schroedin bug

      Как оказалось, в Нижнем Городе люди не просто живут жизнь припеваючи, но ещё и постоянно трудятся, работают на благо подземного существования. Например, сегодня по графику у всех жителей при храме намечена работа на плантациях. Представляете? Плантациях! Чонгук даже предположить не мог, что под огромными массами земли можно хоть что-то вырастить. Тут ведь даже самого крохотного лучика солнца нет, а почва неплодородная. Тогда о каких растениях может идти речь?       Получается, об очень даже необычных. Если пройти от храма и окружающих его построек на километр к югу, то можно увидеть длинную территорию, окружённую кривоватым заборчиком. И как раз таки за ним виднеется зелень, протянувшаяся на далёкие дали. Цвет у неё, конечно, болезненный и совсем не аппетитный, но оно и ясно — среди пыли и крыс расти практически невозможно. Эти же сорта — просто проигравшие среди победителей. Их вывели местные из обычных семян, но путём скрещивания и перестройки генома они изменили свои приспособленческие способности и теперь могут расти даже в такой грязи. Грустно немного за них. Но жителям Нижнего Города тоже надо как-то выживать.       Люди делятся на небольшие группки и рассасываются по всему периметру плантации. Чонгук и Тэхён попадают в одну команду с Мэй, чему последняя как-то странно радуется и, предложив Тэ остаться посидеть в сторонке — ну а какой от слепого толк, да? — тянет Чонгука к гряде, где растёт подобие картофеля. Просто какое-то фиолетовое и рыхлое. Контрактор на улыбке соглашается, но перед уходом крепко сжимает плечо Тэхёна, мол, будь осторожен. Тот ничего не отвечает и, усевшись на землю в уголке забора, принимается наблюдать за хлопотами местных, которые для них, по всей видимости, даже приятны.       Чонгук же не сказать, что в восторге. Он не садовод. Ну прямо вообще нет. Но искренне старается. Нельзя показывать свою незаинтересованность, иначе можно прослыть обманщиком, который (как и говорил желтозубый стражник) спустился сюда лишь за сенсационными фотографиями. Поэтому Чонгук всем своим видом показывает любовь к земле и пожухлым росткам, пока Мэй осторожно перебирает листья салата, оставляя некоторые из них расти до следующего раза. Хотя оно, конечно, свежести и аппетиту им всё равно не придаст.       — Ты говорила, что сейчас в Нижнем Городе много новых лиц, верно? — за завтраком Чонгук не успел развить эту тему, ибо началась внеочередная молитва. Но сейчас самый подходящий момент. Они с Мэй остались вдвоём, а другая группа находится неблизко. Значит, есть шанс успешного диалога. Оно Чонгуку очень нужно. Любая информация на задании лишней не бывает. Даже самую глупую глупость можно обратить в плюс себе. Просто необходимо уметь распоряжаться собранными данными. А это, кстати, Чонгук научился делать профессионально.       — Да, — кивает Мэй, отряхивая корни растений от грязи. — Вчера как раз с одним таким разговаривала. Он многое спрашивал про историю Нижнего Города, — она оглядывается и чуть ближе наклоняется к Чонгуку, секретничает. — Хочешь, и тебе расскажу?       — Хочу, — заговорщицки.       Мэй от ответа прямо-таки загорается. Видимо, ей нравится быть источником знаний. Или же она просто вся такая дружелюбная особа? Пока неясно, но оно в любом случае идёт Чонгуку на пользу. Ему нужно найти друзей — хотя бы близких знакомых, — которые между строк в один момент (даже сами того не осознавая) ляпнут лишнего. А это «лишнее» у них явно припасено. Особенно у тех, кто живёт здесь долгий срок.       Мэй хоть и не старожил Нижнего Города, но, по всем словам и привычкам, точно обитает в пыли и грязи не первый и даже не второй год. Её рассказ о становлении — возникновении — государства под землёй наполнен неким патриотизмом и уважением к тем, кто, набравшись смелости, вылез из-под обломков неба и спустился вниз, к червям и костям предков, серьёзно решив отстроить свой мирок, полный уважения к новому Богу, обрушившему кару на всё человечество. Все его последователи — куклы да контракторы — наделены благословением, они есть цемент всей планеты. Это как новые Ангелы, что будут вершить правосудие над каждым смертным, выбирая ветки его дальнейшей судьбы.       Жители Нижнего Города их очень чтят и любят, готовы принять любое наказание, а после возвести в лик святых. И если наверху — ну, в обычных городах — им этого сделать не давали, презирали, искренне не понимали и даже ненавидели, то здесь двери веры открыты, а повсюду товарищи, которые разделяют молитву. Она же и спасёт людей от второй катастрофы. Не то чтобы она обязательно должна случиться, но готовыми — и самое главное — бла-го-дар-ны-ми — надо быть.       