***
Как донести собственную симпатию до путешественницы? Алий долго думал над этим, точнее, рвал и метал в пространстве собственного разума, пытаясь окончательно смириться с этой самой симпатией и попытаться ее как-то донести до адресата. Только вот «сообщения» с высокими чувствами тяжело вылетали из уст с потоком очередной ереси, и Странник четко понял, что их отношения обречены на провал. А еще он боялся быть отвергнутым, хоть и видел в глазах девушки наводящие вопросы, которые почти прямо слетали потом из ее милых губ, требуя конкретики. Они взрослые люди, Люмин хочет четких ответов на важные вопросы, но как после столь богатых на события дней принять тот факт, что ты можешь нравиться кому-то, этот кто-то нравится тебе, но еще ты не совсем веришь в себя, да и вообще в чувства в целом? Алий ощущал, что такими темпами точно сойдет с ума, и его бездыханное тело, подвисшее во время сложного мыслительного процесса, найдут под каким-то кустиком на чокнутом острове, а перед этим он этот кустик еще и пустит на листки в игре «Любить или не любить». Конечно же, растение несколько раз восстановится, и парень всё равно будет подсознательно ожидать положительный ответ, а даже если тот не получится из-за количества листков, последний он порвет на два, ведь никто не докажет, как оно было. Алий до хиличурлов, пляшущих вокруг тотема с очередным испытанием, испугался, когда блондинка чуть не навернулась с дерева прямо очаровательным личиком в лужу. Случись плохое, вышла бы неловкая ситуация, где он точно ляпнет что-то в стиле, мол, путешественница очень похожа на жуков из детства одного харизматичного махаматры, и те жуки тусуются не только в грязи и пустыне. Да, бывший предвестник был рад, что поймал девушку и спас еще и себя от кругосветной птички-трындычки, только вот почему-то ему еще хотелось услышать заветные три слова в ответ, а не выразительное… - Я тебя ненавижу, - выдала Люмин, отправив Странника в далекое турне по осознанию, и он даже машинально ее опустил на землю, пусть и не так мягко, как предполагалось. «Ну, хотя бы в три слова, а не буквы, уже хорошо», - позитивно думал парень, смиряясь с провалом, а потом он попытался помочь Люмин подняться, ведь она плюхнулась у лужи и запачкала край платья, а еще… - Ты похожа на хиличурла, который лепит куличики в грязи, а потом вытирает руки об ошметки набедренной тряпки, - очередная колкость вылетела из его уст сама собой, попав прямо в яблочко мишени «Как достать сдержанную путешественницу за один выстрел». Люмин долго сверлила парня убийственным взглядом, с каким она однажды спалила стейк, но это уже совсем другая история. – Жалеешь, что не ответила взаимностью? - Жалею, что выразилась слишком сдержанно, - невозмутимо ответила на подкол девушка, спокойно (нет) поднимаясь и игнорируя протянутую руку помощи. Однако в самый последний момент Люмин таки взяла Алия за руку, чтобы притянуть его чуть ближе, положить испачканные ладони на щеки, а потом отстраниться, прежде чем до него дойдет ее шалость. Теперь они оба были чумазыми, зато довольными, как дети.***
- Когда ты злишься, похожа на хиличурла, который обронил слайма в воду и плескает ее в разные стороны, - в сто какой-то раз отпускал шутку Алий, ведь идти молча целых три часа без остановок было слишком неловко. - Ты сейчас договоришься, - впервые за всё это время заговорила Люмин, глядя на собеседника исподлобья таким взглядом, с каким ее бы побоялся даже Тарталья, у которого не было тормозов. - Серьезно, зачем тебе искать Паймон, она же тебя бросила? – разъяснил свою метафору о бесполезности Странник, отмечая прекрасность глаз девушки, когда та выразительно злится. - За что жизнь меня наказала тобой? – обреченно взвыла девушка, но тут же осеклась, увидев тень грусти на лице парня. Она, спокойно выдохнув, медленно подошла к застывшей фигуре, рассматривая края опущенной шляпы. - Я определенно не лучший вариант для чувств от такой замечательной девушки, Люмин, - не поднимая лица, необычно для момента посерьезнел парень. – Ты заслуживаешь лучшего после всего, через что тебе пришлось пройти. Когда я увидел тебя в Чаще Апам совершенно разбитую горем, потерянную для радости и жажды жизни, я вдруг подсознательно понял, что мы похожи. Очень долгие годы я жил в подвешенном состоянии, как маятник, который качается из стороны в сторону, но никуда не двигается. Ты же, забывая о себе, бежишь к брату, но для личной жизни и легкого счастья тоже стоишь на месте, - Странник поднял голову и взглянул на девушку так, что у нее дыхание перехватило от его глубины глаз. Они напоминали таинственные глубины океана, в которых находились пережитки различных эпох. В какой-то степени парень был далек от социальных благ и был похож на один из артефактов, который достали из глубины. Он не