Шрам

      Пусто, совершенно пусто и крайне ветрено. Никто не ходит по улицам общежитий Юэй после наступления комендантского часа, и он тоже не должен, но… Шинсо неслышно быстрым шагом ступает вдоль зданий, редкие огни в окнах погасают, когда он проходит мимо них, будто бы следят. Но это всего лишь наваждение, Шинсо знает. Небо затянуто тёмными тучами и совершенно никто не может увидеть, что он здесь и направляется прямиком в тренировочные залы. — Монома? Ты здесь?.. — низкий шепот расходится гулким эхом по просторному помещению, глаза давно привыкли к темноте, но Шинсо всё ещё не может выцепить хоть что-то, что помогло бы ему найти Моному.       Сам позвал, а теперь ещё и прячется, это так в его стиле, что Хитоши пропускает один нужный вдох, встаёт посреди зала. Дав себе возможность молча постоять, он прислушался к идеальной тишине, вспоминая скомканный и неприятный инцидент из прошлого. Странная трагедия, которая привела к не менее странным отношениям. Потому что на совместной тренировке что-то точно обязано было пойти не так. Монома буйствовал как мог до начала боя, изворачивался и корчил всё более и более странные рожи, подтрунивая над учениками другой параллели. И откуда столько сил в нём нашлось?       Шинсо тогда с жалостью посмотрел на странного паренька, который ещё и вокруг него вился ужом, что-то приговаривая о том, как они покажут этим задирам, чего действительно стоят, надеялся на какое-то там плодотворное сотрудничество. Что он там под этим подразумевал вникнуть было сложно, Нейто то и дело перепрыгивал с темы на тему, а его одноклассники предлагали лишь игнорировать. Хитоши не привык сдерживаться в выражениях, поэтому буркнул что-то вроде «на тебя противно смотреть», а в ответ получил только ехидный смешок и взгляд исподлобья, но Монома всё-таки отстал. И на том спасибо.       Он ещё пару раз толкал какие-то речи про чужие способности и силу, делал ставки, — чаще всего выигрышные — задумчиво размышлял над квирками своих одноклассников и ребят из 1-А и, что поразительно, поддерживал каждого из них, один раз даже пробубнил что-то про неплохую причуду у Бакуго. Но потом он снова вступил в маниакальную фазу, где желание вытолкнуть свой класс на пьедестал и унизить параллель стояло выше самоуважения и контроля над стройным телом.       Когда их выпустили на заключительный бой — всё изменилось. Тогда он перестал быть Нейто Мономой и стал Призрачным Вором, ловким и изворотливым героем в идеально сидящем по фигуре фраке и узкими — слишком уж узкими, по мнению Шинсо, — брюками, держащимися аж на двух ремнях. Легко постукивая каблуками ботинок по бетону, он по одному разу прикоснулся ко всем членам команды кроме Шинсо и побарабанил по стеклам часов на поясе. Просто так, ему нравился этот звук и всё. — Мне знакомо чувство растерянности, когда ты ничего не можешь сделать. Вот о чём я говорю, — туманно ответил Монома на заданный Шинсо бесполезный вопрос. Нейто шёл впереди, рассуждая о чём-то околопсихологическом, чуть ли не вдаваясь в детство. Заметив, что никто его особо-то и не слушал, Шинсо чуть подался вперед, выцепив для себя мягкий голос, который в основном говорил лишь на повышенных тонах, но не сейчас. — Знаешь, ты мне нравишься, Шинсо. Тебе необходимо шире смотреть на мир, чтобы выжить. Потому что ты такой же, как я, — Монома, кажется, сразу же заметил, как Шинсо подслушивает, переключение на диалог с ним было слишком резким и неожиданным, отчего Хитоши чуть сильнее вцепился в маску, якобы поправляя её. — Не вижу тут ничего хорошего, — буркнул Шинсо, специально придумав что-то такое, чтобы можно было посмотреть на реакцию Мономы. В очередной раз он удивился тому, как Нейто отвечает на выпады в свою сторону. Он широко раскинул руки и, с улыбкой от уха до уха — о, Шинсо это явно слышал, — засмеялся, радостно констатируя, мол, «но ведь так и есть!». Потом кинул какой-то очередной странный взгляд, смысл которого Хитоши не понял, но он напомнил ему о короткой перепалке на площадке, где они все ждали своего очереди на последний бой. Один в один такой же взгляд ему подарил Монома и тогда.       