Звучит всё это как сказка, как пьеса, а Мэй будто бы просто помпезно зачитывает последовательность её актов. Но Чонгук всё равно внимательно слушает и качает головой, пока перебирает клубни рыхлого картофеля, сортируя его в ящики. Конечно, всю эту фантазийную историю он уже слышал от Джина. Организация передавала через него информацию о том, как жители Нижнего Города относятся к небесной катастрофе и её вине в появлении их нового места жительства. Просто теперь Чонгук знакомится с этим в красках, из уст местной, которая точно верит во всякие проклятья Бога и ангельскую силу детей неба. Ну, нечеловеческие способности у них действительно есть, но они точно никак не связаны с кем-то Всевышним. Эта теория имеет слишком много дыр, потому даже сами контракторы отказываются её придерживаться. Куклы ситуацию вообще никак не комментируют. Им точно плевать на то, как они такими стали.       — Почему в холле часы не идут? — спрашивает Чонгук, вмешиваясь в описание значения местной архитектуры от Мэй. И так уж ясно, что всё здесь благоволит неизвестному божеству и настроено на поклонение его милости.       — Какие ещё часы? — хмурится она. Точно не притворяется.       — Огромные такие, — Чонгук описывает руками необъятный круг. — Видел их в храме, — девушка ненадолго задумывается, а потом тянет недолгое «а-а-а» и щёлкает пальцами.       — Поняла, о чём ты! Но ведь они показывают правильное время, разве нет? — Чонгук не спорит. Возможно, он просто чего-то не понимает (опять). Потому просто чешет затылок и жмёт плечами. Мэй же поднимается и отряхивает рубашку от шматков грязи. Спойлер: это не помогает. — В эти огромные часы по приданию должна ударить молния. Тогда придёт наш спаситель — утренняя звезда, — звучит очень мечтательно и воодушевлённо.       — От чего будет спасать? — Гук не хотел язвить, но, кажется, именно это у него и получается. Просто от абсурдности уже забавно становится. Слишком простодушный народ здесь живёт.       — От грехов наших.       Грехов? Каких опять грехов?       За всё плохое — если оно, конечно, было виной падения небесных плит — человечество точно успело расплатиться. В тысячекратном размере. Так от каких грехов собирается спасать некая «утренняя звезда»? Нет, ну понятно, что планета никогда не очистится от всего плохого. Всегда найдётся тот самый, которому очень сильно захочется заняться грабежом или убийствами. Но если сравнить то, как обстояли дела с криминальной стороной мира несколько лет назад и сейчас, то толсто видно главное отличие — бо́льшую часть хаоса творят контракторы, которые никак не могут понять, что их способности не есть божественная роль. Поэтому, если кого-то и убивать за грехи, то это детей неба. Но тут опять же прослеживается несостыковка: зачем тому, кто породил уродство, это же уродство искоренять? В общем, в теориях, озвученных Мэй Китахарой, очень много вопросительных дыр.       — А часто у вас здесь бывают праздники? Мне очень бы хотелось поучаствовать в чём-то таком важном и сокровенном, — Чонгук несёт хуйню с упоением и восхищением. Ему необходимо быть таким, чтобы знать больше и иметь доступ даже к самым тёмным уголкам Нижнего Города. Приходится жертвовать своим благоразумием, не показывать его как черту характера.       — Хм… — Мэй принимается отсчитывать на грязных пальцах дни, бурча что-то неясное. Но по долгим раздумьям сразу становится понятно, что ближайший праздник не будет таким уж ближайшим. — Если я правильно помню, то это день матери земли, — Чонгук хмурится, незаметно вздыхая. «Что ещё за ерунду вы успели выдумать?» — В этот день мы благодарим землю за то, что она разрешила нам спуститься к её сердцу и остаться здесь жить, пользуясь всевозможными дарами.       Цементом и инфекциями, разносимыми крысами? Окей.       Чонгук явно что-то в этой жизни не понимает. Но если всем всё нравится, а эта ярая отрешённость от цивилизации всех устраивает, то он не будет спорить. Тут просто работает эффект расшатанного моста — «Того, кто спас меня от урагана, я буду любить вечно и совсем не из-за долгой любви, а чувств, которые я перепутал с ней в момент моего спасения». Как раз всё сходится. Массу людей якобы вызволили из-под гнёта Системы и предложили им спуститься вниз, мол, земля тебя ждёт, она щедра на подарки, она точно в сговоре с нашим новым Богом. И щёлк! Люди начинают движение не к родной двери и окну с видом на разбитый небесными плитами парк, а к канализациям, которые ведут на огромные пыльные массы, что теперь трепетно зовутся «домом». Им, как видите, даже праздники целые посвящают. И хотя Чонгук искренне всего этого не понимает и в какой-то степени порицает, но всё равно делает выводы о том, что эта ерунда ему только на руку.       Потому что, по всем описаниям, праздник намечается великий и носит метку чуть ли не самого главного в Нижнем Городе. А это точно будет означать приезд главы. Того самого, кого Чонгуку приказано уничтожить. Только вот проблемка: свой помпезный рассказ-описание торжества Мэй завершает словами о том, что на подготовку есть ещё целых два месяца и нужно потратить это время с пользой. Чонгук лишь натянуто улыбается и кивает.       Два месяца.

