Гнев — главный источник силы.
***
Когда ты теряешь что-то ценное, только тогда осознаёшь насколько важно было это для тебя. Ценность того, что когда-то было у тебя, но больше нет. Но, к сожалению, часто осознаёшь это слишком поздно, когда уже невозможно вернуть утраченное. Иногда то, что мы потеряли, исчезает навсегда. Пак Чимин понял это на собственном опыте, ведь ни деньги, ни власть не могли вернуть ему его самое дорогое — семью. Алчность и гордыня — вот что сгубило горячо любимого отца Чимина — Пак Соджуна, который совершенно ослеп под влиянием пороков. Он совершил ошибку, вступив в конфликт с тем, кого боялась вся Япония. Слишком многое он на себя взял, пытаясь обманным и корыстным путём приобрести золото, так давно манящее его давно прогнившую душу. Соджун горько поплатился за свою оплошность. Доверился не тем людям и пошёл на дно, утянув за собой не только своего мужа Пак Хёнсика, который, к слову, был ни в чём не виноват, но и своего ребёнка Чимина. Просто ни тот, ни другой не знал, что Соджун обезумел из-за золота. Чимин хорошо помнил тот день. Каждую ночь видит его во снах, проживая эти бесконечные часы ада на земле вновь и вновь. Его отца за ноги привязали к колеснице и тащили по всем улицам Киото, громко выкрикивая его имя и называя всех представителей семьи Пак предателями и изменщиками родине. К счастью, Соджун потерял сознание практически сразу, а потому смерть для него не была болезненной, чего совершенно нельзя сказать о Хёнсике. Как главный омега семьи Пак, он был отдан на растерзание воинам правящей династии Ким без права на пощаду. Там он и умер, изнасилованный более чем сотней солдат и клеймённый предателем уже после смерти. Теперь его статус навсегда останется шрамом на его спине, и как же хорошо, что он никогда об этом не узнает. Тела Хёнсика и Соджуна повесили на главной площади, как знак того, что Кимы не прощают. Чимин не знал, как ему довелось выжить в тот день. Причина, по которой глава семьи Кимов не убил его в муках, очень долгое время была ему неизвестна. Но Паку не нужно было умирать физически, чтобы понять, что такое смерть. Он уже был мертв. Умер в тот самый день, когда неизвестные люди ворвались рано утром в его дом и отняли жизни всех членов его семьи у него на глазах. Они не пожалели никого: ни служанок, ни ремесленников, ни поваров, ни стражу. Их всех убили, обезглавив на площади под оглушающие крики толпы, наслаждавшейся шоу. Чимин не понимал, почему только его оставили в живых, до момента, пока однажды его не перевезли из Киото в Токио и закинули, как какую-то ненужную вещь, в сырую и холодную тюрьму. Долгие мучительные недели он провёл в одном помещении с самыми разношёрстными преступниками: от убийц до воров, которые день и ночь не давали ему спать, сторожа его и так чуткий сон, словно специально обученные собаки. Его руки превратились в кровавое месиво. Спасая своё тело и лицо, Чимин закрывался руками. Вся одежда, некогда идеально сидевшая на омежьем теле, превратилась в лоскуты, которые даже для ойран показались бы непристойными. В тот злополучный день, благородный голубой цвет семьи Пак стал грязно-фиолетовым, практически коричневым, смешав в себе ошметки грязи, пыль и кровь. Находиться в тени и не видеть солнечного света, Чимин медленно сходил с ума. Он молил Богов забрать его душу, желал себе смерти, чтобы наконец-то закончился этот ад. Часы казались ему неделями, а недели — годами. Чимин не ждал спасения, понимая, что оно не наступит. Его сердце было окутано туманом сомнений и неизвестность завтрашнего дня. И он не был, практически не удивлён, когда двери его личной, адской тюрьмы отворились и на его и так израненные запястья надели тяжёлые оковы. Оковы юдзё крепко сдавили его запястья, забрав с собой последние кусочки надежды. Семейство Ким нашло ему «лучшее» применение — сделав из него шлюху. И в момент, когда он увидел солнце, Чимин больше не был рад ему. Теперь он раб, и солнечные, что так ярко в недалёком прошлом освещали ему путь — стали приговором, страшнее самой смерти. Он жалел, что остался в тот день жив. Уж лучше смерть, чем всю жизнь быть тем, кого и человеком-то не считают. Чимин думал, что хуже уже не может быть, но самое страшное ожидало его в Токио. Там он окончательно осознал всю обречённость своего положения.***
