Сказание о дочери Солнца

<right>«...Тебя пожелала я. Ведает разум, Что женщину стыдно унизить отказом...» Махабхарата, книга 1-ая «Адипарва»</right>       Играет-искрится на перекате речная вода в лучах восходящего солнца, звенит и плещется, словно шалит веселая дева. Где-то там, вдали, скользят по водной глади рыбачьи лодки. Стараются люди держаться подальше от порогов да перекатов, а не то закрутит-завертит их играющая вода, лодки разломает да увлечет на дно, рыбам на поживу. Да и путники, что переправляются через реку, редко приближаются сюда, предпочитая пересекать многоводную Тапати по спокойной воде.       А речные перекаты звенят-шумят, и чуткий слух мог бы различить в их шуме то пение, то смех, то звон украшений. И чудится ли, мерещится ли – мелькнет иной раз среди каменистых отрогов стройная женская фигура и тут же распадется белоснежной искристой пеной.       Вынырнула она в очередной раз – и не опала, не растеклась вновь по камням. Поднялась из воды, легким, гибким движением скользнула к берегу. Расступились волны, и вышла из речных вод навстречу солнцу женщина-красавица. Узорчатое желто-алое сари обвивало ее, подчеркивая высокую грудь и тонкую гибкую талию, открывало ее точеные плечи и изящные руки. Красиво было и лицо ее, с соразмерными чертами. Ступни прелестницы едва касались земли, не приминая прибрежную траву, но с каждым движением звенели ее многочисленные браслеты и ожерелья. Но дрожал воздух вокруг женщины, словно раскаленный от нестерпимого жара, и чудное сияние окутывало фигуру вышедшей из реки.       Ступив пару шагов, остановилась она. Сложила ладони перед грудью и низко поклонилась восходящему солнцу.       – Мое почтение тебе, о Лучезарный отец! – промолвила красавица.       – Счастья тебе, любимая дочь! – прозвучал ответ. Колыхнулся огненный шар на восходе, и шагнул на берег реки сам Сурья-дэв, солнечный бог. Коснулся он плеча женщины, поднимая ее. – Что заставило тебя, Тапати, покинуть воды реки, в которую ты воплотилась?       Потупилась Саавитри, дочь Савитара-Солнца, смутилась. Не сразу и с мыслями собралась, но потом решительно вскинула голову:       – Отец, вот уже сотни лет я скольжу водной гладью, с тех пор как ушел на небеса мой супруг Самварана, покинув землю. Вдали от меня он наслаждается в обители богов, подобно всем доблестным кшатриям, с честью исполнявшим свою дхарму. Но моя судьба связана с миром людей, и не могу я подняться так же легко на небеса! Ведь лишь Ганга-дэви течет в трех мирах одновременно; моя же сила ограничена земным миром.       – Как же развлечь мне тебя, дорогая дочь? – усмехнулся Сурья. – Малышкой я брал тебя на свою колесницу; ты одна из немногих моих детей, что с легкостью выносят мой жар и свет. Но теперь ты – взрослая женщина, и вряд ли тебя обрадует то, что так приятно было в детстве.       – О, как ты прав, мой почтенный батюшка, – ответила Тапати. – То, что веселит сердце дитяти, для женщины – лишь возможность отвлечься на миг от своих тягостных дум. Радость женщины – исполнять свою дхарму жены и матери; но давно уже нет среди людей ни супруга, ни сына моего, доблестного Куру, ни его сыновей. Да, живут на Земле его потомки, Кауравы. Благоденствует их столица, Хастинапур, обильна страна их богатыми посевами и тучными стадами. Империей Куру зовут их державу, возвысившуюся надо всеми царствами Бхараты. Но правит ими Бхишма Гангея, и сердцем он близок к своей матери богине Ганге, что стала женою его отца, царя Шантану. Меня же хоть и помнят Кауравы, но далеки мы с ними друг другу. Не могу я назвать сыном Бхишму, иная мать родила его и воспитала. Не могу приласкать и юных отроков династии Куру, Читрасену и Вичитравирью – своя мать есть у них.       Тапати опустила голову, но в больших глазах ее сверкнули искрами слезы. Опечалился Сурья, глядя на любимую дочь, и облака застили Солнце на небе.       – Огорчает меня твоя печаль, дитя мое, – ответил бог Солнца. – Твои матери – бессмертные богини, и когда я возвращаюсь в свой дворец, радостью встречают они меня. Твои братья и сестра – тоже боги, равно как их супруги и дети, и мало понятны им страдания смертных. Ты же одна – вдова, хоть и богиня. Говорила ты, что желала бы исполнять обязанности жены и матери; должно быть, знаешь уже и того, кто бы помог тебе в этом?       – Нет, отец, – покачала головой Тапати. – Много столетий я существовала лишь в облике реки и в лица людей не смотрела. Хотелось бы мне увидать и иные страны, что лежат вдали от земель Бхараты. Кто знает, может, и супруга себе я найду в этом странствии? Потому прошу я твоего благословения, отец мой.       – Быть по-твоему, – решительно молвил Сурья. – Благословляю тебя, дочь моя Тапати, на дальнее странствие. Но если ты настроена вновь найти себе мужа из людей, то помни: далеко не все смертные способны выдержать не то что близость с тобой, но даже твое прикосновение. Солнечный жар окутывает тебя, дитя мое. Лишь могущественные герои да подвижники, чьи духовные силы сравнимы с божественными, способны на это. Смотри не стань вдовою вновь, едва прикоснувшись к своему супругу! Дам я тебе облик кобылицы, быстрой, как ветер, могучей, как пламя. Кто сумеет укротить тебя в этом облике, тот и супругом твоим сможет стать.       – Но сыщутся ли ныне среди людей такие? Говорят мудрые риши: век за веком мельчает род людской, близится Кали-Юга. Кто знает, есть ли еще на земле равные мощью героям прежних эпох…       – Дочь моя любимая, каждый день я на своей колеснице объезжаю небеса. Вижу всех, кто обитает на земле. Поверь мне: есть еще среди людей те, что могут сравниться с тобою в жаре духовных сил. И пока они живут во Втором Мире – подождет и Кали-Юга!       С этими словами поднял Сурья десницу, и окутал солнечный свет фигуру Тапати. Глядь – уже не женщина стоит на речном берегу, а рыжая кобылица. Светлое пламя пляшет у ее копыт и стекает с густой гривы. Вскинула Тапати голову, заржала весело – сияет золотом солнечным ее шерсть.       – Будь счастлива, дочь моя Саавитри! – с этими словами Сурья-дэв, подняв ладони в знаке благословения, отступил назад и слился с солнцем, поднявшимся на небосклон. А рыжая кобылица встала на дыбы, словно испытывая новый облик. Затем грянула копытами оземь да скакнула со всей силы – оказалась вдали от реки, на другой стороне луга. Заржала радостно, вскинув голову, и помчалась молнией, перескакивая рощи да поля.       Стремительно мчалась Тапати вдаль. Вольные ветра развевали ее огненную гриву, легко ложилась под копыта земля. Одним прыжком перелетала она широкие реки и густые рощи, глубокие ущелья да крутые горные склоны. Не раз встречала она и людей на своем пути. Ужасались ей крестьяне, изумлялись могучие воины и цари.       Время от времени останавливала она свой бег. Неспешно гуляла по долинам и степям, подходила к людским поселениям. Поначалу ее встречали со страхом, но Тапати не забывала: она не дикая неразумная тварь. Она – богиня, дочь Солнца, Саавитри нареченная. Негоже богине истреблять посевы да сжигать города, пусть даже при каждом ее шаге летят искры, – то дело демонов, не богов. Потому легко ходила она рядом с людьми, но держалась подальше от домов и деревень.       И почти в каждом народе находились те, кто не просто восхищался дивной солнечной кобылицей – но и поймать ее пытались. Но вспыхивали и пеплом осыпались веревки, летевшие к ней, и никто из людей не мог подойти к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Слишком ярко пылал жар, окутывавший ее, слишком нестерпимо для людей. А у тех, кто все же прикасался к ее гриве, огонь пожирал плоть, оставляя жуткие ожоги.       Так странствовала Тапати-дэви от царства к царству, от страны к стране. Перешла она седые перевалы гор Химавана, не забыв поклониться отцу Ганги и Парвати. И благословил ее Царь Гор на дальний путь.       И мерила она легкими скачками степи, лежащие за Химаваном, откуда некогда пришли на земли Бхараты арии. И видела народы, не знающие каменных городов, живущие лишь непрестанным кочевьем – то были их дальние родичи. Ходила солнечная кобылица среди них, и воздали те люди ей почести как богине, поняв неземную природу ее. И тогда она обратилась вновь женщиной и поведала им, кто она и откуда. А люди те именовали ее Табити и поклонялись ей и отцу ее, богу Солнца. Но, как и прежде, ни один из них: ни муж крепкий, ни старик, ни дева – не мог вытерпеть даже приближения Тапати, не то что прикосновения. И прожив среди них несколько десятилетий, обернулась дочь Солнца вновь огненной кобылицей и отправилась дальше на запад.       