***

ДВА. МЕСЯЦА.

      Ага, бегущей строкой в его пыльном от плантаций мозгу.       Сложно сказать, справится ли Чонгук с такими временными промежутками. Прошли всего лишь сутки, а он уже хочет выбраться наружу и вдохнуть чистого воздуха. Плотный потолок, цементно-каменные стены и однотипные постройки вызывают некую ситуационную тревожность. Словно ты находишься в маленькой коробке, которую кто-то снаружи плотно заклеивает метрами скотча — теперь так просто не выбраться. Чонгук нервно понимает, что даже спасать их никто не бросится. Джину самое главное, чтобы задание закончилось успешно, а Организации даже на сохранность пары контрактора и куклы нет особого дела.       И тут вдруг приползает мерзкая мысль о том, что все Чонгука бросили. Хотя интересный факт — с тобой и до этого никого не было. Ты всегда был чертовски одинок в этом надломленном мире и только сейчас, оказавшись не в самой благосклонной ситуации, это осознал. Тяжко. Да уж, на сердце как-то слишком вмиг тяжко.       Перемену настроения у собеседника сразу же замечает Мэй. Она заботливо спрашивает, всё ли с Чонгуком хорошо, а тот лишь кивает и, улыбнувшись, благодарит за разговор. Мол, мне было очень приятно, спасибо, что помогаете и всё такое. Мэй отмахивается. Хотя видно, что ей чужие слова льстят. Чонгук поддельно смеётся с её реакции и, услышав второй звон колокола, оборачивается. Время предобеденной молитвы. Все потихоньку начинают собираться, а он, поклонившись девушке, торопится улизнуть к тому, кто тоже крупно встрял в этом городе, тому, кто, вообще-то, чаще всех остальных бывал рядом. Как о Тэхёне в момент своего секундного страха Чонгук только мог забыть!       Пускай он пустая кукла и половину происходящего через себя не пропускает, пускай не любит много говорить и вообще живёт без инстинктов самосохранения, но даже так — Тэхён Чонгука ни разу не бросал за все годы. Возможно, этому его стойко приучили в Организации или же он делал это механически, по наитию — неважно. Кукла Ким Тэхён всегда прикрывала звезду jk-997 со спины, не позволяя ей обрушиться с картонных облаков. Громкое заявление, но парней действительно можно счесть за семью. Не полную и не кровную, но небесную, которая и пули, и реки крови прошла, а всё равно крепко держится вместе. Чонгук в таком ключе никогда так подробно не задумывался, но когда оказался в земляной клетке, очень чётко уловил эту мысль, зацепился и теперь даже немного поувереннее стал. Потому что Тэхён — это не только дополнительная ответственность, но и что-то близкое, которое очень тепло ощущается.       — Пойдём, Тэ, — Чонгук находит его в уголке забора, спрятавшимся от людного пастбища. Он, словно потерянный ребёнок, сидит на цементе, прижавши ноги к груди, и ждёт, когда же его заберёт мама. Домой, к семье. Но, увы, приходит лишь Чонгук, и пахнет от него совсем не уютом, а земляным потом.       — Ты всё? — спрашивает так, будто бы не заметил, как пролетело целых три часа.       — Да, пора принять душ и спуститься на обед, — Тэхён кивает, а Чонгук рассматривает его тихого и думает о том, что кукла чуть ли не впервые одета по погоде. В Нижнем Городе царит удивительно тёплая температура — проходящие мимо отопительные трубы делают своё дело. И становится как-то странно радостно от вида бесчувственной куклы, которая теперь ощущает лишь уютное тепло.       — А за руку меня не возьмёшь? — вопрос сбивает Чонгука с улыбки. — Я же всё-таки ничего не вижу, — а, точно. Ну точно. Чонгук секундно о другом успел подумать, а Тэ ведь просто поддерживает образ ничего не видящего.       — Я весь грязный, — и это правда. Теперь становится ясно, для чего в шкафчике их комнаты есть несколько запасных брюк и рубашек. С такой работёнкой ещё неоднократно придётся заниматься ручной стиркой.       — Я тоже, — и тянет руку. Да только где же твоё «тоже»? Только пыль лёгкая, а вот у Чонгука все ладони в следах от корней картофеля.       Но Тэхён ждёт, руки не опускает, а Чонгук — смирившись — её крепко хватает и резко тянет на себя, тем самым поднимая Тэхёна. Тот нисколько не дезориентируется, надёжно стоит на ногах, из-за чего, конечно, выдаёт в себе зрячего. Но никто не обращает на них внимания, все торопятся отмываться от труда, а после восхвалять молитву и обед. Чонгук же слегка меняет планы и вместо того, чтобы прямиком идти в баню, спокойным, но уверенным шагом — мол, я знаю, что держу правильный курс, и совсем неважно, что отбиваюсь от всех остальных — направляется в обратную от общей массы сторону. Если преподносить себя непринуждённо, то никто и не подумает о том, как самовольничает новый местный.       Тэхён без лишних вопросов следует за ним. Рук не распускает. Происходит странный обмен теплом, из-за которого спокойно и комфортно. Даже мелькающий хвост крысы в потайных коридорах храма или же громкий диалог двух пастырей, доносящийся со стороны алтаря, не вызывают особых впечатлений. Чонгук знает, куда и зачем идёт. Он совсем не из тех пользователей, кто подвергает других опасности. Вот она — заметная толика человечности в этом контракторе опасного уровня. Тэхён не может сказать точно — как минимум потому, что ни черта не понимает, — но ему кажется, что эта черта Чонгука ему очень даже нравится. В отличие от Джина или контракторов, с которыми кукле изредка приходилось встречаться, Гук хоть и режет людей да детей неба пачками, а всё равно каждый раз с какой-то колкостью смотрит на их недышащие тела. Сочувствует? Переживает? Скорее, не может осознать всего происходящего, мол, а действительно ли я убиваю живых не первый год подряд? Я? Или же другой «Я»? Хороший вопрос без ответа. Тэ точно тут не помощник.       Зато в путешествиях по лабиринтам церкви (за ручку, хах) — он главный напарник. Чонгук подводит Тэхёна к огромным часам, стрелки которых противно стучат. Механизм, видимо, старый. Зато оформление циферблата очень красивое. Будто бы украден он был из самой эпохи Возрождения. Тут и Боги тебе, и знаки зодиака, и слова какие-то непонятные по краям крупных цифр. Таким вещам место в музеях, а не в подземных катакомбах, где одно мыло делят сразу на пятерых.       — Идут, — лишь констатирует Чонгук, гипнотизируя стрелки.       — Идут, — подтверждает Тэхён.       Ерунда какая-то. Чонгук точно помнит, что вчера эти часы не показывали время, остановились на полудне и, кажется, даже заржавели. Но вот проходит ночь, капля следующих суток, и эти мощные в размерах часы снова в строю, будто бы кто-то специально завёл их, починил и приказал не останавливать свой ход. Да уж. Странности лишь набирают обороты. Чонгуку не нравится. После диалога с куклой-волосы пружины часы его буквально преследуют и каждые отличаются друг от друга какой-то специфической загадкой. Это безумно напрягает.       — Не скучно тебе было сидеть одному у заборчика? — спрашивает у Тэхёна, но всё ещё пялится на часы. Руки из кукольной слабой хватки не отнимает.       — Я же на тебя всегда смотрю, — что за откровение такое, Ким Тэ? Гук щурится, с подозрением стреляя в него взглядом. Но ответа не следует — зрительная пуля мимо прошла, не задела. А значит, не врёт. — Здорово у тебя получается.       — В земле копаться? — усмехается Чонгук. Тэ кивает. — Просто делал то же, что и все, — неловкая пауза и такой же смешок. — Мне не понравилось.       Тэхён по старательным действия Чонгука этого не понял, потому переживает разрыв действительности и опять кивает. Ох уж эти люди со своими привычками врать и притворяться! Самим себе в первую очередь. Да так театрально и ладно! Куклам точно человеческой риторики не понять.       Только вот проблемка в том, что Чонгук — контрактор.       Но правда ли оно «проблемка»?

