Традиции

Из раздевалки они вышли вместе, и Когами, еще разок глянув на Сасаяму, спросил: — Ты ведь ждал, что он принесет тебе шоколад. И не для смеха. Лицо у Сасаямы изменилось так, что Когами осталось только довольно ухмыльнуться. Это было двойной победой: он попал в Сасаяму, но что важнее — Гино сперва принес шоколад Когами. А Сасаяма своего уже и не получит. Так что даже тройной. — О чем ты? — Сасаяма тоже усмехался, но Когами успел увидеть, как напряженно прокатился по горлу его кадык. — Ну, знаешь, — Когами остановился, не оставляя шанса, что их услышат по пути, — все эти твои штучки. Нездоровая страсть к его кактусу, «Гино-сенсей» и традиция эта… Когами не терял легкомысленного тона, но, как и Сасаяма, напрягался с каждым словом. Азарт сыщика, который заприметил романтический интерес, таял, превращаясь в ревность. Когами никогда не ждал, что Гино… ну, подарит ему шоколад в Валентинов день, но все же — Гино был его. Его лучший друг, его Гино. И… Кажется, Сасаяма своим глупым поступком сдвинул это равновесие в душе Когами. — Глупости, — ответил Сасаяма, но голос его стал злым. Даже очень. — Что за дерьмо лезет тебе в голову? Меня не интересуют мужчины, пусть даже они и ведут себя, как самая приметная девица на выданье, — Сасаяма осклабился. Он давно уже почуял, как Когами заводится, если говорить о Гинозе. Сасаяма такого не ожидал, но эффект ему нравился. Он собирался упорно гнуть свою линию об отсутствии интереса, но все же продолжил: — К тому же… Тебе разве есть дело? Вы, конечно, давно знакомы и все такое, но Гино уже взрослый и может сам выбирать, с кем дружить… или встречаться. У тебя нет на него эксклюзивных прав. Он ведь никого не подпускает слишком близко… Сасаяма закурил, ему тоже был не чужд азарт сыщика и… Гадать было не нужно, Когами заводился не просто так. Сасаяма выпустил дым, не отворачиваясь, прямо Когами в лицо, глядя цепко и неприятно — они были близки к ссоре. К настоящей большой ссоре. Когами не стал уступать: — Пожалуй, я готов убить тебя не только ради повышения, — сказал он просто и скрестил руки на груди. Сасаяма снова оскалился, протянул: — Потрясающе! Сколько экспрессии, но… Гино делает это лучше. Он так выдающееся бесится, что на это можно смотреть снова и снова. Точно, как смазливая девчонка, которую дергают за косы. К тому же, он — не твой… парень. — Пока, — Когами пожал плечами, а внутри прокатилась вдруг теплая и приятная волна — Когами смаковал это «мой парень». — А твоим и не станет — слишком тупые подкаты. И неуместные комментарии, Гино такое не нравится. Когами добавил бы: «Не смей так говорить о нем, » — но сдержался. Не стоило давать Сасаяме новый повод для издевок над Гино. — Что? — взвился Сасаяма. — С чего ты взял, что знаешь, что ему нравится? Ты, что, пробовал? Конечно нет, иначе было бы заметно. И что такой насквозь правильный инспектор, как ты, знает о подкатах? Ты просто салага, а я… — А ты только чуть не залил его кактус до смерти и вывел Гино из себя. Ты, конечно, из тех, кто верит, что от ненависти до любви один шаг, но ты ничего не знаешь о Гино. Сасаяма сорвался, он мгновенно прижал Когами к стене, локтем уперся в горло и прошипел: — Заткнись! Я ведь не посмотрю, что ты начальство. Спорим, ты в нем столь бурных чувств не вызываешь. Когами не мог ответить, хотя было что. Сасаяма понятия не имел, о чем говорит, как не имел и малейшего представления, о том насколько ярко Когами и Гино спорили и ссорились. Но локоть Сасаямы едва оставил Когами пространство для дыхания. Когами думал недолго — пихнул Сасаяму коленом в живот. Можно было и пониже, но Когами решил пока не переходить некоторые границы. Вряд ли удар оказался достаточно сильным, но от неожиданности Сасаяма отпустил его. — Не смотри, — голос у Когами еще хрипел. — Мне не нужны дополнительные преимущества, чтобы обойти тебя в этом. «Я ведь уже, » — подумал вдруг Когами. Конечно, он никогда не… но Сасаяма помог Когами понять, чего он хочет. Ну и то, что он точно не уступит Гино… Вообще, а особенно Сасаяме. Когами на глазах становился достаточно самоуверен, чтобы попробовать, и озвучил вслух: — Я уже много дальше, чем ты. — Что уже? — спросил Сасаяма, явно растерявшись. И Когами решил ковать, пока горячо. — Мы с Гино вместе, а то, что окружающим это незаметно, так нам не нужно выставлять свои отношения напоказ и становиться повесткой дня. — Врешь, — отозвался Сасаяма. — А если не врешь, то докажи! Поцелуй его сегодня в конце смены, когда все уйдут. А я задержусь и посмотрю. — И растреплешь всему отделу, — усмехнулся Когами. — Неужели ты думаешь, что я из тщеславия или чтоб доказать тебе, сделаю что-то подобное? Когами на мгновение представил себе это: как именно он целует Гино — и, честное слово, он не хотел, чтобы это видел Сасаяма. Когами не столько опасался провала, сколько… — Не думаю, ты же благородный, ты защищаешь честь дамы, а не собираешься позорить ее, — без труда угадал Сасаяма мысль Когами. — Я сейчас тебе двину, — пообещал Когами. — Классно, значит подеремся, — Сасаяма улыбнулся. — Но я не из трепачей, я умею держать язык за зубами. Просто ты лжешь, но… если я увижу, что ты сказал правду, обещаю, что оставлю Гинозу в покое. Про кактус не поручусь, но его самого больше задевать не стану. — Хорошо, — согласился Когами. — Вечером, после смены, когда все уйдут. Но если ты скажешь потом хоть слово, я убью тебя. — Это звучит охренительно, — Сасаяма довольно кивнул, он не верил, что у Когами получится.