Прошла она аж до самого края земли – и увидела западный океан, за горизонт которого опускалась колесница ее Лучезарного отца. Здесь обитали народы и вовсе дикие, и не было в сердце у Тапати желания обращаться к ним.       И тогда повернула обратно Саавитри. Помчалась она на восток. Скакала по дремучим лесам да через широкие реки. Но не сворачивала на юг, предпочитая северную, холодную сторону. Через глубокие снега и льды лежал ее путь, но не страшен был холод дочери Сурья-дэва.       Долго длилось ее странствие. Успели снега трижды сойти и трижды вновь окутать землю белым покровом, когда достигла Тапати восточного океана. Посмотрела она на узкую полосу воды, за которой маячила земля чуждая, неведомая. Одного прыжка хватило бы солнечной кобылице, чтоб достичь ее, но не совершила его Тапати. Не хотела она уходить за океанские воды, и стала гулять средь земель этого края.       Ходила Тапати среди густых лесов, в которых обитали могучие звери, медведи и тигры, по сравнению с которыми тигры Бхараты казались едва ли не котятами. Суровым был тот край, полный вулканов, что извергали в небеса подземное пламя. И время от времени дрожала земля под ногами дочери Солнца. И горячая вода била из-под земли в тех краях, разливаясь прекрасными озерами и давая начало рекам.       Но недолго оставалась там Саавитри. Путь ее лежал на юг – намеревалась дочь Солнца вернуться в родные земли. Раз Земля со всех сторон океаном окружена, то рано или поздно вернется она туда, где началась ее дорога.       А сейчас она шла через обитаемые места. Трудились здесь люди, возделывая землю да урожай собирая. Строили они дома каменные и деревянные, красиво разукрашенные; и грамоту знали, хоть и не такую, к какой сама Тапати привыкла. Знать, иное благословение дала этому народу Сарасвати-дэви, что раскрывает людям знание грамоты и мироздания.       И решила Тапати-дэви присмотреться получше к здешним людям. Когда ей еще удастся такое? Потому она умерила свой бег быстрый и неспешно стала ходить среди сел да городов. Слушала Саавитри речь чужую, незнакомую – но не зря она божественного рода была. И месяца не прошло, как понимать стала она обитателей страны этой. Узнала немало про обычаи да законы здешние, горести и радости. Впрочем, как оказалось, немало бед люди сами себе своими обычаями и создавали.       К примеру, не принято у них было умерших своих огню предавать да пепел в священную реку высыпать – а хоронили они тела в земле. И оттого нередко случалось, что вставали вновь умершие, и немало несчастий живым чинили. И духи покойников тоже нередко досаждали людям, вместо того чтобы в подземный мир или на небеса уйти, или хотя бы претами в свите Махадэва Шивы ходить. И чтоб защититься от злых духов да мертвецов неупокоенных, а равно и от чудовищ всевозможных, придумали кшатрии здешние особое божественное оружие, не такое, какое на землях Бхараты знают.       Не знали здесь колесниц-виман, что скользят по воздуху, словно по земле; зато умели ковать мечи особенные, стоя на которых летать можно было. Не было колчанов, в которых стрелы не иссякали – зато на листках бумаги люди умели особые надписи-заклятья чертить да жар в них вкладывать, и называли такие листки талисманами. Все это узнала Тапати, по долинам и лесам гуляя да людские разговоры слушая. Видела она и самих здешних кшатриев, называющих себя заклинателями; преследование нежити нарекли они охотой ночной.       Не было здесь и царств, подобных царствам Бхараты; вместо царских династий и армий их здесь были ордена заклинателей. Впрочем, не столь сильно они отличались от царств: каждому ордену своя земля принадлежала, и жившие на ней люди им дань платили за защиту от нежити. Меж собою же кшатрии разных орденов то враждовали, то союзы заключали.       И решилась Саавитри: во время большой ночной охоты показалась гордым воинам здешним. Увидела, как трое из них против чудовищных переродившихся зверей сражаются. То были клыкастые белые олени, и с клыков их кровь человеческая капала*. А трое воинов – один в золотом одеянии и двое в белом – от остальных отрядов отбились.       