***

      После недолгого прощания с часами укоризненным взглядом парни решили больше не отбиваться от графиков. Сначала они принимают душ, где опять находятся одни из-за того, что припозднились. Мыла на них не хватает. Блять, как же жаль, как же хотелось! Чонгук эмоционально всплёскивает руками, когда ему об этом сообщает вышедший из-под потока прохладной воды незнакомец. Тэхён от очередной порции сырости отказывается. И так чистый! (Хотя на деле ни черта, конечно). Чонгук же старательно смывает с себя всю грязь плантаций, переодевается в чистую одежду, а потом, схватив Тэхёна за руку, тащит на молитву. Ну, потому что это обязательно! Увы.       Ничего интересного не происходит и дальше. Жители Нижнего Города живут по строгому распорядку, где после молитвы следует обед — мисо суп с каким-то подобием мяса и пара яблок. И Мэй, кстати, вновь садится с парнями за один стол и даже отдаёт им свои яблоки, объясняя это тем, что успела от них устать. Чонгук только «за», но вот Тэхён всё продолжает воротить нос от еды. Идут вторые сутки, а он всё молчаливо бойкотирует. На любое предложение поесть лишь отрицательно мотает головой и мямлит, что не голоден. Чонгуку это дерьмо совсем не нравится. Не то чтобы раньше кукла славилась своим обжорством, но она хотя бы ела, а теперь даже от примитивного кусочка яблока отказывается. И всё без объяснений.       Как бы Тэхён в голодные обмороки падать не начал. Он и так по телосложению худ и хлипок. Скоро весь кальций из костей вымоется, и он сломается, споткнувшись о свою же ногу. Непорядок, конечно, непорядок. Хотя насильно заставлять его есть Чонгук бы тоже не смог. И не сможет. В любом случае однажды подключится инстинкт самосохранения, и Тэхён обязательно набросится на кучу совсем не аппетитных яблок. (Тут Чонгук, конечно, крупно забывает о том, что никаких побочных инстинктов у куклы нет, но да ладно).       После обеда в Нижнем Городе начинается свободное время. Кто-то вновь увлекается в молитвы, кто-то читает местную литературу, кто-то выходит на прогулку в город, кто-то затевает уборку, а вот Чонгук с Тэхёном опять направляются в храм. Кладоискатели! От Организации всё ещё нет новостей, ближайший праздник через два месяца, но занять-то себя надо. Поэтому Чонгук просит Тэхёна тенью проникнуть в главный зал, к алтарю, и осмотреть всю его конструкцию. Вдруг зацепка найдётся. Мало ли пастор под полом прячет целую потайную комнату, в которой хранится вся мебель и тюль из помещения, в которое Чонгука и Тэхёна привели в первый день их пребывания под землёй.       Вдруг, вдруг, вдруг, а ничего. Пустое ничего.       Чонгук охранял тело Тэхёна на заднем дворе храма. Тут навес и никого вокруг нет, поэтому страшиться обнаружения не стоит. Хотя даже так он прислушивался к разным звукам и бил прицелом глаз по сторонам, пока кукла вновь не вернулась в сосуд души. Тэ головой лежал на чужих коленях, разбросав по штанам русые волосы с блеском чего-то солнечного, его грудь медленно вздымалась, а ресницы намертво склеили веки. По крайней мере, так казалось. Очнувшись, он лишь развёл руками и потряс головой, мол, ничего такого, мы опять ползаем на одном и том же месте. Как тараканы. Если в контексте Нижнего Города, то крысы.       — Неужели в этих людях нет ничего особенного? — вздыхает Чонгук, устало роняя лицо в ладони. Его нюх детектива попросту растрачен. Всё, пора умывать руки.       — Думаю, мы просто ещё не увидели главного, — успокаивает (?) Тэхён и, поднявшись, вдруг тихонечко гладит контрактора по больной голове. Тот в темноте своих ладоней усмехается. Ох уж эта кукла со своими совсем не игрушечными выпадами.       