Разные реальности

Кладбище небольшого города, именуемого Гоултауном, не славилось ни невероятной ухоженностью могил, ни чудесным внешним видом главных ворот, ни чистыми дорожками, по которым ходили скорбящие люди. Оно скорее казалось мрачным, удручающим и крайне неприятным местом, забытым всеми проживающими в городе людьми. Большинство надгробий, находящихся здесь, являлись столь старинными, что большинство эпитафий было попросту невозможно прочесть: буквы, выгравированные на сером камне, перевоплотились в неразборчивые символы, порядок которых, как казалось редким посетителям сего места, из идеального преобразился в полностью хаотичный. К превеликому сожалению, большинство надписей сгинули во тьме Вечности, оставив после себя лишь нечто, отдаленно напоминающее фразы и слова. К примеру, эпитафия, которая должна была гордо гласить "Сэр Абрахам Браун, чудесный муж и прекрасный отец" сейчас повествовала лишь о том, что под ней земле был предан некий "Браун", который являлся совершенно обыкновенным супругом и родителем. Возможно, если бы в данный момент призраки всех усопших решили вернуться на сии грешные земли и оглядеть свое последнее пристанище, то они были бы крайне недовольны, и, возможно, даже попытались бы оповестить о своем неудовлетворении высшим инстанциям. Так же нельзя исключать вероятность того, что духи персон, утративших жизнь, испытали бы не самые чудесные эмоции, узрев старые, словно само время, ворота, ведущие на кладбище - их скрип и внешний вид оказал бы крайне не благотворное влияние на их уши, очи, а так же представления о том, что люди, проживающие в Гоултауне, обращались с покойниками с должным уважением. Впрочем, призраки умерших личностей не желали спускаться вниз или же подниматься наверх, чтобы ступить на поверхность влажных от недавних дождей дорожек иль ощутить под своими ногами скользкую грязь той кладбищенской земли, что не была покрыта мрачной мостовой. Что касается живых персон - крайне мало жителей Гоултауна решались выкроить немного времени на посещение могил своих друзей или же родственников. Причин у подобного неуважения к усопшим дамам и джентльменам было крайне много: некоторые люди страшились густой, белоснежной мглы, что вне зависимости от погоды окутывала сие место, другие же не желали тратить тяжелым трудом заработанные фунты на цветы, которые они должны были положить около надгробий. И, разумеется, в души многих людей вселяла ужас одна единственная мысль о возможной встрече с Призраком, обитающим на кладбище. О! О данном привидении ходило десятки различных легенд, каждая из которых была уникальной как в повествовании о событиях, произошедших с духом во время причудливой загробной жизни, так и о причинах появления его неутолимой жажды вершить злодеяния даже после гибели. Впрочем, существовало некое общее качество, соединяющее все небылицы: Призрак являлся духом человека, умершего насильственным путем и не желающего смириться со своей смертью. Во всех рассказах говорилось, будто после перехода на другую стадию существования посредством гибели от руки другой персоны, Призрак начал эмоционально разлагаться и, наконец, спустя несколько лет, стал злым, словно бес. Некоторые рассказчики утверждали, что, если бы Призрак являлся живым человеком, его душа стала бы черной, словно уголь, а его "плохая слава" стала бы в несколько раз больше, нежели на данный момент. И... стоит признать, что эти обычно наивные в своих представлениях люди были... правы. Призрак Гоултаунского кладбища не был обыкновенным персонажем легенды, шепотом передаваемой из уст в уста городскими бедняками или маленькими детьми - о нет, он действительно существовал и, более того, почти не отличался от своего "художественного" образа, так старательно создаваемого жителями города. Его истинное имя было мистер Генри Гласс, и во время своего "земного" существования сей джентльмен являлся весьма бедным, совершенно обыкновенным жителем Гоултауна, коротающим свое свободное время за бутылкой крепкого джина. Несмотря на факт смерти, мистер Гласс ушел из жизни будучи молодым - на момент гибели мужчине было всего двадцать семь лет. Он был несправедливо осужден за преступление, которого не совершал (убийство некоего престарелого богача по имени Томас Паркс) и, соответственно - повешен. После своей смерти Генри искренне возненавидел Гоултаунский суд, который на самом деле вел свою деятельность