Что значат чёрные розы?

Изменчивый предзакатный свет заливал огромную комнату через высокие арочные окна. Тени от узких перекрытий между окнами ползли по багряному полу длинными чёрными пальцами. Над пушистым светлым ковром в косых лучах солнца танцевали и золотились пылинки. Рядом, на белом диване с бархатистой обивкой, лежала обнажённая девушка. Тело её было неподвижно, длинные волнистые волосы насыщенного тёмно-фиолетового цвета змеились вокруг головы, обрамляли её хрупкую фигурку, ниспадали на пол. Руки лежали бездвижными плетями, одна закинута за голову на подлокотник дивана, вторая у самого лица, пальцы запутались в упругих кудрях. В зыбком, мягком свете заходящего солнца, который фотографы и художники не зря называют «золотым часом», смуглая кожа девушки обретала совершенно особый, сандалово-медовый оттенок, словно светилась изнутри. Обращённое в сторону лицо не выражало никаких эмоций, а взгляд распахнутых зелёных глаз был расфокусирован. Оцепеневшая, недвижимая, она казалась погружённой в глубокий кататонический ступор, если не сказать — мёртвой. Ни один звук не нарушал вязкую тишину комнаты, воздух застыл, будто бы само время остановилось под этими высокими округлыми сводами, залитыми янтарем закатного света. Пахло нагретой древесиной, розами, восточными благовониями и… чем-то химическим. Напротив, на высоком стуле сидел мужчина в чёрных брюках и ярко-красной рубашке с закатанными до локтей рукавами. Его кожа была того же оттенка сандалового дерева, что и кожа девушки, а серебристо-лавандовые волосы были завязаны в хвост, небрежно перекинутый через плечо. Мужчина хмурился, сосредоточенно смотря перед собой, и крутил в длинных пальцах кисть. — На сегодня всё. Можешь одеваться. — сказал он глубоким грудным голосом, и отложил в сторону кисть и заляпанную красками палитру. Девушка на диване пару раз взмахнула ресницами и зашевелилась, медленно и неуверенно, как если бы выточенная из драгоценной древесины шарнирная кукла вдруг ожила. Наконец она приподнялась и, сев на край дивана, потянулась за своей одеждой, небрежно сброшенной ранее на ковер. Мужчина напротив неё рассматривал холст на деревянном мольберте, стирая салфеткой пятна краски с пальцев. — Что скажешь? — мелодично спросила девушка, натягивая на бёдра плиссированную юбку цвета морской волны. — Не лучшая моя работа, но… определенно хорошая. Надев белую блузку с пышными рукавами-фонариками, она едва заметным движением приподняла бровь. Мужчина улыбнулся ей самым краешком губ, счищая с ногтя большого пальца карминовую краску, и девушка подошла к мольберту. Выполненная в лучших традициях экспрессионизма, картина поражала буйством цвета и форм. Изображённая на ней женщина была лишь отдаленно похожа на свой прообраз. Её тело дугой драгоценного тёмного дерева изгибалось над миром, врастая пальцами-корнями в изумрудную траву, а пурпурные волосы обнимали небеса, и в их завитках горели бесчисленные звёзды. Глаза её были закрыты, и выражение лица казалось столь безмятежным, словно она с самого момента сотворения мира блаженствует в неизменных водах нирваны. Девушка протянула к картине тонкие пальцы и беззвучно, одними губами сказала: — Ратри… Мужчина склонился к её уху и прошептал: — Богиня переполнила обширное пространство — и в глубину, и в вышину. Сияние её развеяло мрак. Девушка прикрыла глаза, тело её слегка раскачивалось, словно в трансе, и лицо на мгновение стало почти таким же благоговейным, как и лицо божественного аватара на картине. Губы её продолжали беззвучно шевелится. Наконец она открыла глаза, и сказала громче: — О Ночь, дай же нам продлиться. Закончена? Мужчина слегка покачал головой, оттирая последнее пятно краски с запястья, потом расправил рукава рубашки и застегнул их золотыми запонками. Девушка подошла к маленькому круглому столику, взяла в руки высокий декантер и плеснула в бокал немного вина. В закатных лучах красная жидкость искрилась словно расплавленный рубин, а кисловато-фруктовый запах смешивался с тонким ароматом белых роз, стоявших в фарфоровой вазе на том же столике. Легко улыбаясь каким-то своим мыслям, девушка взяла со столика связку длинных серебристых шпилек и передала мужчине