***
Голос девушки обманчиво мягок, но слова отдаются в душе нестерпимой болью. — Глупая кукла, — говорит она, — я устала от твоих истерик. Поначалу это казалось даже забавным, но со временем все приедается. Внутри что-то сжимается от горя и обиды. — Но ведь ты говорила… — пытается возразить он, но замолкает, когда горло перехватывает спазмом. Светлая бровь Путешественницы изгибается. — Ох, только не говори, что ты рассчитывал стать чем-то большим, чем игрушка в моей постели. Она попадает в точку. Он никогда не признается в этом даже себе, но он жаждет её любви, мечтает о ней и прекрасно понимает, что никогда не сможет получить. Золотистые глаза сужаются. Она пристально наблюдает за ним, как следят за агонией пришпиленного иголкой жука. Он чувствует, как внутренности мелко подрагивают, передавая нервный импульс всему телу. Сжимает руки в кулаки, чтобы она не заметила дрожь, прикрывает глаза, пытаясь удержать подступающие слезы, но они предательски просачиваются сквозь ресницы и струятся по щекам. Люмин смеётся. Её презрительный смех рвёт душу на куски. — Не смеши! — фыркает она. — Ты правда так думал? Она вновь заливисто хохочет. Он стискивает зубы, чтобы не начать умолять девушку не делать ему больно. Но она, похоже, наслаждается, мучая его. Путешественница подходит ближе. Даже с закрытыми глазами он чувствует ее. Ладони начинает покалывать от желания коснуться ее, но он только крепче стискивает кулаки, позволяя ногтям до боли впиться в кожу, лишь бы не поддаться слабости. Но все возведенные им барьеры рушатся, когда девушка легко, почти что нежно проводит пальцами по его лицу, стирая влагу. Он всхлипывает и подаётся навстречу столь желанной ласке, но она тут же отнимает руку и толкает его в грудь. — Даже для куклы ты слишком жалок. И, знаешь, мне наскучила эта игра. Она отворачивается и идет прочь. Нет! Он не может ее потерять! Открывает глаза и пытается удержать девушку, но пальцы хватают лишь пустоту. Он бросается вперед, но ноги будто налиты свинцом. Он падает на колени. — Пожалуйста, пожалуйста! Не уходи… Не оставляй меня одного. Рыдания рвутся из груди, внутри невыносимо саднит. Сквозь застилающие глаза слезы он видит, как силуэт в бело-голубом платье растворяется вдали.***
Киёши распахнул глаза и рывком попытался сесть, но что-то держало его руку. Он повернул голову и увидел девушку, уютно устроившуюся на его плече. Бездна! Он все-таки уснул. Это был лишь сон. Люмин здесь, рядом с ним. Она не ушла, не бросила его. Он притянул девушку к себе поцеловал в макушку. Она что-то невнятно пробормотала во сне и ткнулась губами ему в плечо. Киёши почувствовал, как холод, сковавший душу, начал отступать. Согретый теплом ее тела, он прикрыл глаза и вновь погрузился в дремоту, но уже без сновидений.***
Едва ощутимый, но при этом наполненный нежностью поцелуй вырвал его из забытия. Рассчитывая на продолжение, Киёши не спешил открывать глаза, но Люмин все же заметила, как дрогнули его ресницы и хихикнула. — Эй, соня, хватит притворяться! Пару раз моргнув, он повернул голову в ее сторону. Люмин лежала на боку, опершись подбородком на согнутую руку, и беззастенчиво разглядывала его. Киёши смутился от такого пристального внимания. — А ты что — следишь за мной? — по привычке огрызнулся он. — Нет. — Люмин пропустила его недовольный тон мимо ушей. — Просто мне впервые выдалась возможность понаблюдать за тем, как ты спишь. Обычно ты всегда просыпаешься раньше. И знаешь, что я заметила? — Что? — недовольно покосился парень. — Ты очень красивый, когда перестаешь изображать буку-злюку. Она провела пальцем по его лбу, разглаживая складку между бровей, спустилась по идеально ровной переносице, очертила контур плотно сжатого рта, а затем провела подушечкой большого