Под ливнем с тобой

— Я ведь сказал, что больше не буду заниматься, прекращай меня контролировать!— Тоя впервые сорвался, он хотел высказать всё, что думает, ведь выходки отца были невыносимы и до этого, но когда тот решил посадить его под домашний арест... уж это терпеть он был не намерен — буду петь свои детские песенки, не пытайся меня остановить, я больше не твой дрессированный пёсик! — Да как ты смеешь?! — кричит мужчина и шлёпает сына по щеке — Убирайся, здесь, в этом доме тебе места нет!       Аояги младший делает вид, что ему всё равно, абсолютно плевать. Натягивая обувь менее чем за минуту, маленько мнётся у двери. А на душе разливается море печали и тоски. Неужели он был важен отцу только тогда, когда был удобным и потакал во всём. Разве личность вообще не имеет значения, если он нашёл своё призвание не там где хотел бы Харумичи? — Ты не мой сын, у меня не могло появится такое разочарование! — мужчина чуть ли не драл глотку, но всё без толку, это были его последние слова, после чего дверь до боли в ушах громко захлопнулась, навевая ощущения будто вся квартира содрогнулась.       Теперь у него нет ничего: ни дома, ни семьи. Сердце рвалось наружу от отчаяния, в груди что-то так болезненно тянуло. Никогда ему не было так плохо: никому не нужен, настолько легко брошенный, будто Тойя совсем ничего не стоил. Пожалуй, лучше умереть, чем осознать, что не имеешь никакой ценности для своих родителей.       Похоже, даже погода поняла, что сегодняшний день обречён, разразился сильный ливень. Ноги сами несли по улицам, пока из глаз неконтролируемо лились слёзы. Хоть это и бессмысленно, совсем не поможет, но остановить их как ни старайся, не получается. Холодный ветер обдаёт чуть намокшее худи, капли дождя падали на лицо и лишь всхлипы выдавали его. Горящие витрины, люди под зонтиками, магазины сменялись один за другим. В поле зрения появился уже знакомый так полюбившийся Weekend Garage.       Выбравшись из пучины мрачных мыслей, Аояги оценил своё местонахождение, именно сегодня он бы меньше всего хотел появляться здесь. Он не решился зайти, даже когда насквозь промок и замёрз. Никому не хотелось показываться на глаза. Быстро сообразив, он развернулся и ушёл в противоположном направлении.       Ливень не прекращался, становилось всё холоднее, стопы уже не выдерживали часы безрассудных похождений. За это время о чём Тоя только не думал: детство, друзья, семья и музыка. Если подумать отец отказался от него именно из-за той самой музыки, но неужто это не единственная причина? Конечно нет, не настолько он ненавидит классику, чтобы оставить свой родной дом. Но в нём треплется другие чувства. Ему не важно, что и как он будет исполнять, главное с ним. Шинономе Акито, самый близкий друг, до бесконечности дорогой человек, а по совместительству виновник бед, настигших в самый неподходящий момент. С ним можно быть собой, не убегать и просто наслаждаться временем, проведённым вместе. Акито для него стал буквально всем. Своеобразный мирок, в котором ты всегда будешь незаменимым партнёром и бесценным другом. Похоже, сознание Аояги сыграло свою игру, её итогом было осознание, что без своего напарника, не сможет совсем. Значит ли это то, что его решение было правильным? Значит ли, что он не один?       Рука непроизвольно тянется к телефону, будто бы за него решив, набрать заветный контакт. Он судорожно отрывает её от кармана, бьёт себя по щекам, после чего они краснеют, сопровождаясь болью. — Нет...— выдыхает он, не позволяя себе потревожить своего друга, это только его проблемы, сам выбрал для себя такой путь — сам и разгребай его.       Небо всё продолжает плакать. Лёгкая дрожь охватывает тело, кроссовки вымокли до нитки, ноги промёрзли, волосы неприятно липнут к лицу, как же жалко он выглядит. Как кто-то похожий на него, может вообще заставить кого-то переживать? Тоя и вправду одно сплошное разочарование. Ему остаётся лишь ходить по дождливым улочкам словно брошенный кот.       Сейчас он сидит, в парке: где они с Акито неоднократно практиковались в пении, где их голоса сливались воедино, а весь окружающий мир мерк на их плане, они слышали лишь друг друга, сердца в бешеном ритме бились в унисон. Сильное желание услышать этот чудесный голос снова, подталкивает его к невозвратимому. Он, всё-таки, переступает через себя, быстро достаёт телефон, звонит. — Хей Тоя, какими судьбами? Обычно смс пишешь, а сейчас... — резвый голос по ту сторону провода был прерван. — Забери меня, Акито, прошу тебя. — вяло умоляет Аояги, мысленно ненавидя себя, за сказанное. Жалко. Мерзко. Полнейшее разочарование. — Да...да конечно, где ты сейчас? — как же резко переменился тон, сейчас он так обеспокоен. — Парк, в котором мы практикуемся. — выдавливает из себя, будто это стоит колоссальных усилий. — Скоро буду, быстрее пули! — восклицает Шинономе и бросает трубку.       Смирившись со своей слабостью, он меняет позу. Опускает разболевшуюся голову на руки, а в другой сжимает телефон. Тоя больше не думает о том, что правильно, а что нет, его мысли заполонил лишь один человек. Тот самый, кому хочется всё рассказать, пусть и страшно. С кем хотелось быть вместе всегда. Как же Акито ему дорог. Шинономе и вправду «был быстрее пули», и десяти минут не прошло, а он уже несётся сломя голову, в капюшоне с зонтом в левой руке. В мгновение ока, он замечает половинчатые волосы, и с такой же несносной скоростью мчит к нему. Всё ближе и ближе, расстояние между ними становится меньше, оба этому рады. — Тоя, ты...что произошло? — обеспокоено оглядывает его партнёр — Ты весь промок, так и заболеть недолго. — в ответ только молчание, глаза в пол, руки трясутся.       Он только чувствует как на плечи натягивают теплую куртку, а над головой появляется зонт. Парнишка напротив остаётся в одной кофте, но, похоже, его это совсем не заботит. Акито не знает насколько он замёрз, но при этом видит в светло-зелёных глазах, готовность раздеться хоть догола, но согреть своего неповторимого напарника. Тоя конечно этого не позволил бы. — Чёрт, у тебя нос ледяной. — снова тишина, да и Шинономе не нуждается в словах, безоговорочно доверяет и хочет лишь позаботиться. — Оу, у нас во вторник выступление, надеюсь ты не сляжешь. — Акито, можно я переночую у тебя? — тихо-тихо спрашивает Аояги. — Конечно, мог бы не спрашивать, как же я откажу тебе — «...в таком состоянии» думает он, но не говорит, дабы не давить, не ковырять и без того свежую рану.       Акито протягивает ладонь, касается холодных и мокрых волос, слегка притягивая голову на себя. Почти беззвучно, губами произносит: «Всё будет хорошо». Такие избитые слова сейчас кажутся спасательным кругом, за который так отчаянно хочется уцепиться. Тоя поднимается, не без помощи друга, промёрзшие и уставшие ноги дают о себе знать. — Пошли. — спокойно говорит, подставляя плечо, чтобы было удобно опереться.       На Акито всегда можно положиться, он готов помочь в самые трудные минуты жизни. Как бы холодно ни было, когда речь заходит о нём, на душе внезапно теплеет. Тоя бесконечно рад тому, что у него есть такой друг.