Клуб любителей маленьких лисиц pt.2

Любому взрослому человеку не понравится, что его будят глубокой ночью. Вот можно зуб дать, а ещё лучше выбить его тому, кто в два часа ночи уставшего рабочего будит. С Ники именно это и происходит, но ситуация всё-равно другая, потому что будит его не кто иной, а Сону. Для Сону Ники проснётся как угодно, где угодно и когда угодно. Тем более зная, что его хен все ещё не восстановился полностью. Да, ему уже намного лучше, он даже ходит на работу, хоть и видно, что ему дико дискомфортно, но Ким почти три дня отдыхал и просто больше не может одиноко валяться в доме, пропуская работу и перекладывать свои обязанности на других. Сону ходит в бесконечно большом количестве лёгких тряпок и милой панаме, избегая солнца и света, именно поэтому сейчас он не в инкубаторах, а на бассейнах. В другом помещении, где находятся неглубокие кафельные бассейны, а в них огромное количество черепашат, которые недавно появились на свет. Обычно на этом этапе они задерживаются на неделю, после чего их выпускают в океан. Конечно, бывают и исключения, например, Широ, которая определённо задержится с ними подольше. Также там находятся большие особи, которые проходят лечение или восстанавливаются после травм. На бассейнах прохладно, влажно и темно, поэтому Сону на время там. И так, Ники действительно просыпается от того, что его будит голос Ким Сону, а его рука ощущается на плече, мягко расталкивая, чтобы побыстрее разбудить. — Что, а? — Ники как только видит в темноте сияющее лицо Сону и его красивые блестящие глаза, так и просыпается, будто ему вообще больше спать не хочется. Бодрость по телу такая проходит, словно он сейчас кросс какой-то побежит и выиграет. — Пошли со мной, — тут же просит его Сону, за руку обнимая и лёгкий плед скидывая с тела. — Тебе плохо, хен, что-то случилось? — у Ники паника большими буквами на лице и голос прямо-таки испуганный, пока Ким смешками давится, веселится почему-то. А ещё он не в своей атласной пижаме, которую начал недавно надевать, вспоминая про то, что он стеснительный мальчик, и не привык в одних трусах ходить днями напролёт. На самом деле приличия не добавилось, потому что визуальный эффект тонкой ткани на аппетитном, сочном теле был прекрасным. Сложно было не смотреть на шикарные задницу и ноги, а про глубину треугольного выреза рубашки Ники вообще молчит. Конечно, всё он уже видел, что скрывает одежда, но этот образ придавал эротичности. Ники почти проклинал себя за все эти мысли, особенно, когда естественные потребности заставляли его в ванной гладить низ живота и коварную эрекцию, которая появлялась, стоило только задуматься о своём соседе. Вроде не шестнадцать, а реакция крепкая и мгновенная, только вот постараться нужно, чтобы кончить, выдержки-то побольше. Но сейчас Сону вовсе не в спальной одежде, на нем хлопковый костюм светло-зеленый, свободный и лёгкий, и обувь уличная. — Никия, просто пошли, я тебе такое покажу, — Сону просит нетерпеливо, когда его тело из кровати вытягивает и выглядит он при этом как олицетворение энергетика. — В два ночи? — всё-таки скрипящим голосом уточняет Ники, но поднимается и повинуется, когда его тянут на улицу. — Да, это важно, пойдём, — Ники лишь хватает свою мастерку и залазит ступнями в резиновые тапки, прежде чем они выходят из бунгало. Дует освежающий ветерок, листья пальмы лишь немного колыхаются, а ночное небо усеяно звёздами, которые сегодня как на ладони, потому что выдалась не пасмурная погода. — Ты что, был на улице так поздно? — наконец-то доходит до Ники и он резко останавливается, чем и тянущего его парня останавливает. Сону чуть носом в песок не зарывает, но Ники с места сдвинуть не может. — Хен, — давит он, сжимая крепко его ладонь. Сону поворачивается, подходит ближе и поднимает голову, чтобы в глаза заглянуть. Что тут можно объяснять и так понятно. — Ночью, — шипит Ники прямо в чужое лицо, — один, — добавляет, постепенно осознавая, — в месте, где опасность на каждом шагу. Вараны, летучие мыши, дикие коты, насекомые и москиты с малярией через одного. — Ты уже драматизируешь, — Сону закатывает глаза. — Я переживаю за тебя. Что я буду