Чимину пришлось прикусить свои и без того израненную губу, чтобы не издать восхищенный возглас. Когда он перешагнул порог дворца Кимов: за всю свою жизнь он не видел такого никогда. Не зря на рынках Киото Чимин слышал шептания других людей, которые распускали слухи о неслыханном богатстве семьи Кимов. Деревянная резьба с вкраплениями золота. Бросая лишь один взгляд, Чимин уверен — дорогие, вышитые вручную — настенные и напольные ковры. С иголочки одетые слуги, двор украшенный разными сортами цветов. Всё здесь было идеальным, словно в сказке. Ведомый руками стражника в той же рваной одежде в которой его забрали из Киото, Чимин чувствовал себя лишним: он перестал быть для других господином, потерял всё, что имел за считанные часы криков и крови, став никому не нужным предателем. Чимин словно слышал, как люди вокруг него шептались, делали ему такой же собачий смерти, как и его семье. Однако его «пожалели». Нашли ему другое применение, сделав из одного из самых завидных омег всей Японии — скот, обычную шлюху, мелочовку на которую найдёт каждый в кармане. — Шагай! — прикрикнул на него один из стражников, ударив по босым ступням бамбуковой палкой. Опустив голову как можно ниже, закусывая губу до выступающей крови от боли. Чимин послушно следовал указаниям, шагая с низко опущенной головой, как какой-то преступник. Пройдя несколько поворотов и подъём по каменной лестницы, чьи ступеньки были, словно золото, всё вокруг погрузилось во мрак. Чимин на секунду подумал, что ослеп: во дворце, в который они зашли, было настолько темно, что он не мог разглядеть даже собственных рук, оплетенных оковами. Он чувствовал на собственной шкуре как сильные, крепкие руки стражника вели его по дворцу. Вслепую ступая по холодному полу босыми пятками, Пак не заметил, как стражник убрал руки, резко останавливаясь, вновь ударяя по ногам Чимина палкой. — Шаг назад! — прозвучало откуда-то сзади. И Чимин, делая это шаг, вдруг осознал, что его ноги дрожат. Боль была адская, не сравнивая ни с чем. Он чувствовал, едва ли может держаться на ногах, но остатки воли и достоинства не позволяли ему упасть. Потерявшись в своих мыслях и боли, Чимин перестал, замечал что-либо. Чьё-то мельтешение в темноте, стоящие рядом стражников, открывшаяся дверь — всё это совершенно перестало его волновать. И только жгучий удар по щиколоткам снова привёл его в чувства. И собираясь, словно по привычке поднять свой взгляд, его грубо схватили за плечи и опустив на пол. — На колени, юдзё! Перед тобой Его Высочество наследный принц Ким, наследник Его Императорского Величества! — кланяясь, объявил один из воинов, продолжая до боли сжимать его плечо. — Ваше Высочество, мы привели его, как Вы и просили. — Оставьте нас, — мелодично пропел сладкий голосок. Однако Чимина не обмануть: он слышал в нём один лишь яд, капли которого хватит, чтобы убить всю Японию. — Да, Ваше Высочество, — попрощались воины и отпустили омегу, наконец-то позволив ему выдохнуть. Но едва двери за ними закрылись, Чимин осознал одну очень важную вещь: он остался один на один с Кимом. Омега слышал каждый шорох, смутно различал в полумраке очертания приближающейся к нему фигуры, чувствовал запах свежей, только скошенной травы. А сердце в его груди бешено колотилось, отдавая такой болью, что, казалось, скоро не выдержит и остановится. Чужие руки, склизкими щупальцами ощущающиеся на лице, резко вздёрнули его подбородок. — Ну, здравствуй, моя новая игрушка, — произнёс наследник. Его глаза горели безумством, слов он был хищником который, попал жертву. Улыбка на губах Кима вызывала дрожи в теле Чимина, кровь стыла в жилах только от одного вида. Смотря в эти чёрные, как ночь, глаза, Чимин понял: он познает самые укромные уголки ада. — Не больно? — Чимин дёрнулся от глубины его голоса, который разрезал тишину. — Столько дней, совершенно один, грязный, побитый жизнью омега из семьи Пак. — наклоняя голову чуть вбок, Ким пристально наблюдал за Чимином. — Хочешь домой? — У меня больше нет дома. — проговорил Чимин опуская взгляд вниз, насколько могло позволить его