Кулон

Нерешительно остановившись около двери, Алексис сунула мобильный в карман и занесла руку над дверью. Однако замерла, поражённая внезапной мыслью: а как будет этот стук звучать для девушки в квартире? У Мэри-Кэтрин недавно скончалась мать — прошло меньше двух недель с того момента, когда класс узнал об этом печальном известии. Как узнал, так и забыл: Эм-Кей была незаметной, тихой девочкой и почти никогда не обращала на себя много внимания. Ей было суждено лишь ещё раз всколыхнуть школу: пару дней назад она выступила перед классом, сообщив, что уезжает к отцу, однако перед этим хотела бы предостеречь всех об угрозе рака. Бегло и кратко она рассказала историю своей мамы, пробиваясь через каждое слово, говоря скорее для себя, чем для слушателей. Закончила речь словами: «Я бы не хотела, что бы ещё кого-то из близких мне людей тронула эта трагедия» — и сидящая рядом с Алексис Джордан взволнованно протянула: «Значит, мы близкие для нее…» А затем вскинула руку и дрожащим голосом предложила ей помощь: собраться, дотащить чемодан до аэропорта, чтобы она не чувствовала себя столь одиноко. Эм-Кей растерянно согласилась, и Джордан убедила Алексис, что та тоже должна отправиться помогать бедной однокласснице. Пусть самой Алексис эта идея категорически не понравилась: ей не думалось, что подобная помощь от почти незнакомых Эм-Кей людей действительно то, что ей требуется — однако, тем не менее, вот она стояла на коврике с размашистой надписью «Welcome!» около высокой деревянной двери с ручкой треугольной формы и раздумывала над тем, как же лучше постучать. Скорее всего, тихо и неуверенно — но не расстроит ли это Мэри-Кэтрин? Она ведь хочет казаться сильной, старается справиться со своим горем, а вот напоминания окружающих о случившемся — даже в такой форме — ей явно не нужны. Но слишком сильный громкий звук тоже явно никуда не годится… На этой мысли Алексис заметила звонок и, разозлившись, вжала кнопку звонка в стену. И тут же выругалась про себя: а не получилось ли сильнее, чем требовалось? Более рассуждать над этим вопросом ей не дали: дверь раскрылась, и Эм-Кей встретила её робкой улыбкой. — Оу, ты одна? — Да, к сожалению, Джордан не смогла прийти… — Конечно-конечно, ничего. Мне не особо нужна помощь. Ну, разве что, та часть про одиночество. Хотя я не особо уверена, что твоё присутствие её исправит… Проходи сюда. Алексис неловко присела на кровать, не зная, как начать разговор. Мэри-Кэтрин ожидаемо не помогала ей в этом: она расшагивала по комнате из угла в угол, собирая вещи в небольшой чемоданчик. Время тянулось невыносимо медленно, и Алексис взяла со стола кулон в виде кленового листочка. — Оу, какой красивый. Это… — Это мамин, — довольно сухо произнесла Мэри-Кэтрин, и Алексис тут же мысленно прокляла себя: право, догадаться было совсем несложно. — Прости. — Нет, это ты прости меня, — устало произнесла Эм-Кей. — Я вымоталась за последние дни — ты же понимаешь… — Ох, конечно… Я так соболезную твоей утрате, — «да, с этого и стоило начать!» — Спасибо. В комнате снова повисло молчание, прерываемое лишь шагами Эм-Кей и скрипом кровати каждый раз, когда Алексис шевелила хоть пальцем. — Я могу тебе чем-то помочь? — Н-не думаю, — голос Эм-Кей дрожал, и сердце Алексис защемила внезапная жалость: они никогда не были близки, но разве близость играет значение в таком вопросе? Как бы то ни было, Эм-Кей нужна была поддержка — и Алексис способна на это. Она подняла голову и увидела, что одноклассница смотрит на кулон, вертит его дрожащими пальцами, будто пытаясь разглядеть там нечто, ранее незамеченное. — Что он означает? — снова неправильно выбранные слова, не тот смысл, не та интонация. — Этот кулон отец подарил маме на её день рождения. Он был странным типом, мой отец: верил в маленьких лесных человеков, которые поддерживают экологию леса. Этот листок — и напоминание о необходимости любить природу, и символ его собственного увлечения. Мама его любила и часто носила… Даже когда они расстались. — П-понятно. Ты отвезёшь его обратно отцу? — Не знаю. Не уверена. Что бы ты сделала на моём месте? Алексис замешкалась: она не ожидала этого вопроса. Да и не была толком уверена — в конце концов, Эм-Кей могла спрашивать просто из вежливости, чтобы хоть как-то нарушить почти осязаемую неловкость, повисшую в комнате. — Я бы…, — начала она. — Я бы отвезла его отцу. В конце концов, для него это всё равно память — память о маме, о счастливых днях, которые они провели вместе. Довольно банальный ответ, не так ли? — она усмехнулась. — Но я думаю, это… Правильно. Мэри-Кэтрин сжала кулон в ладони. — Не уверена, что это его заинтересует. Он слишком уж занят в других сферах. — Может быть, этот значок поможет ему вспомнить, что кроме его увлечения, есть и другие вещи, которые он позабыл. Эм-Кей хмыкнула. — Ты права. Раскрыв ящик стола, она кинула кулон туда — в беспорядочную груду оставшихся вещей. Алексис, замешкавшись, спросила: — Но ты оставляешь его здесь?.. — Мне не хочется, чтобы он вспоминал. Он — он счастлив в том, чем он занимается, и ему не нужно большего. Возможно, это не совсем правильно с общей точки зрения… Но это правильно, ведь я люблю его. Да и мне-то зачем воспоминания о произошедшей трагедии, верно? Что было, то прошло. Для истинной любви не нужны материальные символы. Алексис нерешительно кивнула, не до конца понимая, что Мэри-Кэтрин имеет в виду. Через несколько лет в эту квартиру — мрачную, почти осязаемо покинутую, покрытую пылью — войдёт старуха. Время не щадит никого, вне зависимости от того, среди людей или лифманов ты живёшь. Сгорбленная, седая, она блеклыми зелеными глазами осмотрит некогда родное место и взгляд её выцепит стол в углу, около кровати. Она вытащит из верхнего ящика кулон в виде кленового листочка — и лишь только она дотронется до него кончиками пальцев, как поймёт, что была неправа. Как же были важны материальные символы теперь, на исходе лет! Прислушиваясь к хлынувшим потоком воспоминаниям, она улыбнётся и покинет квартиру.