Стук. Какой-то стук отвлекает его от нарезки овощей. Минамото в спешке вытирает руки о фартук, после чего тянется, чтобы уменьшить огонь на плите. Если он надолго отвлечётся, то... Может, хотя бы эта предосторожность спасёт их ужин. Но в любом случае, кухня всё равно не должна превратиться в пепелище. Всё-таки Тэру сегодня на задании и не потянется помогать, поэтому да, кухня действительно находится в относительной безопасности.
Чужие попытки призвать открыть дверь становятся всё более настойчивыми, так что Коу как можно быстрее расправляется со всеми замками. И когда он распахивал дверь, уже собираясь было поинтересоваться, кого к ним занесло вечером, «неизвестный» быстро и ловко проскользнул внутрь, потянув за собой кого-то ещё, заодно быстро закрыв дверь. В целом, уже эти действия вызывали у Коу множество вопросов (пожалуй, на их основе мог бы получиться неплохой сборник сказок, способный посоперничать с «Книгой тысячи и одной ночи»). Но того, как неизвестно откуда взявшийся Аканэ, потянет за руку не только Тэру (который, кстати, предупреждал, что вернётся сегодня поздно из-за какой-то нечисти, с которой нужно было как можно скорее разобраться, и просил не ждать его, так что плюс в копилку вопросов), а ещё и самого Коу... Он не ожидал, честно. В их крайне странной и разношёрстной компании случались самые необычные ситуации, - о некоторых вспоминать даже под угрозой смерти не особо хотелось, - но происходящее сейчас? Воистину странно, ибо видеть, чтобы Аканэ выглядел настолько взволнованным не из-за Аой? Хах, пожалуй, Коу не стоило подмечать данный нюанс, потому что теперь переживающих теперь двое. А подобное обычно ни к чему хорошему не ведёт. Вообще, если говорить о всей сложившейся ситуации.
— Ради всего святого, просто забери его и... И, не знаю, запри одного в комнате на какое-то время, пока я не разберусь, как решить проблему. Потому что это невыносимо— — Коу не успевает ничего спросить, ведь Аканэ уже принялся тараторить и наконец-то отпустив чужие запястья, попятился назад, не отрывая косого и настороженного взгляда от Тэру. От Тэру, у которого, на секундочку, был... Кляп? Сделанный на скорую руку, с помощью шнурков и платка, но тем не менее. Кляп. И это всё, что он мог рассмотреть, ведь старший брат с самого своего (очевидно, слишком раннего) возвращения не стремился поднимать на него взгляд. Скорее наоборот, смотрел куда-то в пол, в стену, в угол - вкратце, куда угодно, только не на него или Аканэ. Хотя обычно его бы даже зашитый рот никак не остановил бы от того, чтобы подразнить кого-то из них.
— Хэй, постой-ка! - благо, успев вовремя среагировать, Коу останавливает Аканэ до того, как тот открыл дверь, — Объясни хотя бы, что произошло и почему у него... Ладно, с другой стороны, я могу подумать, что он до такой степени тебя достал и ты не выдержав, решил достаточно оригинально заткнуть его, но мне слабо в это верится.
Остановившись, Аканэ строит настолько мученическое выражение лица, что его правда тянет отпустить несчастного без всяких разъяснений. Но, вообще-то, они ему нужны. И подождав ещё несколько секунд, Аой устало и обречённо выдыхает.
— Если коротко, тот дух, с которым он сегодня должен был расправиться, проклял его. И к сожалению, проклятие оказалось не настолько простым, чтобы его можно было вот так сразу снять. Да и насколько мы уже успели понять, оно подействовало, только из-за того, что Тэру что-то старательно скрывает. Как итог, теперь он говорит только правду и будет продолжать говорить её, пока не проболтается о главной тайне. Но он даже тут умудрился найти лазейку. Вместо того, чтобы говорить как есть, начал вспоминать подходящие строчки из песен. Честно говоря, не сильно помогло, ведь... — вдруг взгляд Аканэ стал куда более мрачным, чем до этого. Ему только кажется или у Аой вот-вот задёргается глаз? — Я в любом случае его понял. И не уверен, насколько правильным будет оставлять Тэру рядом с тобой сейчас, но другого варианта у меня всё равно нет.
Единственным, что сейчас вертелось в голове у Коу, было: «Ничего не понял, но очень интересно». Вернее сказать, суть проблемы он понял, осознал и почти переработал, но вот детали? С ними сложнее. То есть, в смысле «насколько правильным будет оставлять рядом с тобой?» Что это вообще должно значить?