положение. Но стоило сорваться словам с губ Чимина, его щеку коснулся тяжёлый удар. Непроизвольно голова Чимина повернулась в сторону от неожиданной пощёчины. Щека горела адски, словно раскаленный сплав металла поднесли к его коже и не убирали то того момента пока кожа не начнёт гореть под жаром. — Кто давал тебе право говорить? — жестоко хватая Чимина за щеки, снова заставляя смотреть в глаза. — Что, сучка, настолько смел, что даже можешь глаза в пол утыкать и голосок свой подавать? — сладко проговорил Ким, но Чимин видел в его глазах лютую ненависть, презрение. — Ты теперь мой! Забудь всё, что было после меня, теперь ты принадлежишь мне и моей семье. — наклоняясь близко к лицу Чимина. — Предатель… — в самые губы проговаривает Тэхён. Чимин старался не дышать, но его бешено колотящееся сердце выдавало его с потрохами. Ему было страшно, он боялся человека, что сейчас стоит перед ним, и пусть раньше ещё в далёком детстве, когда он был совсем ещё ребенком, ему рассказывали истории его няни и прекрасном юном альфе Ким Тэхёна, который однажды взойдет на престол и будет править Японией. Болтали без умолку, что за собой он принесет свет, радость людям, которые давно её потеряли среди вымирающих улиц, разваленных домов. Но сейчас, перед своими глазами, Чимин видит лишь тьму. Если раньше он верил, тем людям которые окружали всю его жизнь, то сейчас он отчётливо видит — тьму в глазах напротив. Все барьеры пали, и вслед за слепым обожанием той таинственной фигуры Ким Тэхëна, появилось разочарование и то самое противное чувство, когда всю жизнь тебя обманывают. — Твое место у моих ног, Пак Чимин. — опуская лицо Чимина из своего стального захвата. — Теперь ты никому не нужный мусор, сломанная кукла, — отступая от Чимина, Тэхен разворачивает к нему спиной. — Но не бойся, я найду тебе применение. — оборачиваясь на омегу, через плечо. — В своей постели. — хищно проговаривает Ким, смотря как глаза Чимина превращаются в огромное блюдце. Чимин не верил… Не хотел верить в то о чем сейчас сказал Ким. Он знал, что его сделают шлюхой, он был готов нести на себе крест, зная, что больше никогда не увидит лиц тех, кто тронет его тела. «Но только не он… Только не он…» — Господин… — Молчать! — оборачиваясь в полуоборот. — Хочешь получить снова наказание, Пак Чимин? — прищурив глаза сказал Тэхён. — Ты должен быть благодарен! Ведь ты всего лишь омега, из семьи, что решилась пойти за измену. Я поступаю по отношению к тебе благородно. — проговаривает Тэхён. — твоя жизнь была изначально предопределена — находиться в моих руках. — смотря в ужас который отражался в глазах Чимина. — Можешь считать это судьбой. — Я молю вас. — падая вперёд, ударяясь ладонями об пол, размазывая кровь по полу. — Не делайте этого… Сжальтесь государь. — Сжалиться? — отворачивая от омеги, Тэхен подходит к своей постели, садясь на неё. — Это высшая награда. — смотря на омегу, как на кусок мясо. — Твоё место, когда-то было среди меня, но сейчас же, карты перевернулись и теперь ты упал на самое дно. — с ухмылкой проговаривает Ким. — И зная кто ты и откуда родом, как будущий император, я не могу позволить такому ценному ресурсу находиться в чужих руках. — Чимин поднимает на него глаза. — Ты мой, вбей в своих омежий разум, и запомни Пак Чимин и гордись этим — ты моя, новая, столько уникальная игрушка. — Молюсь вас государь… — снова утыкаясь лицом в пол, сжимая пальцы в кулак. — Я готов оплатить долг моей семьи, и доказать, что я не предатель. Дайте шанс мой государь, прошу вас. — заливая слезами пол, проговорила Чимин с наступающей истерикой. — Хочешь доказать, что ты не такой же, как твоя испорченная семейка? — Да, государь. — Тогда ползи. — прожигал взглядом тело омеги, что было настолько желанным, несмотря на его внешний вид. Чимин резко поднимает голову вверх, видя как выжидающе смотрит на него Тэхён и понимает — унижения только начинаются. Скрипя зубами, несмотря на боль во всем теле, Чимин начинает ползти, счёсывая кожу в кровь на своих коленях, закусывая нижнею губу до крови. А в голове лишь одна мысль: «Выжить, любой ценой». — Быстрее, слишком медленно двигаешься к своему повелителю. — насмешливо проговаривает Ким, сжимая