За фасадами

      Следующим утром Гермиона со странной смесью восторга и ужаса разглядывала свое тело в зеркале ванной. Шея, плечи и даже грудь были усыпаны бордовыми пятнами и потеками, над ключицами даже можно было рассмотреть полукружье — отпечаток зубов. Синяки на бедрах — следы его пальцев, ноющие мышцы в тех местах, где она вообще понятия не имела, что у неё есть мышцы, саднящее лоно... У неё никогда не было такого секса. Никто никогда не… любил её так. И, пожалуй, это было правильное, самое подходящее слово — потому что как иначе назвать эту гремучую, ядовитую мешанину пронзительной, щемящей нежности и болезненной, на грани безумия, жажды обладания, она не знала.       После кухни они переместились в ванную, потом — в спальню, и заснули, кажется, лишь ближе к рассвету. И даже во сне она чувствовала, что он не отпускал её. Как будто хотел насытиться, пресытиться напоследок. Как будто надеялся, что никакого «напоследок» не будет.       Гермиона приняла душ, оделась. А потом безжалостно свела все следы вчерашней ночи, которые одеждой было не скрыть. Остальное — не смогла, оставила. Словно клеймо. Знаки принадлежности, носить которые доставляло ей новое, острое — и тоже ранее неизведанное — удовольствие.       Драко варил кофе. Теперь так было каждое утро: когда он слышал, что дверь спальни открывалась, а затем в ванной включалась вода, то шел варить для неё кофе. Привычная уже улыбка скользнула по её губам — но почти сразу растаяла. Это не должно было стать привычкой. Ей нельзя было к этому привыкать. Особенно теперь, когда…       И все же она не смогла отказать себе в удовольствии подойти к нему, обвить руками талию, уткнуться носом в основание шеи и вдохнуть его запах, прижаться всем телом к спине. Драко зашипел, со свистом выпуская воздух сквозь стиснутые зубы.       — Что?.. — спросила Гермиона, но осеклась: она поняла.       Одним движением задрала футболку — и пораженно охнула. Вся спина была расчерчена красными полосами — от её ногтей; кое-где багровели капельки запекшейся крови.       — Мерлин всемогущий!.. Давай, я залечу…       — Не надо, — твердо отказался Драко.       — Но ведь больно же…       — Больно?.. — он сардонически усмехнулся. — Нет. Вовсе нет. Твой кофе. Завтрак на столе. Кстати, у нас закончились яйца и молоко, так что…       — Я схожу в магазин, — кивнула Гермиона. — Что-то еще?       — Я подумаю.       Гермиона принялась за еду, а Драко уселся напротив, не сводя с неё своего чертового взгляда. Он все время смотрел на неё — что бы она ни делала. Часто это волновало её, возбуждало, вызывало в памяти другие взгляды, когда она была куда менее одета. Почти всегда — смущало. Иногда — тревожило. Например, как сейчас.       — Почему ты так на меня смотришь? — не выдержала она.       — Ты красивая, — как ни в чем ни бывало ответил он. — А еще мне нравится смотреть, как ты ешь. На твой рот. Как ты облизываешь губы. Как вытираешь кончиком пальца уголок рта. Как ты размыкаешь губы, а потом обхватываешь ими вилку…       — Почему мне кажется, что сейчас ты имеешь в виду вовсе не еду?       — Потому что тебе не кажется, — рассмеялся этот наглец.       — Ты понимаешь, что под твоим взглядом есть ужасно неловко?! — возмутилась Гермиона.       — Как ты краснеешь, когда смущаешься, мне тоже нравится. До безумия.       Что ж, своей цели он определенно добился — теперь у неё пылали не только щеки, но даже уши. Но Гермиона была не из тех, кто легко пасует — а потому она все-таки доела свою яичницу — именно так, как он и хотел. Медленно, демонстративно и даже капельку слишком уж эротично.       — Итак? — спросил Драко, когда она отставила тарелку и сделала первый глоток еще горячего, но уже не обжигающего кофе.       Сердце болезненно сжалось; она знала, о чем он спрашивал. После вчерашнего сообщения Рона стало окончательно ясно, что они в ловушке — и, как бы им ни было прекрасно втроем, в этом крошечном мирке, рано или поздно она захлопнется. И нужно было что-то решать — как можно скорее. Возможно, прямо сейчас.       — Я не знаю, Драко, — шумно вздохнула она. — Я много думала… обо всем этом. Но, чем больше я думаю, тем больше мне кажется, что все это какая-то ерунда!.. Убийство Фэйрфакса, Гранта, нападение на Джастина — все это как-то… Сложно объяснить. Как будто не по-настоящему. Ни в чем из этого на самом деле не было необходимости, понимаешь?       — Нет, — честно ответил он.       — Ну, вот смотри. Мы считаем, что Фэйрфакса убили за то, что он узнал в ком-то Маледиктора, так? Но ведь, если подумать: зачем убивать? Можно было, к примеру, стереть ему память об этой встрече и больше не попадаться на глаза.       — А если у убийцы не было возможности не попадаться на глаза?.. — возразил Драко.       — Ну, подумай сам. Если бы у тебя был выбор: убить человека или уехать из страны, то что бы ты выбрал?       — Уехать, разумеется. Но ты же понимаешь, что люди разные? Для кого-то убийство — гораздо более простой выход. Не нужно мучиться тревогой, менять свою жизнь... К тому же резкий отъезд мог навлечь подозрения.       — Но тогда у нас не было подозреваемых! Вообще, никаких! Все же убийство мне кажется… чрезмерным, что ли. И то же самое с Грантом. Ну да, предположительно, Грант мог найти способ снять проклятие. Так его и так найдут, рано или поздно. Какой смысл в его смерти? Отсрочить неизбежное? И сколько убийца выиграл — несколько месяцев? В этом нет смысла. А про Джастина и говорить не стоит. Петрификус — и никаких хлопот! Обыскивай дом, сколько влезет. Но наш убийца зачем-то берет веревку…       — К чему ты ведешь? — нахмурился Драко.       — К тому, что все эти убийства на самом деле не были истинной целью. Смысл в чем-то другом, а это — как… дымовая завеса, знаешь? Нам бросили кость, и мы, как дрессированные собачки, бросились её грызть, позабыв обо всем остальном.       — То есть о самом проклятии?       — Мне кажется, да. Мне кажется, что мы упустили какой-то более простой, гораздо более короткий путь выяснить, кто его автор. Или за этим скрывается что-то большее, нечто такое, что нужно было утаить любой ценой. Посмотри, что получается: аврорат в полном составе гоняется за тобой — за фигурой, которую им просто подсунули под нос! И больше никто ничего не делает.       — Но ты говорила, что проклятием занимается рабочая группа. И они вполне могут что-то найти.       — Видимо, Маледиктор по какой-то причине уверен, что не найдут. Возможно, им чего-то не хватает, какого-то ключевого элемента, без которого они не смогут ничего сделать. Может, у Гранта была какая-то редкая книга… а может, у него и не было ничего, и его убили просто для того, чтобы ты увяз как можно глубже.       — Звучит просто восхитительно, — поморщился Драко. — Ну допустим, ты права. От чего вас отвлекают? Это должно быть что-то очевидное, что вы проверили бы в первую очередь, если бы не случились эти убийства. Что это может быть?       — Снейп, — подумав, ответила Гермиона.       — Кто?!       — Снейп. Точнее, его портрет. Когда мы только предположили, что причина может быть в проклятии, и примерно определили сроки, одним из самых вероятных вариантов было, что Маледиктора спровоцировало что-то, что произошло в Хогвартсе, когда там хозяйничал Волдеморт. И Фэйрфакс собирался отправиться туда и расспросить портрет Снейпа, но не успел — его убили. Но зато он успел пообщаться с Грантом — и про портрет Снейпа мы просто забыли. Что, если там и в самом деле произошло… что-то такое?       — Я был там в то время, — напомнил Драко.       — И?       Он пожал плечами вместо ответа. Но под пристальным взглядом Гермионы вынужден был пояснить:       — С одной стороны, во всем этом не было ничего нормального. Ну, знаешь, Кэрроу….       — Да, знаю, — торопливо перебила его Гермиона. Отчего-то ей не хотелось, чтобы он говорил об этом вслух. Не хотелось слышать подробности от него. Думать о том, что и он был частью всего этого.       — Но с другой… Очень скоро это стало чем-то обыденным. Привычным. Если бы Круцио в то время было достаточной причиной для проклятия — то почти все, кто был тогда в Хогвартсе, имели эту причину.       — Почти?..       Драко отвел взгляд. На скулах загорелись уже знакомые розовые пятна.       — Кроме слизеринцев. Их… почти не трогали.       — И кто же входил в это общество избранных?.. — как можно нейтральнее поинтересовалась Гермиона, но капля яда все же просочилась в голос.       — Ты знаешь, кто. Дети Пожирателей и тех, кто их поддерживал. Крэбб, Гойл, Пайк, Паркинсон, Нотт…       Какая-то мысль промелькнула в мозгу Гермионы — но так быстро, что она не успела поймать её; осталось лишь зудящее ощущение чего-то упущенного…       — А Булстроуд и Дэвис есть в этом списке?       — Они полукровки, — тяжело вздохнул Драко. — А потому старались гораздо больше других, чтобы получить… одобрение наставников.       — А ты?..       Это был сложный вопрос. Гермиона вовсе не была уверена, что хочет знать ответ на него. Но в то же время ей нужно было знать. Она должна была знать.       — После провала отца в Министерстве все покатилось к чертям. А я… был слишком глуп, чтобы это понять. Мама… понимала, что означает задание Темного лорда, но я… я думал, что это мой шанс. Все исправить. И только потом до меня дошло, что никто всерьез не рассчитывал на то, что у меня получится. Темному лорду просто был нужен повод в очередной раз унизить Малфоев. И ему это удалось. Когда я вернулся на седьмой курс, три четверти замка меня ненавидели; остальные презирали. А еще боялись, но не меня, а моей метки. Если бы не она, любой из Кэрроу с огромным наслаждением измывался бы надо мной похлеще, чем над Лонгботтомом. Но… своих трогать было нельзя. Это была прерогатива лишь самого Лорда. А еще меня защищал Снейп. Но, несмотря на это, большую часть того года я провел в Выручай-комнате: это было единственное место, где никто не мог меня найти. А потом она перестала меня пускать.       — Она дала убежище другим… — проговорила Гермиона.       — Да. Им оно было нужнее. Но ты ведь спрашивала не об этом, да? Ты хочешь знать, выполнял ли я приказы Кэрроу? Да. Применял ли я Круциатус к другим ученикам? Снова да. В свое оправдание могу сказать, что меньше, чем другие — они еще учились, а я уже умел. Доставляло ли мне это удовольствие? Нет, хотя едва ли это может быть оправданием.       — Это… не имеет значения. Ты давно уже не тот человек.       — О, не заблуждайся на этот счет! — усмехнулся Драко. — Я все тот же. Не смей идеализировать меня, Грейнджер. Я был и остался эгоистичным ублюдком, который готов причинить боль другим, чтобы спасти свою шкуру — или свою семью. Изменилось лишь то, что я считаю семьей. Но не я.       — И что же, ты по-прежнему считаешь меня грязнокровкой, недостойной своей магии? — прищурилась Гермиона.       Злость мгновенно вспыхнула в ней, обожгла ребра комком раскаленного металла. На этот раз ей и в самом деле хотелось услышать ответ — подробный и развёрнутый! Но вместо этого Драко смутился и вновь отвел глаза.       — Я завидовал тебе, Грейнджер. Поначалу просто… завидовал. Ты была лучше меня во всем: училась лучше, знала больше… При том, что я рос среди волшебников, меня обучали, готовили!.. А ты просто пришла из совсем другого мира и утерла всем нос. Тебе все давалось так легко! Ну, кроме полетов на метле… Чертов Гарри Поттер не принял мою дружбу, зато подружился с тобой. И ты была такой… раздражающе самоуверенной! Смелой. Делала все те вещи, которые мне бы хотелось делать — но я никогда не осмелился бы. Чем еще я мог уязвить тебя, кроме твоего происхождения?.. У тебя не было ни одного недостатка. А я был идиотом.       Гермиона пораженно молчала. Ей понадобилось несколько минут, чтобы осмыслить все те вещи, которые он только что сказал.       — Я зубрила учебники. От корки до корки. Каждое лето и все каникулы. Потому что… боялась не оправдать ожиданий. Боялась, что ошибусь — и все станут смеяться надо мной. Я не была самоуверенной ни капли. Мне все казалось, что я попала в волшебный мир по ошибке — и, стоит мне сделать что-то не так, неправильно, все поймут, все догадаются, что я всего-навсего самозванка. И ты… ты бил точно в цель. Мы всегда были хороши в том, чтобы причинять боль друг другу, верно?..       Он улыбнулся — так печально, что у неё защемило сердце. И как будто что-то подтолкнуло — и она выпалила то, к чему никак не могла подступиться все это время.       — Драко, мне нужно вернуться. Я должна вернуться. Пока все разыскивают меня, как пропавшую, я не смогу просто прийти к воротам Хогвартса. Не смогу задать вопросов. А кто-то должен поговорить с портретом Снейпа и все выяснить. И, кроме меня, некому. Понимаешь?..