План у них был, «идеальный и беспроигрышный» — по словам Мономы, который был головой этого самого плана — и вся команда сразу же приняла его, что тоже ввело Шинсо в краткий ступор. Взрывная болтовня игнорировалась, зато идеи принимались без изменений и вопросов. Очень странно.       Всё пошло не так примерно в той части, где Монома подвергался большей опасности, следуя своему же плану. Пользуясь Размером Кодай и Полтергейстом Янаги он легко порхал с одной трубы на другую, раззадоривая Мидорию злыми колкими подначками и криво ухмыляясь, разок щёлкнув крышкой часов. Для успокоения. Что-то у Мидории как всегда пошло не так, ведь, готовясь к обычному воздушному удару, он вышел из себя, зеленые искорки вокруг него моментально почернели, чёрные толстые изломанные хлысты вырвались из-под печаток и потянулись за рукой Изуку, неконтролируемо вились в бешеном танце позади него. Монома только скрипнул зубами разок и отпрыгнул, ожидая обычный удар, но хлысты потянулись за ним, не давая даже шанса уйти.       Один из зазубренных на конце отростков крепко вцепился в правую икру Нейто, разрывая ткань брючины и впиваясь острыми углами глубоко под кожу. Монома пронзительно вскрикнул и попытался рвануть конечность обратно, но так стало только хуже, чёрный хлыст лишь рассёк ногу ещё сильнее, и закрепился отросточками поменьше. Как следует встряхнув Нейто, хлысты перевернули его вверх тормашками и посильнее приложили об кусок металлической балки, удар сопроводился громким железным звуком, который был слышим даже в зоне ожидания, где столпились все остальные ученики. Когда Монома угомонился, неспособный сопротивляться, то хлысты так и оставили его висеть. Мир кружился и вертелся, сверкая яркими пятнами перед глазами. — Мы должны остановить бой! — всхлипнула Урарака, когда хлысты разбили половину сооружений, и громоздкие канистры чуть не придавили команду 1-А параллели. В последний момент Урарака и Ашидо, подхватив Минету, выскочили, и железки с грохотом рухнули позади них, поднимая пыль. Они не понимали, что происходит, пока не увидели повисшего на дёргающихся кнутах Изуку. Он не мог остановиться, не мог ослабить натиск, и не мог отпустить Моному из захвата. — Шинсо-о-о! — завизжала во всё горло Очако, когда напрыгнула на Мидорию. У неё явно был какой-то очень странный способ самоубийства, но, откинувший навалившуюся на него фанеру, Хитоши мог только мысленно поразиться убийственному трюку Урараки, — используй свой квирк, останови Деку!       Недолго думая, Шинсо закричал в ответ, опустив маску к подбородку. — Мидория! Давай сразимся вновь! — Хитоши невольно улыбнулся, хотя не подразумевал под этим ничего важного, ему же сказали остановить Изуку — он останавливает. — Да! — скрипящим голосом выдавливает Мидория, и в секунду замирает вместе со своими непонятными хлыстами. Монома судорожно вздохнул, повиснув на одной ноге в воздухе как недовольная летучая мышь. Когда его ногу отпустили, кровь хлынула по белоснежной коже из глубоких ран, но Нейто только перегруппировался и ловко приземлился на бетон. Тут же споткнулся обо что-то и шлёпнулся на задницу, хватаясь за ногу. Плотно сжав губы, он разок хлопнул ладонью по здоровой ноге и