***
Драко относит ее в комнату. Аккуратно кладет на кровать, проводя рукой по лицу, стирая непрекращающиеся слезы. Кровать позади нее проминается, и она понимает, что Мида последовала за ними. Она поджимает колени к груди и прижимает руки, делаясь как можно менее заметной. — Миа… — ласково произносит он, вытирая слезу большим пальцем, и она решается открыть глаза, чтобы опять… Тонуть в его серых, что сейчас похожи на пасмурное небо, а на переносице проступают пару морщинок. Двадцать четыре, вспоминает она, смотря на небольшую щетину на щеках. Он садится перед ней на корточки, растягивая брюки на коленях. Его день рождения. И она не знает, что делает. Зачем убирает правую руку от груди и касается ею его щеки, чувствуя под подушечками пальцев, как колется щетина. Белая ткань бинта почти сочетается с цветом его волос. Платиновые с белым. Она замирает, когда он на секунду прикрывает глаза, а затем обхватывает ее запястье руками и подносит к губам, оставляя легкий поцелуй в том месте, где заканчивается повязка. И смотрит. Открывает свои глаза в тот момент, когда касается губами кожи. И это незабываемо. Его полные эмоций светлые глаза. Он почти как открытая книга для нее. Сейчас. Загляни и все узнаешь, но она не хочет. Не хочет проникать внутрь. Это всего лишь его стресс. Он всего лишь беспокоится о ней. — С днем рождения, — шепчет она. Драко сначала хмурится, смотря на нее. Его зрачки бегают по ее лицу, а затем он, кажется, понимает, что она только что сказала, потому что мышцы его лица вмиг расслабляются, и он усмехается. Цокает языком со смешком. И она тоже улыбается. — Даже не знаю, рад я такому подарку или нет. Она облизывает губы, потому что тоже не знает. С одной стороны, это хорошо. С другой… безумно страшно. Она пожимает плечами, чувствуя усталость в теле. — Валери готовит твой любимый торт, — тихо слетает с губ, и Драко улыбается. — Морковный? — Мгм… Он берет ее руку и кладет аккуратно на постель. Миа поджимает ее обратно к груди, обхватывая правой рукой поверх повязки. Глаза почти закрываются. — Спи, Миа… Воспоминания занимают слишком много сил, а когда ты проснешься мы съедим мой любимый торт, хорошо? К концу она почти его не слышит, закрыв глаза. Она не сама. Они сами. Но она кивает. Слегка дергает головой. Потому что — да. Они съедят его любимый торт, когда она проснется…***
Еще один год, который он прожил. Один год, когда он оставался живым. Что же… в двадцать три он больше не умрет. Это цифра теперь растворилась в мире, изменившись на другую. Всего одна цифра, которая изменилась… — Мама, — здоровается он, заходя в спальню матери. — Мой дракон. Нарцисса вяло улыбается, сидя в инвалидном кресле. И Драко сглатывает. Улыбается, впитывая ее вид в себя. Выбивая это в собственной памяти. Ее платье свободно на ней сидит. Больше не обхватывает тонкие изгибы ее тела, прикрывая выпирающие кости. Больше почти ничего нет. Так происходит. Так выглядят люди на пороге смерти. Люди в которых расцветает рак. Драко проходит внутрь и садится подле матери на корточки. Кладет руки на ее ноги, почти чувствуя под пальцами кости. Мягкая ткань платья лишь немного смягчает. Даже в своем положении Нарцисса Малфой носит свои дорогие платья или мантии. Она всегда. Такими рождаются. Ее касания заставляют прикрыть глаза, потому что это отбирает ее силы. Он знает. Но не может отказать ласковым прикосновениям матери, когда ее рука проходит по волосам, а потом опускается на левую щеку. Прямо как Миа два часа назад. — Ты стал таким взрослым, — шепчет Нарцисса, слабо улыбаясь. Кажется, что она тоже стала слишком взрослой. Она лишь подходит к пятидесяти годам, но, кажется, что ей уже все семьдесят. Она