не ради свершения честного правосудия, а лишь для обогащения главного судьи - мистера Даркмайнда - посредством денег, дарованных ему состоятельными подсудимыми. Впрочем, мистер Гласс был повешен не только по вине жадного судьи и истинного убийцы, подкупившего мистера Даркмайнда - о нет, в его трагичной судьбе была виновата еще одна персона, которой призрак желал отомстить больше всего. То была юная Агата Уитфилд: крайне наивная дама, искренне желающая помогать людям всеми возможными способами. Она была приглашена мистером Даркмайндом как "главная свидетельница", одно слово которой, подтверждающее вину мистера Гласса, тотчас приговорило бы Генри к смертной казни. Если бы разум девушки не был затуманен желанием спасти от виселицы ее брата, который являлся истинным преступником, она, вероятно, не решилась бы на столь подлое деяние, как клевета и не солгала бы при суде. Но, к сожалению, в тот раз кровные узы показались даме гораздо важнее, нежели справедливость, и она, не размышляя о возможных последствиях, официально заявила, что мистер Паркс отошел в Мир Иной именно по вине мистера Гласса - Агата оповестила суд о странной встрече этих джентльменов, произошедшей под покровом ночи прямо под окнами ее жилища. Девушка рассказала, будто мистер Гласс, на тот момент переживающий весьма трудный период жизни, попросил мистера Паркса сжалиться и подать ему немного средств на пропитание, а состоятельный господин, который имел свойство реагировать на подобные просьбы весьма болезненно, тотчас отказал. Далее, по словам мисс Уитфилд, мистер Гласс достал из внутреннего кармана своего плаща кинжал и снова потребовал милостыни, но вместо желанных денег он добился лишь попытки бегства своей будущей жертвы. Увы, мистер Паркс, по причине своего возраста не смог бежать достаточно долго, и жестокий бедняк спустя несколько секунд настиг его, а после - оборвал жизнь старца одним быстрым движением. Разумеется, ничего из описанного мисс Уитфилд не произошло на самом деле, но, к сожалению, ее слова - слова единственной "свидетельницы" - являлись гораздо важнее, нежели какие-либо другие доказательства (впрочем, подкуп мистера Даркмайнда также сыграл большую роль в прискорбной истории, связанной с этим злополучным судебным процессом). А спустя несколько дней, за секунду до своей смерти, мистер Гласс вспомнил лица всех своих обидчиков и ощутил большую злость - о, то была попросту невероятная ярость, которая вдруг начала бушевать в его сердце. Даже сидя в зале суда и выслушивая лжесвидетельство Агаты, даже узнав о приговоре мистера Даркмайнда и даже узрев виселицу, он не злился так сильно. И именно эта огромная, предсмертная ярость не разрешила ему отойти в Мир Иной, навсегда сделав мистера Гласса призраком, что был обязан провести Вечность около своей могилы, будучи не в праве переместиться в какое-либо другое место или же показаться людям. Теперь единственным, что осталось у Генри, была его злость на трех персон, виноватых в его гибели и непреодолимое желание уйти прочь с Гоултаунского кладбища.

***

Этот день казался жителям города особенно мрачным - обычно лазурно-голубое небо теперь скрывалось за толстым слоем серых облаков, которые могли вот-вот извергнуть продолжительный ливень. Персоны, до этого невозмутимо шагающие по главным улицам, теперь пытались "поймать" кэб, который смог бы довезти их до пункта назначения до начала дождя, а личности, уже находящиеся под кровом собственных домов, в данный момент зажигали камин и садились в уютные, мягкие кресла, дабы начать читать (или же перечитывать) полюбившиеся им книги. Некоторые леди с наслаждением пили крепкий, мятный чай, а джентльмены, в свою очередь, курили трубки. Маленькие дети в данный момент играли с домашними животными или же беседовали со своими братьями и сестрами, желая узнать их мнение о знаменитых сказках братьев Гримм. Казалось, будто этот день был наиболее подобающим для того, чтобы остаться дома и вкусить все радости домашней жизни, пока за пыльными окнами сгущались неприятные тучи... но, как ни странно, далеко не все жители Гоултауна разделяли это мнение. Мистер Гласс сидел на собственном надгробии и с искренней неприязнью смотрел на удручающие небеса, которые до сего были ему лишь жалким напоминанием о том, в какое чудесное место он мог бы попасть после своей смерти, если бы не ненавистные ему "служители правосудия", отнявшие у него