перед глазами вновь и вновь появлялись обрывки воспоминаний о разодранном теле матери, которая пыталась выбраться из проклятой клетки.       Живот скрутило, как только она дошла до самого страшного момента публичной казни. Перед глазами появились оторванные руки, брызги крови и истошный крик, что до сих пор эхом звучал у девушки в голове. Она даже не надеялась, что когда-нибудь сможет забыть об этом, эта ночь на всю жизнь отпечаталась в её памяти. Эта комната со своими зеркалами и горящими свечами стала свидетелем её невыносимой потери.       Она чувствовала всем своим дрожащим нутром телесную и ментальную боль; горестные воспоминания нахлынули волной. В какой-то момент Пэнси поняла, что согласилась бы взять вину на себя и позволить матери жить. Внутри закипала злость и дикая ярость на всех. На пожирателей, что стояли и смотрели на всё это, не рискнув помочь той, кто, так или иначе, помогала каждому из них. На семейство Малфоев, что, скорее всего, обо всём знало, ведь главная зачинщица всего, Беллатриса, явно не смогла бы умолчать этого. Беллатриса. Девушка вспомнила, как ведьма держала её, уперев волшебную палочку ей в горло. Пэнси чувствовала смесь эмоций по отношению к Беллатрисе, что заставила её наблюдать за смертью собственной матери. Эти чувства варьировались от гнева и ненависти до страха и печали, заставляя всё внутри яростно гореть.       Гнев укоренялся в потере, которую она испытала, и желании отомстить женщине, уничтожившей её семью. Страх так же был сильным чувством, которое Пэнси испытывала в присутствии Беллатрисы. Она понимала, что Лестрейндж привлекалась мраком и могла представлять угрозу для её собственной жизни. Страх подавлял её и вызывал тревогу, не позволяя полностью осознать ситуацию, в которой она оказалась. Но среди всех этих негативных чувств Пэнси также испытывала печаль и горечь, связанные с потерей матери. Она горевала и скорбела по ней, чувствуя острое одиночество и мрачную пустоту, которая осталась после её ухода. Беллатриса была причиной этой боли, и Пэнси мучилась от осознания этого факта.       Все эти чувства переплетались в Пэнси, создавая сложный и противоречивый внутренний мир. Она чувствовала себя раздираемой между желанием отомстить и одновременно поклониться памяти своей матери. Такие смешанные эмоции оставили глубокий шрам в душе Пэнси.       В дверь постучали, и девушка прикусила нижнюю губу в попытке не выдать себя. Она знала, что, скорее всего, это был Драко, ведь только он стучал в дверь, когда приходил к ней. Несколько секунд тишины прервались новыми лёгкими ударами по дубовой двери, заставляя слизеринку зажмуриться. Лёжа на холодном полу, она слышала, как в дверь продолжали настойчиво стучать. Её сердце сжималось от боли и печали. Поняв, что не в силах сдержать слёзы, Пэнси прикусила язык, жмуря глаза и не желая, чтобы он услышал, что она находится в комнате.       Драко продолжал настойчиво стучать, не желая сдаваться, произнося её имя всё громче и громче. Но Пэнси оставалась безмолвной, впитывая все эмоции в себя, позволяя им выплеснуться через слёзы. Сейчас ей было так больно, что не хотелось никого видеть, а ещё больше ей хотелось сбежать из этого кошмарного места, забыть те ужасы, через которые ей пришлось пройти в одиночку. Даже когда мать ещё была жива, Пэнси не чувствовала, что её понимают. Ей хотелось увидеть поддержку в лице родного человека.       Наконец, стуки прекратились. Пэнси вздохнула с облегчением, но пустота в её сердце осталась. Она продолжала лежать на полу, пытаясь собраться с мыслями и вновь найти в себе силы для успокоения, однако бушующая волна злобы и отчаянья не собиралась отступать.       Перевернувшись на спину, она увидела перед глазами появляющиеся обрывки о счастливом прошлом, где их семья не была по другую сторону баррикад. Когда мать искренне улыбалась и рассказывала ей о литературе, музыке и архитектуре. Разговор с ней всегда поднимал девушке настроение, рядом с ней она чувствовала себя увереннее. Глядя на мать, Пэнси мечтала в будущем стать такой же.       От воспоминаний в животе запорхали бабочки, а по всему телу прошла тёплая волна.       Горе от потери матери затмила резкая идея, что посетила голову Паркинсон. Смерть матери послужила толчком для развития мысли о том, как улизнуть от мерзких лап пожирателей. Рассматривая странные узоры на потолке, девушка начала рисовать в голове план побега. Шанс, что всё получится, был невелик, однако попробовать можно было. Теперь её здесь ничего не держало: пожиратели отобрали самое важное, что было у неё в жизни. Мысленно она уже вообразила, как покидает мрачное поместье Лестрейнджев и сдирает с руки мерзкую метку, которую её заставила сделать мать. Сейчас она была готова взять лезвие и вырезать её со своего тела, но идея была идиотской. Девушка неоднократно видела, как несколько пожирателей пытались сбежать, сдирая с кожи метку. Пэнси также вспомнила, что с ними происходило потом. Беллатриса не была скупа на наказания. По телу пробежали мурашки, стоило ей вспомнить жуткую пытку, как одному из предателей отрезали руку, а после облили кислотой. Пэнси сразу передернуло от страха. Нет. Она не будет так глупа и не попадётся. Она не предоставит Беллатрисе возможность публично казнить её.       Для начала ей нужно завладеть сведениями: Пэнси решила начать со сбора полезной информации. Она точно знала, что Тот-Кого-Нельзя-Называть сможет найти её везде только благодаря метке, где бы Пэнси ни была. Однако она сразу вспомнила, что любое изменение в её поведении заставит Беллатрису следить за ней тщательнее. В голове прозвучало предложение Драко, что первым заговорил о окклюменции. Если до этого она ещё сомневалась и боялась, то теперь имела дикое желание как можно быстрее освоить данную технику. Ей это было необходимо, чтобы продолжить реализовывать то, что она решила совершить.       Скоро начнёт светать, а значит, ей необходимо будет явиться в лазарет. Беллатриса дала ей время до утра, дабы сделать правильные выводы. — Надеюсь, хоть одна из Паркинсонов будет благоразумной и преданной.       