***
В постели Спортакус снова заговорил о Люси. Робби надеялся не слышать о ней до завтра, даже если это были пустяковые расспросы о том когда она приедет, не виделись ли они с Робби и почему не виделись. Робби только смог позабыть, снова позабыть об ужасах, которые ему пришлось пережить, о своем одиночестве, которое как по вызову возвращалось, будто его кто-то звал обратно. Люси звала его обратно. - Ты выглядишь грустным. Снова, снова он подталкивал Робби к откровениям о своих чувствах, добивая нежным жестом вроде поправления любимых Спортакусом кудрявых волос. Не говорить лишнего было давним защитным механизмом. И пустило это корни настолько глубоко, что Робби видел это в себе, понимал, что ему нечего бояться, но привычка брала свое. - Я думал ты собирался спать. Спортакус сонливыми сочувствующими глазами пристально смотрел на Робби. - Со мной все в порядке. - Разбуди меня, если почувствуешь себя плохо, пожалуйста. Робби кивнул, но не слишком убедительно. - Тебе тоже нужно выспаться, Спортафлоп. Наконец он смог смиренно лечь набок, пожелать спокойной ночи, сказать "я люблю тебя", но Робби, отвечая ему, не слышал что он говорит - настолько все заглушали мысли. Он сел на диван. Он думал о том какой будет Люси. Образ встал у него перед глазами сразу. Ясный и проработанный. Девочка с замученным взглядом, незаживающими синяками, которые все , в том числе и она, привыкли не замечать. И таким представлялся только внешний облик, когда дело доходило до того о чем она может думать, чего хотеть, то мысли превращались в бессвязную кошмарную фрустрацию из воспоминаний, от которых хотелось убежать, о которых как он надеялся никогда не придется подробно говорить вслух. А видеть их воплощение постоянно, рядом с собой. Все это возвращало в непроглядную темноту. Робби чувствовал прежнее отчаяние. Оно гвоздем прибило все его конечности к дивану. Может быть зажечь лампу? Робби этого не сделал. Может быть включить телевизор? Робби продолжал как сумасшедший смотреть на выключенный экран. И никогда для него в сильной дрожи от опустившейся на плечо руки не было столько облегчения. - Робби, пойдем в кровать... пожалуйста.Пролог.
30 марта 2023 г. в 17:05
- Робби, чему ты так радуешься?
Наблюдая улыбку на лице любимого, Спортакус тоже рефлекторно улыбнулся. Пусть он и мог видеть только малую часть лица Робби, повернутого к нему боком. Маленький краешек губ в поле его видимости говорил о большой и редкой радости.
- Мои родители умерли! - Робби раскинул руки в стороны, а потом повернулся к изумленному Спортакусу и поцеловал его в краешек губ, посмеиваясь его удивлению и последующей тишине.
Робби как ни в чем не бывало продолжил читать письмо, пока Спортакус ожидал чего-то... возможно объяснений, но подними Роттен тему родителей хотя бы раз, то не выслушивал бы от своего парня претензии.
- Как ты можешь радоваться этому?!
- Они не были святыми.
- И что?! Это не повод держать обиду на родителей после их смерти.
Все говорили одинаково. Даже Спортакус. Это обидело Робби.
- Что правда?
Они столкнулись сердитыми взглядами.
- Я понимаю, что твой сраный кодекс чести, который ты сам себе написал, обязывает тебя быть святым по отношению даже к конкретным мудакам, которые заставляли своего сына есть с пола, но...! - рука с письмом сжалась в кулак, а второй Робби пригрозил Спортакусу пальцем.
Роттен готов был разразиться злостным рассказом о своем детстве, но увидев лицо Спорти, палец в сомнении согнулся.
- Что с тобой?
Язвительность из голоса никуда не пропала.
- Прости....прости, Робби.
Его уши совсем сникли, а обычно звонкий голос затих.
- Прости, Робби... - повторил он.
Он зазвучал еще тише и неувереннее. Спортакус не привык чувствовать себя виноватым - так Роттен истолковал странную реакцию, не подозревая, что за ней могло скрываться что-то большее.
- Иногда я забываю, что с детьми происходит что-то подобное.
Робби Роттен не нуждался во всех этих сентиментальностях... почти никогда. Но, живя с таким как Спортакус на протяжении нескольких лет, волей-неволей будешь слышать подобное. И обязательно со стоящими в глазах слезами. Сейчас Робби мог видеть его слезы, которые никогда не перерастали во что-то большее, чем в свое присутствие. Что они есть - что их нет.
