Выживая в объятиях Януса.

      В первый раз всё происходит спонтанно. То ли это был какой-то праздник на 221В, то ли судьба свела их в один бар — не помнит уже ни один из них. Однако, просыпаются они вдвоём в квартире Лестрейда. Голые, помятые и с острыми признаками похмелья. Майкрофт с плохо скрываемым волнением в глазах бранит себя за несдержанность и потерю контроля. Грегори думает, что всё это — просто случайность, неудачное стечение обстоятельств. Просто ошибка, которую они решают вдвоём для себя забыть и не говорить о ней ни одной живой душе. Правда, Антея всё достаточно быстро всё поняла, когда босс попросил забрать его из злополучной квартиры и привезти новый костюм, и Шерлок то и дело бросал на Грега странные, недоверчивые, с лёгкой долей презрения взгляды.       Следующие разы тоже можно назвать спонтанными. По крайней мере, так считают Майкрофт и Грегори. То Холмс решает передать какие-то бумаги лично во время выходного инспектора, то Лестрейд прогуливается недалеко от «Диогена», то они пересекаются на квартире Шерлока, то у места преступления инспектора караулит черная машина с правительственными номерами. В общем, череда случайностей приводит их к ситуации, что однажды проснувшись в очередной раз у политика дома, Грег спрашивает:       — Я поживу у тебя недельку? А то у меня рядом с домом дорогу ремонтируют — шумно ужасно.       А Майкрофт не возражает. Инспектор остаётся у Холмса больше, чем на неделю.       Тот факт, что они стали жить вместе, особо не обнародовали, но не была в курсе подобного события разве что собака за углом. Подчинённые Холмса, следуя протоколу, проверяя местонахождение детектива-инспектора, когда тот был вне работы, замечали его в доме непосредственного начальника; Шерлок с Джоном, решая ворваться за какими-то деталями к расследованию прямиком в особняк Майкрофта, наткнулись на инспектора в халате с чужими инициалами; работники Ярда, которые давно обратили внимание, что всё чаще их босс уезжает на правительственной тачке.       Всем было, по сути, плевать. Ладно, Шерлок не одну неделю плевался ядом от такого факта, и Салли где-то с месяц смотрела на него, как на ненормального.       Это удобно, между прочим. Заканчивая рабочий день, Грег мог надеяться, что его всегда заберут и не придётся тратить бензин на собственной машине, которая скучающе стояла на парковке Ярда. Холмс всегда знал, что когда он вернется домой, то уже и еда будет его ждать, и какой-нибудь фильм, который Грег успел выбрать, чтобы вечер не прошёл в разговорах о работе. Так же, как бы Майкрофт не отрицал, но в дом стало просто приятно возвращаться, понимая, что там не будет этого холодного одиночества. Да и эта театральная постановка с разного рода причинами для встречи прекратилась.       Но жить вместе у них получается не очень хорошо.       Скажем так, их «сожительство» вряд ли можно назвать отношениями. По сути, они просто спали вместе, позволяя себе порой вольности вроде мимолётных поцелуев. В большинстве своём их быт представлял собой крики, ругань, а порой и драки. Майкрофт в порыве злости проклинает Лестрейда, обвиняет его, что только он «такой особенный» может довести самого спокойного человека на всём острове до белого каления. Инспектор в ответ на это плюётся ядом, вопрошая у Холмса, где были его мозги, когда он предложил эту отвратительную идею, как «жить вместе». Однако, ни один не собирается уходить с этого поля боя. Грегори громко хлопает дверью, чуть ли не сбивая её с петель, а Майкрофт тянется за графином с виски. Оба какое-то время остывают, а затем всё заканчивается довольно банально — секс. Оральный, анальный, петтинг, фингеринг — что угодно и на какой угодно поверхности. Они никогда не признаются, что их такое положение дел даже заводит. Как рычит Грег куда-то на ухо, вколачиваясь с остатками злости в Холмса. Как сильно кусается Майкрофт, царапается, отвечая на все ранее высказанные претензии.       Но до бесконечности так длиться не может. Оттого они собираются в один из вечеров и обговаривают некоторые правила, которые должны свести их конфликты на нет. Или, по крайней мере, их станет намного меньше.       В тот же день самое первое и основное правило подвергнуто нарушению.       1) Если происходит конфликтная ситуация, не переходить на личности и не распускать руки. Дискутировать!       «Дискутировать!» — Майкрофт подчёркивает это слово в своей записной книжке дважды, от чего Лестрейд усмехается. Холмс с долей раздражения в глазах смотрит на него, вопрошая:       — Что вызвало у тебя смех? Это в первую очередь имеет отношение к тебе.       — Ко мне? Это ты всегда в своей нагловатой манере начинаешь меня за что-то отчитывать, как щенка! — заводится по старой привычке с полуслова инспектор.       — Потому что тебя, видимо, не научили решать конфликты путём слов! Или ты просто не понял концепцию, — с привычной нахальной ухмылкой отвечает Холмс, принимаясь тут же скалиться. Этот человечишка всегда действует на него, как красная тряпка на быка.       — Класс, ты уже проебался с собственным правилом! Долбаёб, — ворчит Грегори под конец, делая глубокий вдох, чтобы хотя бы попытаться успокоиться, но…       — Посообразительнее некоторых буду. Это не я тут инспектор полиции, который каждый раз руками разводит и ищет спасителя в виде моего брата, чтобы его не турнули с работы за то, что он такой тупой, — не выдерживает Майкрофт. Эта его плохая привычка в виде того, что он оставляет за собой последнее слово редко доводила до добра.       Уже покрываясь красными пятнами от гнева, Грег подрывается на ноги, пиная стоящий рядом кофейный столик. Он подходит к ближайшей стене, вколачивая раз за разом в неё кулаки. С превеликим удовольствием ему бы хотелось видеть это самодовольное рыло перед собой, но он же должен соблюдать правила, а эмоции куда-то надо выплеснуть.       — Не порть мои стены! — подрывается Холмс следом, отталкивая инспектора от своеобразной груши для бокса, — Ты и так их испоганил мне в спальне, от твоей мерзкой крови никак не избавиться теперь! Что мы только что говорили? Приди в себя! — и даёт ему звонкую пощёчину, тоже, как желание прогнать эти негативные эмоции из своего организма и для отрезвления противника.       На добрые секунд пять в помещении становится тихо, а Майкрофт осознаёт, что натворил. Не успевает он попросить прощения, ему прямо в нос прилетает кулак. Последующие минут двадцать в комнате происходит борьба, из которой победителем выходит Грегори, прижимая руки Холмса к полу. Тот не отчаивается, бьёт островатым коленом по спине. Лестрейд его не винит. Он терпеливо ждёт, когда же сожитель придет в себя.       2) При конфликтах не упоминать финансовое, социальное или любое другое положение.       Грег прекрасно понимает, что Майкрофт получает во сто крат больше него самого. Должность, все дела, но это не отнимает того факта, что он сам добавляет в их условный семейный бюджет что-то с зарплаты. Так, например, они решили, что оплачивать счета будут вместе, поскольку инспектор явно не хотел быть в роли содержанки. Он взрослый мужик, в конце концов.       Это происходит обычно так: приходят квитанции, они вечером собираются, распределяют кто за что будет платить и всё. Звучит, может, и весьма мирно, но достаточно часто происходит это:       — И снова я плачу большую половину, — вздыхает Холмс, собирая бумаги со стола. Грегори стыдливо краснеет, пытаясь отстоять самого себя:       — Мы живём вместе, потому и такие цифры. Что ты от меня хочешь, если у меня фиксированная ставка на работе?       Майкрофт смотрит неодобрительно на него.       — Выключать за собой свет или воду, если куда-то отходишь — это базовые знания экономии, которые объясняют ещё в детском возрасте. Пока ты живёшь в моём доме, будь добр их соблюдать. И подумай в следующий раз, когда решишь снова пропить всё в пабе после работы. А потом ты удивляешься — почему же Меган решилась на измену? — шипит, подобно ящеру, политик.       Грег покорно соглашается, не желая продолжать спор. Он ещё не раз столкнётся с этой финансовой дискриминацией. Начиная от банальных подарков («Зачем мне это, Грегори? Некуда больше деньги тратить?»), заканчивая продуктами питания («Ты, расхититель клубничного джема, не надо на один тост тратить пол банки!») — он везде чувствует, что становится немым должником. Оттого фразы любого другого человека из разряда «Не переживай, я оплачу кофе» сильно напрягают и бьют точно под дых.       3) Если на рабочем месте происходят какие-то внеплановые обстоятельства — обязательно сообщать об этом.       Прошёл второй час. Два блядских часа Грегори, как дурак, стоит напротив ресторана, куда его позвал Холмс, и ожидает своего «принца». Они вот уже неделю как не ссорились, а это настоящий праздник. С утра они тепло друг другу улыбались, признавая, что всё-таки они умеют жить без конфликтов, а всё, что было до этого — лишь остаточная усталость и нервы с работы. Майкрофт, приобнимая сожителя, пока тот пьёт свой кофе, предлагает отметить это дело.       — Давай сходим поужинать. Я забронирую столик, скажем, часов в девять, в каком-нибудь ресторане и мы это отметим.       Отметили. Грегори звонил уже не первый раз, пытаясь выяснить, где же этот до мозга костей пунктуальный чёрт пропадает, но телефон вечно даёт одну и ту же информацию, что абонент вне зоны действия.       Шёл третий час ожидания — Грегори направился домой.       — Я прождал тебя хрен знает сколько! — вновь кричит инспектор, когда обнаружил Майкрофта в кабинете дома. Он спокойно себе работал, а когда раздражённый таким к себе отношением Лестрейд вошёл внутрь, то даже не поднял глаза.       — Я уже сказал тебе, что у меня появились планы, — хладнокровно отвечает Холмс, наконец-то взглянув на Грега. В его глазах вообще нет вины, что бесит только сильнее.       — А позвонить? Написать смс?! Да хотя бы попросить одного из своих многочисленных миньонов сообщить мне об этом!       — Не успел? — говорит, будто это само собой разумеющееся, — Я работаю, если ты не заметил, и я бы попросил тебя покинуть мой кабинет, наконец-то, и орать где-нибудь в другом месте!       Лестрейд рычит и от злости кидает какую-то вазу в стену. Спешно покидая кабинет, он слышит вслед: «С тебя двести тысяч фунтов стерлингов за уничтоженную китайскую реликвию!». Когда с утра он приглашает Майкрофта на примирительный ужин, дабы загладить неудавшуюся попытку, а вечером ему сообщают о новом трупе в Темзе — он не может сдержать ухмылки.       Майкрофт вообще во многих вопросах противоречив сам себе. Несмотря на то, что идея с данным сводом правил принадлежала ему, чаще всего нарушались они тоже по его инициативе. Он прекрасно знает вспыльчивость Грега, но это не останавливает его, чтобы не уколоть лишний раз. Лестрейд на этот момент придумывает способ отмщения, зная, что будет для Холмса больнее всяких ударов в нос.       — Ты снова на беговой дорожке? — улыбается Грегори, проходя в комнату с разными тренажерами. Политик, обращённый в свой спортивный костюм, замечая мужчину, поднимает скорость на несколько показателей. Инспектор пару минут любуется этим видом, говоря после: — Тебе костюм не маловат?       Холмс кидает взгляд в сторону мужчины, останавливаясь. Нормализуя дыхание, спрашивает:       — Что ты имеешь в виду?       — Ну, просто ты когда бегал, у тебя приподнималась твоя толстовка над животом. Вот и подумал, что может стоит взять более свободный?       Опешив, Майкрофт неосознанно прикрывает руками живот.

      — У тебя такой длинный нос, — прервав поцелуй сообщает Грегори, потирая собственную щёку.       — Что, прости?       — Нос длинный. Когда целую тебя он бывает как кольнёт меня.       Вечером Лестрейд со злорадной ухмылкой наблюдает, как политик осматривает собственное лицо в зеркале.

      — У тебя слабые руки, позволь я открою банку.       — Улыбка? Это? Ты как будто лимон съел.       — Ты весь день пробыл в этом костюме? А я то думаю, почему так пахнет потом.       — Поздравляю с новой морщиной, Майкрофт.       — Ты скоро совсем лысым станешь. Пересади-ка волосы с груди на бошку, у тебя их там прямо лес.       Грегори говорит это и наблюдает, как самодовольная рожа начинает дольше пропадать в ванной комнате, как покупает себе кучу разных кремов и как молчаливо просит помощи открыть что-либо, протягивая упаковку. Грегори видит это и ликует внутри себя. Пока он топчет самооценку этого ящера — они квиты. Он знает, что подобное враньё только сильнее привязывает столь могущественного человека к нему, ведь после каждой подобной фразы он приобнимет его, целует, нашептывая, что это всё совершенно не важно. Что он любит его за другие качества. О, да, «любит». Какое сильное слово в отношении Холмса-старшего. Как часто он слышит подобное от брата, от родителей, от коллег? Да никогда. Его уважают, ценят, боятся, ненавидят, но не любят. Иного пункта тут не дано, не такому человеку. Потому Майкрофт вздыхает после очередного «люблю» и обнимает в ответ, хватаясь, как за спасительный круг. «Он сам себя таким сделал, » — думает Грег, — «Я просто следую этому сценарию».       И Майкрофт не дурак. Он понимает, что, скорее всего, Лестрейд руководствуется личными целыми, говоря такое, но ничего не может сделать, поскольку согласен с каждым словом. У него в полном порядке глаза, он видит себя в зеркало и замечает каждый раз, как же инспектор прав. Он чувствует лишь благодарность за то, что такой человек, как Грегори, может его любит и таким. Ему кажется это великим испытанием, зная и, что самое важное, осознавая собственный характер и внешность.       Время идёт, они свыкаются с тем, что они живут так, как живут. Ничего не меняется. Холмс каждый раз задерживает взгляд на правилах, которые были выведены аккуратным почерком в блокноте, и ему остаётся только смириться с этой ситуацией. Грегори после очередной ссоры, втягивая в лёгкие никотин на крыльце, барабанит ногой пол, повторяя правило, которое было нарушено, подобно молитве, раз за разом. Им обоим надо бы давно разбежаться, но снова ссора заканчивается приятной для тела и тяжкой для души традицией. После оргазма каждый клянётся, что этот раз был последним. Клятва произносится каждый из последующих разов.