— А в каком смысле его лучше со мной не оставлять? — слегка приподнятая бровь просто обязана была выражать всю степень его недоумения.
Тем временем, всё, что успел бросить Аканэ, прежде чем уйти:
— Просто не развязывай Тэру, пока я не найду, как ещё снять с него проклятие! Иначе... Чёрт, представлять не хочу, что он со мной сделает, если что-то случится—
«Ничего хорошего», — подумал Коу, понимая, что сейчас всё серьёзно, и обычной конфискацией очков дело не кончится. Когда ему того хотелось, Тэру был способен замучить любого человека. Изощрённо.
Послышался хлопок двери. Теперь в прихожей остались только они вдвоём. Хотя, обернувшись, Коу обнаруживает, что остался один. Каким именно образом брат успел так тихо и незаметно скрыться — вопрос.
Коу прикрывает глаза и выдыхает. Всё будет в порядке, верно? Он как-нибудь постарается засунуть куда подальше свои переживания о состоянии Тэру. И мысли о том, что ему скорее всего не очень-то комфортно сидеть с этим кляпом, созданным на скорую руку и выполняющим всего одну функцию — заставить человека молчать. Детали в виде удобства и прочего, учтены, конечно же, не были. Что удручало. Нет, серьёзно, это будет выше сил Коу, видеть, как кто-то из близких вынужден сейчас по такой нелепой причине страдать.
И план действий уже успевает сформироваться, к тому моменту, когда он находит брата, сидящего за столом и подпирающим голову рукой. Взгляд у него сейчас — страшный. Честно говоря, он никогда так сильно не пугал Коу, как сейчас. Брат мог злиться, спорить, мог сражаться с ним куда серьёзнее, чем следует, учитывая, что бой тренировочный. Однако все эмоции в его глазах — не пугающие. Их Коу обычно старался понимать и принимать, а не отталкивать страхом. Поначалу с этим было сложно, ведь упрямство и святая наивность далеко не всегда помогали в жизни. Вот и здесь помощи от них было не дождаться. Они скорее только мешали, но и сделать что-либо с этими чертами своего характера он был не в силах. Только старался хоть как-то подчинить их, дабы меньше мешались под ногами. И самое главное, чтобы в мыслях не мешались.
Смотрит. Смотрит, но как будто ничего перед собой не видит. Словно перед ним сейчас не окно, за которым виднеется закат. Во взгляде пугающе пусто. Лишившись возможности говорить, Тэру как будто бы лишился вообще всего. Или, точнее, лишившись возможности врать, недоговаривать и манипулировать. Коу прекрасно знает, что всё это, являлось для брата ничуть не меньшей защитой, чем меч и заклинания. Знает, что скрываться за словами Тэру любил и умел. Даже достиг в этом деле настолько невероятного мастерства, раз почти никто и не видит, где и что на самом деле не так. А он... Он всегда где-то рядом. Всегда наблюдал и старался подмечать, пусть поначалу невероятно сильное восхищение старшим братом и мешало видеть детали всей картины. А таких деталей в картине, именуемой «Минамото Тэру», было не счесть. Коу до сих пор иногда с жадностью сыщика выискивал какие-либо тайные уголки, искал глазами, где краска пошла трещинами и этого пока ещё не заметили, не успели исправить.
— Не могу смотреть, как ты сидишь с этой штукой. Могу поспорить, Аканэ вернётся не скоро, а тебе здесь сидеть ещё несколько часов? Натрёт же, — было достаточно нескольких шагов, чтобы подобраться к Тэру (который, кажется, выключил огонь на плите. В самом деле, с ужином скорее всего придётся повременить). И тот из-за своей задумчивости отреагировал слишком поздно. Коу уже успел потянуть на шнурок (завязали его так себе, предположение о «давай поскорее сделаем хоть как-то» оказалось верным) и единственное, что удерживало платок от падения — Тэру, упрямо сжимающий несчастную ткань зубами. При этом смотрящий на Коу... Как-то слишком затравленно? С опаской?
