Каков шанс?

Все было кончено, как ему казалось. На выходе из здания Гувера два вопроса мучили его и без того истощенный ум, что было для него не характерно. Есть ли шанс для его отдела? Примут ли они единственную улику, что Скалли удалось сохранить, или выбросят ее за ненадобностью, дабы сохранить себе жизнь? Прислушаются ли они к одному бесповоротному доводу Даны, что никто из тысячи работников ФБР не сможет и наполовину раскрыть все эту безразборную дрянь? Сидя на скамейке, он ковырял семечку и проедал мыслями себе мозги. Скалли примостилась так тихо в сравнении с его оглушающими раздумьями, что он не сразу осознал, что она с ним разговаривает. — Они нас закроют? Он обернулся. А не плевать ли?, хотелось выплюнуть ему, как шелуху семечки. Все казалось ничтожным по сравнению с событиями ближайших дней. — Хоть кто-то должен здесь быть разумным, Скалли. Он встал, давая понять, что им пора идти. Каждому предстояло осмыслить все произошедшее дома и в надежде просидеть всю ночь, ожидая звонка Скиннера с однословным ответом. Нет. Да… Какой будет ответ? Какой был его второй вопрос?.. Он украдкой оглядел напарницу, невероятно и вопреки всему выглядевшую почти как прежде, словно все это было сном. Стоит ли взять ее за руку? Стоит ли начать сначала то, на чем его так жестоко прервали? Мягко и почти что естественно его пальцы нашли ее, вдаваясь глубже, сплетаясь с ее собственными, пока они все дальше уходили от главного входа здания. Она никак не отреагировала. Ни вдоха, ни удивленного взгляда, вообще ничего. Хороший ли это был знак для него? Увы, проработав столько лет с ней, Малдер так и не понял ее наигранное или не очень безразличие в тот момент. Он вез ее домой, виляя по улочкам, которые мог проехать и с закрытыми глазами. Несколько дней назад ему удалось приехать к ней в стельку пьяным, так что и закрытые глаза наверняка не будут помехой. Но пробовать он не будет, не сейчас, пока она здесь. Только недавно спасенной, ей наверняка не захочется умирать столь глупо, хоть и вместе с ним. — Я позвоню завтра утром, как появится ответ. — Хорошо. Стоя уже у ее двери, он раскрыл было рот, чтобы пожелать ей спокойной ночи и уйти, как уходил вот уже пятый год, как вдруг живот скрутился в клубок от колебания. Если даже он попробует… Каков шанс, что она не так поймет? Каков шанс, что Скалли воспримет это как возвращение долга за то, что он ее спас, каков шанс, что Дана… — Нагнись, Малдер, — послышалось тихо. Она так и не достала ключи… — Что? — Нагнись, — медленно повторила она, и не дожидаясь притянула его за воротник пиджака к себе, целуя. Вдруг все вопросы исчезли. Исчезло вообще все. Осталась только Скалли, только ее поясница под его прижимающей ее к нему ладонью, только ее волосы на затылке, в которые зарылись его пальцы. Только эхом отскакивающее в его уме: «Малдер, нагнись»… На ощупь ей удалось найти ключи в сумке, так же как и вставить ключ с первого с половиной раза. Оказавшись с ним внутри, она захлопнула дверь, щелкая замком, и прислонилась к ней спиной, глядя на него. Этот взгляд… Будто говорящий, что посылает все, что за этой дверью, прочь, на все четыре стороны. Она ждала, не двигаясь. Она ждала, не дыша. И, наконец, резко вдохнула, когда он притянул ее обратно, возобновляя начатое за дверью. Ему хотелось обвинить летний воздух в пылающем ощущении, стремительно распространяющимся по всему телу, но это было бы слишком нагло даже для него. Целуя ее все более пылко, он стянул с нее пиджак, отогнул ворот блузки и самозабвенно прижался губами к ямочке между ключицей и шеей, чувствуя, что теперь может умереть спокойно, даже если прямо вот так, здесь и сейчас, утонув в ней, растворившись в ее запахе и тепле, слыша как от каждого прикосновения его губ Скалли дышит все чаще. Его начала вновь одолевать одна пронзительная мысль, которая находилась с ним с момента, когда они вернулись с Антарктиды: а не сон ли случаем все это? Сколько таких же реалистичных ему приснилось за все годы их совместной работы? Вывод: каков шанс, что ничего не случилось? Каков шанс, что он не успел? Каков шанс, что Скалли навсегда осталась в той стеклянной и ледяной колбе — гробу, где ее имя навеки заменил лишь серийный номер из нескольких цифр, а он сейчас в своей квартире бредит в пьяном тумане на границе реальности и сна? Положив ее на постель, он обласкивал ее, словно стараясь заверить себя, что все наяву. Пройтись губами по уху, прикусывая мочку так сильно, что это заставило ее забыться совсем и простонать, сжимая его предплечье, чувствуя как горячий язык зализывает место укуса. Целовать шею, прихватывая