***
Я просыпаюсь от того, что соприкасаюсь всем телом с чем-то твёрдым. Еле как разлепив глаза, я огляделся. Чёрт. Я упал с кровати во сне. Вот тебе и доброе утро. Встав на ноги, я, качаясь как пьяная мразь, (хоть таковой и не являлся) пошёл в сторону кухни. Мельком глянув на часы, я понял, что проснулся очень даже вовремя. Моя квартира — это просто то место, где я могу спрятаться ото всех. Я живу в обычной пятиэтажной хрущёвке, и смело могу сказать что поселился в «элитной» пятиэтажке. В моём доме чистый подъезд, красивые, не разваливающиеся стены. Практически все квартиры в очень хорошем состоянии. Но тем не менее своим убранством она не богата: маленький коридор-прихожая, обычный коричневый паркет. Несильно большой шкаф ― на нём весит зеркало. В углу вешалка для верхней одежды. По правую сторону находится небольшой коричневый комод, в ящиках которого хранится множество всякой ерунды. Рядом большой пуф ― он мне достался от предыдущих владельцев. Это небольшое помещение очень плохо освещается, ведь одна из лампочек перегорела еще год назад, а новую вкручивать очень и очень сильно лень. Поэтому есть как есть. Если пройти прямо, то мы увидим дверь ― это своего рода погреб, который был переделан в ванную комнату, совмещëнную с туалетом. Стены там белого цвета, а пол выложен серой, местам потрескавшейся, плиткой. Дверь по левую сторону ведет на маленькую кухню, где располагается газовая плита, небольшой стол на два человека, раковина, еще один комод со столешницей и два навесных шкафчика. В углу стандартный белый холодильник. Всё помещение всегда залито дневным светом из-за большого окна посередине, а как только на город опускается ночная мгла, то сюда попадает жёлтый свет от фонарей на улице и иногда белый лунный свет. Дверь по правую сторону ведет в мою комнату-спальню-гостинную, это единственная комната в квартире. Комната не сильно велика в размерах, но помещает в себя самое нужное. В правом углу полутороспальная кровать, заправленная белым постельным бельем, а сверху лежит клетчатый зелено-красный плед. У противоположной стены стоит письменный стол с ящиками ― на нем еще с предыдущей сессии бардак, под столом деревянная табуретка с мягкой поверхностью. В углу комнаты стоит коричневый шкаф с зеркалом на нем. Посередине комнаты окно, на подоконнике кактус в горшочке и еще какой-то хлам. За счет того, что я живу на пятом этаже, мне открывается вид на, пусть и очень маленькую, но все же часть города. В общем, вот так вот и живем, не жалуемся, насекомых нет и уже все зашибись. Ненавижу насекомых. Почти что всегда я не завтракаю, а если вдруг и завтракаю, то это вчерашний недоеденный ужин, ведь готовить утром ― это так скучно, долго и муторно, что есть перехочется. Обычно я на скорую руку завариваю себе растворимый кофе. Каким бы невкусным он ни был, я его все равно пью, на большее денег не хватает. Потом после такого «завтрака» я возвращаюсь в свою комнату и ищу одежду. Сегодня, например, я надел черную рубашку, поверх нее черное худи; черные джинсы-джоггеры; черные носки. Я понимаю что сегодня ни ВК ни инста не радуют. Слишком много милых парочек и сердечек в ленте. Где мои мемы с котиками? Я отложил телефон, дабы не добивать свою нервную систему еще больше. Следом за всеми этими действиями я приступаю к выбору колец и браслетов на сегодня. Очень важно, чтобы все они сочетались друг с другом и с одеждой. Конкретно сегодня я постарался выбрать все черные украшения что у меня есть, и у меня получилось. Пора выходить из дома и топать в универ, благо он находится буквально в километре от моей хрущевки. Обычно я дохожу до туда буквально минут за двадцать. До начала первой пары еще чуть больше получаса. Я