***

Когами почти не нервничал. В том смысле, что не сомневался в успехе. Самым простым было бы просто объяснить Гино в чем дело. Точнее, соврать Гино, в чем дело. Обиженный на Сасаяму, Гино сам бы без лишних вопросов и сомнений поцеловал Когами. Но Когами не хотелось, чтобы это было назло. Он не хотел выиграть у Сасаямы — само по себе это было бессмысленно — Когами хотел выиграть Гино. Конечно, Когами сразу понял, что Гино дарит ему шоколад без всякого подвоха, не зная, в чем дело, но все же… Так же он знал, что он никому не отдаст этот свой приз. Хотя Гино в запале и пытался его отобрать… Теперь Когами жалел, что не поцеловал его тогда. Разъяренный, раскрасневшийся Гино был привлекателен совершенно по-особенному. Но, признаться, до разговора с Сасаямой, Когами никогда не задумывался, что можно вот так вот нагло и просто склеить Гино. Хотя точно мог сделать это лучше всех. День катился свои чередом: никто из них не обсуждал ситуацию, только Гино одно за одним придумывал для Сасаямы самые скучные поручения. Для Гинозы это было много проще, чем попытаться Сасаяме врезать. Сасаяма злился, даже огрызался, поглядывал на Когами, но тут все было честно: Сасаяма получал от Гино то, что заработал. Когами же теперь просто позволял себе до конца проживать каждый момент рядом с Гино. Прикосновение к его плечу, улыбку за обедом, обсуждение дела, и как можно наклонится через плечо Гино к его монитору. Все те вещи, которые так и так наполняли их дни, но раньше Когами проскальзывал их, не надеясь и не ожидая ничего, теперь же каждый миг был терпким и сладким ожиданием вечера. И победы.