вцепился ногтями в неё же, пытаясь перетерпеть яркую вспышку пытливой режущей боли. Звон в ушах приглушал голоса других учеников. Конечности ломило, его бросало то в холод, то в дикий жар. Прилично его так отметелил Изуку. — Монома! — подлетел к нему взволнованный Хитоши, но только получил отмашку подрагивающей ладонью. — Убегай, ты вообще не должен быть здесь, Хитоши, — у Шинсо возмущенно встали волосы на затылке. Вот так — беспокоишься, а тебя прогоняют. Монома, пошатываясь, встал и с недовольством ухватился за ободранный край штанины, которая висела уродливыми лоскутами, — только посмотри, как отвратительно А-класс относится к чужой собственности. Пхах.       Голос Нейто звучал всё так же едко и противно, как и всегда, но теперь к этому прибавилась нотка нервозности и тяжелое придыхание. Шинсо подавил желание закатить глаза и только натянул обратно маску. Моному ещё раз качнуло, но он быстро выпрямился, стараясь не обращать внимания на поврежденную ногу, что даже чисто теоретически было невозможно. — Бой ещё не окончен, мне просто нужно оклематься… Гх, — Монома тяжело опёрся о собственные колени, часто дыша сквозь сомкнутые зубы, — Мы… Не можем проиграть. У меня ещё есть парочка козырей, а у вас план.       На Моному больно смотреть, светлые волосы прилипли к вспотевшему лбу и мокрому затылку, и он даже не пытается их поправить. Всё тело пробивает крупная дрожь и подкашиваются ноги, Мономе плохо, но злобный взгляд грязно-голубых глаз говорит об обратном, и тогда Шинсо скрывается внутри завода, оставляя Нейто в одиночестве.       До конца боя он его так и ни разу не увидел больше, спешно удирая на лентах от Изуку, который никак не хотел отставать, и скрыться от него было практически невозможно. Ещё секунда, и яркая зелёная вспышка коснулась бы Шинсо — а он точно не сможет сбежать от Изуку ещё раз, попав в захват — когда сильный удар, будто бы из ниоткуда, обрушился на Мидорию, и тот грохнулся на ближайшую трубу. — Монома! — шепнул себе под нос Шинсо и затормозил, прислонившись к ближайшей балке и повиснув на лентах, но потом снова оттолкнулся и продолжил свой путь. Главное же — скрыться от Мидории. Довольный голос Мономы зазвенел в голове — «Последний ход второстепенного персонажа, который ввергнет протагониста в отчаяние», так он назвал этот пунктик в плане, на тот случай, если попадётся? Глупости, какой же Нейто невероятно странный. Притягательно-поразительно необычный и в то же время совершенно типичный и не выделяющийся. Как же ожидаем был этот контраст.       К сожалению, надолго Мидория не отвлёкся на удар и уже через пару секунд снова нагонял Шинсо, но теперь с куда большей прыткостью. Как бы Хитоши не старался, какие бы усилия не приложил, но Изуку оказался сильнее, ловчее и отчаянее в своей попытке выиграть. У Мидории, видимо, сила превозмогания, ей богу.       Только в клетке для ''пленных'' Шинсо вновь увидел Моному. Он был связан поперёк туловища достаточно крепко, руки заведены за спину и связаны ещё раз, но уже по запястьям. Как-то грубовато. Брючина аккуратно отрезана до бедра, обнаженная бледная и абсолютно гладкая нога перебинтована, но кое-где уже проступили багровые пятна, портя безупречную белизну.       Шинсо ожидал брани и недовольного ворчания в свою сторону, но Монома только слабо улыбнулся и кивнул ему. Подсохшие волосы чуть подпрыгнули в такт движению. — Ты молодец, Шинсо. Моя вина, что я не знал ничего путного про накапливающий квирк Мидории и попался… — Монома заёрзал по полу клетки, пытаясь найти более удобное положение для собственной ноги. — Нейто… Ты отличный лидер, — Хитоши облизнулся, бегая глазами по очередному пугающему проступающему тёмному пятну. Тот только негромко хмыкнул в ответ и отвернулся, потупив взгляд вниз.       