За фасадами

      Разумеется, в библиотеке Министерства нашелся экземпляр нужной ей книги: очень дорогой даже на вид том в переплете коричневой, потемневшей от времени кожи с золотым тиснением на обложке. Безжалостно пролистав велеречивое и многословное вступление о неоценимой роли истинно чистокровных семей в становлении волшебного общества и сохранении его традиций, она перешла к той части, где перечислялись фамилии.       Абботы. Булстроуды. Брустверы. Гонты. Гринграссы. Лестрейнджи. Малфои. Малфои…       Гермиона хотела уже перевернуть страницу, но невольно задержала взгляд на черно-зеленом гербе семейства Малфоев. По низу щита, поддерживаемого драконами, вилась лента, на которой чеканным шрифтом был написан их девиз: «Sanctimonia vincet semper». Изречение показалось ей смутно знакомым, как будто она видела или слышала его совсем недавно, но, чем больше усилий она прикладывала, чтобы вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах, тем дальше ускользало промелькнувшее воспоминание. Это раздражало и злило, и в конце концов Гермиона решила оставить эту затею, понадеявшись на то, что потом как-нибудь само вспомнится, и продолжила исследование.       Гипотеза не была безупречной: она поняла это сразу же, как только увидела в справочнике фамилию Уизли. Уж у кого, а у представителей этой семьи проблем с деторождением не было. Но, с другой стороны, Люциус Малфой, да и его сын, когда-то давно называли Уизли «предателями крови». Что, если это не просто оскорбление?.. Может быть, они действительно смогли избежать проклятия, предав принципы и идеалы чистокровной доктрины?..       Однако в остальном все вроде бы подтверждалось. Все фамилии из списка пациентов доктора Морланд она нашла в этом справочнике. Хотя бы один из пары, которая не могла иметь детей, был представителем Священных двадцати восьми или их потомком. На отдельный листочек Гермиона выписала фамилии тех, кто в Мунго не обращался и, соответственно, тех, о ком она ничего не знала: его нужно будет передать Брустверу, чтобы он поручил кому-нибудь собрать информацию. Когда она дошла до Малфоев, рука дрогнула. Гермиона совершенно точно знала, какой результат даст официальная проверка: последний известный представитель рода — Драко Малфой, разведен, детей нет. Но как же Дерек?.. Если он сквиб, то, возможно, не существует для проклятия так же, как не существует для фамильного гобелена. Но если это все-таки Драко?.. По правде говоря, Гермиона давно уже отбросила для себя эту мысль. Но сейчас речь шла уже не о её неуемном любопытстве, а о проблеме, которая затрагивала чужие жизни и судьбы. И теперь недостаточно было верить: нужно было знать точно. Если у Драко Малфоя есть ребенок — значит, её гипотеза ошибочна, и нужно начинать все заново. Если же нет…       Вернув справочник и поблагодарив мистера Лансберри, Гермиона собрала свои записи и направилась к лифтам. Конечно, целесообразнее было бы задать интересующий её вопрос миссис Малфой или Астории, но первая едва ли стала бы отвечать, а вторая сейчас была недоступна. А потому придется довольствоваться тем, что есть — даже если для этого снова придется нагородить гору лжи.       — Привет, Гарри!       Поттер с видимым раздражением поднял мутно-зеленый взгляд от стопки бумаг, но при виде Гермионы его лицо просветлело и оживилось.       — Привет! Ты ищешь Джастина? Здесь его нет. Честно говоря, понятия не имею, где он, с утра его не видел.       — Нет-нет, — поспешила заверить его Гермиона. — Джастин, наверное, выполняет поручение Бруствера, он упоминал что-то такое... Я к тебе. С таким вопросом… Если бы ты нашел обезображенный труп Драко Малфоя, как бы ты его узнал?       