***

      Грег впервые за долгое время ночует не у Холмса, а в собственном кабинете. Раньше, когда у него ещё имелось кольцо, он частенько проводил ночи на этом узком, однако мягком диванчике. Жену это не сильно и тревожило, ибо если муженек не приходил домой, то это был очередной повод позвать кого-нибудь из своих хахалей. Сейчас же инспектор просто хотел покоя. Они с утра поцапались в очередной раз, причём настолько сильно, что Грегори половину дня хрипел, а у Майкрофта, наверняка, до сих пор болит ладонь от слишком сильной пощёчины. Ну, а что, обычный вторник. Но сон на работе как-то не шел. Может быть на это влияет их странная похотливая привычка, что работала, как швейцарские часы, ибо без привычного «снятия стресса» уснуть оказалось тяжеловато. Рукоблудством заниматься на рабочем месте он бы не стал даже под дулом пистолета, всё же он уважает место, в котором работает и для него его кабинет был святая святых. Осквернять из-за банального желания расслабиться такую атмосферу не стал бы любой иной квалифицированный работник.       Ноги сами подорвали инспектора с дивана, заставляя его пройтись по ночному Лондону. Сейчас на дворе стояла ранняя осень. Деревья ещё даже не пожелтели, природа вокруг не казалось такой жухлой, а с температурными условиями можно было спокойно прогуливаться и без пальто. Ветер, правда, порой так и норовил забраться под рубашку, из-за чего кожа тут же покрывалась мурашками, но это не беда. Грегори успел пройтись вдоль Темзы, посмотреть на фасад Ричмонд-Хауса, мимолётом вспоминая об одной высокопоставленной заднице, которая сейчас сидит себе дома и даже не беспокоится о сохранности своего сожителя, а так же прошёлся вдоль скульптурной галереи. Но былая усталость уже всё равно покинула его, оставляя с лёгким чувством тоски. На добрую секунду даже стало обидно, что ему так и не позвонили. Нет, очевидно, миньоны Майкрофта уже давно доложили боссу и об его местонахождении, и намерениях, разве что только фотоотчёт последних переписок не предоставили, но неужели тому вообще плевать, если Лестрейд просто возьмёт и испарится с радаров? Было же у них в отношениях, если подобное слово применимо в их случае, хоть что-то хорошее, хоть что-то такое, из-за чего можно просто позвонить и узнать вернется ли он сегодня домой. Даже Меган так иногда делала. Но нет, мы же мистер-я-важная-птица-а-ты-кусок-дерьма-Холмс, нам важно лишь то, чтобы этот недочеловек не сдох — ну и на этом всё, пожалуй.       Оперевшись руками на парапет у старушки-Темзы, Грегори уже хотел сам позвонить Майкрофту и хотя бы предъявить, что тот не посчитал нужным связаться. Чёрт, он оставил телефон на столе. А ведь если так подумать, то Холмс прямо сейчас мог бы и звонить ему. Хотя, кого он обманывает?       Инспектор был готов впасть в настоящее самокопание, если бы через мгновение на него не накинули бы какой-то мешок, странно пахнущий бензином, и не потащили куда-то. Лестрейд уже начал оказывать сопротивление, пока в его голове не появилась одна мысль:       «Блядская королева драмы. Не жить ему дома.»       Подобные штуки были вполне себе в духе Холмса. Очевидно, если инспектор не хочет сам идти домой, то его с большой радостью привезут болванчики в костюмчиках, подобно чёртовому Джеймсу Бонду. И руки марать не придётся, верно, Майкрофт?       Но сомнения начали возникать, когда вместо привычных сидений дорогого авто его в прямом смысле запихнули в какой-то фургон. Холмс, конечно, скотиной бывает той ещё, но не до такой же степени. Можно было бы понять такое отношение, не будь они знакомы, но когда они уже несколько месяцев вместе живут — это очень странно. Сомнения, что это никакой не Майкрофт развеялись, когда хриплый голос рядом с ним начал что-то бормотать и вколол какую-то странную хрень ему в плечо. Не в силах уже даже руку поднять, на последнем клочке сознания Лестрейд подумал:       «За это ему тоже надо будет предъявить, а то приучил к такому, а потом теряется всякая бдительность. Если выживу, разумеется.»