Посмотрев на огромные настенные часы, девушка увидела, что стрелки показывают полчетвёртого утра; у неё есть ещё несколько часов до того, как ей придётся приступить к своей основной работе. Несмотря на то, что многие были ранены, каждым больным сейчас занимался старый волшебник, что ранее работал в Мунго.       Сквозь жгучее чувство внутри Пэнси на трясущихся ногах поднялась. Всё тело била лёгкая дрожь, из глаз по-прежнему сочились горькие слёзы. Ей хотелось вновь упасть на холодный пол и, свернувшись калачиком, кричать и рыдать. Все её планы показались ей тут же бестолковыми, сил на реализацию которых у неё не было. Как бы она ни старалась переключить своё внимание на более важные вещи, такие как библиотека или уроки с Драко, у неё ничего не получалось. Она вновь и вновь возвращалась в тот тёмный лес, видела перед глазами ту клетку и слышала дикий смех стоящей рядом Беллатрисы. Это было невыносимо, девушке казалось, что ещё немного, и её разорвет изнутри от горя.       Захлёбываясь собственными слезами, слизеринка не заметила, как уснула на холодном полу, совсем не беспокоясь о комфорте.       Пэнси очнулась на промёрзлом полу своей спальни, едва открыв глаза. Её лицо было бледным, словно у проснувшегося призрака, и следы слёз уже почти высохли на щеках. Внутренняя боль не утихала — Пэнси до сих пор не могла пережить то, что произошло ночью на её глазах. Она вспомнила испуганное лицо матери, в чьих глазах отражалась смиренность.       Теперь, когда она снова находилась в реальности, Пэнси чувствовала тяжёлый воздух вокруг себя, ей было трудно дышать, казалось, невидимые верёвки пытались задушить её. Поднявшись на ноги, слизеринка осмотрелась; ей было тяжело осознать, реальность это или же обычный кошмар. Ей хотелось думать, что всё произошедшее ночью —обычный сон, однако кровавые следы на платье и руках вернули Паркинсон в суровую реальность.       В попытках собраться с мыслями девушка посмотрела на часы, что буквально кричали о том, что она опаздывает в лазарет. Несмотря на всё, что произошло ночью, никто не даст ей больше времени для того, чтобы оправиться от потери близкого человека. Встреча с миром была болезненной — казалось, что на каждом шагу её теперь поджидает опасность и теперь у неё не было права раскрывать свое раненое сердце перед окружающими. Вот уж кто-кто, а Беллатриса явно ждёт её прибытия на рабочее место, дабы посмотреть на разбитую дочурку, чью мать разорвали оборотни. Пэнси понимала, что для того, чтобы сбежать и справиться с тяжёлой реальностью, ей придётся забыть всё, чего уже не существовало.       Держа в руках летучий порох, Пэнси смотрела в одну точку, собирая последние кусочки себя. Как только она переступит порог лазарета, то встретит множество взглядов на себе. Каждый захочет увидеть убитое состояние глупой девчонки.       Произнеся нужное место, девушка направилась выполнять свою работу. Решительно ступив в лазарет, она ощутила, как горе и печаль наполнили её до предела, но не смогли остановить от предстоящего дела. Глядя на изуродованные тела волков, окровавленные тела пожирателей, Пэнси почувствовала прилив энергии. Уголки губ непослушно поползли вверх, а по телу распространилось странное тепло. Глядя на каждого раненого, она больше не чувствовала жалости, не чувствовала рвотного позыва, наоборот, рассматривая очередную рану, Пэнси получала эстетическое удовольствие. Перед ней раскинулась картина страдания и немыслимой боли. Раненые волшебники и оборотни, сокрытые под пеленой невыносимого мучения, молили о помощи, ведь только она могла доставить им облегчение. Старый волшебник не был так аккуратен, не был настолько ласков с ранами больных. Он пользовался старыми методами лечения, которые больше смахивали на пытки. Пусть они и были действенны, но для исцеления каждому больному приходилось испытать очередную порцию боли.       Она приступила к осмотру раненых магов и грязных плешивых ублюдков. Пэнси хотелось подойти и перерезать глотку каждому оборотню в этом лазарете, навести палочку и произнести Аваду для каждого, кто лежал и ждал её помощи. Однако, прикусив язык, слизеринка старалась проявлять бесконечную терпеливость и заботу, даря свою энергию и благословение каждому из них.       Пэнси сидела на краю кровати одного из раненых — им оказался оборотень Голд, — и не заметила, как застыла, глядя ему прямо в глаза. Мысленно она пыталась найти там ответ, возвращаясь к ночной трагедии, ей не терпелось узнать причину такого зверского поступка. «Почему она? Почему моя мать должна была умереть?» — крутилось в голове у Пэнси. Чувствуя, как боль терзает её сердце и сжимает его в крепких объятиях.       Оборотнем оказался молодой мальчишка, разница между ними, скорее всего, была в пару лет. Он хоть и пытался показать сочувствие, но в его глазах читалось лишь ликование. Этим тварям нравилось, когда страдают другие. В его голосе проступила нотка сарказма и издевательства, которой он не смог скрыть. «Ах да, твоя дорогая матушка. Какая жалость. Я просто не могу представить, что она могла такого сделать» — ответил он, произнося каждое слово медленнее другого.       Пэнси сильнее сжала руки, пытаясь справиться с волнами гнева и отчаянья, которые захлестывали её всерьез. Мерзкая тварь. Девушка всем сердцем пожелала, чтобы этот щенок корчился от боли так же, как её мать в той клетке. Секунда, и глаза парня расширились, он отодвинулся подальше, щурясь на сидящую перед ним ведьму. — Ты чего это? — с опаской поинтересовался больной. — Ничего, всё в порядке, — натянув через силу на себя улыбку, девушка продолжала обрабатывать раны больного. — Просто задумалась. — О чём? О том, что могла оказаться в той клетке вместе с предательницей мамашей?       Пэнси чувствовала, как злость поглощает её изнутри. В ту же секунду, как парень закончил говорить, слизеринка уже мысленно отрезала ему язык. Она представляла, как будет слышать истошный вой этого волка, будет видеть боль и страх в глазах животного. Однако пыталась держать себя в руках, не позволяя кому-либо увидеть ярость в своих глазах. Пэнси старалась вести себя как обычно, молча.       