Гарри возвел глаза к потолку, воздел руки к небу и с облегчением выдохнул:       — Господи, ты услышал мои молитвы!.. Хоть одна хорошая новость за сегодня!       — Гарри!.. — возмущенно воскликнула она.       — Да ладно, пошутил я... Как будто пошутить нельзя... Так что там у тебя за новости?       — Это не новость, — бессердечно оборвала его мечтания Гермиона. — Это просто вопрос. Гипотетический.       — А-а-а-а… — с явно меньшим энтузиазмом протянул Гарри. — А я-то уж подумал… Все-все, никаких шуток, я понял! — поспешно добавил он, перехватив её пышущий негодованием взгляд.       — Так как? — нетерпеливо повторила она.       — По волосам, конечно, — пожал плечами Поттер. — С таким оттенком волос я больше никого не знаю. Ну, кроме Люциуса.       — А если волос нет?       — То есть как это — нет? — не понял Гарри.       — Ну, допустим, сгорели. Или сбрили. Или голову ему отрезали. Вот, да! Ни головы, ни лица, ни волос! Тогда как?       — Надо пригласить ближайших родственников для опознания, — глубокомысленно предположил Гарри и почесал щетинистый подбородок. — Чтобы там, по родинкам или другим… эээ… особым приметам...       — Но как ты узнаешь, что нужно приглашать родственников именно Малфоя? — продолжала настырно допытываться Гермиона.       — Ну… — Гарри задумался, а потом на него снизошло озарение: — Так шрамы же! По шрамам!       — Каким шрамам? — тут настала очередь Гермионы не понимать.       — Ну, помнишь, на шестом курсе я случайно запустил в него Сектумсемпрой? — он смутился: воспоминание явно было не из приятных. — Снейп, конечно, успел вовремя, но шрамы, оставленные темной магией, не излечиваются полностью. Не то чтобы я видел голого Малфоя и имел возможность убедиться, но теоретически у него вся грудь должна быть в шрамах.       — Грудь?..       — Ну, торс. Там, где рубашка.       Это сильно осложняло дело. Хотя и не настолько, как если бы особой приметой оказалось какое-нибудь родимое пятно пониже поясницы.       — А тебе зачем? — задал резонный вопрос Поттер.       — Да, знаешь, пару недель назад проводили проверку освобожденных Пожирателей, и не нашли Малфоя. Даже запросы в другие страны ничего не дали. Вот, думаю, попробовать поискать среди неопознанных трупов, мало ли…       Гарри ошеломленно моргнул. Только сейчас Гермиона заметила, что глаза у него были не просто мутными, а покрасневшими и воспаленными, и под ними залегли темные круги.       — Я думаю, Нарцисса и Люциус знали бы, если бы с их сыном что-то случилось. Ты у них спрашивала?       — Нарцисса сказала, что он уехал в Штаты, но запрос ничего не дал. Поэтому я и хочу поискать его среди неопознанных трупов, — ответила она точь-в-точь тем же тоном, каким когда-то объясняла Рону, что нужно произносить «левиОса», а не «левиосА». — Кстати, почему ты так выглядишь? Ты что, не спал?       — Спал! — возмутился Гарри, но потом добавил: — Просто тут спать неудобно…       — А почему ты спал здесь?!       — Да ерунда, — отмахнулся он. — Поссорились с Джин.       — Поссорились?.. — Гермиона не поверила своим ушам. Это было что-то невообразимое. Гарри и Джинни никогда не ссорились. Они просто не могли ссориться!.. Ведь это Гарри и Джинни! — Ерунда?..       — Гермиона, мы все время ссоримся, это не новость! — раздраженно буркнул Гарри. — И, если честно, я ужасно от этого устал! Я прихожу домой, чтобы отдохнуть, расслабиться после работы, но не успеваю даже ботинки снять — как начинается одно и то же!       — И что же? — спросила она, хотя уже догадывалась, каким будет ответ.       — Да что угодно! — в сердцах воскликнул Гарри. — Переодеть Ала. Поиграть с Джеймсом. Собрать игрушки. Почитать книжку. Как будто я не домой пришел, а на вторую работу!       — Но ведь это твои дети, — дипломатично заметила Гермиона. — Это нормально, что ты тоже должен ими заниматься.       — Но я понятия не имею, как!.. — страдальчески простонал он.       — Что значит — как?..       — То и значит, — буркнул Гарри. — Я могу их покормить. Искупать. Если надо что-то купить — тоже могу, не проблема. Но Джин считает, что этого мало!.. Что я должен делать что-то еще: играть, разговаривать... Да Ал и говорить-то еще не умеет! И игры у них какие-то дурацкие, я ничего в них не понимаю...       — А Джинни, значит, понимает, — ядовито подсказала Гермиона.       — Ну, знаешь, у неё столько братьев — странно было бы, если бы не понимала! — всплеснул руками Поттер, не заметив подвоха. — И к тому же, она же мать. Она как-то сразу догадывается, что нужно делать, а я откуда могу знать?!       — Ну так научись! — не выдержала Гермиона. Она вспомнила Джинни — уставшую, замученную Джинни, её остывший недопитый с самого утра чай и надкушенный бутерброд, и ощутила растущее желание огреть друга чем-нибудь потяжелее. — Джинни, знаешь ли, своих братьев не растила, для неё все это точно так же в новинку, как и тебе! Но ты все спихнул на неё, а на кого спихивать ей?! Зачем вообще нужно было заводить двоих детей, а теперь еще и третьего? Чтобы что?! Чтобы они где-то там просто были, пока ты работаешь и отдыхаешь? И кто-нибудь растил их за тебя? А ты им тогда зачем? Ради фамилии?       — Ты не понимаешь, — поджал губы Гарри. — У тебя нет детей, ты просто не можешь понять.       — Зато у меня есть глаза! — парировала Гермиона, у которой этот аргумент уже завяз в зубах настолько, что один намек на него вызывал взрыв неконтролируемой ярости. — И я вижу, что Джинни сложно справляться с двумя детьми, особенно такими, как Джеймс и Альбус. А теперь она еще и беременна вдобавок, ей нужно больше отдыхать, нормально есть и высыпаться. А её любимый муж вместо того, чтобы взять на себя хотя бы часть забот, ведет себя, как эгоистичная свинья, и сбегает из дома под любым предлогом, бросая её со всем этим одну!       Выдав эту тираду на одном дыхании, Гермиона позволила себе от души хлопнуть дверью в качестве завершающего аккорда. Мерлин свидетель, она и сама не была идеальной подругой для Джинни, и время от времени у неё проскальзывали мысли о том, что та могла бы стараться чуть лучше… Но сейчас, когда она понимала, как дорого то, что есть у Джинни с Гарри, как драгоценно, её душила злость за то, что он — не понимает. Не ценит. Воспринимает, как должное. Ей хотелось высказать ему все это, швырнуть, как обвинение, в лицо — но Гермиона отдавала себе отчет в том, что в запале может сказать слишком многое, и тогда Гарри вместо того, чтобы задуматься о своей семье, станет жалеть её. Едва ли могло быть что-то худшее, чем жалость.       Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться, прежде чем идти к министру. Бруствер, на её счастье, оказался занят, так что к тому моменту, когда Гермиона наконец переступила порог кабинета министра, она уже мыслила совершенно ясно, и смогла изложить свою теорию стройно и лаконично. И вполне убедительно.       — Священные двадцать восемь?.. — задумчиво повторил Кингсли. — Но ведь это… просто список! Нет там ничего священного, и тем более такого, из-за чего стоило проклинать!       — Но большинство представителей семей из этого списка так или иначе были на стороне Волдеморта, — напомнила Гермиона. — И от их рук многие могли пострадать.       — Особенно от моих! — саркастично усмехнулся Бруствер.       — Тот, кто накладывал проклятие, мог и не знать, — предположила она. — Слизеринцы, во всяком случае те, что учились с нами, имели обыкновение хвастаться этим. Но, например, о том, что отец Ханны — один из священных двадцати восьми, я узнала по чистой случайности, когда её мать убили Пожиратели. Этот список, знаешь ли, не входит в перечень обязательной литературы. Тот, кто проклял священных, мог быть искренне убежден, что это коснется лишь волшебников вроде Лестрейнджей или Малфоев...       — Или этот умник решил, что мелочами можно и пренебречь, — зло выплюнул Кингсли. — О, Мерлин, если ты права, то все намного хуже, чем мы думали.       — Почему? — не поняла Гермиона. — Вы подозревали эпидемию. А священных не так-то и много. Даже если не удастся разрушить проклятие, пострадает не так много людей...       — Все несколько сложнее, — поморщился Бруствер. — У проклятий есть неприятная особенность: со временем они только крепнут и набирают силу. Если проклятие наложено относительно недавно, то сначала под него подпадут прямые потомки тех, кто проклят. Но потом... Пойми, волшебное общество — очень тесное. Да, тот же род Блэк прервался, но их кровь течет в жилах многих других — даже Уизли и Поттеров. И, если сейчас им повезло, то, как только прервутся все прямые линии, проклятие перекинется на побочные — до тех пор, пока и в самом деле не останется никого, в ком есть хотя бы капля проклятой крови. То есть даже у тех, у кого есть дети, внуков может уже и не быть. А это приговор, Гермиона. Приговор всем магам Британии. Ну, разве что за исключением магглорожденных, да и то...       — Но ведь это еще не точно, — напомнила ему Гермиона. — Нужно собрать информацию по остальным семьям, проверить… Если хотя бы у кого-то из них есть ребенок, значит, версия неверна.       Бруствер еще раз пробежал глазами список фамилий, который она ему отдала.       — Я тебе и так скажу. Бёрк так и не женился, детей у него не было и нет. Род Блэков прервался на Сириусе. Краучи, Лестрейнджи, Гонты, Розье, Селвины, Роули — ты и сама знаешь. У старика Олливандера прямого наследника нет, он передал дело какому-то двоюродному племяннику… Шафики уехали из страны давным-давно, ума не приложу, где их искать. Остальные у нас в программе. Вот только Уизли…       — Я думаю, что на Уизли проклятие могло не подействовать, так как они — «предатели крови», — высказала Гермиона свое предположение.       — Это ничего не значит, — отмахнулся Кингсли. — Так, громкие слова… Хотя Артур неоднократно публично отрекался от принципов и идеалов двадцати восьми, так что кто знает…       — Так ты проверишь? — с нажимом спросила Гермиона. — Нужно выяснить все досконально, с учетом возможности наличия детей… ну, вне брака.       — Со старшим поколением это будет непросто, — почесал подбородок Бруствер. — Столько воды утекло… Но я дам задание, попытаемся узнать все, что сможем.       Гермиону это обещание вполне устроило. Она чувствовала, что находится на верном пути — ощущение близкой разгадки, победы, собственной правоты было слишком хорошо знакомо, чтобы его не узнать. Но сейчас этот вкус отдавал тленом и полынной горечью. Проклятие священных двадцати восьми, к которым ни она, ни Джастин не имели никакого отношения. А они… Частный случай. Статистическая погрешность. Фактор, который следовало исключить из анализа. Она так и поступила с самого начала. Гермиона была готова спорить с Джастином, повторять снова и снова, настаивать, кричать до хрипоты — что это не про них, не для них. Что у них совсем другая история, и, увы, не со счастливым концом. Но все же внутри, где-то в душе, под слоем пепла еще тлела надежда — которой не суждено было оправдаться. И все-таки прежде, чем окончательно с ней распроститься, ей нужно было проверить еще одну вещь.       И благодаря Гарри она знала, как это сделать.