***

      Сознание возвращалось постепенно. Поначалу глаза даже было сложно открыть, Грегори мог довольствоваться лишь пальцами рук и ног, которые с неуверенностью двигались. Это уже что-то. Тело откровенно не слушалось, вынуждая постепенно шевелить разными частями тела, лишь бы только поскорее прийти в себя. Вот уже плечи ходят относительно свободно, вот ноги могут сгибаться и выгибаться в коленях. Но глаза открыть всё ещё трудно. В голове абсолютная каша, будто его сознание не здесь, а где-то далеко. Лестрейд пытается встряхнуть головой, но она ведет его куда-то в другую сторону, всё ещё находясь под эффектом дурмана от странного укола.       — Будьте осторожнее, инспектор. Лучше вам приходить в себя постепенно, если вы не хотите лишних побочных эффектов. Данное вещество может вызывать галлюцинации, а мы не хотим пропустить всё веселье, верно?       Странное эхо раздалось в голове. Это он сам с собой говорит или кто-то рядом? Невозможно концентрироваться на чем-то, когда в голове всё и без того плывёт.       К нему подходят ближе, слегка грубоватые ладони приподнимают его голову за подбородок, спрашивая:       — Вы чувствуете тошноту? Может быть, вам слишком жарко?       — Что, вашу мать, происходит? — пытается спросить в ответ на голос Лестрейд, но вместо чёткой речи слышит лишь странную белиберду. Похоже, его рот пока не в состоянии функционировать.       — Вы ещё не готовы. Но приятно, что вы уже осознаёте всю серьёзность ситуации. К сожалению, я не могу вколоть вам больше. Организм может не выдержать, да и я не имею большого желания убирать за вами рвоту. Полежите пока так. Предупреждаю — в течении некоторого времени с вашим организмом могут происходить разного рода девиации. Например, у вас может скакать температура тела или вы будете слышать странные, порой пугающие звуки. Но это мелочи.       Голову тут же резко отпустили. Из-за подобного движения стало понятно, что он находится в лежачем положении на чем-то явно мягком. Пока мысли невозможно было собрать в одну картинку, но очевидно, что это точно не Майкрофт, хоть и голос, который сопровождал его некоторое время назад, был таким же тягучим и благозвучным.       Непонятно, сколько Грег так пролежал, но за всё это время ему и впрямь удалось познать многие прелести того самого «препарата», про который упоминал незнакомец. Сначала бросало в жар, потом в холод, было легко дышать, потом на горло как будто что-то давило, то тело становилось деревянным, то настолько эфирным, что в какой-то момент Лестрейд почувствовал истинное значение понятия «экстаз». Всё было то слишком быстро, то слишком медленно. Но на высшей точке этой переменчивости в теле он наконец-то смог открыть глаза.       Перед ним предстала комната в бежевых оттенках. Благодаря приглушенному тёплому свету она казалась весьма успокаивающей. Лестрейд лежал на мягкой кровати, напротив стоял массивный деревянный шкаф, стол, а между ними расположилась небольшая книжная полка. Нужно было осмотреться получше. Приподнявшись на локтях, Грегори отметил, что руки его начали странно дрожать. Видимо, ещё какой-то прикол от того самого укола. Шея его была подобна шарниру, который слишком хорошо смазали, из-за чего заваливалась в разные стороны, не в состоянии держаться на одном месте. Однако, повертев головой, с правой стороны он смог рассмотреть кресло у кровати, а слева была лишь прикроватная тумба с небольшой лампой, и дверь, ведущая куда-то в неизвестность. Стоит отметить тот факт, что в комнате отсутствовали окна.       Надо было подняться и предпринять какие-то меры. Инспектор принял сидячее положение, не без труда, и опустил ноги на пол. Голые стопы («Кто снял с меня ботинки и носки?» — быстро промелькнуло в голове) коснулись мягкого ворса ковра. Нога коснулась чего-то холодного, позже окажется, что это ночной горшок. Как мило… Перевалив вес, Грегори всё же встал, страхуя себя стеной, на которую ради своей безопасности поместил руку, и оглянулся. На глаза тут же попала большая картина, висевшая над кроватью. Какой-то мужик ел младенца, хотя на плашке снизу и будет написано, что за изображение данного акта каннибализма ответственен некто Рубенс. Заглянул в тумбочку — там не было ничего интересного, помимо его собственной обуви. Двигаясь дальше, осмотрел и ящики стола. Пусто. На книжной полке располагались несколько книг из древнеримской литературы, а рядом стояли детские сказки. Что удивило больше — на одной из полок в одиночестве была размещена библия. Осталось последнее — дверь. Лестрейд подошёл к ней и дернул за ручку. Та поддалась, но за ней далее стояла ещё одна, металлическая, без ручек и замков, просто кусок металла. Сдвинуть её не удалось. Разочаровавшись в своём открытии, инспектор присел на кровать.       Если делать выводы о своеобразном обыске, то можно прийти к неутешительным выводам. Его похитили и заперли неизвестно где. Время суток и дату не узнать, разве что только выпытывать из похитителя, как и местонахождение. Телефона, очевидно, у него не было, так как он столь удачно оставил его в кабинете. Остаётся надеяться, что Майкрофт найдёт его и без отслеживания. Может быть пожив без ссор некоторое количество времени он просто смириться с этим. Почему бы и нет? Зачем ему искать катализатор его нервных срывов, верно?       