Клуб любителей маленьких лисиц pt.2

Сону не понимает откуда в Хисыне так неожиданно много хенского героизма. Нормально же всё было. Трахались себе… пообжимались без лишних глаз и побежали по делам. Прекрасно. Сону Хисына знает хорошо, адекватные мысли это не его конёк. В конце концов, они и трахаться начали, потому что его хен хронический долбоёб без чувства меры и, а давай я тебе по приколу отсосу. Ну и отсосал по приколу, а потом по приколу ещё и трахнул. Ну, типичный Хисын. А теперь он вспомнил, что он хен, друг, парень, христианин, в конце концов. Нет, не буду я тебя ебать, точнее буду, но не жопу твою шикарную, а мозги твои и так от жизни уставшие. Хисын почти что монашка с этим своим ни-ни, нам пора прекращать, как-то это грешно. Ей-Богу, ему пора прекращать общаться с Джеюном, а то скоро клуб поменяется на службу в церкви, а уж в церкви взаимно подрочить куда сложнее, чем в туалете, где проходной двор, но кабинки со шпингалетом на радость не терпящим. Сону на самом деле не поверил сначала, моргнул так растерянно, кивнул вроде даже и не понял в итоге. А потом, когда на следующий день за дружеским отсосать заскочил, как всё понял, что аж распсиховался. Значит, пока ему удобно было, то не грешно, а когда надоело, да?! Или в чем вообще причина кроется? Кто же так резко без любимого дела оставляет? Для него оргазм получить это как зарядка с утра. Настроение на весь день. Сону не готов, для него член Хисына как муд мейкер. У него на серьёзные отношения аллергия, а друзей, которые готовы трахнуть в свободном окне между первой и третьей парой в пустой аудитории не так уж и много. Сону ходит злой, неудовлетворенный и просто с дырой в сердце, а хотелось бы в жопе, но у него вторая неделя «сухого» закона и он себя даже мастурбацией не балует. Кошмар, будто наказанный за что-то, а это Ли Хисын всего лишь передумал дружить с ним дружеский секс. — Чего хмурый такой? — интересуется Ники у Сону, быстро лапшу с соусом перемешивая палочками. — Отъебись, — это, впрочем, передаётся людям, которые общаются с Джеем. Ники жмёт плечами. — А слышал, Хисын там чё-то загоняется, какой-то без настроения… походу в депрессии, — так через пару минут добавляет, словно невзначай. — Не ебёт. Вообще-то ебёт. У Сону на самом деле мысли только об этом, потому что хочется, но они как-то плавно на хена переходят, который в воду опущенный ходит, потому что Ким его игнорирует жёстко. Возможно, Сону мудак, но это не он сказал ну мы же чисто по-дружески, давай уже прекращать, нельзя парням таким заниматься. Ну и иди в пизду значит, раз на член не хочешь. — У хена там кошмар вообще, он смотрит «До встречи с тобой», ест мятно-шоколадное мороженое и не хочет никого видеть, — Сонхуну верить в этом можно, потому что живут они со старшим в одной комнате, но Сону даже ухом не ведёт, шкрябает карандашом в тетрадке, подготавливая конспект на завтрашний семинар и параллельно в телефоне свою контактную книжку листает, прикидывая, кто его трахнуть в ближайшее время сможет, а то скоро в ушах зазвенит от желания. Месяц уже всё-таки на посту этом голодном. Он пишет Минги, припоминая, что тот ни одной юбки не пропускает (ну и не юбки только) и договаривается с ним о встрече без лишних глаз. — Плачет там, — мычит Сонхун на ухо всё о том же и Сону отмахивается. — Говорит, что скучает по кому-то, — ага, скучает он, пусть в жопу себе это засунет, Ким усмехается. — Песни грустные слушает, — а у него не грустные есть? Сону совершает попытку надеть наушники. — Он, между прочим, такой расстроенный, потому что ты с ним не общаешься, — таким обвиняющим тоном говорит хен в итоге напрямую. А я расстроенный, потому что мы не ебёмся больше, потому что, оказывается, я друг просто, потому что мы парни и это всё не серьёзно, потому что за чертовых шесть месяцев он меня даже на блядское свидание в кафе не сводил, зато в тройничок со своей подружкой позвал, потому что я, блять, просто был удобным и теперь, когда ему надоело, стал на хуй не нужным. Я тоже очень, очень расстроен — хочется крикнуть Сону, но он машет ладошкой перед лицом хена, типа