тут и там зубами, и всем телом чувствовать как она вздрагивает от удовольствия под ним. Он распахнул ее блузку, касаясь губами обнаженного плеча и идя вниз. Краем глаза он заметил, как ее пальцы конвульсивно скомкали простынь, стоило ему приблизиться к верхнему краю юбки, и улыбнулся, проникая рукой под плотную ткань снизу, лаская утянутое в прозрачный нейлоновый чулок бедро. Нетерпеливая в ожидании, она выгнулась, расстегивая молнию на пояснице, и охнула от того, как мало времени ему было нужно, чтобы стянуть ее с нее. Припав губами к дрожащему от истомы колену, Малдер исступленно целовал ее бедра, идя вверх, то по контуру натянутой подвязки от чулочного пояса, то спадая ближе к внутренней стороне, заставляя ее тискать простынь все безумнее. Безумие. Этим точно можно описать распаленную до нельзя Скалли, вгрызающуюся в его галстук, пока он методично отцеплял пояс — подвязку за подвязкой, и медленно стягивал с нее чулки. Словно с пленки, перед ним мелькали кадры, которые, как оказалось, он так постно в сравнении с реальностью все эти годы представлял себе. Безумная Скалли, сорвавшая с него галстук. Безумная Скалли, сбивающимися пальцами упорно пытающаяся расстегнуть пуговицы на его рубашке. Обезумевшая от возбуждения Скалли, у которой из-за крупной дрожи в пальцах выполнение этой задачи получалось плохо, и которой оставалось лишь отчаянно и беспомощно оттянуть воротник проклятой рубашки и прикусить с досады кожу на его шее, давясь собственным стоном от ощущения его эрекции, прижатой к бедру. Еще немного. Он не мог не искуситься и не помучить ее еще немного. Слишком сладкое чувство порождало у него в животе это жалобное «Малдер…», то и дело бессознательно вырывающееся из ее рта, неспособного выговорить что-то большее. Совсем немного… Он припал губами к выступающей косточке над бедром и застонал, чувствуя, как она зарывается пальцами в его волосы, и как мелкая дрожь простреливает ее живот от осознания, что ее тело покидает, наконец, последний кусочек ткани. Он спустился к внутренней стороне бедра, заигрывая с ней и ее давно кончившимся терпением, и неожиданно и вместе с тем ожидаемо накрыл ее губами, зажимая трясущиеся бедра в нежные тиски, заставляя ее вскрикнуть и невольно усилить хватку в его волосах, дрожа будто от токового разряда. Ей казалось, что она вот-вот умрет. Ему же, что он уже умер. *** С утра он поднялся намного раньше, еще было темно и на горизонте едва занимался рассвет, а его первой мыслью промелькнуло осознание, что ему непривычно тепло. Он почти забыл это чувство присутствия другого человека подле. Скалли спала. Тихо, он поднялся, натягивая на себя разбросанную по периметру кровати одежду. Заправлять рубашку в брюки он утруждать себя не стал. Скалли спала, разбросав руки вверх, словно младенец. Одеяло чуть сползло, бесстыдно открывая незагорелую беззащитную грудь, тот и дело тихо спокойно вздымавшуюся. Бледно-розовые следы от переохлаждения на щеках горели, убеждая его, что он не бредит. На секунду его повлекло вернуться, уткнуться носом в ее рыжий затылок и забыть вновь, что есть что-то кроме этого дома, этой комнаты, этой женщины. Его мысли прервал звонок его мобильного в прихожей. — Агент Малдер? Простите, что рано. Они согласились. — Спасибо, сэр. Скалли, видимо слегка потревоженная звонком, свернулась под одеялом с явным намерением досыпать так, что теперь была видна только рыжая макушка. Не удержавшись, он присел и поцеловал ее туда. Она пошевелилась. — Малдер? Куда ты собрался? — Никуда, — усмехнулся он, гладя ее, — Никуда. Засыпай. — Тебе звонили, — не то вопросительно, не то утверждая произнесла она, — Что случилось? — Все хорошо, Скалли. Еще есть время. Засыпай. Я буду здесь. Видимо успокоившись, она вновь закрыла глаза. *** Странно, что все шло как прежде. Эта мысль ему навязалась через несколько дней после открытия секретных материалов. Они вновь работали, приходя каждое утро в пыльный подвал, на разных машинах — что-то вроде игры. Вновь спорили, иногда — по привычке и чаще — перед Скиннером, для, своего рода, спектакля. Вновь слышали слухи про себя в кафетерии и по углам — не больше и не меньше. Жизнь шла своим чередом, разве что с одним отклонением. По утрам он просыпался возле Скалли. Малдер потихоньку признавался себе, что все это слишком хорошо, чтобы быть сном. И слишком реально. Особенно ему это подтверждалось по утрам, когда первое, что он чувствовал, еще даже не открыв глаза, было тепло. И даже глаз открывать не нужно, чтобы знать каков шанс того, что, протянув руку, ему удастся с легкостью коснуться истины, что он искал так долго.