За весь день ей удалось помочь трём оборотням и двум волшебникам. Каждый из них получил серьёзные раны в ночной битве, и каждый из них так или иначе затронул тему о её матери. Девушка не знала всей истории, ей никто толком так ничего и не рассказал. Слушать версию Беллатрисы было бесполезно: эта хитрая ведьма, скорее всего, либо не стала бы что-либо ей рассказывать, либо вовсе солгала. Надёжного источника не было, что очень огорчало девушку, однако, с другой стороны, она боялась узнать правду о родном человеке. Пусть она и была предательницей в глазах всех пожирателей и оборотней, для неё она навсегда останется близким человеком, который любил гладить её перед сном по голове, кто всегда был на её стороне и поддерживал в трудные минуты.       Перед глазами появилась фигура отца, человека, кто должен был защитить свою жену и дочь. Однако его преданность работе всегда была превыше семьи. Пэнси вспомнила, как на любом празднике он приходил позже всех и находился на мероприятии не больше пары часов. В обычные дни и в праздники он всегда был на работе или в своём кабинете, посвящая жизнь книгам. — Паркинсон! — послышался голос за спиной, что вырвал её из воспоминаний.       Девушка повернулась, глядя на лежачего пожирателя с порезами по всему телу. — Лечи, не стой на месте.       Слизеринка молча подошла к койке, на которой лежал человек, истекающий кровью. Глядя на него, Пэнси чувствовала, как в груди что-то начало щемить. Ей было жалко смотреть на страдающего. — Ну чего застыла? Работай давай! — рявкнул лежачий, загибаясь от ноющей боли по всему телу.       Услышав мерзкий приказной тон, девушку словно окатило холодной водой, отрезвляя её. От жалости, которую она испытывала минуту назад, не осталось и следа. На смену ей пришла настоящая ярость и гнев. Ей захотелось сделать всё с точностью до наоборот. — Конечно, одну минуту. — Пошевеливайся, а то вслед за мамашей пойдёшь.       Пэнси застыла на месте; она буравила мужчину взглядом, прокручивая у себя в голове сказанные им слова. От упоминания матери внутри всё сжалось, голова закружилась, а к горлу подкрался огромный ком. Оглядевшись по сторонам, слизеринка заметила несколько оборотней, что время от времени поглядывали в её сторону. В ту же секунду ей захотелось выколоть глаза каждому, кто хоть на секунду задержит на ней свой взгляд.       Подойдя к шкафчику с элексирами, Пэнси бросила взгляд на зелёный пузырек с раствором мандрагоры, однако её рука потянулась к синему флакону. Уже через минуту девушка втирала в раны больного жгучую мазь. Несмотря на его шипение, она, не проронив ни слова, продолжала втирать. В момент, когда пожиратель начал кричать, не жалея связок, Пэнси наложила на него заклинание немоты. Все, кто находился в лазарете, косо смотрели в сторону истошных звуков, но никто не осмелился вмешаться.       Уже через полчаса девушка сидела возле разодранного безжизненного тела, что было покрыто глубокими ранами. Намёки на его прежнюю мощь и неистовство остались далеко позади. Существо не внушало былого страха, а грязный рот более не откроется и не произнесёт ни слова. Лицо оборотня, некогда полное страсти и звериного горящего взгляда, сейчас было лишено какой-либо выразительности. Его резкая контуровка исчезала под покрывающими его тяжёлыми травмами. Потускневший взор оставался прикованным к потолку, словно ища ответы на вопросы, которые уже никогда не найдутся. Глаза, исполненные неудержимым желанием и дикой сущностью, теперь утратили свой огонь и превратились в глубокие бездны, скрывающиеся в безжизненном сознании.       Пэнси не могла отвести взгляд, внутри неё бушевало странное чувство, понять которое никак не получалось. Ей было страшно и в тоже время её переполняло чувство радости. Девушке не до конца осознала, что совершила и точно ли это совершила она. Слизеринка не отходила ни на секунду от оборотня, о смерти которого начала мечтать в ту же секунду, как он упомянул её мать. Стать палачом обидчика было невероятной практикой, а самое главное, никто и ничего не скажет ей. Волк получил слишком тяжёлые раны, и спасти его не удалось. Одним волком больше, одним меньше — Пэнси знала, что на такую мелочь никто не обратит внимания. Она более чем уверена: никто её даже не спросит о причине смерти этой твари, лишь попросят побыстрее избавиться от тела.       Под нежным свечением лампы кожа оборотня словно превращалась в холодное, бесцветное мраморное изображение смерти. Безжизненное тело, однажды бурно чувствовавшее каждую клеточку, теперь было ничем иным, как обществом царапин, шрамов и медицинского покрывала. Многие больные уже уснули после тяжёлой битвы и процесса лечения. Остальным тут делать было нечего, никто и никого не навещал, всем было плевать на раненных. Потому Пэнси не стала себе отказывать в удовольствии подольше просидеть возле постели мёртвого животного. В помещении чувствовалась тягота, лазарет стал свидетелем метаморфозы — от неукротимой черты дикости до безликого тела, лишённого жизни. Девушка повидала много смертей на больничных койках, однако в этот раз, став причиной гибели, внутри неё проснулось странное чувство, от которого ей не удавалось сбежать.       Когда Паркинсон уже решила покинуть лазарет, её взгляд запнулся за валяющиеся рядом с постелью клыки. В памяти сразу всплыла картина, как оборотень выплюнул несколько штук, пачкая всё вокруг своей кровью. Её сердце бешено колотилось, с каждой минутой приближая к решению, которое навсегда изменит её жизнь. С азартом в глазах Пэнси подняла окровавленный клык, внимательно его рассмотрев. Она крепко сжала клык в руке, чувствуя энергию, проникающую в неё. На секунду ей показалось, что он стал неотъемлемой частью её самой. Этот трофей был напоминанием о первом убийстве.       Пэнси подошла к своему рабочему столу, на котором лежали все записи с лекарствами и именами больных. В ящике она нашла небольшой мешочек, в который спрятала найденный клык. Он стал первым шагом на её пути, но уже был главным воинским орденом, напоминающим о том смысле, который она нашла в своей жизни.       Сзади послышался стук каблуков. Медленный и уверенный шаг сразу заставил Пэнси встрепенуться. За дверью она услышала грубый каркающий голос, вслед за которым последовал раскатистый смех. — Паркинсон! — прозвучал надменный тон вошедшей в лазарет Лестрейндж.       