жизнь. Но сегодня... сегодня мужчине казалось, будто небо выглядит несколько необычно - в его внешнем виде присутствовала некая странность, заставляющая мистера Гласса задуматься о том, что этот день не будет таким же, как вчерашний или же позавчерашний. Нет, их мрак даже в некотором смысле вдохновлял умершего джентльмена, оставляя в его несуществующей душе надежду на то, что сегодня в его совершенно серой загробной жизни, спустя несколько долгих лет, произойдет долгожданное изменение, способное заставить его впервые за большой промежуток времени почувствовать нечто другое, кроме бескрайней скуки и уныния. Точно так же, как светлые, безоблачные небеса давали надежду живым людям, так мрачный, серый небосвод вдохновлял мистера Гласса. Скучающее привидение, размышляющее обо всей серости своего абсолютно бессмысленного загробного существования, уделило небу один последний взор, полный не то ненависти ко всему живому, не то нетерпеливости и желания узнать, изменится ли сегодняшний день, или же он будет походить на остальные. Внезапно где-то вдалеке послышался невероятно неприятный, но несколько тихий звук, напоминающий скрип старых, ржавых дверных петель. К сожалению или же к счастью, мистер Гласс не услышал этого шума - в тот миг черный ворон, сидящий на надгробии некого "Джеймса Уайта", громко каркнул и, чуть слышно расправил крылья, после чего - поднялся в воздух и скрылся в клубах густого тумана, стоящего на кладбище. Генри опустил голову и поднял свою прозрачную руку, желая поправить прозрачную шляпу-котелок, надетую на его голову. Тем временем с противоположного конца кладбища прозвучал шум, напоминающий звук закрывающихся ворот, за которым последовал крайне тихий шелест, сильно похожий на шум тихий шагов персоны, наступающей на узкую дорожку невероятно легко. Таинственная фигура, шагающая между могилами и надгробиями, куталась в толстый плащ с большим капюшоном, который скрывал голову (и, соответственно лик) сей загадочной личности. Мистер Гласс тем временем успел снять со своей головы шляпу и, сделав несколько быстрых, бесшумных движений левой рукой, очистил котелок от несуществующей "призрачной" пыли. Невольно джентльмен поймал себя на мысли, что, если бы при нем и после смерти осталась странная субстанция, именуемая "душой", она бы непременно заболела от осознания столь безвыходного положения и, разумеется, чувства скуки, уничтожающей привидение изнутри. Генри перевел свой взор на пальцы, посмотрев на которые можно было заметить и грязную кладбищенскую землю, над которой те находились. Если бы дух мог дышать, он бы непременно вздохнул. Какая скука! Тем временем эксцентричная фигура, одетая в мрачный плащ, продолжила свой путь, начав идти вдвое или даже втрое быстрее - очевидно, сия личность желала как можно быстрее придти к пункту назначения и, сделав это, тотчас уйти обратно, в менее... удручающее место. Параллельно быстрому "путешествию" загадочного сэра или леди, мистер Гласс снова повернул голову и устремил взгляд на туман - мужчина начал вглядываться туда, куда несколько долгих минут назад улетел ворон. Он не заметил абсолютно ничего - лишь силуэты медленно разваливающихся из-за своей старости надгробий, чуть заметные лики темных ветвей, принадлежащих сухим, голым деревьям, что росли на кладбище. Но вдруг... Забыв о бессмысленности подобного действия (которое приносило должный эффект лишь тогда, когда мистер Гласс "жил" в физическом теле), джентльмен прищурил свои глаза, пытаясь присмотреться к странному образу, медленно выплывающему из мглы. То была та самая персона в длинном плаще, что некоторое время назад вошла на территорию кладбища. Ощутив сильную заинтересованность, появляющеюся при каждой встрече с живыми людьми, призрак тотчас привстал и принялся стоять на собственном надгробии, уже предвкушая успех очередной своей коварной шутки, которую он планировал произвести над суеверным человеком с плотью и кровью. Если бы на кладбище обитали другие приведения, мистер Гласс бы непременно позвал их и предложил бы всем вместе сыграть с пришедшим человеком шутку, но, так как Генри являлся единственным призраком, живущим в данном месте, он не поступил подобным образом. "Наверняка," подумал Генри, "эта персона пришла к..." мужчина на секунду отвлекся от своих размышлений и бросил быстрый взор на соседнее надгробие, "Джонатану Янгу." Мистер Гласс ни на секунду не допускал саму