слаба. Слишком. — Но для меня ты всегда будешь моим маленьким мальчиком. Драко усмехается, чувствуя, как сердце начинает покалывать. Немного. Раз. Два. Три. Вздох. Спокойствие. — Буду только рад, мама. — Как ты? — проводит рукой по волосам, и Драко нагибает голову немного назад, чтобы заглянуть в голубые глаза матери. У нее они другие, не такие, как его собственные, которые всегда были чем-то между. Хотя многие и говорили, что глазами он пошел в отца, Драко любил в детстве искать в них мамину голубизну. В глазах Нарциссы бушевали воды горных рек с кристально-голубой водой и яркие краски чистого неба. Они почти светились. Сияли. Даже сейчас, спустя столько времени и боли, они немного светятся. — Хорошо, — спокойно отвечает он, не вдаваясь в подробности жизни, которая перевернулась за один месяц. Слишком многое изменилось. Нарцисса прищуривается и поджимает губы. Знает. Догадывается. — Ты нашел ее, да, мой мальчик? Нашел своего ангела? Мама… Он опускает голову ей на ногу, упираясь лбом в костлявую коленку, пока ее руки спускаются ниже к шее. А можно, как в детстве, просто спрятаться в руках матери, которые способны защитить от всего. — Мам, — тихо. Так, что голос утопает в ткани. — Ты же помнишь, да… Она умерла. Тогда. В Хогвартсе. Нарцисса молчит. Ее руки на мгновение замирают, а потом снова начинают перебираться по его телу. Он знает, о ком она. Он сам так ее назвал. Признался отцу, что нашел своего ангела. И тогда тот все понял. Люциус понял, что это не изменить. Что это навсегда. Потому что Нарцисса была ангелом Люциуса Малфоя, и он, как никто, понимал, что это значит. Он сам научил этому Драко. Сказал, что однажды ты найдешь своего ангела. И он будет твоим. Несмотря ни на что… Вы всегда найдете способ быть вместе. И никакая сила не сможет вам помешать. Наверное, он не учел тот момент, когда ангел все-таки поднимается на небо, умирая. Интересно, понял бы его отец, видя, как умирает Нарцисса, если был жив. Драко уверен, что да. Понял бы, как никто другой. — Порой ангелы отправляют нам других ангелов. Или приходят в других вещах. Знаешь, после смерти твоего отца, — ее голос на некоторое время обрывается. Он слышит тяжелый вздох, и она продолжает. Голос дрожит. Совсем немного, но она знает, как скрывать это, — ко мне забежал кот, представляешь? Белый такой. — Кот? Он удивленно поднимает голову, смотря на мать. Он не знал ничего о коте. Какой, блядь, кот? — Я не… не говорила, потому что он пришел пару раз, а потом… Потом перестал. Нарцисса выдыхает, смотря на свои колени и складывает на них руки, прекращая водить ими по его телу. Он замечает, слезы, что бегут по ее щекам. Так каждый раз при упоминании отца. Он не знает их полную историю, но это… это точно была их особенная любовь. — Так что ты… — она слабо улыбается, — нашел ее? Своего ангела? Снова… Сначала он хмурится, внимательно смотрит на мать. Следит, как слезинка скатывается по щеке вниз и падает с подбородка, оставляя мокрое пятно на темно-синей ткани платья. А потом… Уголки его губ дергаются, когда он вспоминает день, когда приехал после празднования домой. Миду, что прикрывала дрожащее хрупкое тело. Он не нашел своего ангела, но, кажется, она сама нашла его. Хотя, он ведь и так это знал. — Береги ее, мой дракон. Береги ее, как никогда. — В этот раз все будет хорошо, мама. Он поклялся, что в это раз не облажается. Поклялся сам себе уже давно. И он сделает это. Сделает так, чтобы с Миа было все в порядке. Он позаботится о ней, продолжит это делать и дальше. — Хорошо. Я попросила Элли сделать твой любимый торт. Не разделишь его со мной, пока ты здесь? — С радостью, мама…***
