Ритуалы и служение

В скромном глиняном домике душно от тлеющих благовоний. Солнце уже вышло из самого высокого своего положения, но покидать помещение всё ещё опасно. Тем более для человека, не привыкшего к пустыне. Человека с молочно-белой кожей, почти не тронутой загаром, привыкшего просиживать целые дни за письменным столом. Кандакия не ожидала от него интереса в свою сторону. Она не думала, что такого человека может заинтересовать простая защитница своей земли, своего народа. Да и в принципе, заинтересовать что-то не относящееся к сфере его научных исследований, ставших для него, кажется, всей жизнью. Но он не был против заночевать у неё, оставив среди тяжёлых запахов благовоний, нотки пыли и старых книг с пожелтевшими страницами. Он не отказался от чая, приготовленного по старинному рецепту, с добавлением мёда и специй. Он внимательно выслушал сказку, которую она привыкла рассказывать останавливающимся у неё путникам, хоть, очевидно, уже не раз слышал её. Он провёл с ней ночь, что до сих пор не укладывалось у неё в голове. У него, назвавшего себя «изнеженным учёным», всё тело было крепким и твёрдым. Мускулистые плечи, рельефный торс и поразительный уровень выносливости. Тогда он дышал тяжело, но не задыхался, не сбивался с дыхательного ритма ни на секунду. Было ли у него такое с другими девушками? Сложно понять. Отчего-то она краснеет, словно совсем юная и неопытная девчонка, вспоминая эту ночь. После этого порыва безумия она лежала головой на его плече, перед тем как погрузиться в сон. От его кожи исходило тепло, словно от камня, нагретого солнцем. Сегодня она, как и в любой другой день, проснулась, как только солнце поднялось из-за горизонта. Но в этот раз кое-что было иначе — вставала с постели она как можно аккуратнее, дабы ни в коем случае не потревожить покой своего гостя. Глядя на него, разморённого сном, она почувствовала странную нежность одновременно с ощущением, что внутри груди затрещали искры от огромного костра. Рядом с постелью она поставила кувшин с водой, тарелку с лепёшками и мёд, в который их нужно макать. Пусть поест, как проснётся. Когда Кандакия взглянула на собственное обнажённое тело, она обнаружила на внутренней стороне своего бедра следы его семени. Стараясь не выдавать своих чувств, сама не зная перед кем, она облилась водой из ковша и, одевшись и взяв в руки родное, почти ставшее их продолжением, оружие, поспешила привычно патрулировать окрестности деревни. По мере того, как жители просыпались и выбирались из своих обителей, она здоровалась с каждым. Это было для неё ритуалом. Таким же привычным и, в то же время, особенным, как и вся её ежедневная рутина, словно паззл, складывающаяся в одно огромное служение своей земле и народу. Выполнение священного долга перед ними. Вот только… её мыслей никак не покидал этот интересный учёный, так внимательно отнесшийся к ней, её небольшим обрядам и привычкам, так вежливо принявший заботу, оказавшийся на удивление пылким и страстным… И о чём она позволяет себе думать, пока занята исполнением обязанностей?.. Сейчас, когда он умиротворённо погружён в чтение книги, сидя в её доме, она всё ещё не до конца не понимает, чем он так сильно одурманил её. Наверное… у неё просто давно не было мужчин. Молодость уходит капля за каплей, жизнь течёт, подобно бурной и полноводной реке в лесах на востоке Сумеру, а она всё так же служит деревне Аару, не собираясь посвящать себя никому, кроме неё. Он уходит ближе к вечеру. В дорогу она даёт ему немного сладостей и тихо шепчет напутственную молитву, смотря ему вслед. Быть может, ты ещё вернёшься к защитнице народа Пустыни, аль-Хайтам?