достаю из кармана белые проводные наушники, подключаю их к телефону и врубаю на всю песню группы «30.02 — Звезды в лужах», ― эта песня у меня ассоциируется исключительно с теплыми временами Питера, именно с этими улочками, по которым я сейчас иду к своему универу. Как только я зашел в аудиторию, удивился тому, что никто не толпился возле кабинета. Обычно это была компашка девочек во главе Попова и его друга Пашки. Странно. Окинув все места взглядом, я не нашел своего мужчину сердца, да и дружка его тоже не видно. Они там праздник отметить что ли решили? Я поздоровался с преподавателем филологии и прошел на задний ряд. Там я сидел один. Не знаю с чем это связано, но в универе, в отличии от школы, каждый старался выбрать первый или второй ряд. За них были готовы глотку перегрызть ― и это первая причина почему я сижу на самом последнем ряду. Знаете ли, жизнь дороже. Прозвенел звонок обозначающий начало полутора часовой лекции. Ненавижу лекции. Практика гораздо интереснее. Наверное, из-за такого мнения, я всегда на парах сижу в телефоне, из-за чего никогда не получаю автомат на сессии. Если бы я сказал, что сегодняшний день станет исключением, и я буду внимательно слушать лекцию, то я совру. Я поудобнее устроился на скамейке, и начал тупо листать ленту ВКонтакте.***
― Здравствуйте, извините за опоздание! Можно войти? — как гром среди ясного неба разнесся по аудитории бархатистый и невероятно красивый голос Арсения. Явился. А я то уж думал ебется с кем-нибудь. Стоп, что? Антон, не ревнуй, он тебе никто. ― Ну войди, Попов. Только давай быстрее, ― раздраженно проговорил препод. Мне кажется, ему очень сильно хотелось закатить глаза прямо сейчас, еще и недовольно цокнуть языком вдобавок. Он явно от этого воздержался. Арсений быстро качнул головой и прошел вглубь аудитории. Он окинул взглядом пару последних рядов и посмотрел прямо на меня, а затем бодро двинулся в мою сторону. Боже, что ты творишь? У меня же сердечко не выдержит таких бешеных нагрузок. Буквально через десять секунд он оказался возле меня. ― Можно? ― спросил он и по-кошачьи приподнял брови. Его синие глаза смотрели прямо в мои. Как там? Искра, буря, эмоция? Ну в общем, примерно так. Я пребывал в таком шоке, что даже немного подвис и не сразу понял просьбу. ― Пожалуйста. Я отодвинулся немного влево, уступая место Попову. Тот, в свою очередь, мягко улыбнулся и, скинув с плеча свой рюкзак, кинул его рядом. Сам сел на скамейку и снова посмотрел на меня. Я все это время словно не дышал. ― Солнце, расслабься, я не кусаюсь. И снова уголки его губ поднялись вверх, оголяя идеальные, мать его, зубы. Блять, как он меня назвал? «Солнце?!» Девочки, я поплыл. И я наконец начал дышать. Да, оказывается человеку нужен кислород для жизни, а я не знал даже так-то. ― Как ты меня сейчас назвал? — абсолютно спокойным голосом спросил я, и ни один человек в этом мире не догадается, что внутри, прямо сейчас я умираю от лихорадки. ― Не парься, я не претендую на место в твоем сердечке, ― Попов отклонился на спинку скамейки и положил одну руку на стол, совсем недалеко от моей. Боже-е-е, я сейчас точно помру. И ты, блять, уже залез в мое сердечко, и походу проплатил там аренду на неизвестный срок вперед. ― Почему ты опоздал? Ну не умею я эффектно переводить темы, ну и что? ― Ну-у… ― протянул он и на секунду задумался отведя взгляд куда-то вдаль, но потом снова перевел его на меня, ― допустим, я проспал. ― А этот где? — Я указал головой туда, где обычно сидел Паша. ― Ты про Пашку? Я положительно мотнул головой. ― Ну, собственно, из-за него я и «проспал» ― Попов показал на последнем слове кавычки. ― Проспал из-за Паши. Звучит странно. ― А-а-а… ― неоднозначно протянул