Кошмар Артёма

Темнота вокруг поглощала. Ощущалась будто зыбучий песок, который затягивает тебя со всех сторон. Артёму было холодно. Стараясь не утонуть в этом песке он беспомощно размахивал руками, как рыба, попавшая на сушу. И ухватился. Когда он понял, что это дверная ручка и автоматически нажал вниз, зыбучий песок потянул его назад, словно руками. И дверь распахнулась. Несмотря на постоянные вылазки наружу, сталкер бы ослеп от такого контраста тьмы со светом. Тем более, с таким искрящимся и белоснежным. Он бил в глаза, будто иглами. Артём жмурился, привыкая какое то время. Затем, когда его глаза расслабились, он раскрыл их и от прежней тревоги, что сопровождала его во тьме, ничего не осталось. Яркий голубой цвет пролегал у него над головой. Вот как выглядел он... Этот цвет... Не такой, как на картинках в старых детских книжках, что приносил ему отчим на ВДНХ. Не побледневший. И не выгоревший тоже. Не грязный, а совершенно чистый. Артём вдохнул полной грудью, смотря на него. Он улыбался. А затем резко понял: на нём нет противогаза. Он схватился за своё лицо, чтобы убедиться в этом, и не нащупал ничего кроме своего же лица... И он не кашлял. Ему не было тяжело дышать. Воздух не обжигал лёгкие. Он дышит. На поверхности и без противогаза. Ему не нужны фильтры, воздух чист. Он услышал смех и опустил голову. Аня стояла перед ним и улыбалась. Она стояла босиком на яркой зелёной траве. Небольшой ветер развивал её сарафан и заставлял пряди коротких волос падать на лицо. Он никогда не видел её такой счастливой... Он и сам не был никогда так счастлив. Она потянула его за руку, которой он мгновение-два назад держал прохладную дверную ручку, и побежала по траве. Он будто медленно терял всё своё сталкерское обмундирование, потому что теперь он и сам чувствовал, как его ступни ласкает мягкая трава. Они бежали по яркому полю, усеянному цветами, над ними на голубом полотне плыли белые, пушистые облака, словно мех, а вокруг раздавались радостные голоса. Артём осмотрелся по сторонам, желая увидеть чьи эти счастливые возгласы. Его отчим рядом с Хантером, потом Женька с сестрой на своей спине, Бурбон и Хан, стоящие вообще по разным сторонам от бегущей парочки, старик Гомер, пишущий видимо ещё одну книгу, его Саша рядом сидит, отлично сочетаясь со всем этим пейзажем и улыбаясь, все знакомые товарищи-спартанцы Артёма... И впереди даже Мельник. Анечка останавливается рядом со своим папой, всё ещё держа Артёма за руку. А Мельник переводит свой суровый взгляд с поля на них и... Просто мягко улыбается. Слегка, приподнимая уголок рта. Всё таки Мельник не эмоциональный человек в этом плане... И тем не менее, стоит, смотрит на Артёма, который всё ещё держит такую красивую, счастливую, любимую и любящую Аню за руку, и просто улыбается. Мельник, который всё время не был рад выбору своей дочери, сейчас улыбался им. Артём снова подумал, что ещё никогда не был так счастлив. Жёнушка спартанца так же переводит взгляд со своего отца на Артёма и смотрит на него так невообразимо приятно и тепло. Артём будто выпил стакан молока с мёдом, так же тепло и сладко... Хоть он и не мог знать каково это, и толком не мог знать что это такое "молоко" и "мёд". Смотря на царившую вокруг него картину в виде чистого неба, чистого поля, —чисто воздуха, в конце концов! — он мог понять, что скоро он узнаёт всё. Артём всё смотрел на них, пока не заметил что сзади Ани летит что-то кроме облаков, и тогда пришлось взглянуть ей за спину. Только он не успел даже подумать ни о чем. Тем более, осознать. В начале Артём не понимал - как он ещё не ослеп, теперь - как ещё не оглох. Артём крепко зажмурился, закрывая уши руками. Дикий, дребезжащий, кричащий шум разрывал голову изнутри. Звуковая волна прошлась вокруг него, издавая ещё более раздражающий, противный писк. Этот писк звучал так долго, что рейнджер просто сдался и ему пришлось убрать руки от ушей и медленно вновь открыть глаза. Все пропали. И всё пропало. На секунду везде, где до этого стояли его близкие, родные, знакомые, предстали длинные, чёрные и размытые силуэты. Как будто художник неважно чирканул сухой краской по холсту. Он моргнул - и даже они пропали. Они издали перед своей пропажей протяжный