кимоно в области паха. Тэхён был возбужден, все эти речи пылающие надеждой, довели его до искупления. Чимин был настолько отвратительно прекрасен, что Ким был готов прямо сейчас напиться его кровью и загнать свой узел в узкую дырочку. Его глаза были прикованы к столь желанному телу. Спина омеги так изящно выгибалась, давая альфа хороший вид на его бедра и оттопыренную попу. Столько дивные изгибы Ким не видел давно, не одна гейша не умела делать так, как делал этот омега. И желание как можно скорее разорвать эту куколку, нарастало с приближением омеги к нему. И больше, не собираясь сдерживаться, Тэхён выпускает на свободу свою животную сущность. Он поднимается с нагретого покрывала, делая шаг к омеге, что глотал слезы стараясь это скрыть, ползя не видя куда. — Ты на месте, куколка. — подхватывая омегу под подмышки, Ким ставит Чимина на его дрожащий ноги. Сразу обхватывая его талию, не давая упасть телу назад. — Ножки не держат? — Господин… — Заткнись. — рычащее проговорил Ким в губы Чимина. Вдыхая его запах, Тэхен пытался уловить нотки природного запаха омеги, но встретился лишь с запахом пота и грязи, не ощущая желанного, дивного запаха Чимина. — Отвратительно, — отпуская омегу, проговорил Ким. Ему было плевать, на то как Чимин не удержав собственный вес, вновь падает, ударяясь подбородком об деревянный пол. Разочарование затопило грудь Тэхёна, он так хотел почувствовать тот дивный запах лилий, о котором слагали легенды по всей Японии. Ким опускает взгляд к своим ногам, видя как омега закрывает лицо руками, корчась от боли на полу. Лишь цокнув, Тэхён возвращается к кровати, садясь на уже вновь остывшие покрывало. — Ближе ко мне ползи. — развязывая лёгкую на вид ткани кимоно. Чимину сглатывает слюну вместе с кровью в своём рту, подчиняясь приказу, начинает медленно и столь неуверенно ползти ближе к Киму. — Хороший омега. — видя как Чимин подполз к его коленями, садясь на свои икры, поднимает взгляд полный ненависти на него. — А теперь. — отодвигая раскрытую ткань в сторону. — Доставь удовольствие своему господину. Перед глазами Чимина предстает вид, от которого хочет выдавить себе глаза. Стоящий колом член, что истекает природной смазкой, призывно желает получить разрядку. Его тошнит только от одного вида этого члена перед лицом, хочется сдохнуть в эту же минуту и не касаться члена альфы даже руками. Прикрывая глаза, беря за рога всё своё мужество в узды, Чимин касается дрожащими пальцами члена альфы. В голове туман, пустота и ненависть к самому себе. Сердце бьётся как бешеное, желая отстраниться от этого человека и бежать прочь, пока последний стук не пробьётся в груди Пака. Он делает то, что никогда бы не стал делать, но выбора у него нет — ему придётся терпеть и каждый раз переступать через себя. И всё это только ради одного — проснутся завтра. В его волосы впиваются жесткие ладони альфы, притягивая с силой к члену. Никто и не собирался быть милосердным к Чимину, особенно Ким Тэхён. — Соси. — рычащее проговорил Ким. Беря в рот член, чувства кислый вкус во рту, Чимин сдерживает позывы тошноты. Желая лишь укусить как можно больнее Тэхён за его член, доставив этому человеку боль. Хотелось этого настолько сильно, что зубы болели только от одной мысли прокусить плоть и почувствовать вкус ядовитой крови. Погружая головку всё дальше в свою глотку, Чимин пытался сосать совершенно не имея никакого опыта. За свои восемнадцать лет жизни, он никогда не спал с альфами. Верил и хранил себя лишь для его одного — истинного. Но теперь и этой мечте никогда не исполнится, ведь какой альфы возьмёт в жёны шлюху. Чимин был полон отвращения к самому себе. Погружая член глубоко в глотку, то выпуская его обратно из своих пухлых губ, он надеялся лишь на одну, что это всё закончится скоро. Пак не получал никакого удовольствия от того, что делал. Но Тэхён, Чимин бросал на него быстрые взгляды из-под опущенных ресниц, по нему было видно — он получать долгожданное наслаждение. Альфа тонул в глубине рта омеги, сжимая его волосы на затылке, не прося, а заставляя омегу погружать член всё глубже, до самых гланд. — Гмх… Глубже Пак. — глубоким голосов проговаривал Тэхён на выдохе. Он ловил звёзды от тех