Северус не любил рождество. Он считал, что люди придавали этому празднику слишком большое значение. Гермиона в том числе. Она уже нарядила ёлку и сейчас наверняка пекла печенье.
Северус тяжело вздохнул и покосился на мужчину со списком продуктов в руке. Его, похоже, тоже послали за недостающими ингредиентами. Снейп был уверен, что половина из того, что тот набрал себе в корзину, окажется неправильным. То же самое касалось и его самого. Где ж было искать этот эритрит?
Выйдя из супермаркета, Северус побрёл вдоль пёстрых магазинчиков. И с каждым шагом в нём всё увереннее росло возмущение и раздражение. У него до сих пор не было подарка для Гермионы. Казалось, у неё было всё. А если чего-то и не было, то она сразу же это покупала.
В какой-то момент Снейп услышал за спиной весёлый детский визг и быстрые шаги, и прервал свои размышления. В ту же секунду на него налетела девочка лет четырёх. Растрёпанная, вспотевшая, с болтающимися на резинке варежками.
— Джин, я же велела тебе не бегать! — кричала на неё молодая мамочка. Такая же растрёпанная и вспотевшая, как и её дочь. — Простите, она вас не сильно задела? — спросила девушка, уже обращаясь к Снейпу.
Северус помолчал, словно ему понадобилось некоторое время, чтобы подумать, однако, на самом деле, ему нужно было время, чтобы прийти в себя. В молодой девушке он узнал бывшую подругу Гермионы. Нати.
— Простите, вы не говорите на английском…
— Нет, я… просто удивился, — ответил наконец Северус. — Не часто здесь встретишь земляка.
— Ах, да! — она неловко засмеялась. — Мужа отправили сюда по работе. И это прямо на рождество. Вот мы и увязались за ним…
— Ясно.
— Мам, а почему у дяди такое страшное лицо? — Маленькой Джин казалось, что она говорила шёпотом.
— Джин! Чему я тебя учила?! — одёрнула её мама. — Простите её. Она не специально.
— Если не можешь сказать ничего хорошего — молчи, — в своей неуклюжей манере извинилась девочка, продолжая таращиться на Северуса.
— Когда я был в твоём возрасте, то тоже не слушался маму и не хотел носить шапку, — ответил Снейп. Он уже давно заметил, что Нати держала в руке детскую шапочку с розовыми косичками. Скорее всего, именно она и вызвала побег маленькой Джин. Всем известно — дети терпеть не могут шапки. — В результате я заболел и сделался некрасивым.
Джин глухо охнула, потом лицо её сжалось гармошкой, и она завыла. Удивительно, как такое маленькое создание может так громко орать.
— Простите, — виновато сказал Северус, когда Нати взяла девочку на руки. — Какая-то дурная часть моей личности всегда заботится о том, чтобы с самого начала произвести на окружающих максимально неприятное впечатление.
Нати лишь улыбнулась в ответ.
— Скажите, почему вы назвали её Джин? — не удержался Снейп. — Довольно старомодное имя, не считаете?
— Да, наверное, — Нати продолжала задумчиво улыбаться. — Точно не знаю… Просто мне тогда показалось, что я когда-то знала человека с этим именем и… Это был очень хороший человек.
— Вот как, — глухо ответил Северус. Его губы тоже тронуло что-то похожее на улыбку. — Что ж, возможно, так оно и было. Счастливого рождества.
— Счастливого рождества.
Снейп снова пошёл в сторону выхода, а Нати ещё какое-то время смотрела на этого странного мужчину. Но потом её снова затянуло в водоворот материнских обязанностей, и она не увидела, как он остановился возле цветочного магазина.
***
Их домик посреди спящего зимнего сада, маленький и скромный, утопал в снегу. Из кирпичной трубы тянулся густой дым. Снейп тихо зашёл в прихожую, разделся и прошёл на кухню.
Он знал, что Гермиона там, что от неё сейчас пахнет сахарной пудрой и теплом камина. От неё пахнет домом. Там, где она — любовь.
Снейп перевёл взволнованный дух и нашарил в кармане маленькую бархатную коробочку, которую носил с собой вот уже несколько месяцев.
— Я вернулся, — сказала Северуса.
Гермиона не шелохнулась. Она стояла возле раковины и с задумчивым видом кусала ноготь на большом пальце правой руки.
— Гермиона? — хриплым голосом спросил Снейп и прочистил горло.
Девушка не сразу повернула в его сторону голову — так сильно она была поглощена своими мыслями.
— Ты вернулся, — растерянно сказала она и натянуто улыбнулась.
— Что случилось? — тихо спросил он, всамтриваясь в её глаза. Тревожась.
— Всё это время… — тихо заговорила волшебница, выключая воду. — Я не знала, как тебе сказать…
Северус побледнел и, казалось, даже перестал дышать. С лихорадочным усилием он пытался вспомнить что он мог сделать не так, где прокололся, с какой датой забыл поздравить, чтобы заслужить быть брошенным, как надоевшая собака.
— Ты хочешь растаться?
— Я знаю, ты не любишь детей… — одновременно сказали они и уставились друг на друга в полном недоумении.
— О чём ты? — опешила Гермиона.
— А ты? — получилось как-то глупо. — Я думал… ты решила…
— Кажется… у нас будет ребёнок, — волшебница закусила губу, с трудом себя сдерживая, чтобы не впасть в истерику. Северус глухо сел на стул, ухватившись одной рукой за край стола. — Я знаю, ты не любишь детей, но… так получилось… я даже не знаю, как такое возможно? Я следовала инструкции…
Мужчина её больше не слушал, а если и слушал, то лишь вполуха. Он раньше никогда не испытывал ничего подобного. Даже в момент их первой близости его не переполняло таким необъяснимым… счастьем.
— Я хочу этого, — его голос дрогнул. — Я хочу семью, если это с тобой.
Он поднял на Гермиону глаза. Та шмыгнула носом.
— Ты уверен? — волшебница вытерла мокрые от слёз щёки и села Северусу на колено.
— Гермиона Джин Грейнджер, — официально начал Снейп. Эту речь он подготовил давным-давно и повторил, наверное, раз десять. Но сейчас, когда момент наступил, глядя в её большие, блестящие глаза, он не смог вспомнить ни слова. Начало получилось скомканным.
— Я намного старше тебя, — тихо сказал мужчина, доставая из кармана бархатную коробочку.
Гермиона медленно, нерешительно взяла её в руки.
— Но я надеюсь, что ты сможешь его принять, — волнуясь, продолжал Северус. Девушка достала старинное фамильное кольцо и охнула. — Когда-то оно принадлежало моей матери. Теперь оно твоё.
— Сев.
Чувства переполняли её. Гермиона прижалась к нему, Северус поцеловал её, медленно и чувственно.
— Да, — выдохнула она. Ей казалось, что она вот-вот лопнет от счастья. — Я согласна.
***
В душе Северус всё же ещё скорбел и тосковал, его терзали мрачные воспоминания о временах и вещах, о которых он очень редко говорил. Но ничто не лечит открытый перелом души так, как новые, счастливые воспоминания.