Беллатриса вошла в тесный лазарет с нескрываемым раздражением на лице. Взгляд её сразу метнулся в сторону Пэнси, что стояла и не знала как себя теперь вести. — Дорогая моя, ты до сих пор работаешь? — женщина подошла ближе, не обращая внимания на лежачих и стонущих. — Один из оборотней умер, и… — девушка не успела продолжить объяснение произошедшего, как Беллатриса отмахнулась. — Какая жалость, надеюсь, он сильно не мучался. — Нет, — отводя взгляд в сторону, произнесла девушка, боясь, что ведьма увидит в её глазах ложь. — Это хорошо, надеюсь, с остальными всё в порядке? Много вообще пострадало? — Прилично, очень многие получили ожоги. Их кожа и шерсть ещё не успели восстановиться от предыдущего пожара, и новые раны лишь усугубили ситуацию. — Ничего страшного, у них будет время отлежаться.       Пэнси ничего не ответила, лишь молча стояла, рассматривая бардак на своём столе. — Ты собираешься сегодня возвращаться в поместье? — Не знаю, в лазарете много работы. За каждым нужно следить, — быстро начала слизеринка, пытаясь убедить Беллатрису в необходимости остаться на рабочем месте. — Плюс я обещала мистеру Нотту, что заберу свои горшки с растениями. — Вот как, — женщина удобно устроилась в кресле, что стояло рядом со столом Пэнси. — Да, вы же знаете, что после подобных вылазок я буквально живу в лазарете. — Знаю, можешь даже не начинать.       Паркинсон наблюдала, как Беллатриса, прикрыв веки, откинулась на спинку кресла. На её руках виднелись свежие шрамы, которых со временем становилось всё больше. Пэнси всё чаще замечала, что руки ведьмы покрывались всё новыми порезами, и дело было далеко не в битвах, в которых ведьма принимала участие. Чаще всего руки её получали новые увечья после очередной ссоры с супругом. Спрашивать и интересоваться руками Беллатрисы девушка не осмеливалась, хотя и видела, что ей тяжело. За всё время общения с ведьмой Пэнси заметила, что Лестрейндж обладает загадочным обаянием и таинственностью, что привлекает внимание и вызывает интерес к её персоне. Её стиль и манера разговора сильно отличались от других представительниц тёмных искусств. За всё время, что Пэнси провела в обществе этой женщины, девушка заметила один из талантов аристократки — способ играть с иронией и сарказмом в разговоре с представителями из высших слоев общества. Она всегда говорила то, что думает, и никому не позволяла усомниться в правоте своих слов и преданности. Её главным отличием от остальных последователей была именно преданность, которой Пэнси не видела ни в ком другом. — Думаю, Нотт теперь будет менее общителен, — усмехнулась женщина, продолжая сидеть в кресле с закрытыми глазами. — Как всегда, опозорен перед повелителем. — Что-то произошло? — Его выродок появился в компании Поттера и его свиты, из-за него пострадало несколько пожирателей и оборотней, — не скрывая отвращения, Беллатриса скривила лицо в раздражении. — Скользкий ублюдок думает, что если выбрался из могилы, так я не отправлю его туда вновь? Щенок!       Пэнси прикусила нижнюю губу, чувствуя, как сердце начало биться сильнее. Тревожность в ту же секунду окутала девушку, словно паутина, плотно обвившая её сердце. Она слышала, что Теодор жив. Не знала, правда это или злая шутка, но в глубине души молилась Мерлину, чтобы эта новость оказалась самой правдивой вестью в мире. Пэнси вспоминала, как каждый день, прожитый без него, превращался в бесконечное ожидание и беспокойство. Ощущение его рядом превращалось для неё в жизненную необходимость, словно воздух, который она истово вдыхала. Отсутствие возможности увидеть его вновь стало глубокой раной, которая разъедала её сердце.       Мысли о Теодоре стали постоянными спутниками, отражаясь на её лице, мимически выдавая все переживания. Услышав впервые эту новость из уст хозяина поместья Лестрейнджев, Пэнси охватил страх: она боялась, что всё это сон. Её не покидало ощущение, что его возвращение — это лишь иллюзия, что превратится в пустоту, оставив её вновь разбитой и сломленной. От одной только мысли о их возможной встрече сердце было готово выпрыгнуть из груди. Мысленно она уже тонула в его объятиях, утопая в собственных слезах счастья. Поверить в подобное было ей было тяжело, но в глубине души девушка надеялась на подарок судьбы — встретиться с ним вновь. Хоть краем глаза посмотреть на него, почувствовать его запах, прикоснуться к его мягким и кудрявым волосам. Она нуждалась в его присутствии, в его тепле и заботе. Она не забыла то, что происходило между ними в Хогвартсе. Тревожность, исходящая из её души, говорила о глубине чувств и значимости его присутствия в своей жизни. — На него объявлена охота, насколько мне известно, — сказала Пэнси, аккуратно складывая пергаменты на столе. — Да, так же, как и на Поттера. — Что с ним будет, когда поймают? — Кого? Поттера? — Нет, Нотта. — Не знаю, но, думаю, в этот раз ему будет уже не выбраться с того света. К тому же теперь он является предателем, а ты сама видела, что с ними делают.       Пэнси промолчала, чувствуя, как в горле нарастает ком. Слова Беллатрисы проникали в неё, как ядовитые иглы. Глядя на Лестрейндж, девушка отчаянно боролась с внутренними демонами, что желали прикончить ведьму сейчас же, без суда и следствия. Она была уверена, что всё, что произошло с матерью, было выполнено по приказу этой садистки. От воспоминаний и едкого смеха Беллатрисы над ухом в тот момент, в лесу, внутри девушки пробуждалась возрастающая жажда сделать с ведьмой всё то же самое. Представив эту картину, она несдержанно улыбнулась, и эта улыбка не ускользнула от зоркого глаза пожирательницы. — Я смотрю, тебя радует факт того, что мальчишку убьют, как только поймают.       Девушка не сразу поняла, о чём именно говорит Беллатриса, ибо мысленно стояла над мёртвым и разорванным телом аристократки. В глубине её сердца таилась незримая жажда мести. Она не могла забыть обиды, причинённые ей в прошлом. Эта жажда грела её душу, как пламя в морозную ночь. Приняв окончательное решение, она без страха посмотрела на Беллатрису, в голове рисуя идеальный план возмездия. В сердце она почувствовала пламя амбиции, готовое истреблять всё, что встанет на её пути, чтобы достичь величия, которого она была достойна. — Нотт прислал письмо с требованием, чтобы ты забрала свои растения, — с серьёзностью в голосе начала Беллатриса, закинув ногу на ногу. — Да, я как раз собиралась сегодня отправиться туда. — Хорошо, только не задерживайся, ты нужна будешь мне в поместье. — Конечно.       В ту же секунду послышался щелчок; повернувшись, Пэнси заметила лёгкую дымку в том месте, где сидела ведьма. Оглядев лазарет, слизеринка мельком проверила, все ли больные на месте, и только после этого покинула рабочее место.