***

Гиноза ненавидел Сасаяму. Ну ладно, это было слишком сильно, но сегодня он точно ненавидел Сасаяму, его дурацкие шуточки и разводки, и то… что повелся. Так глупо и по-детски. Гино уже выразил все свои чувства, когда Когами раскрыл ему правду о подлом маневре Сасаямы! Хорошо хоть не в Белый день, чтоб черти разорвали Сасаяму! Гино кричал, не сдерживаясь, и, кажется, исчерпал весь свой набор нецензурных слов. Понятно отчего так растерялся Масаока! Наверное, нельзя было статься перед ним большим дураком… Черт, нет бы сразу принести шоколадки Когами, первому. Тогда Гино узнал бы все сразу и… В общем-то перед Когами Гино себя дураком не чувствовал. Не в этом случае по крайней мере, тот вполне разделил гнев Гино к Сасаяме. Когами был рядом и не мешал злиться, за что Гино был благодарен. Все это позволило Гинозе не донести до Сасаямы и капли того запала, зато планомерно и четко изводить его снова и снова. Гиноза знал, что Сасаяме не нравится в работе и упорно отправлял его выполнять очередное невыносимое поручение. И внутренне улыбался, крайне довольный собой. Гино был еще очень молод, так что наслаждался своей достойной взрослой местью в полной мере. Но, если с Сасаямой все было ясно и просто, то с Когами что-то происходило. Гино не мог не заметить: вроде бы все шло как обычно, и вел себя Когами как обычно, но он зависал над столом чуть дольше, подходил немного ближе, и… Гино плохо понимал, что происходит, зато злился уже на Ко, дышал чаще и сквозь зубы, он сказал бы Ко держаться подальше, только вот… не хотелось. А мысль, что для Когами это ничего не значит, убивала. Когами всегда был молодцом, и умен, и сдержан, и хорош во всем. Гино восхищался и… иногда завидовал. И теперь снова и снова вспоминал себя перед Когами с дурацким шоколадом. Дураком Гино, конечно, не был, но лицо горело, а щеки заливала краска. Как… невозможно неуместно, несуразно и глупо! Гино даже подумал было, что стоит озвучить Когами, что он ничего не имел ввиду, но, от дыхания Ко в шею, язык прилипал к небу. «Три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны!» — мелькнула цитата в голове Гино, и он уже осмысленно отказался от этой идеи. «Проклятый Сасаяма! Это все он, » — Гиноза заводился легко и становился все изощреннее в подборе заданий для Сасаямы.

***

Парни, все трое, как с цепи сорвались. Масаока только диву давался, а, казалось, после утреннего шоколада Нобучики, его сегодня уже ничто не впечатлит. Нобучика поразил Масаоку необычайно, настолько, что даже не получилось воспользоваться своим шансом, завлечь того в комнату и… поговорить. Хоть раз поговорить по-человечески. Ну и остановить Нобучику от дальнейших подвигов не вышло тоже. Тот вручил Масаоке знак… любви? Но разговаривать с ним все еще не собирался. И в этом был весь Гино. Так поразительно похожий на свою маму. Когда та обижалась, оставалось лишь уповать на удачу и ловить ее в крепкие объятия. Масаока мог вспоминать о жене бесконечно, проживая каждый момент заново и с новой силой. А сколько историй у него было про их дни Валентина? И все они начинались с того, что Сае не верила в этот праздник. Но… В какой-то степени вся жизнь Масаоки проходила под девизом «авось», и он не жаловался. Масаока улыбнулся и вернулся к своим баранам… Объяснять что-либо новобранцы Масаоки явно не планировали, и приходилось угадывать. Но Масаока на том собаку съел. Мало того, что он любил щелкать детективные задачки, так еще и Гиноза был его самой страшной тайной. Масаока все еще ее не раскрыл, но подходы делал снова и снова. Масаока накидывал себе варианты. Самое простое: Нобучика гневался на Сасаяму. А значит идея с шоколадом принадлежала тому, а Гино узнал. Оттого и пустил весь свой ум на то, чтобы Сасаяма возненавидел работу. Кто именно открыл сыну горькую правду, Масаока даже и не думал — тут и вариантов не было. Но, видно, Когами, шоколад не столько смутил, сколько порадовал: он нынче кружил вокруг Нобучики коршуном и все сужал круги. Масаока не был готов думать об этом до победного, все-таки Нобучика был его сыном. Ну а Сасаяма… Сасаяма заводился все сильнее, что тоже чудом не было, но вот тот факт, что гнев его выливался все время на Когами… Масаока подумал, что ему адски не хватает поговорить с кем-то таким же старым и далеким от любовных страстей. Или наоборот… оказаться где-то в прошлом, или где-то совсем не здесь, и не наблюдателем, но тем, кто… Любил бы Сае. Безрассудно и отчаянно, как можно, наверное, лишь в юности. Но Масаока любил ее точно так и сейчас. Масаока вздохнул, поймал взгляд Когами. — Папаша, ты разве не закончил? Масаока оглянулся немного удивленно, работу он себе мог найти всегда и вовсе не считал свое времяпровождение в отделе — задержкой. Но Сасаямы уже не было, а Ко смотрел со смыслом. С надеждой даже. Масаоке всегда было просто понимать Когами, в отличие от Нобучики. — Пожалуй… да, — согласился Масаока. — Пойду. Ему было понятно, что он третий лишний, а Масаока не любил мешать. — Я возьму это, — Масаока не спросил, а просто взял папку с одним из дел со стола Гинозы, и тот не успел возразить, как Масаока вышел за дверь. Он был человеком, понимающим все интуитивно. К тому же Когами всегда вызывал у него доверие, а значит можно было без сомнений оставить Нобучику в его крепких руках. Пусть Ко объяснит Бу все премудрости 14 февраля. Должен же кто-то это сделать, раз отца Гиноза совсем не слушает? С такими мыслями Масаока и ушел бы к себе восвояси, но зоркий глаз его без усилий засек Сасаяму, притаившегося за углом коридора справа. Трудно было вообще-то его не заметить, ведь Сасаяма производил такое количество дыма, словно он небольшой и крайне не экологичный завод. Такой оборот Масаоку не обрадовал: Сасаяма явно был гораздо более третьим и лишним, чем сам Масаока. Оттого Масаока решил последовать его примеру. Он зашел за угол коридора слева, прошел еще немного, чтобы было слышно его удаляющиеся шаги, а потом на цыпочках, как ящерка, прокрался обратно и обосновался за углом, старясь ничем себя не выдать. Ему оставалось только наблюдать, как Сасаяма обождав, вернулся к двери и замер, приоткрыв себе малюсенькую щелочку. Вот теперь уйти Масаока не мог никак, он не был уже так ловок, как Сасаяма, но рассчитывал на эффект неожиданности. Стоило быть поблизости, чтобы вовремя поймать щенка за шкирку и не дать ему все испортить в жизни Гино. Пусть Масаока не всегда был идеальным отцом, но сейчас он точно знал, как поступить правильно.