Храбро сражались кшатрии, но быстры и голодны были чудовища, и уже одолевать их стали. Одним скачком тогда Тапати подлетела к людям. Взвилась на дыбы, гриву огненную по ветру распустив, да и обрушилась сверху копытами на чудовищных оленей. А от солнечной кобылицы занялось пламя, и хоть рвались двое чудищ из-под ее копыт, но вырваться не сумели. Сгорели они и пеплом осыпались. Тогда третьего оленя уже сами кшатрии легко добили. И обернулись они на дивную кобылицу, что на помощь им пришла. Заговорить попытались и подойти. Но стоило лишь приблизиться к Тапати воину в золотых одеяниях, как замерцала защитная вышивка на его одеждах, и отступил он, жара солнечного не выдерживая. Двое других и пытаться не стали. Заржала тогда Саавитри, крутанулась и, взрыв землю копытами, помчалась прочь.       Но не стала уходить далеко от леса, где была ночная охота. Нравы людей во всех землях схожи; и скоро разойдется по всем городам и весям слух о дивной огненной кобылице. Многие здешние воины постараются одолеть такое существо диковинное. И тогда-то посмотрит Тапати, чего они стоят на деле, и найдется ли среди них хоть один, кому не страшен будет ее жар и пламя.       Спустя короткое время оправдались ее ожидания. Вскоре немало заклинателей стали прибывать сюда в надежде поймать чудесную солнечную лошадь. Поглядывала на них Тапати, кружилась по лугу, рассыпая искры. Да только ни в одном из них не было той силы, что позволила бы приблизиться к Саавитри и жар ее выдержать. И разумели это кшатрии: держались на расстоянии от огненной кобылицы, только талисманами в нее бросались да сетями уловить пытались. Но ускользала Тапати от сетей, а бумажные талисманы дыханием огненным испепеляла. Пытались ее и на особо расчерченные печати заманить да силой, что сродни ее жару-тапасу, пленить. Да только какая духовная сила свяжет ту, в чьем теле жар с кровью смешан? Запросто вырывалась из печатей дочь Солнца, никто не мог ее удержать. Ни заклятия, ни мелодии колдовские не властны были над нею. И легкой рысью носилась она вокруг да ржала насмешливо.       Сперва заклинатели за нею по двое, по трое гонялись, причем, судя по цветам одежд, не объединялись разные ордена. Поначалу не раз даже поединки случались, если одновременно на лугу ее кшатрии разных орденов заставали – каждому хотелось для своего клана дивную лошадь добыть. Но сменился Месяц на небесах раз, потом другой, и уразумели здешние кшатрии: не взять ее силами двух-трех человек. И однажды под утро явилось к ее лесу не меньше полусотни заклинателей. Были среди них воины и в белых, облаками расшитых одеждах, и в серо-зеленых, и в лиловых с узором лотоса, и в золотых, украшенных вышитым пионом.       «Должно быть, — поразмыслила Тапати, — все четыре великих ордена решили вместе объединиться, чтобы меня захватить. Вот только как же они одну-то кобылицу на всех делить собираются?»       И тут вспомнила мудрая Саавитри: в странствиях своих по этой стране слыхала она, что пять великих орденов заклинателей владеют здешними землями. Но ныне лишь четверо из них прислали своих кшатриев. Белые с облаками одеяния были приняты в ордене Облачных Глубин, воины в серо-зеленом были из ордена Нечистой Юдоли. Лиловое с пурпуром носили верные Пристани Лотоса, а пионы, вышитые золотом, были символом ордена Башни Карпа.       Загоняли ее по всем правилам охоты – вот только не учли, что одним прыжком огненная кобылица покрывает целое поле. Как и прежде, легко уворачивалась она от сетей да заклятий; и бросались прочь те воины, что оказывались на ее пути. И весело смеялась-ржала Тапати: никому не удавалось ее поймать! И хоть многие из заклинателей уже и в воздух поднялись на своих мечах, но только не помогало им это!       Не сразу среди прочих она заприметила еще одного воина. В стороне от всех держался он, высоко в небе стоя на своем мече. Наблюдал, как мечутся остальные, безуспешно пытаясь сковать солнечную кобылицу. Не вмешивался до поры до времени. Вот только когда Тапати, в очередной раз разрывая талисманную печать, вылетела из окружения, то увидела, как стремительно он скользнул вниз, к земле. А в следующий миг вокруг ее шеи обвился аркан. Рванулась Тапати, одновременно окутавшись пламенем – но выдержал шнур. Только сорвала она того воина с меча да повлекла за собой по земле. Но не ослабил он хватку, а едва остановилась кобылица на краткий миг, как храбрый кшатрий враз очутился на ногах, да и вскочил на нее верхом, аркан из рук не выпуская.       