я, не зная какой лучше задать вопрос, ― позволь узнать, а что вы вдвоем делали? Наконец-то я смог выразить свои мысли. Все это время Арсений не сводил с меня взгляд ни на секунду. Мне это не очень нравится, хотя, если посмотреть с другой стороны, то… То смотри на меня так абсолютно всегда. ― Он на свиданку пошёл. Я ему собраться помогал. Морально. — Хорошо, что не орально, — шепотом проговорил я и пожалел об этом тут же. Я постарался сделать вид, что мне вообще на все плевать и снова уткнулся в свой телефон. Краем глаза я увидел, как Арсений улыбнулся. — Так, я могу тебе помочь, — сдерживая хитрую усмешку ответил Попов, и я, блять, клянусь, я чуть не умер от стыда прям там. Арсений выпрямился и тоже достал свой телефон. С его лица не сходила эта глупая улыбка, а с моего лица не сходило охуевание от всего ранее произошедшего. Вот так вот люди и лишаются здоровой психики. Приходит какой-нибудь Арсений в твою жизнь и рушит все к чертям! Ну как можно убить человека парой фраз? Вот как? Нельзя быть таким идеальным вообще. Это незаконно! Если я умру от его красоты, харизмы или тупых недо-подкатов, то это будет просто лучшая смерть из всех возможных, что я себе представлял. И я хочу, чтобы на моем надгробии написали: «В моей смерти винить Попова А.С, ибо нельзя быть таким красивым и доводить до разрыва сердца невинных людей». Ну, я могу сказать точно, что сегодняшний День святого Валентина явно процентов так на пять лучше, чем тот, когда я снова переспал с красивым парнем из бара. Его, кстати, Кирилл звали. Жаль я номер у него так и не спросил, может быть, повторили бы тогда. Так, Шаст, ты опять не о том думаешь. Я мысленно прописал себе подзатыльник, после чего снова наткнулся на очередную фотку с сердечками в ленте инстаграма, и с тихим «фу блять, опять», положил телефон на стол и откинулся на спинку скамейки, прикрыв глаза. По ощущениям Попов повернулся на меня и точно посмотрел. Я даже могу предположить, что этот взгляд был а-ля: «Ты что, дурачок, совсем что-ли?». Мне кажется, он пожалел, что сел со мной. — Ты настолько не любишь День святого Валентина? — тихо спросил Арсений, глянув на экран моего телефона, и мне пришлось открыть глаза. — Просто ненавижу, — сквозь зубы прошипел я и кинул раздраженный взгляд на Попова. — Потому что у тебя нет пары? — предположил он и снял очки, откладывая их в сторону. Боже, Попов, зачем ты так делаешь? Я ж реально сам к тебе приставать скоро начну от безысходности, а я, между прочим, могу. — А тебе-то какая разница? — уже менее раздраженно ответил я ему вопросом на вопрос. — Ну да. Солнце, будь проще. Прогуляй пары, закажи себе проститутку и гуляй. Вот тебе и празднуешь вроде не один, — улыбка на лице Арсения стала менее выражена, а говорил он так ахуенно, что мне кажется еще немного и у меня точно встанет. Я отвечаю. — Ты только по этому плану и действуешь, я смотрю, — раздражение куда-то абсолютно исчезло, наверное, волшебно-возбуждающий шепот Попова так сильно действует на меня. — Не совсем. Я бы заказал какого-нибудь молоденького стриптизера, — Попов возвел куда-то в потолок мечтательный взгляд и снова расплылся в легкой улыбке. Я шумно вдохнул, а затем так же выдохнул. — Попов, вот скажи мне. Ты гей? — спросил я и откинул левую руку на стол, а правую себе на колено. — Я би, — Арсений важно выдвинул указательный палец вперед. — А я гей, — полушепотом, на выдохе, произнес я. Я знаю, что Арсений услышал, но отвечать не стал. Это было видно по его хитрой улыбке. Почему он вообще так странно себя ведет? Он ищет того, с кем переспать? Так это был бы точно не я. Его выбор точно бы пал на какого-нибудь левого чела, которого он потом больше не увидит никогда.***