был изучен даже в своем понимании, совершенно не знал, как ему себя вести рядом с человеком, который стал дорог душе. Он тянулся к девушке подобно мотыльку и хотел достать из своих глубин всё самое лучшее для нее. Найдя в себе мужество, Алий приблизился к Люмин так, чтобы четче разглядеть ее озадаченное лицо. Ее пушистые ресницы, блуждающий взгляд, слегка розоватые щеки и губы были сравнимы с произведением искусства. Хоть бывший предвестник и понимал, что весь процесс любви можно изложить научным языком, ему уже было всё равно. У них не так много времени на счастье, ведь каждый их день похож на битву. Каждый день путешественница пропадает на заданиях повышенной сложности, часто получает раны, редко думает о себе… Она заслуживает человека, который будет беспокоиться за нее, а Странник хочет того, кто его не покинет. Теперь же их продолжительность благополучия зависела и от его заботы. Для здоровых отношений теперь и ему необходимо понять и изучить их, для получения справедливой любви, - пропустить ее через себя и грамотно выразить… - Знаешь, Люмин, - продолжил парень проникновенным голосом, наклоняясь к ее уху, - ты такая наивная. Ты действительно думала, что я способен на такие сентиментальные речи? Жизнь не готовила парня к тому, что ему придется убегать по необитаемому острову от дорогой душе девушки, размахивающей в попытке стукнуть ему по голове его же шляпой.***
Увидев Итэра лицом к лицу, Паймон до дрожи испугалась, вспоминая каждый фрагментик забытого прошлого. Красивый юноша с заплетенными в косу волосами цвета колосистой пшеницы оказался перед лицом Люмин слишком быстро, замахиваясь для удара, но фея вдумчиво преградила ему путь, и острый клинок застыл перед ее носиком и распахнутыми в удивлении глазами. Близкий зрительный контакт всколыхнул в памяти забытую полку с нужными частями прошлого, которое не хотелось вспоминать, но те опасливо качнулись, и книги попадали со стеллажа. Судьба странная штука, и фея убедилась в этом на себе, сжимая кулачки, дабы не заплакать в такой серьезный момент. Глаза напротив были такими знакомыми, и дело было не в схожести Итэра с Люмин. Его глаза были родными, в памяти когда-то теплыми, а сейчас практически до хлада и мурашек по спине чужими. Когда-то феи были могущественными существами Тейвата, но был один запрет, по которому те теряли собственные силы и могли даже измениться внешне. Они не могли полюбить человека. - Ты не тот Итэр, которого я знала, - такого холодного тона Люмин никогда не слышала у своей вечно энергичной и веселой спутницы, - поэтому сгинь! Звездное покрывало парящей материи окутало парня, утаскивая в образовавшуюся под ногами черную дыру телепорта в случайное место. Паймон окончательно выжала из себя собственные силы, и простой едой их уже не восполнить. Ей приходилось так много есть, чтобы хотя бы свободно парить, приходилось радовать себя, внушая, что еда – лучшее лекарство. Она улыбалась ради Люмин, честно старалась быть сильной, но, вспомнив всё, она не сможет больше смотреть в глаза подруге, ассоциируя их с глазами другого человека, поэтому самым легким решением был побег. В тот день, когда путешественница едва стояла на ногах, Паймон довела ее до ближайшего жилого пункта с лекарем. Между ними состоялся весьма бурный диалог, в котором фея вспылила на эмоциях, небрежно бросив, что не желает больше иметь ничего общего с близнецами. Она была очень зла на Итэра и пыталась отговорить Люмин от цели ее путешествия, предлагая пустить корни в одном из регионов, хорошо обо всём подумав. Конфликт точек зрения, сдержанные детали Паймон и пик эмоциональности довели беседу до разрыва всяких отношений, и фея ушла. Она долго скиталась по округе, пытаясь переосмыслить прошлое, обвиняя себя в некоторых поступках и глупости, по которой некоторое время следовала за Итэром и Дайнслафом. Симпатия к брату Люмин зарождалась во время странствий, и хоть она не была тем самым высоким чувством изначально, которое называют любовью, имела сильные последствия. Блондин был чрезмерно радостной и открытой личностью, помогающей каждому живому существу. Он был полной противоположностью сдержанной Люмин. Его песни с Аранарами были усладой для ушей, а когда волосы из растрепанной косы выбивались после сражений, он небрежно зачесывал их назад, беззаботно шагая к снятому домику для них троих. В те годы Паймон была прекрасной девушкой, ростом чуть ниже Итэра. Она отличалась от других фей своим свободолюбием и стилем. Свои белоснежные волосы она укорачивала, сетуя на то, что с длинными слишком неудобно, а вместо платьев носила костюмы и различные сарафаны с сапожками. Итэр нашел ее в Сумеру, когда девчонки-феи убегали от разъяренной Паймон, ведь та за оскорбления в свой адрес с противными прозвищами в ответ хотела вылить на