делать, если с тобой что-то случится? Ты плюешь не только на себя, но и на меня, — Сону меняется в лице. Ники чувствует, что его либо сейчас пошлют на хер, либо обнимут. Да, вот такой вот диапазон мимики на лице Ким Сону. — Я не мог уснуть, — тихо начинает Сону, перебирая его пальцы своими, — мне было жарко и я захотел подышать воздухом. Гулял по пляжу и не собирался никуда исчезать. Тебе бы лучше никуда и никогда не исчезать, думает Ники, но в тот же час понимает, что он ведёт себя навязчиво, это уже странно. Сону взрослый человек и если он решил, что хочет прогуляться, он не обязан отчитываться. При том, что они, по сути, никто друг для друга. Ники осознает свою ошибку, прикусывая язык. — П-прости, я не прав. Я волнуюсь, но… я не хочу навязываться или ограничивать тебя, я же даже не… — Сону останавливает его извинения, прижимаясь к деревянному телу неожиданно и все ещё в глаза заглядывая. — Я знаю, всё хорошо, меня это не напрягает. Мне нравится, что ты переживаешь, но я не ручной кролик, которому везде опасность. О да, а ещё Сону безумно прав. — Пошли со мной, я хочу тебе кое-что показать, — вместо всего остального. Вместо огорчения, разбирательств, бесконечных разговоров. Сону улыбается и тянет младшего дальше по своему маршруту, давая понять, что они решили эту проблему. На этот раз. Не поддаться сил просто нет. Ники следует за ним слепо, доверяя и опуская все свои вопросы о том, что и куда. Туда, куда он поведёт. Всё, ладно, это так странно для Ники, что он даже не хочет задумываться. Так сильно, так быстро, так глубоко нырять в едва ли знакомого человека и не выныривать. Кто сказал, в конце концов, что нельзя влюбиться. По-настоящему и искренне. Океан волнуется, волны бьют об песок, пляж освещен большой луной, нет необходимости даже в дополнительной искусственной подсветке. Они идут по пляжу молча, иногда переглядываясь и крепко держась за руки. Ники пытается вспомнить, когда такой телесный контакт стал абсолютно нормальным и комфортным, но есть только ощущение, что они с первого дня были уже близки. Он не помнит, когда впервые взял его за руку, он лишь знает насколько это привычно и нормально. Насколько он привык. Они добираются, казалось бы, никуда, но Сону начинает идти медленнее, под ноги смотреть и Ники дёргает, чтобы не в облаках летал, а внимательным был. — Зачем? — весьма очевидно интересуется Ники, пока Ким головой крутит из стороны в сторону. — Ты ещё не догадался? — прыскает добрым смешком Сону, а потом тихо пищит, наконец-то отыскав то, что хотел. Сону указывает пальцем на песок и Ники приходится неплохо так присмотреться, чтобы заметить копошение. — Признавайся, ты пропустил? — спрашивает он в шутку, пока Ники глаза округляет, чётко понимая, что это кладка черепахи и из песка вылазят только вылупившиеся черепашки. — Да меня ещё и не было тогда! — оправдывается он, на что Сону мягко смеётся и осторожно двигается ближе. — Я когда увидел, испугался сначала, подумал, что это насекомое какое-то или паук пляжный, например, но когда немного подошёл, понял в чем дело. — Испугался и подошёл, — фырчит Нишимура, поджимая губы и в глаза заглядывая, — знаешь, что говорят про любопытство? — Моё тело состоит на восемьдесят процентов из воды и на двадцать из любопытства, что уж поделать, — ёрничает Сону. И не поспоришь. В этом они с ним похожи. Ники бы тоже пошёл смотреть. Он серьёзно может залезть в любую задницу, лишь бы разобраться в том, что он не понимает и утолить свой интерес. Они много в чем, на самом деле, похожи с Сону, это только небольшая часть. — Мы не будем их собирать и нести в заповедник? — уточняет Рики, когда Сону садится недалеко, прямо на песок, чтобы наблюдать и за процессом того как малыши выбираются к воздуху из песка и за волнующимися водами. — Нет, зачем, — жмёт плечами Ким, — судьба дала им шанс нормально вырасти и естественно вылупиться. Вылезли они ночью, что намного безопаснее, чем днем, пусть природа сама дальше работает. Что мы их отправим, что они сейчас сами уплывут. Исхода всегда два и на них сложно повлиять. Давай просто будем делать нашу главную часть работы — наблюдать. Ники не спорил, тут не поспоришь. Он