пальца по нижней губе, вырывая из горла неконтролируемый стон. Сконфуженный ее словами и собственной реакцией, Киёши густо покраснел. — Хватит болтать всякую ерунду. — Это вовсе не ерунда, — улыбнулась девушка, — ты правда нравишься мне гораздо больше, когда перестаёшь язвить и насмехаться. — И что, думаешь ради тебя я стану играть роль пай-мальчика? — Ну что ты! На подобное я и не надеюсь. Но я буду чуть счастливее, если ты станешь меньше грубить. Он пристально поглядел на неё и после секундного молчания проговорил: — Хорошо, я постараюсь. Глаза Путешественницы расширились от удивления. — Серьёзно? — Серьёзно, — ответил он, перекатываясь и нависая над ней, — если перестанешь задавать глупые вопросы. Он сохранил внешнюю невозмутимость, но клокотавшие внутри эмоции были сравнимы разве что с лучшими фейерверками Инадзумы. Она сказала, что он ей нравится, пусть и с некоторыми оговорками! Может ли это значить нечто большее, чем их теперешнее «сотрудничество» или он выдает желаемое за действительное? К сожалению или к счастью, он сам никогда не сможет с той же непосредственностью рассказать ей о своих чувствах. Ему бы самому для начала в них разобраться. Он смотрел на лежащую под ним девушку и отчетливо понимал, что ощущает нечто несравнимо большее, чем простое влечение. И это новое чувство порождало в нем одновременно нестерпимый восторг и животный страх, а потому он по привычке задвинул его на задворки сознания и, опустившись на локти, прильнул поцелуем к призывно приоткрытым губам Путешественницы.***
— Эй, попридержи коней, ты же подавишься, — воскликнул Киёши, наблюдая за тем, как фея запихивает в и так уже полный рот очередной блинчик с сиропом. — Пфаймон тавопитфя. — промямлила Паймон, а затем, протолкнув еду огромным глотком персикового сока, продолжила уже обычным голосом. — Хания и плесенники сегодня покидают Порт-Ормос, нужно успеть с ними поиграть, потому что потом мы, скорее всего, еще долго не увидимся. — Ну так может, нужно пораньше вставать, чтобы потом не торопиться? — хмыкнул парень. Фея вперила в него возмущенный взгляд. — Ты не прав, — поддержала подругу Люмин, подсаживаясь вплотную и незаметно кладя под столом руку ему на бедро, от чего по телу Киёши тут же забегали мурашки, — Паймон нужно больше отдыхать, она ведь столько сил тратит в наших путешествиях. — Вот именно! — вздернула носик Паймон. — Сам бы попробовал парить в воздухе целыми днями, это не так-то просто. Вот поэтому Люмин — лучшая подруга Паймон, она заботливая и понимающая, не то, что ты! Парень едва сдержал улыбку, поняв к чему клонит Путешественница. Действительно, им и так приходится ловить любую возможность ускользнуть от внимания вездесущей феи, и, если бы не любовь Паймон к поздним пробуждениям, они не смогли бы ночевать вместе. — Прости, я не подумал, — проговорил Киёши, глядя на фею со всей открытостью, на какую был способен, одновременно накрывая горячую ладонь Путешественницы своей. Фея самодовольно хмыкнула и выпорхнула из-за стола. — Пошли скорее, — бросила она Путешественнице. — Подожди, — проговорила та, с явной неохотой высвобождая руку, — мне еще нужно убрать со стола. — Идите, я приберу, — сказал Киёши, и Люмин благодарно кивнула ему. Некоторое время из-за неплотно прикрытой двери кухни до него доносилась болтовня подруг. — А у тебя какие планы на сегодня? — спросила Паймон. — Хочу заняться обустройством дальнего острова. Надо взять у Пухляша список материалов и заняться сбором. — Что собираешься строить? Ответ путешественницы Киёши не расслышал. Хлопнула входная дверь, и он, допив чай, стал собирать в раковину опустевшие тарелки и чашки. Помыв и обтерев салфеткой посуду, он тоже покинул кухню. Чтобы скоротать время до возвращения Люмин, парень поднялся