Металлическая дверь начинает скрипеть и неприятный ушам лязг наполняет комнату, заставляя пленника скривить лицо. Грег сначала подумал устроить своеобразную засаду, но в чем смысл? Вряд ли этот парень провернул всё в одиночку, верно? У него наверняка есть команда и пока Лестрейду неизвестны хотя бы их нынешние координаты, то бесполезно куда-то рваться. Его остановят на раз-два, и ещё изобьют вдобавок.       — Оу, вы уже очнулись. Как всё прошло? Не слишком тяжело?       Столь вкрадчивый голос совершенно не соответствовал внешней оболочке похитителя. Почему? Потому что перед ним предстал он сам! Похититель был до жути похож на Лестрейда. Отличия казались совершенно незначительными, вроде иной укладки волос или того же голоса, не столь прокуренного и хриплого, как у истинного инспектора. А так же глаза — они были голубыми. Да и выглядел он моложе лет так на пять. Неизвестный и стиль в одежде сохранил: та же чуть помятая рубашка, брюки и пиджак. Очень странное чувство испытал сам Грегори, когда увидал его. Не могут разные люди быть настолько похожими.       — Не говорите, что вы совсем меня забыли. Ну же, инспектор, вспомните, вы не настолько старый. Девяносто девятый год, это же так просто!       Девяносто девятый год был давно, если уж рассуждать именно так. Он на пороге тридцатилетия, буквально только-только выбрался из рядов констеблей в сержанты. Что ему там помнить? Похититель с раздражением цокнул и закатил глаза, в одно движение приближаясь к сидящему, резко схватив того за шею.       — Молодой констебль поступил на службу в полицию, попав под влиятельное крыло столь перспективного, на его взгляд, сотрудника Грегори Лестрейда. Грегори Лестрейд шутил, что молодой констебль — его брат. Пудрил ему мозги тем, что в будущем его ждёт прекрасная служба. Выпивал с ним в баре, пел вместе песни в караоке, они с молодым констеблем были уверены, что им горы по колено и Грегори Лестрейд будет всегда прикрывать его спину. А потом молодого констебля кто-то подставил. Выкрал из вещдоков пакетики с интересным веществом и подкинул в дом молодому констеблю. И резко названный брат от него отвернулся. Вспоминаешь, братишка? — прошипел историю похититель, находясь в нескольких сантиметрах от лица того самого Лестрейда.       И Грегори вспомнил. Роберт Кейси действительно поступил в Скотланд Ярд в девяносто девятом году, но долго продержаться не смог. Уже через пару лет его с позором выгнали из полиции, притом арестовав за хранение приличного веса наркотических средств. Доказательства были не в его пользу, к сожалению. Он последний тогда заходил на склад, да и система показала, что это было его излюбленным местом, если отслеживать его пропуск. Да даже если и не он был вором, то наркотики всё равно имели место быть у него дома. Он получил свой тюремный срок, несмотря на жёсткую борьбу его адвокатов. Молодой инспектор тогда считал это чем-то вроде показательной казни. Чтобы народ понял, мол, всякое нарушение закона найдёт своё наказание, независимо от роли человека в стране. Инспектор действительно позабыл уже об этом пареньке. Но тот, кажется, затаил обиду.       — Значит, — осторожно начал Грег, отодвигаясь от Роберта, — Это твоя месть, верно? Украсть меня средь бела дня, пытать, не знаю, убить?       Кейси ухмыльнулся, взглянув на Грегори, как на забавную зверюшку, отодвигаясь от него тоже. Он мило усмехнулся, скрыв свою улыбку в кулаке, после чего присел рядом.       — О нет, нет. Я не настолько примитивен. Времени было много, чтобы я успел придумать кое-что воистину захватывающее, — он азартно глянул на инспектора, после резким порывом его обнимая, заставляя Лестрейда замереть, — Боже правый, ты даже не представляешь, как меня разрывает от нетерпения! Столько лет, Грег, столько лет в ожидании!       Он говорил это с такой радостью, что инспектор невольно улыбнулся. Если говорить честно, он и забыл, каким этот Роберт был классным парнем. Позитивный, забавный, он весь светился, как тогда, в далёкие годы. И смотрел так же — будто перед ним не старый коп, а какая-нибудь кинозвезда. С восторгом и почтением. И это было достаточно необычно, учитывая в голове, что Грег до сих пор является его жертвой похищения. Он либо хочет ослабить бдительность, либо страдает особой формой биполярного расстройства. Или чем-то похожим. Лестрейд не особо разбирается в болезнях.       Обнимавший его парень наконец-то отлип, поднимаясь на ноги и прогуливаясь вдоль комнаты. Не отрывая взгляда от Лестрейда, тот вновь начал свой монолог:       — Ты, наверное, понимаешь, что выпустить тебя я, пока что, не могу. Но и мучать тебя у меня желания нет. Я твой большой фанат, чтоб ты знал! Поэтому, я постараюсь сделать твоё содержание тут максимально комфортным. Но, к сожалению, я не располагаю ресурсами обеспечивать тебе трёхразовое питание или что-то в этом роде. Поэтому я готов приносить тебе по три вещи, которые ты только пожелаешь! Естественно, в рамках разумного. Не каждый похититель идёт на такой шаг, относись к этому с уважением, пожалуйста!       