— Ша-аст… — почти что простонал Попов. — Ну Ша-а-аст… — все никак не затыкался он. А у нас, вообще-то, еще две пары впереди. — Ша-а-аст… Почему из его уст это звучит настолько похабно? Еще один такой недо-стон и у меня встанет. —Ты можешь не стонать? Чего тебе? — раздраженно буркнул я и театрально закатил глаза, а затем перевёл на него свой злой взгляд. Он сидел, смотрел на меня своими голубыми глазами из-под линз очков, и также наиграно свел брови в кучку. — Пошли покурим. Я знаю, что ты куришь, — он передвинулся чуть ближе ко мне и оперся одной рукой на скамейку. Не хватает только губу прикусить, и я тогда точно кончу от одного только взгляда на него. Блять, почему мои мысли становятся все пошлее и пошлее? Нужно от этого избавляться. — Так сходи один, в чем проблема? — Одному скучно. — Бля… — я шумно выдохнул. — Хер с тобой, пошли, — мы встали с места и тихо прошмыгнули к выходу. Даже не договариваясь идти курить на улицу в курилку или в туалет, мы двинулись на улицу. Ментальная связь существует? Или это лишь глупое совпадение? Скорее всего, второе. Выйдя через чёрный вход, мы оказались на улице. Если обойти дерево, а затем повернуть за угол, то мы попадаем в некую «курилку». Она представляет из себя некоторую площадь, размеров буквально три на два метра. Сверху находится небольшой навес, защищающий от дождя. Это единственное место на территории универа, где можно законно покурить и не бояться получить по шапке от начальства. Вокруг, на земле, валяется множество бычков. Здесь уже даже стены провоняли куревом, хотя это открытое помещение, если так можно сказать. Арсений уже закурил, а я тупо завис. Стою и смотрю куда-то в одну точку, а сигарета в моей руке так и остается не зажженной. Я простоял так, наверное, с минуту, пока воздух не разрезал голос Попова. — Ша-а-аст. А, Шаст? — простонал первое свое слово, Арсений. — Боже, Попов. Хватит так похабно произносить мое имя. Я поджег никотиновую палочку и глубоко затянулся. Чуть задержав дым в легких, я выдохнул куда-то вверх. Арсений подошел чуть ближе ко мне и заглянул прямо в глаза, прямо в душу. Меня передернуло от этого легкого и незамысловатого действия, а он улыбнулся краешком губ. Арсений сделал еще один шаг в мою сторону. Я снова затянулся, стараясь сохранять спокойствие. Да как тут вообще можно сохранять спокойствие, когда этот чудик творит непонятно что? Он сделал еще шаг в мою сторону, и я инстинктивно отступил назад. Уперся в холодную, бетонную стену спиной и затылком. Во время всех этих действий мы ни на секунду не прервали зрительный контакт. Буквально за одно движение Попов приблизился ко мне вплотную, вжимая в стену еще сильнее. Одной рукой он опëрся о стену недалеко от моей головы, а вторая, с зажатой между пальцев сигаретой, была опущена вниз. Сигарета тлеет и пепел медленно, словно снежинки, кружит и падает на истоптанную студентами землю. — Арс, что ты делаешь? — внутри меня буквально взрывались вулканы, а затем все в миг распадалось на атомы. Его лицо, как и он сам, было непозволительно близко ко мне. Именно сейчас я могу рассмотреть его в точности до мельчайших деталей. На всём лице расположилось множество родинок, разного размера. Они чем-то похожи на веснушки и это забавляет. Возле его глаз легли мимические морщинки, которые тоже смотрятся чертовски мило. У него длинные, красивые ресницы, любая девушка позавидовала бы ему. Губы пухлые, слегка обветрившиеся от мороза. — Шастун, вот почему ты все еще держишься? Другой бы давно поплыл, а ты вон, спокойный, — неожиданно заговорил Арсений. Парень, что ты делаешь со мной, а? Еще немного, и я умру от остановки сердца или же от асфиксии, потому что я, черт возьми, забываю дышать! — Все