действий, что совершал Чимин с его членом. И ему было абсолютно плевать, на то, что омега, что сидел сгорбившись между его ног, ревел. Ему было не привыкать видеть такую картину между своих ног. Множества омег вели себя также, но в глубине души Тэхён знал — им нравится. Как может не нравится, оставляйте удовольствие в будущему императору. И Тэхён знал, что и Чимин скоро станет таким же омегой которому было плевать, какой длины и толщины его член. У таких омег было лишь одно желание — узел и шанс родить ему сына. Пусть Чимин и был другим, родившись в богатой семье, воспитанный как будущий глава семьи. Тэхён знал одно — все омеги одинаковы, и хотят одного, быть повязанным сильным альфой. Чувствую как приближается оргазм, а перед глазами открывается целое небо звёзд, Тэхен обхватывает голову Чимина двумя руками. — Расслабь своё горло, омежка. — смотря из-под открытых век на омегу. Начинает вбивать в его рот со своей любимой скоростью. Он трахал рот Чимина, глотая стоны вместе со слюной, что скапливалась в его рту от наслаждения. Не будь Чимин в грязи, Тэхен бы его взял, силой, и омеги бы понравилось, как и всем тем, кто был до него. — Ах… — делая последний, финальный грубый толчок, Ким изливается своим семенем в рот Чимина, пачкая лицо парня в своей сперме. Сжимая ткань своего кимоно, Чимин давится от количества спермы в своем рту, молясь побыстрее задохнуться от неё. Ким опускает голову Чимина, отбрасывая не сопротивляюсь тело на пол, видя как изо рта омеги, что лежала теперь на полу, вытекает его сперма, пачкая древесину. Этот позор ему не скрыть никогда, не стереть из памяти эти минуты своей жизни. Он будет помнить тот день, когда его жизнь была перечёркнута черными чернилами. — Стража. — завязывая пояс своего кимоно, так и не вставая с постели. — Уведите его к придворным, скажите им, чтобы отмыли, привели в человеческий вид. — смотря на омегу в последний раз, видя как Чимин смотрит перед собой разбитым, ничем не выражающим взглядом. — Воняет жутко. — Как прикажете, ваше императорское величество. Чимин слышал звуки шагом, чувствовал руки на своём теле, что грубо поднимали его с пола, но это всё происходило, словно не с ним. Все чувства притупились, а желания как-то помочь страже не было никакого. Чимину просто хотелось умереть, уж лучше смерть, тем, то осознание, что теперь он будет здесь. Рядом с тем кто от одного вида заставляет сердце бешено биться в груди не от любви, а от самой настоящей ненависти. Сколько таких встречи Чимину придется пережить, чтобы наконец-то, снова почувствовать, что он живой?***
Запах свежих, только распустившихся цветов, всегда нравился Чонгуку, но сегодня цветы, которые он так любил, вновь были окрашены кровью. Люди думают, что они все сильные, что у них есть власть, до того момента пока не встречаются с более сильным противником. Под сталью меча Чонгука, погибло больше тысячи жизней людей, которые были уверены в своих силах бороться против императора. Чона забавляли все эти люди, которые думали что он из себя ничего не представляет. Что власть досталась ему легко. Ведь выглядел альфа столь безобидно, а значит, был слабаком. Но, грубо все ошибались, и Чонгук не держал на них зла, каков был смысл злиться на тех кто кормит червей в земле, погибший от его меча. — Ваше величество. — держа в руках, окровавленный меч. — Поле очищено, всех японцев перебили. — кланяюсь проговорил Ким Намджун. Ким Намджун был второй рукой Чонгука, его советником, другом, братом по оружию. Чонгук дорожил им, считал своей семьёй, ведь Намджун был одним из немногих, кто помнил о том, ради чего Чонгук согласился стать императором. — Значит… — бросая взгляд на окровавленную землю, усыпанную мёртвыми телами. И на те, столь любимые ему цветы, что были покрыты кровью до самых лепестков. — Возвращаемся в Ханян. — Слышали? — Намджун осматривает поле, смотря каждому войну в лицо, что столь храбро сражались, не давая противнику наставить на себя меч. — Заканчивайте здесь, мы возвращаемся домой! — Да! — кланяясь. — Да пусть Солнце будет святить над головой нашего императора Чона, а Луна освещать ему путь в ночи. — хором проговаривает войны. — Слава Вашему Величеству король Чон.