Ему приходится остановиться посередине коридора, когда рядом с ним оказывается домовой эльф его жены. Херри быстро кланяется, почти доставая своим длинным носом до темного паркета. — Хозяин должен простить Херри, — быстро тараторит он, почти не поднимая на Драко своих темных больших глаз. Он боится его. Действительно боится. — Но хозяйка. Хозяйка Астория просила передать Херри, что ждет хозяина Драко в столовой в своем крыле. Он не хочет идти туда. Оказываться в своей день рождения в компании своей жены. Это почти выворачивает внутренности наизнанку. Ему даже не жаль. Он с самого начала сказал, что ничего не выйдет. Что она может даже не пытаться, но Астория слишком любила доводить его терпение до края. И порой он не выдерживал. Драко сжимает кулаки, смотря вниз на несчастное создание, которое получит порцию злобы от его жены, если он не появится в столовой. Поэтому он быстро аппарирует, появляясь в отвратительно розовой столовой. Она действительно отвратительна. Будто кто-то выблевал здесь Амбридж со своей любовью к розовому. Этим его жена и бывший директор Хогвартса были похожи. Своей, блядь, любовью к розовому цвету. — Астория, — на грани скуки произносит он, встречаясь взглядом с голубыми глазами жены. Она надела слишком откровенную белую блузку, что он видит очертания ее небольших грудей в лифчике под ней, а ее тонкие ноги обтягивает вязаная короткая розовая юбка. Она бы выглядела красиво. Может быть даже мило. Если бы на нее смотрели не глазами Драко, а чьи-нибудь другими. Совершенно чужими. Но не его серыми, ледяными. — Мне сказали, что ты вернулся, — с улыбкой произносит она, строя ему глазки. — И я решила устроить нам праздничный обед. В конце концов сегодня твой день рождения. Она медленно подходит к нему. Белые каблуки стучат по мраморному полу комнаты, отражаясь от стен. Астория подходит почти вплотную. На своих высоких каблуках она почти достает макушкой до его подбородка. Ее каштанового цвета волосы убраны в тугой хвост на затылке, но он замечает белые просветы между прядей. Значит краска скоро сойдет. Астория останавливается в полуметре от него, почти пригвождённая ледяным взглядом сероватых глаз. — Я не голоден, — сухо. — Но это твой день рождения, — расстроенно произносит она, внимательно смотря в его глаза. Сегодня она не кажется ему такой сукой. Просто потерянной двадцати однолетней девочкой, которой обещали все, а по итогу отняли больше, чем было. Хотя… у нее могло быть все. Она могла найти того, кто бы любил ее. Да, фактически, она бы все еще была его женой, но она могла спокойно трахаться и заводить отношения с кем угодно. Он не собирался лишать ее этого, потому что сам не собирался давать. Но она решила, что ей нужен только он. Внушила себе эту дурацкую влюбленность, которая слишком на него давила. Спустя почти четыре года стало проще. Легче. Он почти не видится с ней, спасаясь от нее в своей свободе, скрывая золотое кольцо на пальце, как отвратительное напоминание об этом всем. — Я прекрасно знаю, какой сегодня день, Астория. Поэтому у меня никакого желания проводить лишний час, обедая с тобой. — Ты и так редко появляешься здесь, Драко. Я всего… — она протягивает руку к его, но Драко делает движение назад. Он не хочет, чтобы она касалась его. — Почему бы тебе не отпраздновать мой день рождения где-нибудь со своей сестрой и ее детьми. А? Она поджимает губы. — Или я не знаю, — он разводит руками, — с Пэнси, или еще кем. У меня есть более важные дела. И меня ждут. — Это она, да? Ты спишь с ней? С Селвин? Драко выпрямляется. Ведет плечами при упоминании Валери, которая является для него многим. — Я могу спать с кем хочу, Астория, — выплевывает он. — И ты тоже, если ты забыла мои слова после