приходит с опытом, — я нервно улыбнулся и протянул к своим губам руку с наполовину истлевшей сигаретой, затянулся и выдохнул в сторону. Дым медленно рассеивается по ветру и в конце концов, растворяется вовсе. Арсений смотрит то мне в глаза, то чуть ниже, на мои губы. Мне безумно комфортно от такой близости, это… это просто не описать словами! Я чувствую себя так, будто все мои проблемы пропали разом, хотя главная моя проблема стоит прямо сейчас передо мной. Арсений поднял свою руку с сигаретой в ней. Еще чуть-чуть и она истлеет до фильтра. Попов затянулся в последний раз и выкинул бычок куда-то в сторону. — Пошли обратно, а то замерзнешь. Он взял мою руку в свою и потянул на себя, помогая отпрянуть от стены. Его ладонь такая теплая и сухая… Не отпускай мою руку никогда, пожалуйста. Секунда и его вторая рука приобнимает меня за плечи, а затем легонько толкает, ведя за собой. А что я? Я таю. Просто, таю. В ровно таком положении мы добрались до черного входа, затем он отпустил меня и мы, как будто ничего и не было, вернулись на пару.***
Что я там говорил вчера о том, что ненавижу четырнадцатое февраля? Так вот, я все еще ненавижу четырнадцатое февраля. Чуда не произошло. Везде бесючие валентинки и обжимающиеся парочки за углами. А в интернет теперь хоть вообще не выходи. Одни сплошные фотки с сердечками, инет-валентинки и совсем не смешные мемы про таких одиноких как я. С горем пополам, я высидел все пять пар и можно официально заявить, что сегодня я точно не умру. Хотя нет. Нельзя так заявлять. Между мной и Поповым происходит неизвестное нечто. Он откровенно пытается довести меня толи до слухового оргазма, толи до могилы. Нет, ну а что? Я серьезно говорю. С того момента, как мы вернулись с курилки он то и дело что-то делал. То дотронется до меня случайно, то зовёт не по делу, ещё и с вот этим стоном в произношении. Честно, я думал, что свихнусь. Сейчас мы вроде разошлись в разные стороны и это очень грустно. Я вышел из университета и движусь к воротам. В голове воспроизводится одна и та же картинка, где мы стоим в курилке, и он нависает надо мной. В эти минуты мне было так комфортно… А, я это уже говорил. В общем, я чувствую себя как семиклассница, влюбившаяся в старшего брата своей подруги. Не спрашивайте почему такое странное сравнение. Что первое в голову пришло, то и сказал. Я уже покинул территорию универа. Даже не верится, что прошло уже больше пяти лет после того, как мы вместе с Диманом и Серëгой лазили по заброшке напротив. Весело ведь тогда было. Тогда у меня не было проблем, тогда я жил с семьей, тогда я был счастлив. — Антон! — разносится голос и на меня сзади налетает тело. Тело по имени Арс. — Арсений, что ты делаешь, а? — чисто риторически спросил я. — Можно я тебя провожу? — игнорируя мой вопрос, спросил Попов. — Ну проводи, — Я посмотрел в голубые глаза, которые искрились тем же азартом, что и там, в курилке. Блять. — Далеко живешь? — Арсений пнул камушек на заснеженной дороге. — Около километра отсюда, минут двадцать идти, — Я улыбнулся каким-то своим мыслям, а затем резко повернулся к Арсению лицом. — Арс? — Что? — Он посмотрел на меня, а затем снова перевел взгляд куда-то вперед. — Я… Я тебе нравлюсь? — быстро выпалил я, но сразу же пожалел об этом. Я снова все испортил. Арсений остановился и внимательно посмотрел на меня. И после… улыбнулся? — Возможно, — с мягкой улыбкой на лице ответил он, и я выдохнул. Да, я снова не дышал, меня можно на олимпиады по плаванию с такими успехами брать. Только вот… он ответил… Возможно? Что это значит? Его глаза. Они так тепло светились изнутри, что я уверен, не отведи я взгляд прямо сейчас, я бы завис. — Пойдем, на улице холодно, а ты в такой