Снаружи уже буйствовала Исцеляющая девочка, кто-то получил по шее за то, что позволил Мономе сидеть на холодном твердом полу — с его-то ранением! Мидория прислонился к прутьям со стороны, куда отвернулся Нейто, и тщетно бросался извинениями, чуть ли не пуская сопли в пол. Тот пододвинулся к стоящему снаружи Изуку и что-то шептал, пока лицо Мидории то белело, то краснело, и наконец он неожиданно отпрыгнул, счастливо сверкая двумя рядами зубов. И что там Призрачный Вор ему наболтал? Благо, это что-то там смогло угомонить Мидорию и тот, подняв два больших пальца вверх, ушёл обратно к своей команде. — Спасибо, Монома-кун, у тебя обязательно получится, — Нейто скривился от обращения Мидории и тут же сгорбился, уткнувшись носом себе в потрёпанный пиджак, тяжело дыша. Шинсо не успел ничего сказать, как дверь клетки распахнулась и, под зорким взглядом Исцеляющей девочки, Моному подхватили на руки и унесли. Тот даже ничего не сказал, только спрятал лицо в изгибе локтя и боялся, как бы никто не заметил алеющих ушей. Что же там получится у Мономы, о чём говорил Изуку?..       Выяснил это Шинсо довольно скоро. Не отлежавшийся как следует, по мнению медиков, Монома как можно быстрее выписался и в первый же день Хитоши не без удивления обнаружил его в одном из тренировочных залов. — А тебе разве можно? — похлопал глазами Шинсо и сбросил уличную куртку, отправив её в полёт на ближайшую скамью. Растягивающий здоровую ногу Монома фыркнул снизу, даже не обернувшись. — У меня нет никаких серьёзных отговорок не заниматься, нужно привести себя в лучшую форму как можно быстрее, — Нейто весь сквозил недовольством прерванной разминки, надеялся, что поздно вечером никто уже не придёт в зал.       Хитоши мудро решил промолчать. Всё-таки Монома сам знает, что делает. — Как насчет спарринга? — ошарашил его Нейто. — Чего? Так ведь- — Не думай, что я стал слабее оттого, что чёртов Мидория решил заделать меня в пираты какой-то своей навороченной техникой. Но у меня есть одно условие. Никаких квирков.       Шинсо не был до конца уверен, что драться с Мономой верное решение, но согласился, мысленно решив быть чуть поаккуратнее с самоуверенным Нейто. Расшибётся ещё, а прилетит в любом случае не ему… — Я не сахарный, прекрати делать такое угрюмое лицо, — со спокойной улыбкой обратился к нему Монома, и своим точным замечанием вогнал Шинсо в лёгкую стыдливую краску. Вот ведь внимательный упырь.       Монома отошёл, становясь на краю одной половины довольно крупного круга, который очерчивал центр зала. Шинсо встал напротив, размотав томящиеся на шее от скуки бинты. Они стоят несколько секунд, смотря друг другу в глаза. В полутьме тренировочного зала неестественно обоюдно белые зрачки Мономы и Шинсо кажутся ещё ярче, чем должны быть. Губы Нейто трогает сентиментальная улыбка, и он бросается вперёд, уворачиваясь сразу от нескольких лент, которые так и норовят ухватить его за руку или ногу. Проскальзывает по полу под одной, неожиданно появившейся прямо перед носом, и перекатывается Шинсо за спину, планируя сбить его подножкой, но Хитоши резко разворачивается и чуть не придавливает его ногой к полу — что означало бы моментальное поражение Мономы — но тот выскальзывает в последнюю секунду, ещё раз перекатываясь.       Нейто неловко чертыхается, когда раненная нога напоминает о себе тянущей неприятной болью, уже совершенно осточертевшей, и через силу заставляет себя бежать вперёд, уворачиваясь и судорожно собирая в голове новый план. Ленты хлестко хлопают по полу позади него, чувство погони разгоняет кровь, заставляя сердце звучать в ушах.       