От нахлынувших чувств Робби захотел бросить помятый клочок бумаги и рассказать все о том, что он пережил, но быстро передумал. Робби смог сдержаться и оставить всплывшие воспоминания на затворках памяти, чтобы когда-нибудь смочь забыть о детстве вовсе. Это отлично у него получалось и до смерти родителей, а теперь он готовился, может и не сразу, но как можно скорее отсоединить себя от прошлого.
- Кхм... ладно, ничего. Но больше не спрашивай у меня о семье и не упоминай о ней.
Спортакус остался стоять рядом с Робби, пока тот пытался сосредоточиться на том , чтобы продолжить читать письмо, а не на теплом дыхании между его лопаток со знакомыми руками захватившими в объятия.
- Я же сказал - все хорошо.
- Я слышал.
Робби нешироко улыбнулся. Он продолжал уже просто медленно водить глазами по строчкам, чуть опирался на Спортакуса. Роттен хотел бы продлить минутное ощущение покоя.
- Что там, Робби..?
Робби промолчал, усердно вглядываясь в каждое слово в письме, надеясь, что очитался, что чего-то не понял.
Робби обернулся на Спортакуса и, как и ожидалось, увидел лицо, которое не отражало в полной мере все его параноидальные мысли. Это помогло успокоиться ровно настолько, чтобы смочь разъяснить ситуацию.
- Понимаешь, - Робби нервно сжался, раздраженно свел брови- завтра к нам приедет моя сестра. Ей уже восемь, н-но, честно, слышу о ней впервые...
Он присел в кресло и согнулся. Спортакусу казалось, что недавняя радость на лице Робби перерастала в жуткую нервозность в то время, как он молчал.
- Гланни не будет заботиться о ней, разумеется. Придется либо сдать её в приют, либо о-оставить. Конечно, я не стану её сдавать...
-... я пойму если ты не захочешь в этом участвовать.
Спортакус чуть не подскочил на месте, когда услышал это. Он не понимал, как вообще возникла мысль о таком внезапном, несправедливом расставании.
- Родной, почему ты думаешь, что я не захочу? - Спортакус заглянул ему в глаза, беря его за скрюченную от волнения руку.
"Родной" - прозвище, которым Спортакус называл Робби, чтобы утешить. Не было случаев, когда оно вовсе не могло исправить ситуацию. Он знал как оно его трогало. Это было самым ярким напоминанием того, что Спортакус считает Робби своей семьей.
- Это... это ведь довольно неожиданно. Ты не хочешь подумать подольше? - голос Робби дрогнул.
- Нет.
- Ты уверен?
- Я готов помочь тебе!
Спортакус странно на него посмотрел и приобнял за плечо.
- Тебя так это удивляет?
- Конечно! Этот ребенок свалился на меня как снег на голову, с чего бы тебе быть готовым к нему? - Робби всплеснул руками.
- Я ведь постоянно играю с детьми. - Спортакус пожал плечами.
- Это не то же самое, что твои игры с детьми!
- Если бы не понимал- не соглашался бы.
Спортакус справедливо чувствовал себя уязвленным и считал, что кому как не ему осознавать груз ответственности, который они собирались на себя взвалить. Он чувствовал себя давно готовым.
Робби неуверенно ссутулился и с не пропадающим с начала разговора напряжением посмотрел вниз.
- Извини. Просто мне не верится, что ты такой спокойный.
- Кому-то нужно тебя подбадривать.
Они обнялись и простояли так пока Спортакус не зевнул. Пробило восемь вечера.
- Я полежу с тобой немного.
- Правда?
Кончики ушей радостно поднялись. С тех пор как Спортакус перестал носить эту дурацкую шапку Робби понял, что один из основных показателей его эмоций это уши. Раньше он вовсе не смотрел на них. Они заставили Робби умилиться. И это было похоже на вернувшийся покой с фоновым беспокойством. Казалось, что его можно было легко заглушить чем-то приятным.
Спортакус подхватил Робби на руки и понес в спальню.
- К чему такая радость? Мы не настолько редко засыпаем вместе. - сказал Робби с сарказмом.
- Редко, Робби, очень редко.
Спортакус говорил с напускной серьезностью, но не смог удержать ее дольше одной реплики.
Все было похоже на то, что их жизнь не изменится кардинально и они смогли почувствовать себя как обычно на недолгое время.