В конце концов они просто возвращаются в свою комнату. Вечернюю молитву было решено нагло пропустить и просто лечь спать. Чонгук не то чтобы устал, просто словил недосып из-за того, что всю прошлую ночь не сомкнул глаз, ибо прислушивался к шорохам да голосам, готовясь в любой момент наброситься на непрошеных гостей с кулаками. Но всё обошлось, потому появилось больше доверия. Этой ночь нужно обязательно уснуть, иначе сил не будет совсем. Поэтому Чонгук подпирает дверную ручку спинкой стула — это, знаете, для большей надёжности — и, не расправляя одеяла, прямо сверху, в одежде ложится в кровать. Это опять же на всякий случай. Вдруг пожар, а я в одних трусах! Ну да, ну да, только поэтому.       Тэхён тоже подустал. Выходы тени из тела выматывают, ещё и голод на голову давит, из-за чего он должен бы побыстрее улечься и заснуть. Но нет. Всегда так: очень нужно скорее отключиться, а не получается. Такое часто бывает перед важными событиями. Что-то вроде: «Чёрт, завтра у меня экзамен, лягу-ка я пораньше!» А в итоге лежишь до пяти утра с открытыми глазами и пялишься в потолок, который за эти часы успел выучить наизусть. Оно бесит, если честно. И вот Тэхён уже начинает ворочаться, примерять бока и стороны подушки, откидывать и наоборот нырять под одеяло, а потом просто резко поднимается и плетётся к постели Чонгука, который, кстати, всё это время ждал, когда кукла успокоится. Но опять всё вышло из-под контроля.       — Можно я посплю сегодня с тобой?       Да, всё действительно вышло из-под контроля.       Тэхён жалостливым котёнком нависает над чужой кроватью, прижимает свою подушку к груди и ждёт ответа. Чонгук же моргает темноте, достаточно плохо соображая. Кровать маленькая и узкая. Тут для одного человека места едва ли хватает. Даже ноги приходится немного сгибать в коленях. Но Тэхёну, видимо, такие факты безразличны. Либо он настолько отчаялся из-за того, что никак не может заснуть, либо на это есть свои скрытые причины. Чонгук вздыхает и отодвигается от стены, мол, сам лезь назад. Тэ кивает и на скорости плюхается на указанное место, слушая, как пружины отжившей свой век кровати немощно скрипят.       Теперь они заперты в узком и неудобном пространстве. Чонгук — ебучий джентльмен? — специально улёгся с краю, чтобы кукла не шлёпнулась ночью и не поломалась, но только теперь он понимает, насколько велик шанс того, что и он упадёт. Да сто процентов. Не для двух людей эти кровати предназначены, совсем не для двух. Но вот Тэхёну на это как-то ро́вно. Он взбивает подушку и укладывается набок, прижимаясь спиной к прохладной стенке, а глазами ещё недолго смотрит на держащего баланс контрактора и вдруг, уложив руку ему на талию, тянет на себя. Чонгук ничего не успевает понять, как уже сам лежит на боку в чужих объятиях, а в плечо ему жаром утыкается Тэхён. И нисколько его не заботит этот момент неловкости. Он не замечает чужого напряжения и спокойненько так начинает сопеть.       Чонгук парализован. Когда он последний раз с кем-то так спал: вместе, в обнимочку, разделив клочок простыни? Наверное, в прошлой жизни, ещё до небесной катастрофы. После ничего подобного точно не случалось. Не до нежностей было. Когда Организация шлёт новый список потенциальных мертвецов, а Джин кричит в наушник о том, что нужно быстрее кончать с каким-то мудаком, то не успеваешь подумать о возможностях быть с кем-то близко. И не хочется, если честно. Из контракторов ведь вытащили многие наборы эмоций, оставили сущие дольки. Но и они не подходили для инициатив с объятиями в ночи. Зато, как оказалось, у Тэхёна всё с этим в порядке. Или он опять не понимает, что делает. Бывает с ним такое. Кукла же.       Чонгук контрактор, и он всё понимает, но даже так, в ответ тянется рукой и укладывает её Тэхёну на плечо, тем самым ещё крепче прижимая к себе. А? Чего это ты так? Да просто. Почему бы и нет? Теплее же. Да и место нужно экономить. И то правда. Тэхён в любом случае не против. Он уже как минут десять спит и своим размеренным дыханием очень успокаивает. Потому, наверное, и Чонгук быстро отключается, проваливаясь в уютную пропасть взаимных объятий.       Кто бы мог подумать, что в Нижнем Городе может быть так хорошо?