сел на песок рядом с Сону, но, вместо того, чтобы смотреть на уже более заметное копошение, он смотрел на Сону. Сонливость уже отошла, хотя если бы они с Кимом могли бы вместе прилечь хоть где-то, он бы не отказался. Ники его любит глупо, наивно, без причины, долго, затяжно. Он бы слушал его всю жизнь, он бы сидел так рядом ещё дольше. Сону привлекал многих, но не многие видели какой он на самом деле. За милым личиком скрывается бездна, в которой можно найти что угодно. Можно найти искренность, доброту, интересного собеседника, прилежного хена, место для спасения. В Сону можно было раствориться полностью и без остатка. — Ники, а можно я поделюсь откровенностью? — так неожиданно начинает он, разрушая поэтическую тишину ночного пляжа. От его слов внизу живота сводит судороги, а необъятный интерес разгоняет все мысли. Ники кивает и через секунду добавляет хрипло: — конечно. Что угодно, хен. Чтобы это могло быть? Ники даже не успел задуматься, как Сону тихо начал все ещё смотря перед собой. — Когда я в первый раз увидел тебя — ты мне не понравился. Хах, о, судьба любит херачить по голове деревяшкой, когда этого ожидаешь меньше всего. Сону молчит пару секунд, как бы давай время, чтобы осознать и принять. Ники так и делает, а ещё загоняется страхом, паникой и неприятной ноющей болью где-то слева в груди. — Такой потерянный, будто диковатый. Ты смотрел так странно, как мопс, у которого сейчас вывалятся глаза. Мне не нравилась сама мысль, что я теперь живу с кем-то и, в основном, все мои претензии были даже не к тебе, а просто к факту твоего существования. Мне, мало того, пришлось очень сильно изменить уже привычный образ жизни, так ещё и возиться, будто с месячным ребёнком, который не понимал, что он здесь вообще делает. Я тебя не ненавидел, нет, но ты меня напрягал. Я думал: Боже, ну почему его поселили именно ко мне, но игнорировать тебя не мог, просто потому, что не такой человек. Да и я чувствовал какую-то ответственность за тебя и именно это чувство тоже раздражало. Оу, если можно было бы описать по драматичности эту ситуацию, то, наверное, это как если ты пятиклассник, который пригласил на свой день рождение кучу одноклассников, приготовил стол, игры, торт, а никто не пришёл. Ни один колпак не был надет, а стол так и остался пустым, как и местечко под рёбрами, потому что сердце просто на стеклянные осколки. Наверное, лицо Ники не выражало вообще ничего, кроме заполняющего его глаза ужаса, потому что Ники очень быстро осознавал, что он его просто раздражал, заставлял притворяться и навязывался, даже не подозревая. Ники импульсивный, но не в данный момент, наверное, всё, что он хочет это зарыться головой в песок и исчезнуть навсегда в тот момент, когда его мозг полностью осознает, а сердце не принимает. Но… — Но… я не успел даже понять как привык. Это случилось буквально за, — Сону затихает, задумавшись, — да, буквально уже на вторую неделю. Я был сам удивлён, ведь в первую ночь я думал: за что, а уже на восьмую не хотел ложиться спать, потому что мне было необходимо поговорить ещё с тобой. Делать что угодно: болтать, хихикать, молчать, просто всё. Я не знаю… я не понял сам как… ты просто приносил мне облегчение. Я был как робот. Работа-дом-работа, но с твоим появлением я вспомнил, что такое эмоции. Мне было так легко с тобой, создавалось впечатление, что я знаю тебя всю жизнь. Т-так легко. — Сону вздохнул, его пальцы нервно комкали подол кофты, давая понять, что он действительно нервничал, пока делился этим. — Это было словно снежный ком, чем больше мы были вместе, тем сильнее я забывал, что вообще существует мир, проблемы, создавалось впечатление, что нет больше никого, словно понимаешь меня только ты. О, не «словно», я верю, что это так. Прости, я тебе снегом на голову, но я уже давно об этом думаю. Сначала я хотел просто сказать тебе спасибо. Сказать, что ты заставляешь чувствовать меня нужным, живым, счастливым, но потом понял, что было бы лицемерно с моей стороны умолчать о своих первоначальных чувствах. Я не обращаю большого внимания на ошибки людей, ведь прекрасно понимаю, что такое ошибаться на собственном опыте. Первое впечатление