сгинь и возвращается к своим записям, нужно всё поскорее закончить. Везде закончить и поставить точку. Перед долгожданным свиданием случается катастрофа общажного масштаба. В комнате Ли и Пака прорвало трубу, там мокро, сохнет всё и пришли они на чай переждать беду к кому? К Чонсону и Сону, конечно же! Сону как раз таки пытается сделать такой макияж, чтобы от него хоть что-то осталось после их с Минги встречи и бегает по комнате лишь в одной футболке. Хисыновой. Ну кто же знал, что они сюда припрутся, в конце концов. А она у Кима любимая, комфортная, чтоб её… Хисын не требовал, а он и не вернул. — Блядствовать идёшь? — так ехидненько уточняет Сонхун, за ляжку голую щупая сосредоточено наводящего стрелку Сону, за что тут же лодыжкой по жопе получает. Стрелка, блять, вторая, самая сложная, а он тут со своими шутками. — А для чего ты думаешь он в трусы кружевные залез, — поддакивает Чонсон и норовится подол футболки поднять, да только Сону с шипением по рукам бьёт. Хисын сидит вяленьким фикусом и тоскливо его глазами сканирует. Сону видит, но ничего не предпринимает. А что делать-то?.. Они дружеский трах прекратили, в законный трах это не перетянули, а что остаётся? Сону живёт дальше, ищет кандидатуры лучше (хотя бы на уровне) и вовсе не унывает по тому поводу, что Хисын себя возомнил непонятно кем. Он, конечно, знал, что всё не вечное, куда-то да двигается, только он надеялся, что в сторону отношений серьёзных, против которых Сону не против, лишь бы это Ли был. Таких отношений, в которых не только секс (хотя его любые устраивали, только бы с хеном). Но двинулось оно к «грешно» и «мы же парни». Смешно, сука, он ему это «грешно» на футболке напечатает и на праздник ближайший подарит. Что там скоро? Первое апреля — день дурака, ну вот, как раз его день. Сону лезет в брюки, меняет футболку на кроп-топ в сетку с рукавами-перчатками, в котором его живот прекрасный открывается с пупком впалым и в момент, когда шнурует ботинки, слышит какое-то жалобное скуление. — Что? — Сону вскидывает голову и в чужие глаза смотрит. Наотмашь почти бьёт своей решительностью и безразличием (ага, кому он пиздит). — Не ходи, — повторяет Хисын и смотрит он таким взглядом пробирающим, что Сону аж зябко становится. — Тебя забыл спросить, — щетинится Ким и схватив куртку, вылетает из комнаты. Бесится жутко, Боже, как же это всё раздражает. И не ходил бы никуда, если бы… если бы… ах! Сону покупает одноразовую ашку в первом же мини-маркете со вкусом черники и сидит как дурак на лавочке на соседней улице от общежития. Пишет Минги отбой и с ненавистью галерею листает, где олень этот белозубый с каждой второй фотографии на него смотрит. Боже, как же он его ненавидит… Ким в четыре утра в свою комнату заваливается, замёрзший и, кажется, заболевший. Он переодевается в пижаму тёплую, хватает ту самую футболку чужую, любимую и рыдает в неё как девочка маленькая, пока усталость его не догоняет. Сону на пары не идёт. Просыпается к обеду, умывает лицо опухшее и глаза красные, обедает кофе и бутербродами, а потом телефон берёт. В лс от Минги фотка с синяком под глазом и царапиной на переносице с подписью «угомони своего ёбаря». Какого именно, хочется написать в ответ, но и так понятно, почему-то. Причём сразу. Ким натягивает на ноги тапки и летит на этаж ниже, стучит кулаками по чужой двери, надеясь, что там уже кто-то есть. Хисын открывает сразу, на костяшках у него пластырь, на лице царапина и губа лопнутая. Чонсон никогда не умел держать язык за зубами, вот и рассказывай ему потом, что он и с кем. В голове всего пару вопросов: «нахуя» и «что это значит». Но Ким молчит, а Хисын по губам языком пробегается, шипит от боли, в комнату приглашает и, смахнув страх, самым серьёзным голосом в мире сообщает: — Я не хочу, чтобы ты был с кем-то другим. Давай снова будем трахаться, но… но только как пара. Ага, романтичнее признания в жизни Сону не было. Зарядить бы по роже этой… эх. Они валяются обнявшись в кровати Хисына до самого вечера и вроде как снова трахаются. Но только как пара. Ну и много других вещей ещё делают, тоже как пара.