***

      Стрелки огромных часов вновь стоят на одном месте. Если хорошенько присмотреться, то можно заметить налёт ржавчины по всему их корпусу. Остановились они в полдень энного числа энного года. Вдруг даже до падения неба? Значит ли это, что часы остались в прошлом? Чонгук не станет утверждать, но их внешний облик точно подтверждает эту гипотезу. Хотя все надписи-гравировки хорошо сохранились. Неясные религиозные мотивы и зодиакальные предсказания так и просят быть разгаданными. Но, увы, Чонгук не из историков и всех пасхалок не понимает, оттого просто тупо пялится на величественный циферблат в надежде, что он сам даст ему все ответы.       — Ещё не догнал? — сбоку слышится знакомый голос. Чонгук резко оборачивается, как вдруг сталкивается со взглядом серьёзных голубых глаз. Сегодня Тэхён выглядит совсем не как обычно. Воздушно. Эфемерно.       — Кого? Чего? — шепчет, боясь нарушить момент.       — Ну, стрелки часов, — Тэ подходит ближе и встаёт по правую руку, кивая в сторону часов. Его копна русых волос забавно вьётся, никакой таинственной повязки на резных чертах лица нет, а самое главное в том, что одет парень в тёплый свитер и брюки со стрелкой — очень мило и (наконец-то, Боже!) тепло. Создаётся даже такое ощущение, что с Чонгуком сейчас разговаривает совсем не Тэхён.       — Никак не получается.       — А зачем ты вообще за ними увязался? — хороший вопрос. Чонгук сдержанно молчит, из-за чего Тэ так эмоционально хмурится и поворачивается к нему лицом. — Это потому, что так сказала та кукла? Которую ты убил, — без язвы, но всё равно на больное.       — Не только поэтому, — отрицает Чонгук. Он не хочет сейчас говорить на эту тему. Как минимум потому, что сам в ней не валиден. Нельзя сказать точно, отчего всё-таки у него появилась такая тяга к часам. Просто кажется, что они значат нечто важное. — В любом случае, что ты вообще здесь делаешь? — Чонгук переводит тему, а лицо Тэхёна вдруг идёт трещинами печали, а руки тянутся к чужим покатым плечам, крепко-крепко обнимают, жмут к груди, к истерзанному сердцу.       — Я жду тебя, — пыхтит Тэхён ему на ухо и даже, кажется, еле заметно плачет. — Я очень скучаю по тебе, Чонгук. Очень-очень!       Очень-очень…