***

      Ветра, осыпавшись внушительным хором, создавали омут пронзительных свистов, когда Пэнси подошла к измождённым воротам мрачного поместья. Старые камни были взлохмачены временем, словно власть года пролетела над забвением уже не раз. Старые деревья, кривясь от груза невыносимого страдания, щекотали стены своими сухими листьями, вызывая трепет в каждой душе, переступившей через порог этого ужасающего места. Тени, длинные и мрачные, беспокоили воздух, оставляя на стенах гримасы и контуры страсти, связанной с, казалось, древним злом, что таится в этом месте.       Старый хромой домовик любезно встретил гостью, пропуская её внутрь. Она с трепетом прошла через мрачные ворота поместья. Пэнси постепенно приближалась к входной двери, прикрываясь от зловещего ветра, который бушевал вокруг. Она открыла дверь и вошла внутрь, переступив порог затворничества и одиночества старого волшебника.       Плашмя проникнув внутрь, она оказалась в мрачном холле, пропитанном запахом старых заклинаний и магических экспериментов, что когда-то проводились внутри старого поместья. Освещение скупо проникало через грязные, заплесневелые окна, и всё вокруг казалось замершим во времени и пространстве.       Пэнси медленно продвигалась вперёд, скользя пальцами по покрытым пылью предметам, ожидая, что в любой момент возникнет что-то ужасное. Ещё в детстве она познакомилась со слухами, которые любила распускать Скитер. Журналистка всегда с безудержной яростью распускала мрачные и грязные новости о семье Ноттов, превращая их жизнь в настоящий ад. С её горящими глазами и жаждой разрушения она оскорбляла главу семейства, охранявшего свою приватность от любопытных глаз, и обвиняла его в самых страшных злодеяниях.       Скитер утверждала, что в поместье Ноттов происходят тайные эксперименты, а Тобиас лично обучает Теодора тёмным искусствам. Однако ни для кого не было секретом, что Теобальт, дедушка Теодора, был учёным, что так страстно любил тёмную магию и всё, что с ней связано. Благодаря ему за семьёй и закрепился статус злобных и опасных волшебников. Семья Ноттов подверглась беспощадной осаде общества, их имя произносилось с отвращением. Чистая и невинная жизнь Теодора была разрушена, всё его детство было отобрано из-за лживых творений жестокой журналистки. Девушка вспоминала, как на первых курсах в Хогвартсе на Теодора часто косо смотрели и мало кто желал поддерживать с ним какие-либо контакты. Несмотря на его чистую кровь, немногие горели желанием иметь товарища, на деле являющимся сыном пожирателя.       Из мыслей её вырвало шуршание в углу, отчего она сразу обернулась, заметив взъерошенную фигуру домовика. Его глаза сверкали в темноте, отражая безысходность и опустошение — он был единственным живым существом в этом хаосе и мраке.       Пэнси продолжила свой путь, набираясь мужества с каждым шагом. Всё внутри поместья поражало её воображение: открывающиеся перед ней двери вели в комнаты, пропитанные страхом и тревогой, в залы, затерянные в прошлом, где древние проклятия могли оживиться в любой момент.       Домовик, что шагал рядом, что-то бубнил себе под нос, демонстрируя явное раздражение. Пэнси решила не обращать на это внимания: эльф никогда не любил встречать и провожать гостей. В свой первый визит сюда она услышала огромное количество брани в свою сторону от существа, которое должно было пасть к её ногами и осыпать различного рода комплиментами, дабы не злить её. Однако этот слуга имел привилегии. В отличие от домовиков в поместье Беллатрисы и её супруга, этот, плевав на порядок в поместье, вовсе не считал нужным заботиться о поместье древнего рода волшебников. На любые вопросы касаемо единственного домовика Тобиас отмахивался и сразу переводил тему, не позволяя вернуться к истокам.       Нотт обрёк своё убежище на бесчисленные превращения мрачности, превратив доселе обычный дом в холодный венец и таинственное пристанище опасной магии. Теперь его поместье было местом, где каждый шаг пронизывал опасностью, поджидало самым жутким обманом и скрывало в своей душе всё самое пугающее и кошмарное. Пэнси всегда было тяжело долго находиться в поместье, ибо ей казалось, что тёмная магия проникает под кожу, уродуя её изнутри. — Пришли, — прокряхтел домовик, несколько раз ударив кулаком по высоким дубовым дверям. — Войдите! — раздался жуткий голос изнутри кабинета.       Пэнси заметила, как домовик расплылся в довольной ухмылке. От этого внутри всё сжалось, ей захотелось как следует пнуть эльфа, чтобы улыбка с его лица мигом сползла. — Ну же! — послышался нетерпеливый голос Тобиаса.       Паркинсон прошла внутрь, аккуратно запирая за собой дверь. Сразу же она поймала на себе озабоченный взгляд хозяина, что сидел в груде книг и пергаментов. — Чего тебе? — Я пришла забрать свои цветы, что вы разрешили подержать у вас в теплицах. — Ах, это, да, — кивнул мужчина, возвращая своё внимание к книгам. — Я скоро освобожусь, подожди немного. — Я помню дорогу, я бы могла сама… — не успела девушка договорить, как комната разразилась диким криком и шумом.       Паркинсон не любила долго находиться в кабинете Нотта-старшего: в нём всегда царила мрачная и напряжённая атмосфера. Вечно царившая тишина начинала давить. За старым, роскошно выглядящим письменным столом собралась гора старинных книг и различных свитков пергамента, окружённых таинственными зельями в тёмных фиалках. Кабинет был весь увешан изысканными, но загадочными предметами, отражающими характер и натуру его обитателя. Волшебные свечи, полыхающие ярким пурпурным пламенем, лишь добавляли необычный оттенок на стенах и наполняли помещение мистическим сиянием. В ту же секунду Пэнси почувствовала поток негативной энергии, что быстро наполнила комнату, вызывая тревогу внутри слизеринки.       