всегда обманчиво, а человеческая натура действительно лицемерная сука и так легко остановить свой мозг просто невозможно. Не думай, что во мне нет изъянов, это не так, ведь все мы с недостатками. Мы лжём, боимся, притворяемся, мы умалчиваем, недоговариваем и дело даже не в том, что мы плохие люди, просто мы, так или иначе, эгоцентричные, и… я никак себя не оправдываю и я правда готов к любой твоей реакции, но если бы это было что-то вроде раскаяния перед смертью, где дают последнее желание, то моим бы была просьба о том, чтобы ты… просто понял меня. Понял вот такого эгоистичного и лицемерного мальчика, который не искал никогда, а нашёл свой дом. В тебе. В тебе, Ники, есть всё, что мне нужно. Прости… Всё это время сердце Нишимуры то останавливалось, то заходилось невероятным ритмом, отголоски которого он чувствовал в своем горле. Как за пару минут принять тот факт, что человек, в которого ты влюблён, не хотел попервой даже общаться с тобой, а теперь просил прощение за свои ошибки и признался в том, что он стал для него олицетворение дома и свободы. О, Ники не соврёт о том, что ему всё-равно на то, что было изначально. То есть, он буквально хочет спрятаться где угодно и выпустить немного не мужских слез, потому что его мозг упрямо думает о начале. О том времени, когда Ники думал какой же Сону интересный, как он хорошо к нему относится, какой отзывчивый и добрый. Это всё буквально было ложью. Ложь, в которую он так сильно влюбился, прилип за считанные дни и не мог больше видеть ничего. В его глазах действительно был песок по всей видимости, если он не замечал истины, но… Опять же, но. Если его мозг хочет немного время, чтобы подумать, то его сердце видит упрямо только то, что происходит сейчас. Взгляды, фразы, прикосновения. Слова Сону о том, что он поменял свое мнение и нашёл отраду, нашёл безопасное место. Такое признание могло бы сделать из этого места чистую ненависть. Могло перечеркнуть всё хорошее обычной правдой. Растоптать все его почти что детские чувства, если бы Ники был именно ребёнком. А он взрослый. Он смотрит не без боли на лицо Сону. Его глаза были подняты вверх, словно он сдерживал слезы и они просто сияли, сияли так, будто все звезды мира были в этих глазах. Будто самые драгоценные камни смогли поместиться в маленьких зрачках. Бесконечно красиво. — Сону хен, — Ники не узнает свой голос, но его в данный момент вовсе не беспокоит этот хриплый скрип, — можно я поделюсь откровенностью? Сону поджимает губы и все ещё не шевелится, лишь в глазах его собирается влага, которая вот-вот прольётся за края. Ники ждёт ответ, а Сону через несколько секунд отрицательно машет головой, теряя первые капли слез. — Когда я тебя увидел, это был эффект вау, я не вру, я просто думал: красиво. Я смотрел и не знал как перестать, если бы я мог — я бы смотрел весь день. Мои глаза просто жили своей жизнью, потому что ты красивый, хен, ты красивый. Но твоя душа ещё красивее. Я не… хах… я не мог перестать думать о тебе, такой добрый, хороший, такой болтливый и интересный. Мне нравилось всё, что касалось тебя. Речь, акцент, смех, улыбка, серьёзное выражение лица, твои шутки, твои движения, отношение к работе. Было так много эмоций, которые пробуждал ты… Я думал о нашем общении, о наших планах, прокручивал перед сном наши разговоры. Я в своём телефоне в «заметках» начал делать записи о тебе, Боже, это звучит ещё более ужасно, чем когда я просто об этом думал, — Ники посмеялся натянуто, это было панически, — я хотел прикоснуться, подойти ближе, ощутить твоё тепло, я представлял тебя в… в том свете, в котором не мог представлять. Я хотел знать о каждом шаге, заботиться, показывать, что я сделаю для тебя лучше, что на меня ты можешь положиться, но в итоге, не имея на это никакого права, я начал напирать на тебя со своей опекой. Если бы мы, как ты сказал, действительно были на гильотине, то моей бы последней просьбой было твое прощение. Я не знаю как это можно простить, но… — Я прощаю, это не мешает мне… твоя забота никогда не переходила черты, а твою заинтересованность я сам не раз провоцировал осознанно, — тут же ответил Сону и Ники вскинул голову, впервые за