Да что за чертовщина здесь творится? Он с трудом верит, что у брата есть какая-то настолько страшная тайна, скрывать которую следует именно от него. Наверняка «та самая» связана с кем-то другим. А всё остальное? Честно, Коу не особо волнует, что там Тэру от него прячет. В любом случае, он скорее просто примет это и пожмёт плечами, мол, «ничего страшного, я всё понимаю и уже не маленький, чтобы злиться на мелочи». В крайнем случае, что там говорил Аканэ? Брат, как всегда, нашёл лазейку. И поёт он не настолько ужасно, чтобы посчитать это пыткой.
— Иногда мне интересно, кто из нас двоих старший, — подцепив пальцами ткань, Коу аккуратно тянет её, но всё ещё встречает сопротивление, — Тэру, пожалуйста. Это же попросту глупо.
Неизвестно, что именно подействовало на брата, но варианта имелось три: отреагировал либо на имя, либо на просьбу, либо не выдержал, как в отношении него используют слово «глупо». Каждый звучал в меру правдоподобно.
Как только платок остался висеть, зажатый между пальцами Коу за самый край, сразу же послышалось тихое, но от этого не менее бойкое:
— Мне не хватает слов, но тем не менее, я хочу закричать. Я немой бродячий акробат с перевязанным горлом, — Тэру руками тянется к шее и как-то раздражённо, дёргано проводит по коже ногтями.
С секунду он переваривал информацию. Но пришёл лишь к тому, что совершенно не помнит этой песни, а мотив даже отдалённо ему не знаком. Наверняка на что-то подобное брат и рассчитывал.
— Не делай так, ты же навредишь себе, — положив ткань на стол, Коу тянется к чужим пальцам, чтобы мягко обхватить их и отвести в сторону, подальше от той части, которую уже успели нервно расчесать. И ему на это покраснение хочется неодобрительно коситься. Ибо, насколько же не правильно чувствовать, что ему нравится. Что он находит в подобном нечто поистине красивое, видя контраст и то, как оно сочетается по цвету с закатными красками. Пальцы у Тэру, как всегда, холодные. И Коу еле сдерживает себя от того, чтобы прикоснуться к ладоням, проведя по мозолям. Беря оружие в руки, Тэру редко вспоминает про перчатки.
Вдруг, брат резко поворачивает голову к нему, наконец отведя взгляд от окна. Теперь он смотрит на Тэру. И если судить по подрагивающим губам, кое-как удерживает себя от того, чтобы сказать... Нечто. Или пропеть.
— И всё сильнее, сильнее, сильнее... — шёпотом, чуть ли не задушено, попутно сжимая пальцы Коу в ответ, ходя на грани между чем-то приятным и болезненным, — Пока моё маленькое сердце не разобьётся.
Коу чувствует, как его конечности онемели. Теперь он точно ничего не понимает.
— Почему твоё сердце должно разбиться? Это как-то связанно с «той самой»? — до него не сразу доходит, что сделав жест кавычками, он мало что пояснил. Он же только у себя в голове так обозначил этот момент, — Я имею ввиду, твою тайну. Ту самую, которую ты отказывае—
Замечательно, теперь рот закрывают уже ему самому! Чёрт, как странно чувствовать на губах чужую ладонь. И всё те же мозоли, о которых Коу думал совсем недавно.
Взгляд у Тэру продолжает пугать. Но на сей раз уже тем, сколько в нём плещется явного желания убежать. Однако брат продолжает сидеть, держит одну из его рук, а свою прижимает ко рту, стремясь не дать Коу и дальше задавать неудобные вопросы. Но видимо, проклятие сильнее, ведь петь он продолжает:
— И оно делает так: бим-бам-бум, — Тэру отпускает его. Скорее неосознанно. Теперь своими руками он... Изображает сердце? И «бим-бам-бум» — это ведь сердцебиение, не так ли? — Оно делает так: п-ш-ш, и вот так: врум, — если верить этим строкам, то с сердцебиением у него сейчас действительно не всё так радужно, — В моей голове всё идёт кругом, — а вот это, между прочим, не новость. Коу давно в курсе, что у брата в голове кто-то совершил революцию и теперь правит там, как вздумается. И наверняка заставляет ту самую, бедовую голову, идти кругом, — В моём сердце я ничего не понимаю, — звучит на выдохе.
Вообще, то, как Тэру это исполнил, заслуживало остаться где-то, помимо памяти Коу. Он не уверен, что смог во всех деталях сохранить эти жесты, этот голос и то, как им было спеты такие странные, не типичные для него строки. Но он точно знает, что в его памяти навсегда останутся красно-розовые отблески в чужих глазах. Таких ярких сейчас. Отчаянно желающих скрыться, спрятать всё, что на их глубине таится. Очевидно, сокровища таких глубин, не для каждого мимо проплывающего пирата.