Резкая вспышка злости и агрессии охватила Тобиаса как ураган, безжалостно раздирая спокойствие и разум. Уже через секунду он принялся размахивать сжатыми в кулаки руками, яростно разбрасывая предметы со стола. Каждое движение становилось более неистовым, что вызывало чувство страха. Вдруг, словно взорвавшись огненной вспышкой, волшебник внезапно встал из-за своего стола с лицом, поражённым бешенством. Тёмный огонь пылал в его глазах, придавая ему дьявольский вид. Гневным жестом он бросился к середине комнаты, захватив книги, уже разлетавшиеся в разные стороны, начав терзать их, разрывая каждую страницу, словно на каждой из них крылись невыносимые муки его души. Шелест и треск разрывающейся бумаги казались невыносимым хором.       Агония и бешенство привели его к истерическому состоянию, в котором он не заметил, как кровь хлынула из изнывших пальцев. Начав рвать на себе волосы, мужчина уже не обращал внимания на стоящую в кабинете ведьму. Тёмная энергия, заполнившая комнату до предела, создавала ощущение, что сама комната была готова разорваться от ярости чудовищного размаха. Злость и агрессия Тобиаса были настолько пугающими и неуправляемыми, что даже самым бесстрашным пожирателям было бы страшно находиться в такой опасной близости с Ноттом. Это был воплощённый кошмар, где мрак и безумие становились одним целым, отвечая его внутреннему мирозданию, где пылающая ярость исходила из его тёмного сердца. — Мистер Нотт, — аккуратно начала ведьма, делая шаг назад, наблюдая за происходящим, — что с вами?       Пэнси была наслышана, что у мужчины бывают вспышки гнева и он становится неуправляем, впадая в бешенство. Но сама никогда с таким не сталкивалась, отчего подобное выглядело ещё более устрашающим.       Девушка не знала, что делать, смотря на всё со стороны, неожиданное агрессивное поведение волшебника пугало её. Она часто видела пожирателей в гневе, но злость в глазах, которую она видела в Нотте, не была сравнима ни с чем.       Сзади послышались шаги, и резко распахнувшаяся дверь заставила девушку попятиться. В дверном проёме стоял Долохов, вслед за которым зашёл Яксли. Оба мужчины были очень взволнованы и чем-то сильно озадачены. Однако ни один из них, казалось, не был удивлён погрому в кабинете волшебника. — Почему-то я даже не удивлён, — спокойным голосом пробормотал Антонин, уворачиваясь от летящей в него книгой. — Успокойся, старик, ты не один здесь находишься.       Но мужчина будто не слышал никого из них. Он продолжал издавать жуткий вой, больше похожий на звериный. — Остановись, — повысив голос, сказал Яксли, желая достучаться до обезумевшего волшебника.       В кабинете разразилась жестокая битва. Пэнси, скрываясь от заклинаний и драки, отошла в сторону, не желая учавствовать. Для своей же безопасности она ушла в самый дальний угол, достав палочку, готовясь защищать себя от прилетающих в неё заклинаний.       Яксли, понимая, что ситуация накалилась до предела, достал из-за плаща свою волшебную палочку. Устремив её в сторону разъярённого хозяина поместья, он начал произносить заклинания, внимательно следя за каждым движением сумасшедшего. Долохов же, чувствуя опасность, не отставал от своего оппонента и, быстро среагировав, последовал примеру напарника. Сила его реакции и ловкость в уклонении позволяли ему избегать заклинаний, направляемых в его сторону озлобленным Ноттом. Внимательно сгибаясь и метко отпрыгивая, он старался сохранять равновесие, в то время как волшебные энергетические вспышки озаряли кабинет. Антонин, будучи искусным дуэлянтом, наперёд видел все возможные заклинания и движения Нотта. Однако недооценивать старика было грубейшей ошибкой.       Нотт, будучи правой рукой повелителя, имел ряд уникальных боевых навыков, которые делали его серьёзным противником. Он обладал глубоким пониманием и контролем над тёмными заклинаниями. Тобиас владел искусством создавать ловушки и поражать магические атаки своих противников. В бою с ним мало кто мог сравниться, даже будучи стариком, его ловкости могли позавидовать большинство молодых волшебников. Будучи любителем обманывать своих врагов, Нотт не упустил бы возможности продемонстрировать свои способности.       Мгновенье за мгновеньем в комнате напряжение росло, и каждый пожиратель прекрасно понимал, что необходимо успокоить бушующего Нотта как можно скорее.       Заклинания и силовые удары, пронизывая весь кабинет, создавали чудовищные взрывы и треск. Но обе стороны волшебных поединков мудро избегали нанесения смертельного удара, поскольку в конечном итоге каждый из них понёс бы наказание от Повелителя за подобное поведение.       Пэнси, смотря на этот хаос из своего безопасного угла, ощущала комок страха в горле. Она мечтала о мире и гармонии, но реальность была гораздо грубее и сложнее. Ее пристальный взгляд оказался заложником битвы, озлобленный Нотт и Яксли без остановки выкрикивали заклинания, желая попасть в противника и обезвредить его. Несмотря на то, что Долохов страховал своего товарища и время от времени направлял палочку в сторону Нотта, пытаясь того обезвредить, всё было тщетно. Тобиас с лёгкостью отражал любые заклинания, летящие в его сторону. — Как же он меня бесит, — прошипел Долохов, очередной раз уворачиваясь от нескольких заклинаний. — Что с ним такое вообще? — Думаю, это нам стоит обсудить после того, как этот ублюдок останется без палочки, — раздражённо ответил Яксли, чувствуя, как волна ярости наполняет его грудь. — Нотт! Не будь ты так нужен Лорду, клянусь, ты давно бы получил Аваду в своё старое сморщенное рыло! — выкрикнул Корбан, делая перекат в сторону. — Мелкая дрянь! — воскликнул Антонин, заметив сидевшую в углу напуганную Паркинсон. — Может, перестанешь отсиживаться и поможешь нам? Или тебе льстит возможность быть убитой чокнутым стариком?       