последнее время ощущая крепкий контакт. У младшего дрожали пальцы и голос, он смотрел на Сону и кое-что осознавал, ему не хотелось, но он пришёл к собственному выводу: — Мы ужасные? — Нет, Ники, мы люди. — Я тебя люблю, — прошептал японец, ощущая, что более правильного момента не будет, сбрасывая всю правду, оставаясь с оголенными нервами. — Я тоже, правда. Сону в руках какой-то бесконечно маленький, когда Ники заключает его в объятия. Он цепляется пальцами за ветровку и прижимается лицом к шее, рыдая. Не объяснить словами причину этих слез, Ники чувствовал то же самое, но не мог найти объяснения. Это просто рвалось из тебя, срывая все ограничители, и другого пути кроме как выпустить эмоции до конца не было. Ники ощутил как мокрый нос скользнул по его коже, а губы отпечатали свою форму где-то на подбородке, там, где была небольшая родинка. В момент, когда их губы слились осторожно и боязливо не остановилось время, не исчез мир, Ники просто почувствовал вкус жизни. У Сону были отчаянные объятия и жаждущие губы, которые прекрасно ощущались на собственных. Неторопливо, исследуя поверхностно, изучая рельеф, структуру, привыкая к ощущениям. Ники чувствовал нехарактерную для Сону жадность и потребность. Он давал намёки для более удобного положения и Ники прекрасно их воспринимал, перетягивая парня на свои бедра, сжимая ноги, которыми бредил, оглаживая и щупая. Ники просто не мог насытиться. Он трепетно целовал губы, он целовал подбородок, щёчки, заставляя парня на себе прикрыть глаза от нежности и мысленно угадывать следующее место, куда прикоснутся пухлые влажные губы. В висок, в лоб, в нос. Беспорядочно, изучающе. У Сону кружилась голова, словно он снова под горячим солнцем, а Ники не мог найти достаточно воздуха, учащая дыхание и вынужденно делая небольшие перерывы, в которых просто прижимался своим лицом к чужому. Они не замечали ветра, шелест листьев, шум пляжа, потому что мир сосредотачивался в одном — как можно дольше продлить этот момент. Сону снова потянулся первый, обнимая шею Ники и наклоняя голову для удобства. Их губы уже болели, но это не было достаточной причиной, чтобы прекратить. Движения из стеснительных и неспешных медленно превратились в настойчивые и властные. Вероятно, они бы не останавливались ещё очень долго, если бы возбужденность Ники не вскружила ему голову, и не подтолкнула полезть руками выше, хватаясь пальцами за плечевой изгиб из-за чего Ким дёрнулся. Первой реакцией было вырваться, но Сону лишь зашипел, жмуря глаза. Ники резко осенило, что он сделал, и он немедленно убрал руку. — Блять, хен, прости, Боже, прости, я забыл, — извиняющиеся поцелуи тут же опустились на перекошенное болью лицо, — прости, хен. — Всё нормально, это неожиданно, но быстро перестало болеть, — Сону его успокоил, ласково поглаживая по шее и по волосам, с восхищением глядя сверху вниз. — Ты мой парень? — спросил Ники, больше не желая тянуть резину и решая всё здесь и сейчас. — О, я не в курсе, — Сону хихикнул немного нервно, пожимая плечами, — а ты хочешь такого парня как я? — Хочу, — кивнул Ники, обнимая осторожно за талию, почти не касаясь, — я тебя хочу целиком и полностью. Мне всё-равно на то, что было раньше. Живу я сейчас и я чувствую, что ты мне нужен. Я очень хочу, очень. — Мне правда стыдно, — признался шёпотом Сону, нежно поглаживая его волосы и шмыгая мокрым носом из-за слез, которые, впрочем, очень быстро вылились наружу и оставили после себя облегчение. — Не нужно, всё хорошо, — утешил его Ники, прикрывая глаза и прижимаясь к губам, в коротком поцелуе, — это в прошлом и это не важно, главное, что сейчас я тебе нравлюсь. Да, нравится. Очень. Ночь на удивление выдалась тёплой, особенно в крепких объятиях Сону, а рассвет наступил быстро. Как раз в тот момент, когда последняя черепаха из маминого гнезда добралась до воды. Как раз в тот момент, когда Ники накрыл тёплое тело своим пледом, обнимая осторожно и ласково, попадая в последние несколько часов сна перед будильником. Засыпая с Сону в руках и просыпаясь под его нежным взглядом, соединяя губы так, как мечтал последнее время. Ощущая как сердце бьётся сильно и громко, в унисон с чужим.