Очерки консервной банки

Печать морей, пропавших в серебре небес, Предсмертный всхлип закованного кровью льда Не дышат боле названным отравой сном И видят так же ясно, как и век назад. Я выплюну слова и заплету их в нить, Не смей вдыхать с минуту этот воздух вновь. Покуда закат красит день в рубин, Мы будем слышать смех и трепет волн.

       Кривые лучи закатного солнца беспечно бликовали на поверхности бортовой панели неприметного автомобиля, устало плетущегося по горному серпантину. Невероятной красоты вид, размеренно мелькающий за окном, едва ли интересовал попутчиков, измотанных дальней дорогой и натиском удушливой жары. Поправив вечно сползающие солнечные очки не по размеру, честно украденные на пустынной заправке несколько сотен километров назад, Макима плавно повернула руль. Чернеющий омут глубоких рассуждений, оплетающих уставший разум, подобно лозе, совершенно не читался на отрешенном, ничего не выражающем лице.        Расположившийся сзади Денджи, приобняв тяжело хрипящего пса за корпус, нескромно раскинулся на сидении и демонстративно вздохнул. Невыносимо. Опротивевшая сердцу скука вызывала приступы легкой тошноты, а длительное отсутствие остановок привело к болезненному покалыванию в конечностях.        — Мы с Почитой есть хотим, — протяжно заныл Денджи, устремляя рассредоточенный взгляд в потолок. Его желудок шумно заурчал, настойчиво напоминая о своем существовании.        Едва заметно дернувшись в ответ на высокую трель чужого голоса, Макима вынужденно возвратилась в реальность. Остаточный шлейф тягостных мыслей словно тупыми иглами уперся в пульсирующие виски. И почему слова подопечного снова откликались в сердце звенящей тоской с примесью чего-то еще? В какой конкретно момент все пошло не так, и устроенные сугубо ради рабочей выгоды отношения перестали казаться ей чем-то обыденным? Исключительно деловая, в понимании Макимы, поездка проходила строго в соответствии с графиком. Но все стало сложно, не успев даже толком начаться.        — Ты ведь уже взрослый мальчик, а, Денджи? — приторно мягко спросила Макима, едва заметно улыбаясь уголками губ и сильнее сжимая пальцами руль.        Неприятно. Тошнотворно. Омерзительно.        — Ну конечно! — вмиг подобравшись, уверенно выпалил парень под аккомпанемент кряхтения Почиты, который был явно недоволен внезапным рывком.        — Но взрослым мальчикам не подобает так безобразно ныть, — слова слетали с уст ласковой мелодичной волной. — Может, все-таки нет?        — Я докажу!        Наверное, Денджи просто был слишком глуп, чтобы чувствовать осязаемую пелену очевидной неприкрытой лжи. Либо же наоборот достаточно умен, чтобы сознательно игнорировать тяжелый шлейф гнетущего напряжения. Макима так или иначе склонялась к первому варианту. Безразлично глядя в зеркало заднего вида на то, как Денджи с напускной серьезностью переминался на сидении, силясь успокоить разбушевавшийся желудок, она продолжала старательно уверять себя в том, что непременно избавится от него, как только в нем отпадет необходимость.        И все же, почему?        Чарующий сумрак окружил хрупкий покой ночного побережья. Для Макимы мир давно перестал существовать в своей привычной манере; только лёгкие покалывания в кончиках пальцев напоминали ей о том, что текстуры вокруг реальны. Внутри зияла все та же пустота — она была преисполнена ядом, повисшим в воздухе прозрачной стеной. Этот раствор бесконечно долго выедал душу, словно концентрированная кислота, обжигая внутренности и отпечатываясь на коже мертвенно-бледным осадком.        Раз за разом смотря в зеленые, не обремененные смыслом глаза, она чувствовала тень давящего отвращения: собственное восприятие стало похоже на сон, плавно перетекающий в кошмар. Несмотря на частые перемещения, их словно бы встречал один и тот же ландшафт, все равно, что списанный с картинки уличного художника, обделенного талантом к живописи. И она заперта здесь, в темнице тлеющей вечности, без единого намека на свет в укрытом ржавой решеткой окне.        