Пэнси перевела взгляд на пожирателя, что глазами прижигал в ней дыру. В его взгляде она увидела столько злости, что руки в тот же миг задрожали. В воспоминаниях всплыл тот самый вечер, когда неизвестные ей пожиратели ворвались в дом Лесстрейнджев и устроили погром, угрожая какой-то ведьме. Чувство страха не позволяло ей двигаться и предпринять хоть что-то, ей казалось, что любое движение приведёт к незамедлительной смерти от попавшего в неё заклинания. — Дура! — взвыл Антонин, осознав, что ничего не добьётся от испуганной ведьмы. — Забудь о ней, — в приказном тоне выразился Яксли, лишь на секунду бросив на девушку пустой взгляд. — Нам нужно как-то угомонить этого урода.       Заклинания, что летали по всей комнате, чудом не задевали её. Хотя девушка была готова получить удар в любую секунду.       Всё закончилось в одно мгновение, когда на руке каждого загорелась чёрная метка. Пэнси посмотрела на внутреннюю часть своего предплечья левой руки. Разглядывая уродливый символ, девушка ощутила дикую боль от её горения. Посмотрев по сторонам, слизеринка заметила, что Долохов и Яксли, прикусив губы, стояли и пытались стерпеть боль, от которой начинало болеть всё тело. Даже бушующий Нотт, что, казалось, никого не видел и не слышал, замер на месте, схватившись за руку. — Чувствую, сейчас всем не поздоровится, — прошипел Антонин. — Отправляемся, — в приказном тоне произнёс мужчина, хватая напарника за плечо.       Оба аппарировали, оставляя за собой след дымки. Пэнси уже собиралась последовать за ними, но заметила, как Тобиас, пав на колени, начал дико кашлять, хватаясь за горло. Девушка, прикусив губу, сделала неуверенный шаг в сторону мужчины. Вспоминая, в какую ярость он впал не так давно, Пэнси не решалась подойти близко. — Мистер Нотт, с вами всё в порядке? — Да, — прохрипел мужчина, начав хватать воздух ртом.       Тобиас облокотился о стену, приложив руку ко лбу. — Повелитель призывает, — начала слизеринка, но тут же была перебита. — Я в курсе! — рявкнул тот, прикрывая глаза. — Могу я вам чем-то помочь?       Мужчина словно специально игнорировал её, продолжая молчать. И только спустя несколько секунд, сжав палочку в руках сильнее, прошептал заклинание. Пэнси проследила за тем, как из шкафа вырвалась склянка с прозрачной жидкостью, однако не успела та долететь до раскрытой ладони аристократа, как рухнула на пол, разливая всё содержимое. — Мерлинова борода… — прошипел пожиратель, тяжело вздохнув.       Пэнси проследила, как старик прикрыл глаза, откидывая голову. Палочка в руках волшебника обмякла и выпала. Лёгкий звук древка о каменный пол заставил девушку дернуться. Паркинсон, позабыв о недавнем бешенстве Нотта, в ту же секунду рванула к нему, проверяя пульс и пытаясь докричаться до мужчины. Однако Тобиас не реагировал, казалось, он погрузился в долгий беспробудный сон, и только дыхание выдавало его статус жильца.       Не став долго думать, она призвала домовика. Жгут появился сразу же, и стоило ему взглянуть на хозяина, как эльф молча ретировался, не дослушав выкрики паники от Пэнси.       Слизеринка принялась шарить в своей сумке, надеясь найти хоть что-то: брать с собой лекарства для первой помощи так и не вошло у неё в привычку. Она редко когда покидала свой лазарет и не видела необходимости таскать с собой склянки и травы. — Хозяину нужно выпить это, — прокряхтел эльф, подойдя к Нотту вплотную.       Девушка помогла эльфу влить принесённую склянку в рот пожирателя. Жгут принялся расстегивать верхнюю одежду своего хозяина, попутно дотрагиваясь до его лба. Однако в лице домовика проскользнул неподдельный страх. — Хозяин… — прошептал эльф, хватаясь за голову. — Жгут не успел, Жгут плохой…       Создание принялось биться головой об пол, после чего начало кричать, надрывая глотку так, что Пэнси пришлось закрыть уши. — Жгут ужасный домовик, Жгут не успел… — завопил эльф, падая на пол в конвульсиях.       Пэнси, седоксируемая событиями, наблюдала со сжатыми зубами, как последние хрупкие нити жизни покидали тело старика. Боль в сердце становилась нестерпимой. Глядя на Тобиаса, ей не верилось, что он так легко уйдёт из жизни и она станет свидетелем этого.       Несмотря на дрожащие руки и трепет в сердце, Пэнси подползла к эльфу, что продолжал верещать и биться в истерике. Схватив существо за длинное ухо, слизеринка подтащила его к себе, брезгливо смотря на сморщенное и уродливое лицо слуги. — Немедленно принеси сюда все лекарства, что имеются в этом поместье, — отпустив существо, она заметила, как в его глазах мелькнула надежда. Он стыдливо закивал и покинул комнату.       Паркинсон в свою очередь не стала терять времени, в голове она начала перебирать все известные ей способы, что смогли бы помочь вернуть хозяина поместья к жизни. Конечно, ей не помешал бы ответ на вопрос, что послужило причиной, ибо на его теле она не обнаружила ни единой раны или следов от заклинаний, которые могли попасть в него во время недавней битвы.       Когда эльф принёс необходимые ингредиенты, Пэнси старалась сохранить спокойствие и ясность ума. Её руки всё ещё тряслись, а колени подкашивались от напряжения. Но внутри пылала неугасаемая воля и надежда — это был её последний шанс вернуть старика обратно в мир живых.       Минуты тянулись словно часы, но Паркинсон старалась не обращать на это внимания. Вливая в тело старика склянки с необходимыми зельями и намазывая его грудь мазью, девушка надеялась привести его в норму. Она скинула всё на обычную потерю сознания, однако что-то внутри подсказывало, что это не было обычным обмороком.       Глядя в испуганные глаза домового эльфа, что мельтешил вокруг хозяина и корил себя за беспомощность и невнимательность, Пэнси прониклась сочувствием к несчастному существу. Ещё никогда в жизни она не видела, чтобы домовики так сильно нервничали. Исключением был домофик Малфоев, имени которого она даже не помнила. Однако в её памяти сохранились моменты того, как эльф теребил свою сорочку и хрустел тоненькими пальцами.       Услышав кряхтение, Пэнси вернула своё внимание на лежачего старика. Сморщенное лицо от горьких лекарств дало о себе знать. — Мистер Нотт, — начала девушка, придвинувшись ближе.       