всего этого. — Мне никто не нужен, — тихо. — Я люблю только тебя, Драко. Блядь, Блядь, Блядь… Как же его это бесит. Безумно. Почти до ярости в крови. Кажется, что даже в голове пульсирует. Он жестоко усмехается, строя губы в оскале. — Тебе самой не надоело, а? Или что, хочешь, чтобы я оттрахал тебя на этом столе, взяв силой и не дав кончить? Блядь, — срывается с его губ, когда он понимает, что Астория действительно этого хочет. Он пару раз моргает, всматриваясь в эти голубые глаза, что были не такими красивыми, как глаза Нарциссы. — Значит так, Астория, этого не будет. Ты поняла меня? Забудь. Она поджимает губы, не отвечая ему. Но Драко и не нужно. Он резко разворачивается на пятках и выходит из комнаты, затем быстро аппарируя в свое крыло, чтобы воспользоваться единственным камином во всем доме, что подключен к домику. Драко кидает порох под ноги мысленно называя адрес, потому что этот настроен специально так. На всякий случай. Он возвращается в Элеферию, где его ждет еще один морковный торт. И, кажется, это один из лучших дней рождений за последние пару лет… По крайней мере, ему так кажется.***
Рука не горит приказом и не тянет. Он действительно слышит смех рядом с собой. Кажется, это Валери и Тео, которые смеются над тем, что сказал Джеймс с другого края стола. Они собрались за уличным столом. Солнце медленно опускается к горизонту, чтобы совсем скрыться за ним через чуть больше чем два часа. Легкий ветер колышет кроны деревьев, отдавая тихим шелестом и гулом. Их собаки, все пять, лежат рядом с ними, сгруппировавшись в одну стаю прямо под деревом за его спиной. Кто-то из них спит, кто-то внимательно и лениво посматривает на них и по сторонам. Джинни, которая не любит принимать участие в их общих сборищах, сидит напротив него, слушая рассказы сына. Джеймс сидит между ней и Блейзом. Казалось бы, что мальчик — единственное, что их соединяет. Но Драко знает, что это не так. Замечает. Он слишком давно знает их всех. С Тео и Блейзом вообще прожил семь лет под одной крышей спальни в общежитии Слизерина. Драко делает глоток уже подостывшего черного чая, что все еще отдает теплом на языке. Отламывает вилкой кусок оставшегося торта с ванильной прослойкой и глазурью сверху и накалывает на вилку, поднося к губам и съедая. Торт мягко почти разваливается во рту, расплавляясь тягучей сладостью. Ваниль приятно сочетается с кусочками мелко натертой морковки. Этот торт немного отличается от того, что он ел с матерью. В Мэноре он был больше похож на кекс, чем на торт. А здесь… Валери даже заставила его задуть свечи в честь праздника. И может показаться, что все нормально. Что они просто собрались доброй компанией вечером, чтобы в семейном кругу отметить его день рождения. Будто действительно все нормально. Ведь именно для этого они создали свою Свободу. Чтобы хоть где-то прятаться от неприятной правды жизни. Не то, чтобы та жизнь была слишком невыносимой. Но каждый месяц убивать или подвергать людей пыткам не самая приятная работа из тех, что могла бы быть. Но, кажется, что он привык. Это стало его спасением, но только не тогда, когда Кэрроу заставляет его принимать участие в показных карательных играх. Драко отвлекается на громкий смех Джеймса, вырываясь наружу к семье. Слабо улыбается, смотря на мальчика со слишком большим энтузиазмом в крови. Он напоминает ему Блейза до войны. До всего этого. Того Блейза, что он знал, а не мастера Зелий и сурового игрока в Квиддич. Того, что притаскивал огневиски в их гостиную ящиками и устраивал вечеринки. Того, что смешивал зелья в туалете и учил Драко, как пить и не пьянеть. Они в какой-то момент времени были другими. Не теми, кем являются сейчас.