в свою комнату и уселся с книгой на диванчик, стоящий у окна. Запах цветущего сада, проникающий с улицы вместе с легким ветерком, помог ему расслабиться и полностью погрузиться в перипетии сюжета о двух друзьях, чьи приключения забрасывали их в самые неожиданные уголки Тейвата. Дойдя до описания Инадзумы, бывший Предвестник фыркнул и отложил бестолковую книжонку, автор которой явно никогда не бывал во владениях Электро Архонта, что неудивительно, ведь еще недавно страна была полностью закрыта от внешних контактов. С улицы донесся странный скрежещущий звук и Киёши выглянул в окно, лихорадочно соображая, кто мог потревожить безмятежность Чайника. Нарушительницей спокойствия оказалась вернувшаяся Люмин. А раздражающий звук издавал точильный камень из маленькой кузницы, расположенной за домом, который девушка безуспешно пыталась раскрутить. Покинув дом, Киёши подошел к кузне и остановился в нескольких шагах от нее, наблюдая за мучениями Путешественницы. Судя по всему, она пыталась наточить длинный клинок с кроваво-красным отливом, которого раньше он у нее не видел. Получалось у нее, нужно сказать, из рук вон плохо. — Ты держишь его под неверным углом, — наконец выпалил он, не выдержав издевательств над благородным оружием, — так ты его еще больше затупишь. Люмин перестала раскручивать камень и отложила в сторону клинок, прервав наконец разрывающий барабанные перепонки скрежет. — А помимо дельных советов можешь чем-то помочь? — спросила она, вытирая пот со лба. — Давай попробую. Прошло много лет, с тех пор как Нива учил его работать в кузне, но руки словно сами собой приняли нужное положение, задавая правильную скорость и угол заточки. Спустя полчаса, придирчиво осмотрев кромку лезвия, Киёши удовлетворенно кивнул. Выйдя на поляну перед кузницей, он рассек воздух несколькими точными движениями. Клинок идеально лежал в руке. Кроваво-красное лезвие и хищная форма придавали ему весьма устрашающий вид. Да и в целом, легко можно было понять, что это очень дорогое качественно оружие, вышедшее из-под молота искусного мастера. — Ты очень ловко обращаешься с мечом, в особенности для того, чье оружие — магия, — проговорила Люмин, все это время пристально наблюдавшая за ним. — Меня воспитывали одни из лучших кузнецов Инадзумы, обучая в том числе и владению мечом. С настоящим ронином мне, конечно, не сравниться, но зарубить пару бандитов, если мана закончится, точно смогу. — Он задумчиво провел кончиками пальцев по свирепо заостренным шипам сложной гарды. — Этот клинок создан по технологии кузнечной школы Иссин. Откуда он у тебя? — Его выковал мой друг. Брови бывшего Фатуи взлетели вверх. — В Инадзуме осталось не так много людей, способных на подобное. Кто он? Некоторое время Люмин молчала и Киёши вопросительно взглянул на нее. — Каэдэхара Казуха, — наконец тихо проговорила она. — Каэдэхара… — невесело хмыкнул он, — потомок Нивы. Тогда, наверное, хорошо, что мы не знакомы с твоим другом. Узнай он, кто я такой, проткнул бы меня насквозь этим мечом и был бы прав. Парень с досадой воткнул меч в землю и отошел в сторону, сложив руки на груди. — Казуха никогда бы так не поступил, — воскликнула Люмин, — он отказался от мести и не желает жить прошлым. — Он знает обо мне? — Знал раньше, до того, как ты стер себя из Ирминсуля. И то лишь твое старое имя — Куникудзуши. Ёсинори — сын Нивы и прадедушка Казухи рассказал о том, что случилось с Райдэн Гокадэн в предсмертном письме. В нем он просил потомков не отравлять сердца злобой и не искать тебя, Казуха с ним согласен. Киёши затряс головой. — Нет, он не должен просто так забыть об этом. На мне лежит вина за гибель его клана! — Если бы ты убил Ёсинори, история клана действительно бы прервалась, но ты пощадил его. — Да, я