— Не может быть всё настолько плохо, Тэру, — не отводя взгляд от брата, Коу поворачивает стул и садится напротив. Теперь расстояние между ними больше. Наверное, с ленточку для волос, которой они заплетают волосы сестры.
— Ты и представить себе не можешь, насколько это плохо. Я столько раз пытался тебе рассказать, но... — кое-как произносит брат, после чего закусывает губу. Надолго его не хватает. Его словно что-то тянет говорить. Или, скорее, петь. Видимо, он так сильно не хочет сознаваться в чём-то, — Как бы я ни старался, ни звука не вырывается из моих закрытых губ, — перед глазами Коу невольно проносятся все те неловкие сцены, когда Тэру вёл себя страннее обычного, — Но я признаю, я— — накрывает рот ладонью. Честно? Помогает мало, — признаю, что внутри я взрываюсь.
Хрипло. Как будто бы голос сорвали, а сейчас строчки из песни были не спеты — их натурально прокричали, надрывая связки.
Коу едва не дёргается от мурашек, пробежавших по телу. Особенно от понимания, что это не конец. Чужие губы снова дрожат, а Тэру горбится, чуть ли не сжимает плечи. Словно стремится стать меньше и незаметнее. И его тянет поддержать.
Но, по сути, руки Коу действуют без его ведома. Они как-то сами опускаются на чужие плечи, в стремлении помочь расслабиться. Успокоиться. Выдохнуть, и позволить себе расправить плечи. Почти помогает, если судить по тому, как они медленно опустились.
Тэру на него теперь не смотрит. Прячет лицо. И скорее всего прячет то, как кусает сейчас губы. Но проклятие и его стремление заставить говорить правду, оказывается сильнее.
— Мне бы немного смелости... — Коу едва сдерживает себя от того, чтобы не заворчать. Ну какая этому дураку ещё смелость нужна? Смелее своего брата он никого не знает. Не слишком ли жадно? — ...чтобы спокойно смотреть в твои глаза. Но можно ли думать головой, когда мы— — он слишком резко прерывается. А Коу чувствует, как в рукав его футболки вцепились. Скорее всего, зубами. Собственно, других вариантов и не было, раз брат замолчал, а между его лицом и волосами Тэру — всего пара жалких дюймов. Поддаваясь порыву (честно, он лишь тянется утешить), он трётся щекой о чужую золотистую макушку. Точно такую же, как и у него самого. Одной рукой он теперь тянется, чтобы зарыться пальцами в пряди. И... До чего же необычно слышать так близко это тяжёлое дыхание. Проводя ладонью по голове, ему хочется думать, что это приносит хоть капельку успокоения.
Однако...
— Бим-бам-ля, — если бы они не сидели так близко, чуть ли не прижимаясь друг к другу, едва ли Коу смог бы что-то расслышать, — Оно делает так: бим-бам, что? — он не успевает заметить, как брат приложил его руку к своей грудной клетке. Как это ужасно. Как ужасно, что его зачаровывает такой не ровный стук, сбившийся с ритма. Там не осталось места восьмым нотам, царствуют одни лишь шестнадцатые, так ещё и на дичайшем стаккато, от которого тянет пойти утопиться. Может, под толщей воды стук будет ощущаться не так сильно? — ...тебя, я думаю, что это действительно так, — Тэру намеренно спел первые слова до того не разборчиво, что даже пытаться их понять смысла не было.
Всё, что Коу сейчас понимает — сердце под его рукой бьётся суматошно. В самом деле, «бим-бам-бум». Понимает, или скорее чувствует, чужое дыхание, касающееся ключицы. Тэру уткнулся лбом ему в плечо. Это он тоже достаточно хорошо понимает. И продолжает мягко поглаживать по голове.
Если... Если он всё правильно понимает, то Тэру только зря наводил всю суету.
Из него невольно вырывается смех.
— Хочешь, отвечу тебе той же монетой? Извини, но нормального ответа ты не заслуживаешь, раз так распереживался на пустом месте. Мог нормально рассказать «ту самую», — Тэру дёргается, явно желая встать и сбежать куда подальше. Несмотря на плохое состояние, соображает он всё ещё быстро. Наверняка уже прокручивает в голове план, как сбежать на другой конец света, но при этом поддерживать связь и иметь возможность защищать. Но Коу вовремя реагирует и успевает удержать его, не позволяя встать. Только пытается поймать взгляд брата, что удаётся с трудом. Но всё же удаётся. Красно-розового отблеска почти не осталось.
