Спасай меня

Уже третий день Ричи не звонит. Это самые худшие три дня в жизни Эдди. Конечно, он пытался позвонить самостоятельно, много раз набирал номер, но слышал только лишь мучительно долгие и прерывистые гудки. Каждый раз Каспбрак досадливо опускал руку с телефоном и еле сдерживал слёзы, ведь в голове совсем не укладывалась, как в один момент могло всё так поменяться. Он не знал, что произошло, что такого случилось, почему его избегают. Возможно, Тозиер всё-таки в нём разочаровался после ночного разговора, может, посчитал это ошибкой и больше не хотел её повторять. Глаза каждый раз щипало и жгло при осознании того, что их общение может больше не возобновиться. Ричи был единственным человеком, который внушал ему надежду на что-то хорошее, с которым было так приятно и блаженно разговаривать, что никогда не хотелось класть трубку. А сейчас, в третий день тишины, он практически теряет надежду на то, что в телефоне снова покажется входящий вызов от уже давно известного номера. Возможно, произошло что-то серьёзное, и теперь Каспбрак жалел, что так и не предложил встретиться, так и не узнал, где Ричи живёт, чтобы в крайнем случае прийти к нему и понять, в чём дело. Теперь не было ни одного способа связи, он даже не знал друзей Ричарда, не знал конкретного колледжа, где он учится, не знал как он выглядит, не знал вообще ничего. Третий день Каспбрак едва ли не стирает свой палец в кровь, снова и снова набирая номер, поднося динамик к уху и уже ни на что не надеясь, слыша протяжные гудки. Именно в этот третий день Эдди не выдерживает и позволяет себе выплеснуть эмоции. Он крепко сжимает телефон в одной из рук и едва ли не швыряет его в стену, но всё же отбрасывает его на край кровати и скатывается на пол, закрывая лицо обеими ладонями. Он чувствует, как по щекам начинают течь жгучие и обжигающие слёзы, как нос начинает щипать из-за неприятных ощущений. Астматик правда пытается плакать беззвучно, зажимает себе рот рукой, Однако каждые несколько секунд раздаётся отчаянный всхлип, всё сильнее и сильнее провоцируя на невозможно отвратительное состояние. Пальцы зарываются в волосы, крепко сжимают их у корней и практически выдирают с корнем, и уже даже боль, причиняемая самому себе, не кажется такой большой проблемой. Прямо сейчас просто хотелось услышать голос Ричи и понять, что произошло и почему всё так резко закончилось. Он не дал о себе знать, не сказал, в чём причина и в чём проблема, просто испарился так же неожиданно, как появился. Каспбрак вспоминал тот момент, когда с большим сомнением звонил по номеру телефона, написанном на бетоне, как неуверенно назвал своё имя и с какой боязнью звонил в следующий раз. Эти воспоминания бесконечно тяготили его, заставляли всё сильнее погружаться в отчаяние, беззвучно рыдать и содрогаться от несправедливости. Ричи стал его единственным спасением от нарциссичной матери, от её чрезмерного опекунства и давления. Стал тем, кто по-настоящему помог почувствовать себя живым, кто смог влюбить в себя даже без необходимой встречи, одним лишь голосом и глупыми шутками. Теперь его нет, и это до сих пор кажется самым страшным сном. ** Ровно в два часа ночи рука снова тянется к телефону, в тот момент, когда Эдвард уже практически засыпает. Только беспокойные мысли всё не давали ему покоя, и он безумно надеялся всё-таки дозвониться до Тозиера. Всё не может быть настолько резко, настолько странно и без предупреждения. Ричи же не такой. Он сам не любит игнорирование, сам являлся большим инициатором общения, пытался постоянно поднять Эдди настроение, всё не могла так резко поменяться. Из динамика слышатся уже знакомые, такие болезненные гудки, и конечно, в этот раз трубку опять никто не берёт. Парнишка остаётся в полном неведении снова, поэтому обречённо выключает мобильник и суёт его под подушку, на этот раз не включая бесшумный режим. Всё-таки оставалась надежда на то, что Ричи может позвонить. Эдди возьмёт трубку. Всегда возьмёт, в какой бы ситуации он не был. Глаза опустошённо смотрят в потолок, пальцы постоянно теребят край одеяла. Прошло уже пять дней, к концу подходила очередная учебная неделя, и наверное, это худшая учебная неделя в его жизни. Теперь не было абсолютно никакой мотивации возвращаться домой. Если раньше его спасали бодрящие разговоры с собеседником, то сейчас каждый день был серым и непримечательным. Оценки поползли вниз, Каспбрак стал получать всё больше и больше четвёрок, а сегодня даже схлопотал тройку по физике, когда не смог толком сконцентрироваться на задаче по силе тяжести. Мать до сих пор об этом не знает, и совсем не хочется, чтобы