наполненный бокал. Лениво перекатывая вино в бокале, он подошел к одному из окон. Далеко внизу, по тенистым аллеям и дорожкам из белого камня, сновали сотни студентов, с высоты башни похожие больше на муравьев, чем на людей. По субботам в Академии почти не было уроков, но всё равно большинство учеников проводило время на кампусе. Кто-то оттачивал свое мастерство в зале фехтования и кэндо, кто-то играл в баскетбол и бадминтон, младшеклассники с громким визгом носились друг за другом, играя в салочки и другие подвижные игры, ученики постарше сидели под развесистыми кронами деревьев с учебниками, книгами и журналами, а кое-где, в укромных местах, уединялись влюблённые парочки. — Как дела у твоей милой подруги? — спросил мужчина, поднося бокал к губам. — Почему бы тебе не спросить у неё самой, братик? Она бывает здесь чаще меня. — ответила девушка, закалывая шпилькой очередную прядь своих длинных волосы в аккуратный пучок на затылке. — Хмм… действительно. Похоже, ей нравятся звёзды. — мужчина махнул рукой в сторону гигантского проектора-телескопа, стоявшего в центре комнаты. — Конечно, все дело в звёздах. Как идет подготовка к свадьбе? Осталось меньше двух месяцев, а мне ещё нужно подобрать новое платье. — девушка воткнула в прическу последнюю шпильку и пригладила волосы на макушке. Услышав этот вопрос, мужчина слегка поморщился и сделал еще один глоток. Последние лучи заходящего солнца вспыхнули в стеклянном шарике на ножке его бокала. Далеко внизу всё больше и больше учеников, кто собираясь небольшими группками, кто поодиночке, расходились с кампуса по своим общежитиям. — Вряд ли тебе понадобится платье, дражайшая сестрица. Как думаешь, что было бы, если бы свадьба не состоялась? — О, полагаю, был бы скандал, — завязывая на груди своей блузки коралловый галстук, ответила девушка и взяла со столика круглые очки в тонкой оправе, — господин Оотори был бы в ярости, и ему пришлось бы искать нового исполняющего обязанности. Мужчина отвернулся от окна и пристально посмотрел на неё, слегка сощурив свои ярко-зеленые глаза и лукаво улыбаясь. — Не обязательно… А если бы его дочь сама отменила свадьбу? Несколько минут они стояли друг против друга, не шевелясь и не говоря ни слова. Солнце наконец закатилось, небо быстро темнело, и где-то внизу кроны деревьев шумели от внезапно налетевшего с океана порыва ветра. — Это будет… непросто. — тихо ответила девушка, надевая очки и вытягивая тонкие завитки волос из-под их дужек. Её рассеянный взгляд остановился на букете роз, и она, склонив голову к плечу, вытянула из вазы один цветок. Бледно-кремовые лепестки, слегка зеленоватые по краям, ещё хранили на себе мелкие капельки воды. Мужчина подошел к девушке, поставил пустой бокал на столик и взял розу из её рук. — Ты же у нас ведьма. Что-нибудь придумаешь. Металлические ставни с грохотом опустились, погружая комнату во мглу. Послышался низкий гул, и линзы проектора вспыхнули холодным голубым светом. На высоком сводчатом потолке над их головами раскинулась карта звёздного неба Северного полушария. Ярче всего горел Млечный Путь, похожий на сияющую реку расплавленного серебра. Девушка подняла взгляд, сверкая стёклами очков. — Возлюбленный брат, а ты уверен? Ей всего пятнадцать лет. — Как и тебе, драгоценная сестра. — ответил мужчина, вертя в руках бледную розу. В полутьме планетария, под блёклым светом искусственных звёзд, она казалась болезненной и увядающей. — О нет. Не так, как мне. — девушка развернулась и пошла к узорчатой решётке лифта. Цоканье её каблучков звонким эхом отскакивало от сводов обсерватории. Она уже вошла в кабину, когда мужчина окликнул её. — Анфи! Не подведи меня. — Спокойной ночи, брат. — её невозмутимая улыбка скрылась за изображением огромной белой розы на закрывшейся двери, и лифт медленно поехал вниз. Выйдя из башни, Анфи остановилась, неуверенно оглядываясь по сторонам, словно ища что-то в опустившейся на Академию тьме. Она посмотрела на небо и проявляющиеся на нём звёзды, повернулась и взглянула на вершину башни, потом перевела взгляд ниже, на огромный барельеф в виде белой розы. — Пожалуй, можно начать с этого. — пробормотала она себе под нос, и её лицо просияло.