них воду, но нечаянно споткнулась и облила путешественника. Он забавно хлопал ресницами, соображая, что произошло, пока Дайн молча хихикал в ладонь. Девушка очень любила поговорить, почти как Ёимия, рассказывая о своей скучной жизни в стране фей, где всё нельзя, а унывать можно. Она сбежала к Итэру, когда он путешествовал по Сумеру, и провела с ним не так много времени до его прямого вмешательства в дела древней цивилизации, но этого хватило для светлых чувств, на которые не требовалось ответа. Паймон нравился блондин как человек, и этого уже вполне хватало, он был ей дорог, как друг, и будь они одного рода, она бы посмела думать о чем-то большем, но… Теперь она была меньше, казалась младше, наивнее и слабее, но огонек ее характера не угас, мерцая искрами. Паймон стала путешественнице почти такой же родной душой, как и Итэр, а фея, гордо задрав носик, могла воскликнуть, что Люмин для нее является всей семьей, и последняя, звонко смеясь, расслабится хоть на время, искренне радуясь обществу компаньона. Скитания по землям Тейвата с Чайником, который Люмин упрямо вручила фее перед ее уходом, чтоб та скрывалась в нем холодными ночами, не принесли радости и успокоения, а лишь больше нагнали тоски из-за разрыва дружеских отношений с путешественницей. Расставив приоритеты, всколыхнув муть воды и выудив из глубин самое важное, фея решила найти Люмин, чтобы попросить у той прощения. Итэр оставил ее, почти предав, как и Паймон, не послушал мудрые слова феи, когда та пыталась его остановить от прямого вмешательства в темные интриги. У Люмин никого нет, прямо как и у Паймон, и даже если кто-то их свёл ради какой-то цели или судьбы, всё это отходило на второй план, ведь крепкие и здоровые узы важнее. Только вот как получилось так, что Люмин променяла Паймон на противный пеньковый гриб, и краснела от каждой его бредовщины?***
Посиделки у костра всё больше напоминали поле боя, в котором шло сражение и обещало ничью. Странник угрюмо сверлил взглядом фею, а та – его, и их молчаливая драка в мыслях каждого выглядела максимально эпично, ведь общий негодуй был из-за Люмин. Паймон, конечно же, не понравилось, что бывший предвестник на своих «шляпных вентиляторах» подкатывает к путешественнице, а в его васильковых очах мелькала ярость, ведь Алий не так себе представлял уединенный вечер с той, которой всё еще не мог признаться по-человечески. Джехт радостно рассказывала о своих приключениях и о найденном жизненном пути, у нее даже Глаз Бога появился, с элементом Пиро, а вот Люмин места себе не находила, подавляя желание настучать по светлым головушкам четкой лекцией. Алий вовсю вертел в руках шар из анемо, а Паймон – одноразовые палочки для еды, прихваченные после трапезы когда-то. Еще немного и их красочный диалог взглядов перерос бы в эпичный махач с летящими в сторону синими волосами, ведь фея в гневе страшнее любого предвестника, а если еще и голодная, как сейчас… Люмин мощно хлопнула в ладоши, обращая на себя всеобщие внимание. Она хлопнула попавшего под раздачу комарика, но сделала это слишком бездумно, и теперь ее ладошки пылали от порывистого жеста. Даже такая, казалось бы, мелочь для сильной девушки показалась Страннику сущей катастрофой, и он, бубня недовольства под нос, наплевав на всех остальных, грозно поднялся с места, присел рядом с Люмин и взял ее теплые руки в холодные свои. Боль понемногу отступала, позволяя романтичности момента проникнуть в атмосферу едва видимым шлейфом, и путешественница терялась в красоте глаз напротив, которые смотрели на нее с нескрываемым беспокойством и немой раздражительностью. Джехт понимающе замолчала, пытаясь отвлечь пыхтящую в ярости Паймон сочным яблочком, но та уже была на пределе. - Хоть бы других постыдились! – грозно топая ножкой в воздухе, сдалась, заговорив, фея, целясь яблоком в шляпу парня, но тот эффектно поймал «снаряд», изучая его крайне внимательным взглядом. - Если хочешь от меня избавиться, - он протер фрукт об рукав до блеска и с хрустом откусил кусочек, - нужны снаряды покрупнее, - и невозмутимо вернулся на свое место. - Ах, в следующий раз Паймон бросит в тебя индейку! Нет, голову страшного, как и ты, робота! - Буду ждать этого столь же долго, как и ты окончания своей ненасытности, - ловко провоцировал Странник, довольствуясь еще более настроенной против него феей, и он был готов продолжать так хоть до самого утра, ведь Люмин смотрела на него. Да, пусть она и не была против хлопнуть его чем-то увесистым, как и Паймон, но она обращала на его персону внимание, и этого уже было достаточно. Только вот фея, наблюдая за любовью бывшего предвестника, всё больше находила у него общих черт с Итэром, и потому решила, что будет лучше разлучить их с Люмин, дабы не повторять той трагедии, через которую она однажды прошла.