когда-то узнавала. Знает, что она сделает только хуже, что снова назовёт его безответственным ребенком, закроет в комнате и заставит зубрить эту дурацкую силу тяжести до посинения, лишит ужина и отберёт телефон, окончательно поселяя в своём сыне полное отчаяние. Эдди был на самом краю, не понимал, почему его жизнь складывается отвратительно по всем фронтам, почему судьба отобрала у него самого последнего человека, который давал ему глоток свежего воздуха. Почему он не такой ребёнок, как все остальные сверстники, и почему у него вообще получилось так быстро влюбиться в, казалось бы, абсолютного незнакомца. Ведь на том конце провода мог бы быть кто угодно, с непонятными умыслами и мыслями. Но как же Эдди было всё равно. Он просто нуждался в родном и тёплом голосе, который скажет, что всё будет в порядке. *** В начале второй недели всё начало валиться из рук ещё сильнее. Мать узнала про плохую оценку, следом и про вторую плохую оценку, и конечно, устроила огромный скандал, достала все старые книги по физике далёких годов, чтобы обучить своего сына этой науке досконально. Соня свалила все учебники на хрупкий деревянный стол, отобрала мобильник и пригрозила, что не отдаст его до тех пор, пока Эдди не исправит все тройки и четвёрки, которые успел нахватать. В этот вечер астматик не выучил ничего, проплакал всё это время, намочил толстую тетрадь с формулами и уснул прямо на сложенных руках на столе. Пробудился только посреди ночи, перебрался на кровать, попытался ещё раз дозвониться до Ричи, а после трёх попыток обессиленно уснул, понимая, что больше никогда не притронется к точным наукам после школы. *** В конце второй недели Каспбрак уже окончательно опустил руки. В один день он перестал пытаться дозвониться, хотел свести все мысли о Ричи на нет, ведь это только его решение прекратить общение и обрывать все связи. Только он решил, что им не стоит продолжать, что всё это была глупая ошибка или просто развлечением. Может, всё с самого начала и сводилось к своеобразному сексу по телефону, может, Тозиеру больше ничего и не нужно было. Хотя, стоило ли до этого месяц общаться на совершенно отвлечённые темы, рассказывать про свой колледж, про друзей, про увлечения, про типичные будни, раз в этом не было никакой необходимости? Вряд ли. Кажется, теперь Каспбрак знал этого человека вдоль и поперёк, мог пересказать его биографию с самого рождения и до нынешнего момента, даже предположить, что будет дальше. Но, видимо, сейчас ему эти знания совсем не нужны и никогда не пригодятся. Хотелось стереть все эти моменты из памяти как можно быстрее, пережить так называемую потерю и продолжать наслаждаться жизнью. Хотя, больше никакого смысла и не было, все дни превратились в день сурка, начинались и заканчивались одинаково. Астматик вставал, собирался, сидел в школе, после школы долго мучился над уроками, а потом ложился спать. Всё по кругу, без какого-либо интереса, без долгих разговоров с парнем, без задорного смеха и тихих возмущений по поводу дурацких шуток. Этого безумно сильно не хватало. И эти же воспоминания были тем, что медленно убивало Эдварда изнутри. — М-может, тебе к медсестре сх-х-ходить? — слышится голос Денбро совсем неподалёку, и Эдди, ранее полностью погружённый в свои пустые мысли, удосуживается обратить внимание на своего одноклассника. Он медленно поворачивается в его сторону и еле заметно отрицательно качает головой, полностью давая понять, что сейчас он не настроен на разговоры, однако, кажется, Билли это совсем не останавливает, — Чувак, т-ты реально выглядишь очень б-болезненным. Т-т-такое чувство, что ещё секунда — и ты в обморок упадёшь. Возможно, в этом и была доля правды. Они сидели в коридоре школы на самой отдалённой лавочке, дожидаясь следующего урока, но желания идти в кабинет никакого не было. Хотелось просидеть здесь весь день, сделать видимость того, что он всё-таки был в школе, а потом заявить маме, что исправил все оценки и теперь ему точно можно отдохнуть. Прогонять Билла от себя тоже не хотелось, ведь только он проявлял хоть какой-то интерес к самочувствию Каспбрака, только он как-то разговаривал с ним во время учебного дня, да и вообще просто разговаривал. Не было желания терять единственного, какого-никакого, но друга, поэтому лучше было молчать в даже самые раздражающие моменты. Астматик сильнее натягивает рукава кофты на ладони и слегка сдвигает брови к переносице, а в следующую секунду всё-таки медленно выдыхает, более или менее приходя в себя. — Я просто не выспался, — заверяет Эдди, хотя понимает, что ему вряд ли поверят. Но сейчас на это было настолько всё