Тобиас, перевернувшись на бок, начал нечистого кашлять, надрывая глотку. Из его рта потекла жёлтая жидкость. — Получилось, — прошептала девушка, радуясь своему успеху.       Тобиас постепенно начал приходить в норму. Уже через пять минут он сидел, прислонившись спиной к стене. Его тело ещё дрожало, но старик старался держаться. — Спасибо, — прохрипел Нотт, переведя взгляд на девушку. — Спасибо, что не бросила. — Это моя работа, — пожав плечами, ответила Пэнси. — Повелитель призвал всех, — рассматривая свою метку, сказал старик. — Но ты осталась. Ты же помнишь, какое будет наказание за непослушание? — Вы нужны ему живым, и если бы я не осталась, он бы лишился своего драгоценного пожирателя. — Глупая, — засмеялся Тобиас. — Ты и правда думаешь, что моя жизнь для него что-то значит? — Он всегда к вам прислушивается, может, вы не видите, но он заинтересован в том, чтобы вы оставались живым как можно дольше. — Это не так. — Почему? — Не станет меня, он найдёт другого, кто будет не менее полезным, чем я. Просто на его поиски потребуется больше времени, которым он очень дорожит.       Пэнси прикусила нижнюю губу. От слов Тобиаса внутри всё сжалось. Ей и правда казалось, что Нотт очень важный пожиратель и Повелитель нуждается в нём. — И что теперь будет? — Это ты узнаешь позже, моя дорогая, но тебе я не завидую. — Получается, я зря спасла вас?       Не успел Нотт раскрыть рот, как в кабинете раздался громкий хлопок. В дверях стояла пожирательница с растрёпанными волосами и горящими глазами. Пэнси сглотнула, поймав её озлобленный взгляд на себе. Беллатриса Лестрейндж взглянула на Паркинсон с жестоким блеском во взгляде. В её черных глазах отражалась безжалостность и насмешка, а ухмылка, вытянутая на её лице, только подчёркивала безразличие к страданиям других. — Я надеялась, что ты помер, — не отводя взгляда от слизеринки, жёстко сказала ведьма. — Извини, что подвёл, — усмехнулся Тобиас. — В следующий раз, возможно, твоё желание исполнится. — Заткнись! — рявкнула Беллатриса.       Пэнси сжалась от страха, понимая, что она попала в лапы чудовища. К глазам подступили слёзы. Беллатриса не терпела, когда кто-то ослушивался приказов Повелителя. И не придя по первому зову, Пэнси ослушалась одного из правил, за которым следовало суровое наказание. Никто не разбирался, по какой причине ты не явился или опоздал — избежать наказания могли только мёртвые.       Всё было как в замедленной съемке: Пэнси увидела, как губы ведьмы слегка дрогнули, после чего на её лице появилась зловещая улыбка, а тело Пэнси обдало острой болью изнутри. Боль пронзила её плоть, каждая клеточка кричала от жуткого пожара, что разгорался всё сильнее. Она пыталась закричать, но голос, казалось, исчез. Всё, что она могла делать, это открывать рот как рыба. Сдерживать слёзы уже не было сил, казалось, что с их помощью боль получится хоть как-то унять. Ужасающая душевная боль смешалась с физическим страданием, и каждый миг становился мучительно долгим.       Ухмылка Беллатрисы стала шире, а злорадство в глазах — ещё ярче. Она наслаждалась этим зрелищем, этим контролем над страдающим существом. Её жестокость была готова привести до крайности, а Пэнси, охваченная страхом и болью, ощущала только бесконечное потрясение. Секунды тянулись чертовски долго, в один момент ей показалось, что ещё немного, и она навсегда закроет глаза. Она увидела картинки из прошлого, из счастливого прошлого. Воспоминания помогали немного унять боль, все счастливые моменты из жизни заставляли терпеть, ведь в глубине души она верила, что всё может стать как прежде.       Наконец, Беллатриса прекратила свою пытку. Пэнси лежала на полу, её тело и душа были полностью истощены. Лестрейндж смотрела на неё с удовольствием и полным пренебрежением. Для неё это был лишь ещё один акт насилия в её жизни, только воплощённый в более глубоких истинных страхах и страданиях.       Это круциатус стал уроком, который Пэнси запомнит навсегда — урок о жестокости и безжалостности в этом мире, где силы тьмы могут проникнуть в самые слабые и беззащитные уголки человеческой души, разрушая всё на своём пути. — Мелкая дрянь, — прошипела ведьма. — Как ты посмела ослушаться?       Аристократка ждала ответа, хотя прекрасно знала, что от её заклинания девушка ещё долгое время не сможет прийти в себя. Она вложила максимум сил и желания, чтобы причинить непослушной девчонке боль. Ей хотелось, чтобы она запомнила этот урок навсегда и более не приносила ей неприятности. — Если твоя метка горит, — Беллатриса, подойдя к Пэнси, схватила её за руку, ногтями впиваясь в кожу, — значит, ты обязана явиться в ту же секунду. Исключения составляют только те, кто находится на важном задании самого Лорда! — встав резко на ноги, ведьма ударила девушку по лицу острым носком своих туфель.       Пэнси попыталась кивнуть, однако ей не хватило сил даже открыть глаза. Беллатриса, не унимаясь, продолжила пинать тело слизеринки. Каждым ударом стараясь причинить девушке как можно больше боли. — Белла, остановись! — раздался голос позади.       Ведьма резко обернулась, бросив взгляд на смельчака, который осмелился её прервать. — Драко, уйди! — Остановись, я сказал! — Она не явилась на собрание, — начала Лестрейндж. — Пэнс уже наказана, — Малфой старался не смотреть на избитое тело подруги, зная, что не выдержит этого. — Такими темпами ты её убьешь. — Мне за это ничего не будет. — Не спорю, но ты подумай о том, зачем она здесь. Среди пожирателей нет хороших лекарей, а её навыки очень нужны, — Драко сделал шаг вперёд, не прерывая зрительного контакта с тёткой. — Не стоит горячиться. Думаю, она уже усвоила урок и впредь такого не повторится. — Прекрати защищать её. — Я никого не защищаю, просто не хочу, чтобы мы лишились единственного лекаря.       Лестрейндж бросила последний взгляд на Пэнси, прежде чем аппарировала на месте.       Драко медленно подошёл к подруге, с трудом сдерживая эмоции. Дрожащими руками он поднял тело девушки. — Рабочий камин есть в соседней комнате, — сказал Тобиас, пытаясь подняться на ноги.       Драко, не сказав ни слова, вышел в коридор, желая поскорее покинуть это место.