Петь у Коу получается не так хорошо. Он никогда и не стремился развивать такой навык. Ни к чему был. Но сейчас он готов постараться, когда старается попасть в то, как оно должно звучать:
«Ярко, я закрываю веки — не помогает»,
действительно не помогает. Потому что такой Тэру, растерянный, с растрёпанными волосами, смотрится лучезарно. В каждом его движении это ощущается.
«Я кладу ладони на лицо»,
он с опаской протягивает руку вперёд. Страшно. Вплоть до того момента, пока Тэру сам, как-то даже обречённо, не прижимается щекой к ладони, попутно проведя своими (уже не такими холодными) пальцами по запястью.
«Перепутанные взгляды наши»,
их взгляды и вправду настолько спутаны, что кажется, какой-то котёнок заигрался с ними и запутал так сильно, что тут только один выход и остаётся — повторить судьбу Гордиева узла. Коу почти жаль того, кому их клубок мог бы понадобиться. Человеку проще теперь попросту выкинуть спицы. Или поискать чей-нибудь ещё клубок, не такой запутанный, не такой близкий к тому, чтобы совсем уж затеряться среди красных нитей (из-за которых шансов распутаться не остаётся вовсе), уже совсем не освещаемых закатными лучами. Из них теперь ничего не свяжешь.
«Около тебя Солнцу теплее»,
проще говоря, именно ему, Коу, гораздо теплее. Не какому-то там Солнцу, находящемуся так далеко от них. И не каким-то другим звёздам, которые так любит Ханако-кун. Нет. Теплее Коу, сидящему здесь, совсем-совсем рядом. Коу, чьи пальцы совсем не слушаются и никак не могут остановиться, перестать гладить. Незамысловатая ласка. Но такая ломающая любые грани приличия, если понимать, как здесь на самом деле глубоко. Глубоко настолько, что снизу никто не осмелиться стучаться, ибо некому.
— Около меня ты совсем перестаёшь думать, — усмехаясь, говорит Тэру.
— Получается, с проклятием?.. — неуверенно спрашивает, даже не зная, какой ответ его бы сейчас устроил больше.
— Покончено. Раз уж самая страшная тайна, о которой я никогда в своей жизни не хотел говорить, вскрылась. Так или иначе, я сказал эту правду, а цепляться за всё остальное? Оно не может. Не такое значительное и важное, чтобы заставлять меня рассказывать все свои секреты. Если бы не «та самая», как ты выразился, считай, на меня бы проклятие и не подействовало, — брат вздыхает, ещё сильнее прижимаясь к его ладони, и прикрывает глаза. Видимо, происходящее изрядно его вымотало.
Чёрт. А ведь ужин до сих пор не готов.
Коу вскакивает, не обращая внимание на чужое недовольство и берётся за попытки как-то спасти их ужин. А взявшись за нож, решает наконец уточнить:
— Если надумаешь опять хитрить, то для этого ножа ты тоже станешь овощем.
Тэру в ответ только улыбается. Правда, слегка нервно. Ведь прекрасно осознаёт, что карты заново тут не раздать. Партия разыграна так, как есть.
И, честно говоря, его даже устраивает такой исход, несмотря на пережитое унижение и желание провалиться под землю.
***
Цучигомори лениво потягивается, откидываясь на спинку стула. Возня и прочий шум, создаваемый посторонним, уже начинал его несколько раздражать. Но раз уж он впустил, выслушал и согласился «помочь», оставалось только терпеть. Но ничего, вот-вот закатное время кончится и... Подняв руку, чтобы посмотреть время, он довольно улыбается.
— Аканэ-кун, думаю, ты уже можешь идти домой. Проклятие сняли.
Взъерошенный и тяжело дышащий Аой, вскоре показывается и смотрит крайне зло.
— То есть в смысле? Ты же сказал—
— Мало ли, что я там сказал, — выпустив струйку дыма, отвечает Цучигомори, щурясь то ли хитро, то ли всё от того же дыма.
Аканэ бьётся лбом о ближайший стеллаж.
— Как же я вас всех ненавижу.
Пятая школьная тайна его слова близко к сердцу не принимает. Прекрасно знает, что на самом деле всё далеко не так.