Адреналин бьет в голову и, к сожалению и удивлению, не только туда. Шинсо скачет из одной стороны в другую, ловко управляясь лентами, и в какой-то момент попросту умудряется потерять Моному из виду, резко оборачивается, но уже ничего не успевает сделать, когда валится под тяжестью чужого веса вниз. Нейто седлает его грудь, придавливая своими ногами руки Шинсо к холодному полу. — Ну чего ты, спящая красавица, — Монома чуть ёрзает и щупает пальцами свою правую голень, чувствуя пугающую пульсацию под кожей. Слабо кривится от этого ощущения, — зазевался? — Тц… Можно и так сказать, — односложно отвечает Шинсо и закатывает глаза. Нейто выглядит загнанно-уставшим, тяжело дышит и отфыркивается от упавших на нос волос. Расползшийся по щекам румянец делает остальные участки кожи ещё белее, на контрасте. Он старается заглянуть в глаза Мономы и снова с ужасом понимает, что откровенно пялится на него, ловит взглядом сначала белые чистые зрачки, посветлевшую от хорошего боя голубую радужку, искусанные и подрагивающие от волнения тонкие губы, — было на что посмотреть.       Монома нескладно тихо смеётся и склоняет голову до той степени, чтобы уткнуться носом в собственную футболку, а Хитоши остаётся лишь тупить в светлый затылок. Потом Нейто почему-то впивается левой рукой в придавленную руку Шинсо, а правой тщетно пытается расчесать, размять, а потом и расцарапать перебинтованную под спортивными штанами собственную ногу. — Монома?.. — Шинсо пытается вырвать руку, неприятная вяжущая боль распространяется под кожей, но ничего не получается. Тогда он пытается достучаться до потерявшегося Нейто, — Монома! — А? — тот вздергивает голову и руки замирают, не ослабляя хватки и чуть подрагивая от напряжения. Монома смотрит на Шинсо, потом отводит глаза, что-то соображая, и неожиданно наваливается вперед, сокращая расстояние между их лицами и утыкаясь губами в губы Шинсо. Неловкий и целомудренный поцелуй — последнее, чего можно было ожидать. Вообще-то Хитоши должен отстраниться, хотя бы попробовать, но он этого не делает, а забирает инициативу и толкает голову вперёд, неловко сталкиваясь зубами с Мономой. Удивленный полу-стон показался слаще любой газировки, которую когда-либо пил в своей чёртовой жизни Шинсо.       Хитоши почему-то не может не чувствовать, как Монома без понятия, что делать дальше, поэтому и позволяет вылизывать свой рот как Шинсо заблагорассудиться, просто подставляясь под чужие движения. Не то чтобы он был против, пальцами освобожденной от давления руки забирается под штанину Мономы и ласково проводит вверх-вниз, ощупывая.       Шинсо отстраняется и завороженно смотрит на ниточку слюны, которая ненадолго тянется за ним, а потом лопается. Монома откидывается назад и отворачивается, смущается до ужаса и не может взглянуть в чужие глаза. — Сильно болит? — Хитоши поддевает ногтем кусочек белого бинта, оттягивает и тут же отпускает. Раздается тихий хлопок. — Скорее меня пугает… Пульсация крови, когда, ну, я перенапрягаю ногу, — голос звучит глухо, когда Монома наконец-то отпускает и другую руку Шинсо, но всё ещё не слезает с него.       Более того, Шинсо и не хотел бы, чтобы Монома слезал, ему нравится тепло на своей груди, которое тот создавал своей чертовски хорошо сложенной задницей, которая, по ощущениям, была еще и очень упругой. Хитоши откидывается на спину и просто молча лежит. — Ну, э-э-э… Надо что-то с этим делать? Как-то, я не знаю, поговорить? — Зачем, мне кажется, всё и так ясно, — Шинсо криво улыбается, потому что по-другому и не умеет. — Все ясно ему, ага… — Монома сползает вниз и просовывает руки под спину Шинсо, устраивая голову у него на груди. Хитоши зарывается ладонью в светлые волосы и слегка ерошит, так Нейто выглядит недовольным котом. Хотя вообще-то им нравится, когда чешут за ухом, а этот кот явно бракованный, потому что дергает головой и стремительно розовеет, притворно злобно ворчит. Так они и пролежали на холодном полу тренировочного зала, пока не почувствовали желание поспать в каком-то более удобном месте.       