***

— Вот же! — произнес Гино ошарашено. — Исполнители, а делают что захотят! — возмутился он. Когами только мягко улыбнулся в ответ, а потом шагнул к столу Гино и оперся на него ладонью. — Не сердись, — Когами вдруг понял, что хотел бы присесть возле кресла Гино, коснутся его колена, но вместо того только чуть сжал столешницу. — Хотя, когда ты сердишься… — Что?! Гино подскочил и уставился на Когами почти гневно. Сейчас Когами хотелось найти в этом взгляде страсть и предвкушение, но он знал, что это фантазии. Все, на что Когами рассчитывал, это то, что его напор понравится Гино, и он просто… вдруг ощутит хоть часть того, что теперь для Когами было таким прозрачным и ясным, таким очевидным продолжением их дружбы. Когами сделал шаг, оказываясь напротив Гино. — Ты… — Когами вздохнул и сказал прямо и просто, — невероятно красив. Когами улыбнулся, будто извиняясь за эту откровенность. — В другие моменты, впрочем, тоже, но когда ты сердишься, ты так краснеешь, и глаза сверкают, и так хочется… Когами поймал ладони Гино своими: — Сделать так. Когами коснулся губ Гино очень легко, невесомо, давая Гино возможно отскочить и заорать уже на него. Но Гино не заорал. И не отодвинулся ни на шаг. Он замер, и перед его глазами словно пронеслась вся жизнь. Ну, пусть не вся, но все с того момента, как в ней появился Когами. Словно из одних только этих моментов она теперь и состояла. Гино раньше плохо понимал, отчего иногда внезапно впадает во гнев рядом с Когами, но… Сегодня он понял мучительно ясно, что вообще-то… он реагирует на Ко не так, как на друга. Это тоже было глупо и неприлично и хотелось утверждать Ко снова и снова, что… Да, Ко верно все понимает, они просто друзья. Лучшие друзья. Самые лучшие друзья. И теперь, когда Когами вдруг сам перешел все мыслимые и немыслимые границы, прошибая их лбом и не заметив даже, Гино застыл. Он впитывал касание губ Когами всем собой и плотно сомкнул глаза с одной лишь мыслью: «Я не хочу просыпаться». Гино отмирал долго, томительные несколько секунд. Когами ни на чем не настаивал, но все еще целовал, и тогда Гино приоткрыл рот. Куда деть руки он не знал, но зато он вдруг вспомнил, как целоваться. В Гино горели и рассыпались искрами уже многие месяцы ожидания, член неминуемо распирал брюки. И теперь можно было не беспокоится о том, что Ко пошлет его на хуй и скажет, что он извращенец. Теперь Гино целовал Когами сам: он падал в Когами языком, лаская и впивался в губы, углубляя поцелуй.