возможность, что этот человек желал посетить его могилу и, возможно, проявить честь к его памяти (если так можно выразиться, разумеется). Полностью выйдя из-за толстой завесы белоснежного тумана, загадочная личность остановилась ровно в двух метрах от надгробия Генри и не делала более ни одного движения. Она, точно так же, как и любой другой живой человек, не замечала призрака, стоящего напротив ее и не издавала ни единого звука. Мистер Гласс поймал себя на мысли, что, если бы у него в груди было сердце, от волнения, оно бы начало биться так быстро, как никогда прежде. Нервно облизнув губы сухим, прозрачным языком, Генри открыл свои очи немного шире и начал ожидать от незнакомца каких-либо действий. Спустя десять секунд, показавшихся нетерпеливому привидению десятью годами, странная персона, наконец, сделало несколько движений: она подняла вверх свои руки и прикоснулась к капюшону... От волнения мистер Гласс наклонился вперед. Наконец, загадочная персона потянула за темную ткань и показала призраку свое лицо... а в следующий момент на лике Генри показалось выражение, отражающее странное чувство, отдаленно напоминающее смесь из отвращения и поражения. Этой личностью являлась ни кто иная, как Агата Уитфилд. За несколько лет, пролетевших после ее лжесвидетельства и смерти мистера Гласса, девушка почти не изменилась - ее небольшие, ясные глаза, точно так же, как и во время суда, выражали волнение и страх, ее тонкие, алые губы, точно так же, как и во время повешения Генри дрожали от страха, и дышала она так же громко, с шипением вдыхая и выдыхая воздух. Первым чувством, которое при виде этой дамы испытал призрак, была злость - обжигающая ярость, смешанная с маниакальным желанием отомстить за собственную гибель - о, мистер Гласс был попросту в бешенстве. Если бы мужчина был жив, он бы непременно протянул вперед руки и мертвой хваткой вцепился в бледную шею девушки, начав душить, душить и еще раз - душить. Но, так как Генри являлся привидением, он попросту не был в силах свершить возмездие, а посему обычно рассудительный "джентльмен" был обязан усмирить свой пыл (впрочем, мысленно он поклялся сам себе отомстить даме после ее смерти). В сей знаменательный момент ярость, которую секундой прежде чувствовал призрак сменилась другим ощущением, у которого попросту не было названия - возможно, то было некоей особой формой злорадства, или, быть может, призрак попросту чувствовал непреодолимое желание обойтись с посетительницей так, как будучи живым, он не поступил бы никогда. - Я не могу поверить в то, - начал говорить мистер Гласс, - что мою... - он попытался взглянуть на надгробие, на котором стоял, - ...мерзкую, отвратительную и, могу поспорить, пропахшую омерзительным смрадом тела, гниющего всего несколькими метрами ниже, могилу, решила посетить столь роскошная, - он особо выделил последнее слово, сказав его с большим сарказмом, - личность, как Вы, мисс Уитфилд, - наконец завершил свою "речь" мистер Гласс, понимающий, что леди не слышала ни одного слова, сказанного им. Сразу после этого Генри сделал одно резкое движение и быстро снял свой головной убор. - Простите мою медлительность, - в каждом слоге пародируя манеру общения высшего общества, молвил призрак, - В конце концов, оставаться в шляпе в обществе дамы - это плохой тон... - он на секунду прервался, - ...даже для мертвецов. Сразу после этого мистер Гласс принялся вопрошающе смотреть на девушку, будто ожидая, что она вот-вот скажет что-либо в ответ или же смутится высмеивающего ее привидения... но нет - ничего из этого не произошло. Агата лишь продолжила смотреть в пустоту и не говорила ни единого слова. Привидение уже хотело было разрушить тишину, так удручающе действующую не него, как вдруг... - З-здравствуйте, - дрожащим голосом сказала мисс Уитфилд, - м-мистер Г-Гласс. Для Генри эти слова были более, чем просто неожиданными - они повергли мужчину в шок и на секунду даже заставили его усомниться во всем, что до сего было известно ему о жизни привидений. Неужели она видела его? Неужели она могла слышать слова, которые он говорил? Мистер Гласс быстро спрыгнул на землю и, все еще сжимая в прозрачных пальцах свою шляпу, подошел к "собеседнице". В этот следующий момент джентльмен уделил полный сомнений и непонимания взгляд ее лицу, и заметив, что дама до сих пор наблюдает за мрачным надгробием, покачал головой. Похоже, Агата создала лишь