равно, что даже признаваться самому себе в этом было сложно. Он потирает переносицу, замечает недоверительный взгляд Денбро, и предпочитает не обращать на это внимание, делая вид, что всё действительно в порядке. — У тебя всё лицо опухшее. Ты реально п-похож на ходячий труп, д-дружище. Ты уверен, что всё в порядке? Ещё чуть-чуть и Эдди точно с ума сойдёт. Он напрягается всем телом, пока что держит себя в руках, но когда чувствует, как чужая ладонь укладывается ему на плечо в успокоительном жесте, то тут же смахивает её и подрывается с места: –Да отъебись ты от меня! Именно в этот момент он понимает, что больше у него действительно никого не осталось. Даже того самого одноклассника, который искренне волновался за него, в итоге оказался самым крайним. Только контролировать себя оказалось невозможным, и всё из-за полного придурка, который не удосуживается ответить ни на один звонок, который словно под землю провалился и не даёт о себе знать уже целых две недели. Эдди не понимал, как можно быть таким чёрствым эгоистом, который не думает о других, особенно о том, кто стал частичкой жизни. Глаза снова начало жечь, предвещая новый поток слёз, но удаётся сдерживаться до тех пор, пока он не заходит в туалет. Именно там, в одной из кабинок, мальчишка позволяет себе сесть на крышку унитаза и дать волю эмоциям. Слишком часто на его щеках стала появляться влага. Наверное, все чувства, которые копились несколько лет, дали о себе знать именно этой осенью. *** Уже около двух месяцев Эдди не приходил на эту крышу. Обычно сюда он уходил, когда всё доходило до крайней степени, когда он уже не знал, куда себя деть. И сейчас этот момент снова настал. Он правда не думал, что это снова произойдёт, что события вновь его сломают и заставят опять подняться по лестнице на самый высокий этаж, открыть железную дверь и оказаться на самой высшей точке под тысячами огоньками звёзд. Он всегда рассматривал их с большим интересом, искал знакомые и незнакомые созвездия, мысленно соединял их между собой, выдумывал новые, ранее неизведанные, но сейчас просто хотел, чтобы никто его не видел и не тревожил. Здесь никогда не бывает людей, здесь та мёртвая зона, где Каспбрак мог залечь на дно. Он садится на холодный бетон, поплотнее укутывается в тонкую ветровку и шмыгает носом, чувствует, как пальцы уже начали неметь от холодного ветра. Только сейчас на это было абсолютно всё равно, здесь он хотел опустошить свои мысли, понять, что на этом жизнь точно не заканчивается, что нельзя держать людей возле себя и в своих мыслях бесконечно. Жить с постоянными воспоминаниями о парне, который сделал его будни лучше, просто невозможно. Это причиняло такую большую боль, такие страдания, несоизмеримые ни с чем в его жизни. Хотелось сказать ему всё в глаза, выразить то, насколько было плохо, насколько он расстроен и обижен на чужой поступок, что никогда этого не забудет, сколько времени бы ни прошло. Может быть, кому-то из его окружения покажется это бредом, недостаточной причиной для того чтобы впадать в такую апатию, однако для Каспбрака это были совсем не мелочи. Каждый день, проведённый за разговорами с Ричи, был лучше предыдущего, каждый диалог был длиннее предыдущего, каждое слово было смелее предыдущего. А сейчас, полностью лишённый такого удовольствия, Эдвард просто не находил себе места. Абстрагировался от всех, от собственной матери и одноклассников, от тех, кто хотя бы немного волнуется о нём. Не верилось, что именно так проходят лучшие подростковые годы его жизни. — Привет. Слишком внезапный и слишком знакомый голос сразил его наповал. В один момент он замер, кажется, даже перестал трястись от холода, полностью отключился от этого мира. Взгляд остановился в одной точке, а мозг пытался переварить, что только что услышал. Всего одно слово, всего одно маленькое чёртово слово полностью дало ему понять, кто это сказал. Именно этот голос Эдди слышал по мобильному телефону в динамике, именно этот голос смеялся для него, шутил, рассказывал невероятные истории из жизни и разные психологические трюки. Это было просто нереально. В один момент даже показалось, что на нервной почве у Каспбрака уже начались галлюцинации, такие дурацкие и странные, что можно было с ума сойти. И он думал так до последнего, пока не услышал приближающийся к себе шаги со спины. Он не мог осмелиться повернуться. Он был полностью парализован, скован ржавыми цепями, но всё-таки нашёл в себе силы медленно и неуверенно развернуться всем корпусом, вновь начиная трястись, только теперь уже не от холода, а от страха и непонимания происходящего. Прямо перед ним, всего лишь