За фасадами

      Спутанные черные волосы с белесыми, мутными нитками ранней седины, короткое до неприличия платье, из декольте которого чуть ли не выпрыгивала пышная, дебелая грудь, опухшее, испитое лицо с ярким пятном вульгарной помады, которое отнюдь не прибавило ни в красоте, ни в миловидности со школьных времен. Пэнси Паркинсон производила неизгладимое впечатление — и Гермионе вдруг стало отчаянно не по себе.       — Вообще-то я с девочками не работаю, но… — Пэнси хохотнула и окинула её с головы до ног сальным взглядом, — для гриффиндорской принцессы, пожалуй, сделаю исключение!       — Я здесь не за этим, — процедила сквозь зубы Гермиона. — Нам надо поговорить.       Она оттерла Паркинсон с прохода и, не церемонясь, вошла внутрь. Гермиона очень старалась не смотреть по сторонам — не затем пришла, но убогость и вульгарность обстановки привели её в ужас. И вот так живет когда-то богатая, холеная Пэнси Паркинсон?.. Неужели все дело лишь в разводе и неспособности родить? Или она наказывает себя за что-то, собирая на себя всю грязь, которую только можно представить?..       — Мне не о чем с тобой разговаривать, — выплюнула Пэнси и скрестила руки на груди, отчего декольте угрожающе затрещало. — Проваливай.       — Уйду, когда ты мне все расскажешь, — упрямо вскинула подбородок Гермиона.       — Интересует техника горлового минета, милочка? — ухмыльнулась Паркинсон — в верхнем ряду недоставало по меньшей мере двух зубов. — Учебное пособие следовало приводить с собой.       — Интересует то, что произошло в ванной старост осенью девяносто седьмого года, — веско произнесла Гермиона.       И не поверила своим глазам: Пэнси буквально на глазах скукожилась, посерела, глаза ввалились, очертив до жути четкий контур глазниц. Она покачнулась — и на секунду показалось, что потеряет сознание, но в последний момент сумела справиться с собой.       — Я ничего не знаю... Ничего не было... Проваливай! Уходи! Убирайся!.. — её голос сорвался на визг, но Гермиона лишь инстинктивно поморщилась — и в очередной раз пожалела об отсутствии волшебной палочки. С ней было бы намного проще…       — Я знаю, что ты знаешь. Я знаю про мальчика. Расскажи мне, что там произошло.       Пэнси смотрела на неё с таким ужасом, как будто она вдруг превратилась в боггарта — или дементора. Но потом в ней что-то надломилось — Гермиона увидела это так ясно, так отчетливо, как будто собственными ушами расслышала сухой треск, — и на перемазанных красной краской губах расцвела жалкая, дрожащая улыбка.       — Почему бы тебе не спросить у него?.. Пусть он все расскажет, если тебе так уж любопытно.       — Кто — он? — непонимающе нахмурилась Гермиона. — У кого я должна спросить?..       — У своего женишка, у кого же еще! — нервно, почти истерически рассмеялась Пэнси.       — Джастин?.. А при чем здесь Джастин?..       И вот тут Пэнси не выдержала — и расхохоталась. Её тело затряслось в конвульсиях, по щекам потекли слезы, размазывая грязь и остатки косметики, из горла вырывались толчками пугающие, странные звуки — не то лай, не то всхлипы… Безумие. На мгновение Гермионе стало страшно, и в памяти всплыли слова Дафны: «она будто помешалась тогда…». Может, и в самом деле помешалась?.. Но эта мимолетная слабость прошла. Ей нужны были ответы. И теперь — особенно.       На глаза попалась полупустая бутылка с какой-то прозрачной жидкостью. Она на всякий случай понюхала — вода. Обычная вода. И, не колеблясь, вылила все содержимое на голову Пэнси.       Та захлебнулась; закашлялась. Затихла. Сжалась в комок и съехала по стене на пол, крепко обхватив себя руками.       — Я не уйду отсюда без ответов. Рассказывай!       Это прозвучало хлестко. Приказом. И по какой-то причине Пэнси не стала и дальше сопротивляться. Когда она заговорила, её голос звучал пугающе монотонно, без намека на эмоции. И от этого становилось жутко.       — Это все неправда... Просто сон... Дурной сон...       — Я хочу узнать твои сны.       Пэнси скользнула по ней мутным взглядом и пожала плечами.       — Седьмой курс… Директор — Снейп, профессора — Кэрроу… В Хогвартс нельзя было грязнокровкам. Но этот проклятый пуффендуец — то ли слепой, то ли просто дурак… Он заявился в Хогвартс-экспресс. Мы заметили. Все заметили. Думали, что в Хогсмиде его заберут… Но Снейп заявил, что он полукровка. Кэрроу его не тронули, но мы-то знали… Все начиналось невинно. По-детски. Сделать за нас домашку. Написать эссе. Притащить нужные книги из библиотеки на весь факультет… Нам понравилось. Покорный раб, готовый на все, лишь бы мы сохранили его тайну. Он чистил нам ботинки. Ползал на коленях, подбирая монетки, что мы бросали… Это пьянило, знаешь. Лучше любого виски. Крепче зелья... А его друзья… Они все видели... и молчали. Никто не вступился. Только Уизлетта как-то раз… Грег отшвырнул её, как котенка. И после этого… можно было все! Мы знали, что нам никто не помешает. Идеи становились все более дикими… Ты не поймешь — эта власть… Почти всемогущество!.. Мы все жили в страхе, глаз боялись поднять — это было днем. Но ночью!.. Все менялось. Теперь мы были господами. Мы все могли!.. И мы просто упивались этой властью… И однажды велели ему привести того, другого. Полукровку, первокурсника… Мы не хотели ничего такого. Не хотели!..       — А чего вы хотели? — холодно спросила Гермиона. Она изо всех сил пыталась сохранять спокойствие, но голос дрожал от отвращения.       — Унижения?.. — задумчиво предположила Пэнси. — Или чтобы он стал таким, как мы?.. Не смел кривить свое паршивое лицо и задирать нос — о, этот его гордый вид!.. Это так бесило, знаешь. Когда он стоит перед тобой на коленях, а в блядских глазах все равно светится эта проклятая уверенность, что он лучше, лучше, лучше, чем ты!.. Я не знаю, не помню… всего. Условие было простое: один Круциатус — и они оба могли идти. Но он отказался. И тогда мы сами стали пытать мальчишку Круциатусом. На каждый отказ. Все, по кругу. Думали, это заставит его согласиться. Там такие толстые стены!.. Такие толстые!.. Никто не пришел. А потом… мы не сразу поняли, что он не дышал. Не дышал… но разве мы виноваты?.. — Пэнси подняла на неё черные провалы глаз. — Всего одно заклинание — и ничего бы этого не было!.. Если бы он не уперся, не прикидывался святошей!.. Мы все делали это, каждый из нас! Чем он лучше?! Почему он отказался?!       — И что было потом?       — Мы сбежали оттуда. А на следующее утро… я опоздала на завтрак. Галстук никак не могла завязать. Пробовала снова, и снова, и снова — а проклятый узел все никак не затягивался… И я не пошла. А потом… никто не помнил. Ничего. Они даже не помнили этого мальчика! Не было такого, говорили они. Никогда не было. Смотрели на меня, как на сумасшедшую. А может, я и правда спятила?.. И ничего этого не было?.. Ведь никто не помнит, никто — только он. Может, он врет?.. Обманывает меня?.. Нарочно сводит с ума, чтобы отомстить — а на самом деле его там и вовсе не было?..       Взгляд Пэнси стал рассеянным, бессмысленным. Она начала медленно раскачиваться — взад-вперед, как механическая кукла… Со стороны она и в самом деле была похожа на сумасшедшую — вот только маленькое привидение Дункана Эша не лгало. А значит, этот кошмар и в самом деле случился…       — Как звали того мальчика? Ты знаешь?       Пэнси затрясла головой. Отчаянно, дико.       — Факультет? Фамилия? Имя?! Говори!..       Гермиона и сама обезумела: она схватила Паркинсон за плечи и тряхнула так, будто рассчитывала вытрясти из неё правду. И у неё получилось: та с трудом разлепила губы и выдавила:       — Сэм… Сэмюэль Джонс. Первокурсник. Ему было одиннадцать лет, Салазар, всего одиннадцать!..       По лицу потекли слезы — и Гермиона едва сдержалась, чтобы не отвернуться от отвращения и ярости. Но было слишком рано. Она узнала недостаточно. Все еще недостаточно.       — Что вы сделали с телом?       — Оставили там… Винс и Грег… Они налили воды в ванну и бросили его туда — как будто он сам утонул.       — И его нашли?       — Я не знаю! — душераздирающе выкрикнула Пэнси. — Я ничего о нем не знаю! Никто не помнил о нем, как будто никогда не было никакого Сэма Джонса! Всего этого не было… не было… мне просто приснилось… ведь так?..       — Нет, не так, — безжалостно отрезала Гермиона. — Он был, и вы убили его. А что учителя? Деканы? Они тоже не вспомнили?       — Никто… никто… — Пэнси уронила голову на руки и тихо заскулила.       — Кто там был? Кто еще, кроме тебя? Крэбб, Гойл…       — Милли. Пэм, Пэм Трэверс. Кэрроу, младшие…       — Дафна?       — Да… Это я её привела…       — Нотт? Забини?       — Нет, они… не участвовали во всем этом. Но и не мешали…       — А… — она сглотнула, прежде чем смогла произнести эту фамилию. — Малфой?       — Его вообще не было… он был где-то в замке, но почти не появлялся… Только в Большом зале и на уроках... Мы не видели его совсем…       Все правильно. Гермиона шумно выдохнула. Он говорил об этом — говорил, что прятался в Выручай-комнате. Он не знал. Скорее всего, даже не знал…       — А тот, над кем вы измывались? Тот пуффендуец, магглорожденный — кто это был?       Пэнси снова замычала, отчаянно мотая головой. Гермионе нестерпимо захотелось ударить её, врезать посильнее, сделать больно — но каким-то шестым чувством она понимала, чуяла, что ничто не может причинить Пэнси большую боль, чем эти воспоминания, эта тайна, которую она хранит вот уже десять лет и которая раздирает её изнутри.       — Послушай, — она присела на корточки, преодолевая брезгливость, убрала спутанные пряди сальных, мокрых волос с зареванного, опухшего лица. — Пэнси, послушай. Я должна знать. Он ничего не забыл и не простил. Он придет за тобой. Обязательно придет…       В этот момент дверь резко распахнулась — так, что ударилась о стену и чуть не слетела с петель.       — О, девочки! Как мило, что я застал вас здесь, вас обеих!..       Пэнси сдавленно пискнула и вскинула руки в бессмысленной попытке защититься. Ступефай ударил её в грудь — и обмякшее тело мешком осело на пол.       — Империо!..       Гермиона застыла; глаза остекленели; разум заволокла ядовитая дымка.       — Что же ты наделала, львенок, — горько спросил Джастин. Подошел ближе и ласково запустил руку в её волосы. — Я ведь просил тебя. Умолял. Если бы ты позволила мне арестовать проклятого ублюдка — ничего бы этого не было. А теперь… что же мы будем делать со всем этим теперь?..