иллюзию беседы с привидением - на самом деле она, не понимая, что призрак стоит всего в нескольких шагах от нее, беседовала с могилой и мысленно представляла, будто Генри может выслушать то, что она желает поведать ему. Поняв сей факт, мистер Гласс расслабил хватку на корпусе головного убора и начал медленно шагать по грязной земле, параллельно не спуская взора со своей "собеседницы". Выражение лица духа несколько раз менялось - уголки его рта то поднимались, выражая те самые странные эмоции, которые он ощущал, совладав со своим гневом, то опускались, "показывая", что призрак ощущает презрение к девушке. Обойдя мисс Уитфилд и снова вернувшись к своему надгробию, Генри начал ожидать от дамы какой-либо другой реплики... но, поняв, что та не собирается говорить ни единого слова, он снова продолжил шагать. - Знаете, мисс Уитфилд, - странным тоном молвил мистер Гласс, чье настроение снова стало прежним, - Я до сих пор помню каждое слово, которое Вы говорили во время своего лжесвидетельства, - он одарил леди ироничной ухмылкой, - Мне не составляет абсолютно никакого труда процитировать любое предложение, которое Вы сказали - начиная с жалкого, тихого приветствия судьи Даркмайнда и заканчивая последним подтверждением всех Ваших слов. И, знаете... еще при жизни я размышлял о том, что Вы говорили, - он посмотрел на местность перед собой и криво улыбнулся, - Я думал о том, какое влияние на мнение других людей может оказать одна крохотная речь. Наконец Генри завершил второй круг и встал прямо перед девушкой - теперь их отделяло пространство, величиной не более, чем в пятнадцать сантиметров. - Как она может изменить жизнь человека, - закончил начатую речь мистер Гласс. Он посмотрел мисс Уитфилд в глаза и, словно вспомнив одну из своих старых повадок, попытался найти в них отблеск раскаяния или же грусти... но нет. Девушка смотрела не на Генри, а сквозь него, пустым взором вглядываясь в "пустоту" позади привидения. Снова напомнив себе о том, что все попытки заговорить с живыми людьми - бессмысленны, мистер Гласс в третий раз начал ходить вокруг дамы, но сейчас он делал это гораздо медленнее, нежели прежде. - Впрочем, - неизменным, насмешливым тоном продолжило свою речь привидение, - После смерти мне была предоставлена Вечность, которую я могу провести, лишь сидя на собственном надгробии и размышляя о Вашей подлости. Зайдя за спину дамы, мистер Гласс не продолжил идти влево, а сделал несколько шагов вперед, отойдя от Агаты на два метра и встав к ней спиной. Джентльмен скрестил свои руки на груди и, не ожидая абсолютно никакой реакции собеседницы, начал вглядываться в клубы кладбищенской мглы. Но... - Мне очень жаль, - тихо сказала мисс Уитфилд. Генри, до этого скептически прищуривший глаза, меньше, чем за секунду отворил свои очи необычайно широко и продолжил наблюдать за туманом, находясь в таком "состоянии". - Прошу Вас... простите меня, - она склонила голову перед могилой и начала смотреть на кончики своих туфель. На некоторый промежуток времени между ними повисла тишина, которая выражала чувства дамы лучше любых слов - отсутствие каких-либо звуков позволяло мистеру Глассу собраться с мыслями и обдумать недавнюю реплику Агаты. На один короткий момент могло показаться, будто он готов простить даме ее провинность... Впрочем, в следующий миг призрак повернулся на сто восемьдесят градусов и, выразив в этой фразе всю злобу, до сего томящуюся в его сознании, сказал: - Мертвецы не прощают! - он в сердцах бросил свою прозрачную шляпу на землю и так крепко сжал кулаки, что на секунду могло показаться - если бы мистер Гласс мог ощущать прикосновения, он испытал бы боль, - Ты... ты убила меня! - теперь его возгласы превратились в полноценные вскрики, - Убийца! * Агата резко развернулась и начала внимательно вглядываться в пустоту, находящуюся за ее спиной. Она внимательно посмотрела на туман, окружающий кладбище, быстро перевела взгляд на надгробия, призрачные силуэты которых были плохо видны за завесой мглы и, не узрев ничего сверхъестественного, громко сглотнула. Девушка могла поклясться, что секунду назад слышала крайне тихий, нечленораздельный вскрик, прозвучавший (как ей казалось) крайне далеко. Мисс Уитфилд вздрогнула и снова повернулась лицом к серому надгробию. Это место внушало ей страх, а внезапно всплывшие в памяти легенды о привидениях, живущих здесь, заставили ее ощущать парализующий