оставил его в живых, но при этом из-за меня ему пришлось отказаться от дела всей его жизни и в конце концов клан пришел в упадок. В тот момент я был слеп и не думал ни о чем, кроме мести Ниве. Я хотел уничтожить все, что было ему дорого. — Тебя обманули. Ты потерял друга. Ты был одинок и растерян. — Это меня не оправдывает! — его голос сорвался на крик, а пальцы сжались в кулаки. — Я — чудовище, и не заслуживаю прощения! Люмин порывисто шагнула к нему и обняла за талию. Киёши дернулся, пытаясь высвободиться. — Не смей! Не нужно меня жалеть! — прорычал он, чувствуя, как в душе нарастает отчаяние. От приподнятого настроения, сопровождавшего его с самого утра, не осталось и следа. — Это не жалость, — прошептала Люмин, притискиваясь еще ближе, — а сочувствие. Ты достоин прощения, и в первую очередь от самого себя. Хватит, Киёши! Перестань жить прошлым. Тебе выпал шанс все изменить. Не отказывайся от него. Ее вкрадчивый голос успокаивал. Постепенно бывший Фатуи затих в объятьях девушки, с удивлением ощущая, как волна безысходности и ненависти к себе спадает, уступая место благодарности и нежности к этой странной девушке, которая смогла увидеть что-то светлое даже в таком ужасном человеке, как он. Прижавшись щекой к белокурой макушке, он обнял девушку за плечи. — Как тебе это удается? — спросил он. — Что именно? — Оставаться сильной. Не впадать в отчаяние. Прощать. За последние пару лет ты пережила больше испытаний, чем любому человеку выпадает за всю жизнь. Ты видела боль, предательство, смерть. И все равно глядишь вперед широко распахнутыми глазами. Тебе никогда не хотелось обрушить небеса, чтобы огонь последнего бедствия поглотил всю грязь и несовершенство этого мира? Люмин качнула головой. — Нет, не хотелось. Я знаю, что в мире полно боли и страданий, но также в нем есть красота, добро и дружба. Всегда, в любой ситуации со мной рядом были те, кто готов поддержать, утешить и дать совет. Мне жаль, что в нужный момент рядом с тобой не оказалось подобных людей. Но так было раньше. Теперь у тебя есть по крайней мере один друг, всегда готовый подставить плечо… или макушку. Киёши почувствовал, что девушка улыбается. Слегка отстранившись, он приподнял ее лицо за подбородок, заставляя взглянуть себе в глаза. — Всего лишь друг? — осторожно спросил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Ты прав, больше, чем просто друг, — ответила она и, привстав на цыпочки, покрыла короткими поцелуями его лицо. Прикрыв глаза от наслаждения, бывший Предвестник осторожно гладил Люмин по спине и волосам, чувствуя будто внутри рушится плотина, за которой годами копились обида, боль и страх. Чтобы случайно не наговорить глупостей, он смущенно кашлянул и покосился на торчащий из земли клинок. — Так зачем тебе нужен меч? Новое задание? — Нет, я хочу оборудовать на дальнем острове горячие источники, а для этого мне нужен инадзумский кедр и немного белого железа. Глаза парня округлились. — Ты что собралась рубить деревья и добывать руду клинком Иссин? — Да, а что? Я всегда так делаю, только мой обычный меч от этого слишком быстро тупится. — Не удивительно, — покачал головой Киёши. — Ты вообще в курсе существования таких инструментов, как топор и кирка? Люмин беззаботно пожала плечами. — У меня их нет. Киёши сокрушенно вздохнул. — Ладно уж, пошли собирать твои ресурсы. Только прошу, возьми меч попроще. — Ты что пойдешь со мной в Инадзуму? — с тревогой спросила девушка. — Странно было бы искать инадзумский кедр в Сумеру, согласись. — Но… тебя не будут беспокоить неприятные воспоминания? — Не бойся. От одного только возвращения на родину, я с катушек не слечу. Бросив на него еще один встревоженный взгляд, Люмин все же открыла портал и Киёши уверенно шагнул в мерцающий овал.