Ровная линия моря осталась позади. Макима остановилась, позволяя легкому бризу ласкать лицо, а воде — свободно стекать по коже, тронутой ознобом. Макима не была чувственным человеком, скорее наоборот. Ее душевная организация, если и имела под собой намек на глубину, была надежно спрятана за тысячей увесистых замков-головоломок. Едва ли ей самой было по силам разобраться в этом водовороте. И уж тем более далек от этой возможности Денджи, чья показная детская непосредственность в очередной раз разливала по телу головокружительную смесь противоречивых чувств.        Что-то внутри робко кричало: от него нужно избавиться как можно скорее.        Размеренный треск догорающего полена вытеснял звенящий рокот одиноких волн, ритмично ласкающих скатную поверхность высокой скалы своими языками. Гонимое потоком северных ветров море было неспокойно. Под бодрящее гавканье переполненного энергией Почиты, Денджи силился открыть руками банку консервированной кукурузы, от которой минутой ранее сам же отломал лепесток. Его старания по итогу увенчались успехом лишь наполовину: дырку пальцем в тонком слое металла он проделал, но не в том месте, и все содержимое спешно вылилось на песок.        — И что теперь делать? — взволнованно спросил Денджи, кажется, действительно заинтересованный в ответе.        — Обычно, когда вещи становятся бесполезны, люди их выбрасывают, — склонив голову вбок, сладко протянула Макима в ответ.        На долю секунды стало даже интересно, насколько неприкрытыми могут быть посылаемые ею намеки. Ведь Денджи слишком глупый. Слишком наивный. Слишком… Денджи. Он все равно не поймет.        — Ну ладно, — беззаботно пожав плечами, Денджи в ту же секунду отбросил изувеченный кусок жести в сторону. От былых эмоций не осталось и следа, словно бы не он только что картинно переживал о судьбе их позднего ужина.        Почита с нескрываемым удовольствием облизывал песок, пропитавшийся кукурузной водой.        Нужно избавиться.        — Ты такой хороший, Денджи, — сладкий голос привычно ласкал слух своей мелодичностью, и Денджи буквально растекался от его звучания, стоя напротив и с придыханием внимая приятным словам, словно послушный пес.        Макиму совершенно не удивлял тот факт, что подопечный влюбился без памяти, как только впервые ее увидел. Это было закономерно, очевидно и понятно. То, что вызывало в голове витиеватую череду вопросов, а в горле — удушливый ком, отзывалось щемящей грустью и беспричинной тоской в ее собственной груди. Как долго она сможет мириться с этой неоднозначностью?        — Можно тебя поцеловать? — осторожно уточнил Денджи, не смея оторвать взгляд от спокойного беспристрастного лица.        В ответ на это Макима надменно задрала голову и улыбнулась чуть шире, жестом приглашая парня придвинуться ближе.        «Производственная необходимость», — единственная мысль оседала горьким пеплом в голове, когда руки Денджи несмело блуждали по ее телу, а касания теплой кожи распускались электрическими импульсами и приятной истомой.        Избавиться. Скорее.        — Денджи, — голос Макимы звучал тихо и размеренно, так что парень неосознанно придвинулся ближе к его источнику, категорически не улавливая жесткие эмоциональные полутона в интонации. Для него она всегда говорила одинаково — четко, загадочно, с пленяющей мягкостью.        Комната в дорожном мотеле, в котором они остановились всего пару часов назад, насквозь пропахла пылью, тленом и медикаментами.        — Да? — так же тихо уточнил Денджи.        В свете мерцающей неоновой лампы блеснуло острие ножа, одиноко лежащего на прикроватной тумбочке. Мысли текли плавно, а сознание отзывалось чарующей ясностью и линейностью. Возвращая уставший взгляд на темно-серую облезлую стену, Макима едва различимо вздохнула.        Пора вынести мусор.