Взвилась тогда на дыбы солнечная кобылица, заржала страшно. Огненным жаром окуталась – но не ослабил хватку воин, лишь пламеневшую ее гриву рукой ухватил. Обернулась тогда Тапати – и увидела огненно-багровые отблески в его глазах. И его ладони тоже пламя окутывало, им самим, а не дочерью Солнца сотворенное. Сродни собственным силам Саавитри его сила была, и солнечный жар плавился и тек в его крови, и солнечными узорами были расшиты его одежды.       И тогда сорвалась с места Саавитри и помчалась стремительно по лугам да перелескам. Каждый скачок ее полету стрелы равнялся, через реки да озера перелетала она. Но крепко держался за ее гриву воин в солнечных одеждах.       Долго мчалась Тапати. Уже и Сурья-дэв, отец ее, поднял свою огненную колесницу над горизонтом. Сменилась местность – вместо лесистых холмов вокруг поднимались острые скалы. Легко прыгала Тапати с одного утеса на другой, и чем дальше, тем глубже становились ущелья, и круче горы, а где-то глубоко в долинах бурлили горные реки. Оглянулась тогда она на всадника вновь: не боится ли, что сбросит его солнечная кобылица в глубокую пропасть? А тот и не думал страшиться: запрокинул голову, да и смотрел, не жмурясь, на солнце, достигшее зенита. Потом вновь на нее взглянул, и вместо страха веселье было в его глазах.       И тогда остановила свой бег Саавитри на вершине одного из самых крутых утесов. Покружила немного по скале и легла, а потом сделала вид, будто хочет на бок перекатиться. Воин с нее спрыгнул, гриву и аркан не выпуская из рук. А Тапати вспыхнула на мгновение солнечным пламенем да и приняла человеческий облик. Только на шее ее аркан остался, а коса длинная – в ладони воина.       Увидев такое преображение, воин попятился даже от неожиданности поначалу. Вот только Тапати приняла свой прежний облик, в обычных одеждах и украшениях женщин Бхараты. Женщины здешних земель-то совсем иначе одевались, почти так же, как и мужчины. Оттого очень скоро к изумлению в глазах воина примешался и интерес, близкий к вожделению.       Усмехнулась Тапати, да и прикрыла лицо краем златотканого покрывала-дупатты почти до глаз, и голову скромно опустила. Только ловила его взгляд, чуть искоса поглядывая, да любовалась тем, кого мужем своим назвать должна была по слову отца Сурьи. Хоть и молод был чужеземный воин, но крепок и статен, и хорош собою. И духовная сила его была столь сродни жару Тапати, что на миг усомнилась она: не сын ли Солнца от смертной женщины перед ней? Но если бы так случилось, что нашла она в странствиях собственного брата, разве не остановил бы их Сурья-дэв? Но хоть и ощущала Тапати на себе лучи Савитара, но не являлся он им, не предостерегал.       Наконец воин обратился к ней:       – Что за дивное существо мне довелось встретить? Не похожа ты ни на нежить, ни на демонов – слишком светла твоя мощь, ни следа темной энергии в ней нету. Но и человеческой девой ты быть не можешь: даже самым великим подвижникам и отшельникам не дано менять вот так свое обличье. Что за существо ты и зачем пришла на эти земли?       Усмехнулась Тапати, опустила край дупатты. Взглянула прямо в красные глаза воина. Уже хотела назвать себя, но вспомнила шутку, что устроила Ганга-дэви с ее потомком, царем Шантану, и ответила:       – Не задавай мне, о могучерукий, вопрос: «Кто ты и чья ты?». Не могу тебе поведать правду, а лгать не желаю. Но прав ты: пришла сюда я издалека, из чужих земель. Привело меня в вашу страну благословение отца моего, который дал мне облик дивной огненной кобылицы. А здесь перед тобою я ныне потому, что ты – единственный из людей, кто сумел прикоснуться ко мне.       Сказал тогда воин:       – Твои духовные силы, о солнцеликая, удивительно велики, но сумел я одолеть тебя оттого, что мощь твоя столь же удивительно моим силам подобна. Будто мы с тобою – потомки предков одних. Не могло ли быть такое, о прекраснейшая?       