***

Сасаяма и сам не понимал, что с ним, но… Когда он увидел, как Когами шагнул к Гинозе и почти без предисловий перешел к поцелуям, сердце Сасаямы тревожно забилось, а кровь забурлила сильнее. А потом Сасаяма охуел. Он в полном онемении смотрел на то, как Гиноза расходится, и… Сасаяма даже ушел бы, но ноги словно приросли к полу, готовя его, кажется, к испытанию увидеть, как инспектор Гиноза то ли возьмет инспектора Когами прямо на столе, то ли сам беззастенчиво ему отдастся. В этот момент Сасаяма и почувствовал, как кто-то поймал его за шкирман. Сасаяма закричал бы, но этот кто-то знал все наперед и, зажав Сасаяме рот уверенной крепкой рукой, прошептал ему еле слышно на ухо: — Не ори. Это всего лишь я. И Сасаяма охуел еще раз. А Масаока и не думал отпускать. Он прямо так, как котенка, потянул Сасаяму в сторону. Сасаяма бы воспротивился, но смотреть дальше не было никакого смысла — Когами выиграл. Окончательно и бесповоротно. Сасаяме не должно было быть дело до того, но было мучительно грустно, и смотреть дальше, конечно, не стоило. Все же он дал Когами слово. Масаока отпустил Сасаяму только за углом, и сказал примирительно: — Подглядывать не хорошо. Любопытной Варваре на базаре… А потом встретился с глазами Сасаямы полными тоски. — Пойдем-ка ко мне, тебе нужно выпить немного виски, — резюмировал Масаока. Поговорить он любил, а Когами был занят, и Масаока счел, что Сасаяма вполне подойдет для того, чтобы развлечь его своими историями. Он похлопал Сасаяму по плечу, а тот закурил и даже предложил Масаоке сигареты. Масаока сигарету не принял, но жест оценил и потащил Сасаяму за собой к берлоге, мысленно восклицая: «Путь свободен, дети мои.» Он очень надеялся, что если уж его сын безумен — как в своей обиде и боли, так и в своей страсти — то Когами-то должно хватить ума уйти в более подходящее место.

***

Тормоза срывало на бешеной скорости, словно Гиноза был пружиной, напряженной и сжатой все это время, а теперь вдруг разжался. Руки сами все решили за Гино, удобно обвившись вокруг талии Ко. И Гино упоенно почувствовал, как ладонь Когами скользнула от плеча к затылку, забралась в волосы и чуть притянула, чтобы потом чуть оттянуть назад, заставляя Гино охнуть восторженно и распахнуть глаза. Рассудительный, сдержанный и правильный Гиноза вовсе не хотел останавливаться. Когами смотрел бы в поразительные глаза Гино, но на пути стояли очки, уже запотевшие. Когами осторожно стянул их и все же встретился с Гино взглядом. — И хочется мне еще много чего, — Когами улыбнулся. — Но только не здесь. Руки оказались заняты, и Когами провел по щеке Гино носом, а потом снова не удержался и коснулся губ губами. Он уже и не помнил почти, что за ними наблюдает Сасаяма. — Пойдем? — спросил Когами, даже не пытаясь отстраниться. — Шоколад у нас уже есть, дело только за шампанским. Глаза у Гино округлились, и Когами засмеялся: — Это тоже традиция праздника, — Когами наклонился к уху Гино, — распивать шампанское с любовью всей своей жизни. Гино кивнул, Когами он доверял полностью. И любил. Значит, если Когами хотел какую-то традицию, то ее следовало придумать.