вой. Слишком много шума! Вой чёрных силуэтов, сильный и громкий ветер, разгоняющий пыль повсюду, отголоски шумов от ракет и как будто крики всех, кто стоял здесь, с Артёмом до этого. Всех, кто пару секунд назад смеялся и веселился. Всё это смешалось в назойливую какофонию. Всё это давило изнутри на парня. Он больше не мог выдерживать этого. Артём упал на колени, согнувшись, сжимая глаза до боли, напрягая каждый мускул на лице, стискивая челюсти, сдерживая собственный крик, и хотел было снова закрыть уши, да что-то помешалось... В его руках находилось маленькое устройство с кнопкой. И сразу его глаза округлились в ужасе. Он быстро поднял взгляд со своей руки на горизонт и они снова явились. Длинные тёмные силуэты. Теперь они стонали больно и протяжно, передавая все свои мучения. Они медленно шли к нему, но никто не доходил. Все рано или поздно рассыпались в пыль. И все всё время стонали. Всем было больно. Артëму тоже. Пыль, которой некогда были эти высокие силуэты, была такой же чёрной, как и они и медленно застилала собой всё вокруг, вновь образуя эту затягивающую тьму... Артём не хотел оказаться снова во мгле, в этих зыбучих песках, но хотели ли чёрные оказаться этой мглой, и этими зыбучими песками под ногами у Артёма? В конце концов, он заслужил медленно погружаться в них, не в силах или не в желании что либо сделать с этим. Просто смириться и опускаться всё ниже. И он смирился. И опускался. Но продолжить ему не позволили. Что-то схватило его за майку-матроску на груди, стараясь вытянуть из этой мглы. Большие, мозолистые руки. Он перевёл взгляд чуть выше - нос картошкой, шрам рядом с глазом и бровью, лёгкая ухмылка, обритая голова и эти голубые глаза. Такие же яркие, как небо, что Артём своими руками разрушил минутами ранее... Ухмылка человека напротив него заменяется нежной и любящей улыбкой, взгляд до одури мягок. Взгляд этих голубых глаз... Артём не может не расслабиться окончательно, смотря в них, и чувствуя как его спину обхватывают эти чудесные руки, прижимая крепко к чужому телу. И пусть мгла никуда не пропала от этих рук, от этих глаз, от этой улыбки... В ней явно стал появляться ещё и свет. Артём медленно раскрыл глаза. На этот раз кошмар даже не закончился кошмаром. А всё благодаря... Артём медленно повернул голову вправо, лёжа на спине. Справа от него, устроившись на одной полке с ним, и тихо дыша, лежал Паша. Он был повёрнут спиной к нему, но даже такого вида Артëму хватило чтобы по тёплому, нежно улыбнуться. Где-то рядом снаружи горел красный свет аварийных ламп станции и тускло проникал в палатку. Только благодаря ему Артём вообще мог видеть Пашу. Артём смотрел тому в затылок. Волосы слегка отросли, и теперь уже Морозов был обрит не под нолик. Волосы у него были всё равно достаточно светлые, поэтому то, что они отросли было практически незаметно. Одно плечо помогало зажать тонкую подушку между собой и его головой, а другое было абсолютно расслаблено. Одеяло накрывало его на уровне предплечья. Это давало вид помимо затылка ещё и на его шею, лопатки и кусочек спины. На плечах и позвонках были видны красные и багровые пятна от засосов и укусов, а на части предплечья, которое выглядывало из под одеяла, были светлые кучерявые волосы. Смотря на него, Артёму снова хотелось поцеловать каждый доступный сантиметр кожи и легко обнять со спины. Он был почти готов сделать это, тихо и практически неощутимо, чтобы не разбудить Морозова, да вот только этот Морозов перевернулся на бок, лицом к Артёму, смотря своими яркими голубыми глазами, что только что снились спартанцу, прямо на него. —Не спится, Д'Артаньян?—Он улыбнулся, прикрывая глаза, —Снова кошмары, м? Артём посмотрел ещё пару секунд на это горячо любимое им лицо. Всё ещё хотелось гладить его и целовать. Даже ещё больше, чем пару секунд назад. Он придвинулся ближе, положив руку Паше на щеку, нежно проведя по ней большим пальцем, и легонько поцеловал его в пухлые губы. Паша слегка ошарашено округлил глаза. Он всё ещё иногда смущался нежных порывов Артёма. И это не смотря на почти целиком искусанные и расцелованные плечи и шею. —На этот раз я бы так не сказал, —Ответил Артём, мягко обнимая Пашу. Он закрыл глаза, расплываясь в счастливой улыбке.