ужас. * - Ты, разумеется, - продолжал кричать мистер Гласс, - Не слышала ни слова, что я сказал! - он сделал несколько резких шагов вперед, затем - быстро обошел "собеседницу" и снова встал прямо перед ее лицом, - Потому что ты жива! Ты - жива! Жива! * Агата шумно вдохнула воздух. Она могла поклясться, что странные вскрики стали немного громче - теперь они начали вызывать у дамы легкую головную боль, что проявлялась каждый раз, когда та находилась на особо шумной улице. * - Ты ощущаешь запахи! - вскрикивало привидение, "масло" ненависти в "огонь" злобы которого добавляло понимание того, что дама не слышит ни единого слова, сказанного им, - Ты чувствуешь прикосновения! Ты - живешь! Ты говоришь с другими людьми и чувствуешь физические "ощущения" - ты замечаешь, как твое сердце бьется, ты дышишь и вздыхаешь! Тебя... - он на секунду прервался, - Тебя слышат другие и ты не обязана проводить Вечность без единого разговора! * Агата ощутила, как головная боль становится все больше и больше, а тот странный шум, до сего слышавшийся где-то вдалеке, сильно приблизился, но... она до сих пор не могла понять, откуда исходит это звучание. * Поняв, что он более не в силах выражать свои ощущение посредством слов, мистер Гласс попытался схватить леди за плечи и сильно встряхнуть ее - именно так бы он поступил в том случае, если бы "жил" в своем физическом теле. * Внезапно мисс Уитфилд ощутила, как по коже ее рук пробегают ледяные мурашки - неожиданно для самой себя, девушка почувствовала невероятный холод. "Головная боль, озноб... неужели я заболела?" пронеслось в голове Агаты. * Заметив, как его руки проходят насквозь физического тела "собеседницы", Генри издал странный звук, напоминающий нечто между воем голодного волка, отбившегося от стаи и душераздирающим вскриком человека, на которое могло напасть сие животное. Это было совершенно безвыходное положение. Она его не слышала. Она была жива. Он был мертв. Они будто обитали в двух разных реальностях. Снова ощутив то неприятное чувство безысходности, терзающее его несуществующую душу, привидение сжало кулаки еще крепче, нежели прежде, и развернулось в другую сторону. Затем, сделав один резкий прыжок, мистер Гласс медленно, словно насмехаясь над законами гравитации, опустился обратно на собственное надгробие. Он чувствовал боль - нет, не физическую (так как в загробном мире, созданного для Гоултаунских привидений, мертвецы были лишены подобных ощущений), скорее духовную - ему была так сильно неприятна собственная беспомощность и отсутствие возможности заставить живых людей реагировать на его действия. На протяжении нескольких долгих минут мистер Гласс просидел в полном молчании, смотря лишь на свою прозрачную шляпу, что покоилась на земле. * Агата почувствовала, как ее головная боль начинает медленно, но неумолимо исчезать, а странный озноб, до этого охвативший ее, попросту испарился в течении нескольких секунд. Наконец, удостоверившись в том, что неприятные чувства покинули ее, девушка открыла рот и позволила последним словам, которые та желала молвить, "соскочить" с ее уст: - Мое раскаяние искренне, мистер Гласс. Я... я не хотела Вашей смерти - в тот момент моим единственным желанием было спасти от виселицы своего брата и меня совершенно не заботил тот факт, что из-за моих слов (или же подкупа судьи) умрет невинный человек. Я была обязана обвинить Вас - и, как мне казалось в тот момент, я действовала ради общего блага. Но... после Вашей гибели, сэр... моя совесть начала медленно уничтожать меня изнутри. Я перестала есть из-за того, что каждый, даже самый крошечный кусочек еды гадким комом застревал в моем горле, я перестала пить, потому что даже самая чистая вода во всем Гоултауне не могла утолить странную жажду, что мучила меня, я перестала спать - ведь, ночами меня терзали мысли о Вас и воспоминания о том как Вы умерли - с пеньковым галстуком на шее, смотря ужасающим взглядом на толпу людей, что пришла позлорадствовать над Вашей смертью. Вы даже не представляете, как плохо я чувствовала себя все эти годы и наконец, несколько дней назад, меня посетило прозрение: я должна была поведать Вам о своей боли! И вот, сэр, я здесь, желаю рассказать Вам о своих чувствах и молвить лишь одно слово: простите. Простите меня! Я умоляю, сэр. Затем, будучи более не в силах произнести ни единого слова, мисс Уитфилд развернулась и ушла прочь, растворившись во мгле.