тонкой куртке ходишь, еще и без шапки. И я отмер, и пошел за ним, а затем и поравнялся с ним шагом. «Он обо мне заботится? Он обо мне заботится!» Буквально трепещало моё подсознание. Мы шли в абсолютной тишине около пяти минут, больше Арсений не продержался и начал вести разговор абсолютно на разные темы. Сначала мы начали говорить о погоде в Питере и о том, что дорожники дороги плохо чистят, потом тема плавно перетекает к обсуждению аварийных домов в Колпино, а уж как мы начали спорить о футболе… Это одному только Богу известно. Я повторюсь, что находясь в компании этого человека мне невероятно хорошо, будто он — моё солнце, которое греет в холодный февральский день. Мне было с ним настолько хорошо, что ни я, ни он не заметили, как добрались до дома, и мы даже не заметили в какой момент Арс решил зайти ко мне в гости. И вот сейчас мы сидим в моей кухне, в старой хрущёвке, и пьём чёрный чай с лимоном и двумя ложками сахара, продолжая что-то обсуждать. Я говорил, что кухня у меня маленькая, поэтому мы сидим за столом на два места, почти впритык друг к другу. Я отпил горячий чай и поморщился, от того, какой он горячий. «Прямо как Арсений», ― мог бы я сказать, но не хочу. — Ты похож на кота, — с самым сосредоточенным и в тоже время расслабленным лицом, выдал Арсений. — Почему это? — заинтересовано фыркнул я. Сегодня тепло дома и даже из окна не так дует, или это греет мой полосатый свитер, ну или же человек рядом. — Не знаю, ты мне просто кота напоминаешь, — и его лицо тут же озарила самая теплая улыбка. Арсений продвинулся поближе ко мне, и тем самым мы оказались впритык друг к другу. Я чувствовал тепло его тела. Услышал, как он глубоко вдохнул и выдохнул, а затем посмотрел прямо мне в глаза, снова, а затем перевёл взгляд на свою руку. Он положил её мне на плечо, после чего медленно пробежался по моей руке лишь кончиками пальцев, от плеча до запястья. Попов обхватил сначала ладонь, а потом переплëл пальцы, скрепляя наши руки в замок. Я буквально чувствовал какая искра только что была между нами. Арсений снова перевёл взгляд на меня и… И на меня ещё никто и никогда не смотрел с такой теплотой. Следующим действием он приблизился к моему лицу, останавливаясь буквально в паре миллиметрах от моих губ. — Ты мне не нравишься, Тош. Я. Тебя. Люблю. Арсений мягко коснулся моей щеки большим пальцем. Сердце заколотилось в бешеном темпе, и я, кажется, снова перестал дышать. Время вокруг нас будто бы остановилось или же замедлилось в разы. В следующую секунду его губы накрыли мои. Он целовал нежно и не настойчиво, слегка прикусывал нижнюю губу. Я отвечал на поцелуй и старался влить в него все свои чувства. Я положил свободную руку ему на грудь. Он волнуется. Его сердце колотится с такой силой, что я это ощущаю. Я отстранился первый, после чего заглянул ему прямо в глаза и провел большим пальцем по его колючей щеке. — Я тоже тебя люблю, — медленно проговаривая каждое слово, сказал я полушëпотом, будто нас мог услышать кто-то ещё. Я встал со своего места и потянул парня на себя. Я прижал его к себе так крепко как только мог. И после мы снова слились в нежном, полном любви, поцелуе. В старой Питерской хрущевке нас двое. Только ты и я.***
Вот так вот бывает. Ты ходишь, страдаешь по какому-то человеку и даже не представляешь, что он тоже на самом деле в тебя влюблён. И вы ходите, страдаете друг по другу, как дураки. Порой мы слишком боимся признать наши чувства, а тем более рассказать кому-то. Мы всегда боимся чьего-то осуждения. Мы боимся отказа. А не проще ли наплевать на всех? Отказал этот человек ― значит не судьба, с глаз долой, из сердца вон! Будьте немного проще, тогда и былые проблемы покажутся пустяками.