***

Срез доступной на данный момент информации:

*Обновлённая информация* *(Недействительная информация)*

Чон Чонгук

Сущность: контрактор; Код звезды: jk-997; Способность: иллюзионный транс; Плата за контракт: два литра апельсинового сока; Уровень опасности: высокий; Принадлежность: Организация; Возраст: неизвестен; Родной город: неизвестен; Состав семьи: неизвестен; Отличительные признаки: чёрный плащ с вшитым набором ножей; Характер: стремление узнать что-то исключительно для самого себя вышло на первый план; заметны перемены настроения; безразличие и спокойствие угнетается иным спектром эмоций, но пока не обузданных; часты проявления более мягкого отношения к кукле-напарнику; возникли негативные проявления к принадлежности — Организации; качество «человечность» выходит за рамки, присущие характеру обычного контрактора; Сильные стороны: умение управлять ситуацией; холодный расчёт; отличная адаптация к любым условиям; развиты навыки ближнего и дальнего боя; способность идеально подстраиваться под непредвиденные обстоятельства; Слабые стороны: долгие разговоры; упоминания собственной семьи в плохом контексте; загадочные сны; часы; Увлечения: мытьё соковыжималки; затачивание ножей; покупка жвачки; с недавних пор уборка в книжной лавке; Любит: лапшу быстрого приготовления; порядок в комнате; тёплую погоду; Не любит: сигареты Джина; звездопад; недоверие и разочарование к себе; секреты и скрытые мотивы; ожидание; Хорошие отношения: Ким Тэхён (к данной кукле замечено ощущение «семейности»); Нейтральные отношения: Ким Сокджин; Плохие отношения: Ким Намджун; Моральные принципы и жизненная философия: присутствует моральный нигилизм; Статус: жив.

У объекта замечены отклонения от типичной жизнедеятельности контрактора. Продолжается активное наблюдение.

Ким Тэхён

Сущность: кукла; Способность: медиум; Уровень опасности: неизвестен; Принадлежность: Организация; Возраст: 23 года; Родной город: неизвестен; Состав семьи: мать, отец и младший брат. Все мертвы; Отличительные признаки: повязка на глазах; скупость в общении; Характер: тотально лишён эмоций; замечены побудительные колебания, не присущие поведению куклы (пока незначительны); повышен уровень разговорчивости; улучшено восприятие ситуации; оттенки «плохо» и «хорошо» начинают проясняться; инстинкт самосохранения отсутствует; желание помочь кому-либо становится самостоятельным; возникает способность к периодическому активному мышлению и образованию выводов; Сильные стороны: способность отделяться от тела тенью и перемещаться на дальние расстояния; отличный слух; Слабые стороны: не знает, как говорить о том, что знает и понимает (нет побудительных мотивов); Увлечения: гладить звезду jk-997 по голове; Любит: одеваться не по погоде; помогать Чонгуку; слушать рассказы бабули; жвачки; Не любит: когда Джин ругается; Хорошие отношения: Чон Чонгук; Нейтральные отношения: Ким Сокджин; Плохие отношения: неизвестно; Моральные принципы и жизненная философия: моральные принципы отсутствуют; Статус: жив.

У объекта замечены отклонения от типичной жизнедеятельности куклы. Продолжается активное наблюдение.