в каком-то метре, стоял высокий худощавый парень, совсем не двигаясь. Даже сквозь большое бордовое худи были видны его худые конечности, а обтягивающие джинсы с дырками совсем не по погоде только подтверждали эту мысль. На расцарапанной переносице были очки в тонкой оправе, которые чётко подтвердили всякие догадки. Перед ним стоял Ричи. Собственной персоной, с немного покалеченным лицом, но живой и такой настоящий, что кричать хотелось. Но вместо этого Эдди еле дышал, молился, чтобы прямо сейчас у него не начался приступ астмы, чтобы он не начал задыхаться при виде того, кто сначала сделал его жизнь лучше, а потом чуть ли в край не уничтожил её одним своим игнорированием. — Ричи? — совсем неуверенно и полушёпотом спрашивает астматик, не полностью удостоверенный в том, что его вообще было слышно. — Я очень надеялся, что ты будешь здесь. Сразу после этих слов он делает пару шагов вперёд, подходя ещё ближе и наконец-то давая себя рассмотреть в полной красе. И такого Эдди правда не мог представить даже у себя в мыслях. Сколько раз он пытался создать идеальный образ с идеальными чертами лица и в принципе идеальной внешностью, но всё было не то. Ничего не сравнится с настоящим Ричи, с таким, какой он есть. Его можно потрогать, к нему можно прикоснуться, можно заглянуть в глаза и рассматривать их вечно, ни о чём не думая. Каспбрак крепко сжимает губы, сдерживает очередной всхлип, но это оказывается невозможным. В один момент он подрывается с места и буквально набрасывается на Тозиера с крепкими объятиями, плотно обхватывает его торс и вжимается лицом в кофту, чтобы заглушить вновь начавшийся плач. Было просто невозможно сдерживаться, невозможно подавить свои эмоции и сделать из себя абсолютно равнодушного человека. Видя Ричарда в реальной жизни, слыша его голос, не искажённый динамиком телефона, прикасаясь к его худощавому телу и чувствуя специфичный запах не самого дорогого одеколона, становилось так тепло на душе, что вся боль улетучивалась в эту же секунду. Чужие руки обнимают его в ответ, и внутри расцветает такое невероятное чувство, такое прекрасное, что просто словами не описать. В этот момент совсем не хотелось скандалить, выяснять отношения, делать из Ричи полного изверга, который лишил его на три недели нормальной жизни. Он помнил, как много раз хотел высказать этому парню всё, о чём думает, дать ему по лицу за такой отвратительный поступок, однако сейчас просто не мог. Сейчас всё было по-другому, он действительно просто не мог устоять перед ним и подавить свои настоящие, ничуть не отрицательные чувства, несмотря на противоречия здравой части мозга. — Прости меня… Я чувствую себя таким идиотом, — слышится приглушённый голос со стороны, и Эдди жмётся к Тозиеру только плотнее, окончательно впитывает все свои слёзы в его кофту, но ничуть не жалеет об этом. Длинные холодные пальцы руки Ричи начали гладить его голову медленно и размеренно, пытаясь таким образом успокоить, вселить больше стабильности, и это действительно помогает. Постепенно парнишка перестаёт дрожать, старается размеренно дышать и втягивать носом больше воздуха, старается понять, что теперь Ричи никуда не денется. Он здесь, рядом, прикасается к нему и дарит полную нежность, бывалую надёжность, такую приятную стабильность. Правда хотелось, чтобы так было всегда, — Это я виноват, Эдди. Я прокололся, я проебался… мой отец узнал о тебе и… блять, прости, я правда пытался и хотел связаться с тобой, но я не смог, — судорожно пытается объясниться парень уже начавшим дрожать голосом. Кажется, ещё пара слов, и он также расплачется, — Я просто… — Я рад, что ты здесь, — перебивает его Эдвард, приподнимая голову, чтобы наконец-то столкнуться взглядом с этими голубыми глубокими глазами, которые так мечтал увидеть столь долгое время. В мыслях они точно были не такими красивыми, не такими завораживающими и невероятными. Это точно сон. Сон, который в один момент стал самым лучшим в его жизни, ведь теперь Ричи наконец был рядом с ним, — Просто… просто обещай, что не пропадёшь. Обещай, что не исчезнешь из моей жизни. Эдди было больно смотреть в его лицо, было больно видеть рассеченную переносицу и синяк на правой щеке, покусанные и истерзанные губы, которым никогда не поможет гигиеническая помада, но… всё это было так далеко от осознания, что это реально. Что в любой момент к Ричи можно прикоснуться, что можно сказать ему каждое висящее в мыслях слово. Парень с несмешными шутками из телефона внезапно стал самым важным человеком в жизни Эдди. И последний уверен, что никого важнее никогда не будет, даже если он снова исчезнет. — Обещаю.