Сказала Тапати:       – Как могу я ответить на вопрос твой, не зная, в каком роду и царстве порожден на свет тот, кто сумел укротить солнечную кобылицу?       Ответил воин:       – Род, в котором имел я честь родиться, называют кланом Вэнь, Согревающими. Правит мой отец землями, что зовутся Цишань, Небо без Ночи; столица же наша Безночным Городом названа. С тобою же говорит ныне наследник главы ордена, Вэнь Жохань, что через годы примет правление Орденом Цишань Вэнь. Но каким именем мне называть тебя, о дивная чужестранка?       Ответила Тапати:       – Наречено мне было имя Тапати, что означает Согревающая; иначе зовут меня Саавитри, что означает Солнечная. По-вашему же будет мне имя Вэнь Тайян. Знаю я отца и мать своих, и не принадлежу покамест к твоему роду.       – Что означают твои слова: «покамест не принадлежу»? – поинтересовался Вэнь Жохань, не отпуская из рук косу дочери Солнца.       Улыбнулась мило Тапати и вновь краем покрывала лицо прикрыла:       – Дано мне было благословение стать супругой того, кто сумеет ко мне в облике кобылицы прикоснуться. Многие пытались поймать меня, да никому и приблизиться не удавалось из-за жара моего. А ныне встретившись, тебя пожелала я; так не оскорби же меня отказом, юврадж!       Задумался наследник великого ордена и ответил не сразу:       – Нет в моем народе такого обычая, чтобы, едва повстречав женщину, женой своей ее называть. Принято у нас, чтобы свадьбе сговор семей предшествовал, да и не просто так, а через особых посредников.       – У моего народа иные обычаи, – лукаво усмехнулась Тапати. – Восемь видов брака приняты в тех краях, откуда я пришла; пять из них допустимы для царей и воинов царского рода. Но достойнейшим из всех называют брак по обычаю гандхарвов-небожителей, и он для нас с тобою вполне приемлем.       – И в чем же суть этого обычая?       – В том, что брак по обычаю гандхарвов заключается тайно по взаимному согласию и без особых обрядов. Однако супруги принимают взаимные обязательства друг перед другом, как и полагается мужу и жене.       – Какой… интересный обычай, – ответил тогда Вэнь Жохань. – Но признаюсь честно: рад буду принять тебя женой своею что по обычаю твоего народа, что моего.       Улыбнулась тогда радостно Тапати. Развязала она аркан, что набросил ей на шею наследник Вэнь, да вплела его в косу. Вмиг переменилось вервие божественного плетения, золотой лентой с самоцветными камнями обратившись. И сказала дочь Солнца:       – Пока в волосах моих эта лента, тобою подаренная, до тех пор буду я человеческий облик носить и не обернусь солнечной кобылицей.       И привел наследник Вэнь в Город-без-Ночи и дворец свой не дивную кобылицу, пламенем объятую, а прекраснейшую солнцеликую дэви, равных которой еще не видели в этих землях. Немало подивились его отец и мать такой добыче на ночной охоте, но сумела Тапати расположить их к себе почтительными да разумными речами.       И сказал тогда глава Вэнь с глазу на глаз супруге своей:       – Дивную деву повстречал на охоте наш сын. Необыкновенна красота ее, невиданная здесь прежде, но куда дивней сила ее, нашему пламени подобная. Она словно незримым жаром окутана; не бывает такого среди обычных смертных, да и промеж заклинателей подобных сыскать непросто. Возможно, одна из древних и вечно юных отшельниц сошла к нашему сыну, вроде легендарной Баошань Санжэнь. А может, и бессмертная небожительница почтила наш дом – как знать! Но будет с нею благословен наш орден, в том я уверен.       Согласилась с ним супруга, и скоро устроили свадьбу наследника Вэнь по должным обычаям.       Полюбили Тапати в Безночном городе. Главе Вэнь и его супруге стала она почтительной дочерью, во всем послушной и заботливой. Что для младших учеников-заклинателей, что для слуг, что для горожан всегда доброе да приветливое слово находила. Поладила она и с горделивой сестрою главы Вэнь, вышедшей замуж в ветвь целителей ордена. И сын ее, двоюродный брат и лучший друг Вэнь Жоханя, заботливую старшую сестру в лице ее обрел.       Так сбылось желание богини Тапати вновь прийти в мир людей и благословение, ее отцом Лучезарным данное. Но непростою была судьба ее, и немало невзгод вынести ей предстояло…