Прошло не так уж и много времени, от силы полтора года, но эти воспоминания до сих пор свежи в голове Шинсо. Он несказанно рад, что в тот вечер решил пойти на позднюю разминку. Счастлив ли Шинсо прямо сейчас? Сказать трудно. На пороге масштабная война, а выйти с войны, не пострадав, попросту невозможно, потому на сердце лежит тяжкая вязкая пелена, которая сжимает его каждый раз, стоит только подумать о том дне, когда начнутся настоящие бои. К сожалению, Монома играет одну из ключевых ролей в этом, и хоть тот пытался храбриться и ярко улыбаться, сверкая искрами из глаз, Шинсо всё равно видел, как меркнет его взгляд, стоит только остаться в одиночестве.       Сложно подготовиться к тому, что ты можешь умереть в любую секунду, а в бою против Лиги зла и тем более сверхсильного Шигараки Томуры об этом невозможно не думать. И Хитоши обязан быть рядом, разделить испуг и неуверенность Мономы, показать, что он не один, и что под боком всегда будет защита, которая придет на помощь, тогда и Томура уже покажется не настолько непобедимым.       Сзади наконец-то слышатся шаги, Мономе надоело прятаться, ведь Шинсо никогда не шёл искать, он ужасный партнер в прятках. — Ты всё-таки пришел, — Нейто тихо фыркает. — У меня и не было других вариантов, — резко оборачивается Шинсо и загребает Моному в объятия, пряча его лицо в своем плече. Тот в ответ остервенело хватается ладонями за чужую спину и комкает ткань рубашки между пальцами. — Меня на это не хватит, Шинсо… Эти силы слишком огромны, меня разорвет просто, или я не смогу их контролировать, или я напортачу и отправлю всех не туда, Шинсо-о-о… — Монома ещё сильнее прижимается, пачкает плечо Хитоши слезами и слюнями, когда от бессилия замирает с округлившимся от страха ртом. Невозможно пересилить себя и совладать с эмоциями, когда на тебя взвалили практически непосильный труд — освоить настолько тонкий и сложный квирк как у Курогири. И потом еще отдавать все силы на то, чтобы использовать стирание Айзавы столько, сколько понадобится. — Монома, я здесь, я буду с тобой и там, ты со всем справишься, — Шинсо стоит огромных сил не зарыдать самому, настолько слабым и беспомощным звучит ломающийся голос Мономы. Он позволяет ему выть себе в плечо сколько угодно и в любое удачное и не очень время. — Шинсо… Спасибо тебе, я так сильно тебя люблю, ты не знаешь, насколько… — Монома поднимает мокрое лицо и внимательно вглядывается в глаза Шинсо, чуть прищурившись. Тот несильно улыбается, научился у Нейто делать это не так пугающе жутко. — И я тебя, — Хитоши немного наклоняется и прямо через светлую челку мягко прижимается губами к его лбу. Пару секунд стоит идеальная тишина. Они даже перестают дышать, боясь спугнуть момент. Потом Шинсо отстраняется и смотрит на нахохлившегося Моному, который скрывает смущение за притворным недовольством, — тебе нужно отдохнуть, пошли.       Монома даже не отпирается — ведь ему действительно стоило бы поспать подольше после долгих и по-настоящему сложных дней тренировок — вплетает свои пальцы в пальцы Шинсо и следует за ним, периодически оглядываясь по сторонам, но на улицах всё ещё никого нет. Только они вдвоем и нескончаемый страх неудач Мономы, перекрываемый нежностью Шинсо.