Какой-то абсурд. Его будто не похитили, а забросили в санаторий. Может, и тут Майкрофт приложил свою руку? Почему бы и нет? Инспектор раздражает своим присутствием — чем не повод сбагрить его куда-нибудь подальше да посекретнее, чтобы он отдохнул себе спокойно и вернулся не такой злой? Подвох в этом чувствовался сильный, но чем-то ситуация также интриговала. Что планирует этот парень делать дальше? Роберт вообще за ним следил? Может, он хочет присвоить себе Холмса-старшего, чтобы потом завоевать всё королевство? Как много вопросов, на которые ему, скорее всего, ответа никогда не дождаться.       — Давай я тебе помогу: сегодня твоими вещами будут обед, ужин и вода. Неплохо для первого дня, верно? На обед, думаю, я предложу тебе неплохого мяса, а ужин… Постараюсь тебя удивить рыбой, — бодро высказывал свои предложения Кейси, однако в этот момент Лестрейд понял, что та же самая еда и вода будут идти отдельно. И сколько дадут ему воды? Черт, он уже начинает думать, как реальный заключенный, — Я загляну к тебе позже. Мне нужно наверстать упущенное. Столько хочется тебе рассказать, да и самому уши погреть!       Он ещё разок подарил ему улыбку и скрылся за металлической дверью. Лестрейд предпринял попытку проследовать за ним, но ему чуть не придавило пальцы. Действие наркотика давало о себе знать. Может, он более менее и пришёл в сознание, однако координация по сей час оставляет желать лучшего. Ему остаётся только ждать следующего момента проникнуть сквозь дверь.       Не прошло и десяти минут, как Грегори начало морить в сон. Что-то странное происходило, ибо только что он был полон сил, так почему же, черт возьми, он так сильно хочет спать? Глаза закрываются сами собой, а дышать становилось всё труднее. Может, в комнате кончился кислород? Тут же нет ни окон, ни нормальных дверей, которые можно было бы открыть и пустить случайный сквозняк. Боясь потерять сознание, Лестрейд подобрался к подушке, опустив на неё голову. Сквозь странный дурман, он вновь услышал, как открывается дверь и как ему в плечо чем-то кольнули. Грег было начал сопротивляться, как сильные руки прижали его к мягкому матрасу.       — Извини, я забыл кое-что уточнить, — раздался над ухом елейный голос, — Чтобы поддерживать в твоём организме нужное количество витаминов, я буду колоть тебе специальную сыворотку. Мы же не хотим, чтобы ты чем-то заболел, находясь в изоляции. Зная твой пылкий нрав, я запустил немного усыпляющего газа. Не думай, где я его достал. К сожалению, от него имеется некоторые побочки, так что постарайся не впасть в кому, содержать тебя-овоща будет очень дорого стоить.       Глаза просто-напросто не хотели открываться, тело казалось таким лёгким, как пушинка. Его будто кололи иглами, но больно не было от слова совсем, наоборот, эффект был сродни эйфории, который отключил все тревожные мысли насчёт данной ситуации, позволяя мозгу, наконец, отключиться.

***

      — Доброе утро, мой дорогой друг! Я не могу позволить тебе спать более двенадцати часов, прости. Это скажется на твоём организме.       Приоткрыв глаза, Грегори заметил, что Роберт сидел в рядом стоящем кресле, а у него в руках виднелся шприц. Он улыбнулся и подсел ещё ближе, принимаясь трясти инспектора, дабы его как-то расшатать после столь длительного сна. Теперь у него были карие глаза. «Линзы, » — быстро промелькнула мысль в голове. Да и голос стал грубее.       — Ты не проснулся от укола, Грег, я уже подумал, что ты коньки отбросил. Какая радость, что я ошибся! — заметив неоднозначный взгляд пленника, Кейси театрально ахнул, — Ты удивлен моему преображению? Я тоже. В детстве думал, что актерские курсы мне вообще в жизни не пригодятся. Спасибо матушке, царство ей небесное. Стоит лишь делать голос грубее да линзы надеть — и всё, даже самый близкий человек не найдёт отличий. Умно, не думаешь?       Тело всё ещё было ватным. Во рту присутствовала неприятная сухость. Страшно хотелось воды. Попытавшись попросить хотя бы стаканчик, он вновь услышал непонятные бормотания из собственных уст, как тогда, когда впервые очнулся здесь. Если верить Кейси, то сейчас уже идёт второй день. Неизвестно, что на улице — утро или вечер, однако стоит всё же отслеживать количество его дней именно по прибытию похитителя.       Последний крепче приобнял инспектора, заставляя того присесть на кровати. Он осмотрел его, вращая голову туда-сюда и пытаясь широко открыть чужие глаза пальцами. Кивнув чему-то своему, он переполз на другую сторону кровати, однако быстро вернулся с тарелкой в руках.       — Ты пропустил почти весь свой первый день. Еда тебя ждала, но кто-то всё проспал. Не хорошо, Грег, я, между прочим, старался для тебя! — скорчив недовольную морду сказал Роберт, — Ну ладно, я решил дать тебе поблажку. Сейчас ты должен поесть. Давай, скажи «ам».       В приоткрытый рот Грегори засунули ложку с чем-то пересоленным и ужасно острым. Если верить высказанному меню похитителя, то это изначально была рыба. Гадость! Будь у него силы, тарелка бы с радостью полетела куда-то в стену. Помотав головой и выплюнув куда-то вбок рыбу, Лестрейд начал кашлять, не в силах сдержаться.       — Мудак! — той же ложкой, которая была у него во рту несколько секунд назад, его сильно ударили по макушке, — Я готовил ради тебя, кто бы ещё кормил тебя с ложечки и вообще делал всё это, если бы ты оказался не в таких заботливых руках?! Жри, немедленно съешь то, что я тебе дал, иначе ты не увидишь еды ещё несколько дней! Это для твоего же блага! Я не позволю тебе сдохнуть от голода, гандон!       Грега оттолкнули обратно на подушки. Инспектор почувствовал, как на его плечи сильно навалились, а руки прижали к телу. Сильно стиснув зубы, он был уверен, что так в его горле не окажется подобной мерзости, но ему надавили на челюсть, заставляя открыть рот. Ему, с перерывами в секунд пять, каждый раз совали эту отвратную рыбу, специально блокируя рот ладонью, дабы пища точно оказалась в желудке. Иногда попадались кости, которые также приходилось проглатывать, так как выплюнуть их не было никакой возможности. Верхнее нёбо и горло болели, так как насильно кормить лежащего чревато для него же тем, что не всегда столовый прибор оказывался по центру рта. Края задевали то и дело зубы, нёбо, раздражая и невольно вызывая рвотный рефлекс.       Как только последняя ложка оказалась проглочена, Лестрейда наконец отпустили. Всё внутри горело адским пламенем, хотелось поскорее всё запить. В него кинули литровую бутылку воды, которая моментально была опустошена полностью. Голос сбоку насмешливо произнёс:       — Это же было тебе на весь день, дурик.       Но вода, хоть и помогла избавиться от противного послевкусия, добавила неприятные спазмы животу. Тошнота всё ближе подкатывала к горлу, гортань зудела, тело сотрясалось от неприятных ощущений. Миг — и всё, что было поглощено, оказывается на полу. В рвоте видно остатки противной рыбы, от жижи омерзительно пасёт, из-за чего инспектора вновь начинает тошнить. Сзади к нему подсаживается Роберт, поглаживает по спине и слегка прихлопывает, как бы поддерживая.       — Что ж, я растерял свои знания кулинарии, прошу меня за это простить, но я думал, что в тебе больше этикета. Мог бы сблевать не у меня на глазах, — его прерывают очередным порывом рвоты, из-за чего Кейси раздражённо фыркает, поднимаясь на ноги, — Убирать я это не собираюсь. Если где-нибудь найдёшь что-то похожее на моющие средства — милости прошу. Я выставлю тебе счёт за химчистку, будь уверен.       Фыркает Кейси, вновь скрываясь за дверью. Грегори трясёт. Он смотрит на желто-оранжевое пятно на полу и сглатывает слюну, всё ещё с мерзким привкусом. Пальцы смазывают застоявшиеся в глазах слёзы. Он чувствует себя ужасно, не помешало бы сходить в душ, да и туалета он не особо замечал в комнате, кроме странноватого горшка. Очень не хотелось думать, что когда-нибудь его заставят пить собственную мочу.

***

      Над Лондоном уже второй день подряд стояли тучи, периодически, с перерывами где-то в пару часов, лил противный мелкий дождик, но это ещё пол беды. Если бы не промозглый ветер, то его не было бы и заметно. Чёрт бы побрал эту осень. Если призадуматься, то никто не любит осень такой, какая она есть. Поэты, писатели, композиторы, посвящавшие этому времени года свои оды всегда имеют ввиду осень золотую, с красивыми деревьями, опавшими листьями, тёплым кофе по дороге на работу, но уж никак не грязь, которая пачкает тебе одежду с обувью; никак не дожди, не те — теплые и драматические, а мешающие и противные; никак не простуда или просто сопли, которые, хочешь — не хочешь, да появятся у тебя из-за отвратной погоды. У полиции вряд ли имеется любимое время года, однако осень каждый ненавидит одинаково.       Сейчас, к примеру, люди из отдела по особо тяжким вынуждены по крупицам собирать улики с оставленного за городом мужика, которого кто-то смачно переехал машиной. Его мозги придали дороге элегантный красноватый оттенок. Вода с неба уничтожила за то время, что он тут провалялся, достаточно.       — Грег? — вздохнула Донован, протягивая шефу пачку сигарет, — Как скоро прибудет фрик?       Инспектор глянул на пачку, однако сигарету не взял. Он покачал головой, отодвигая сигареты владелице.       — Я бросил, Салли, надоело слушать вечное кряхтение заместо нормального голоса, — улыбнулся босс, продолжая: — И да, он не приедет. Я решил, что довольно с нас его выходок. И просто не стал звать.       Подчинённая удивленно глянула на него, не скрывая собственной улыбки. Ей определенно было приятно слышать, что хотя бы раз Лестрейд прислушался к ней. Да, весьма трудно будет найти человека, который решил, что ему позволено вот так лишать людей жизни, однако это возможно. Шерлок, очевидно, походил бы тут, выдал всё, как на духу, не забыв про свою подругу — леди «Вы все идиоты!». Расследование — это ведь не гонки, тут нет победителей. Естественно, скорость во время поисков убийцы важна, но в том-то и смысл, что это не соревнование, где победитель всегда злорадствует.       На место преступления подъезжает чёрная машина с тонированными стеклами. Салли ухмыляется, делая затяжку почти истлевшей сигареты.       — Карета подана, — бросила Салли, поглядывая на начальника, — Видимо, кто-то не столь сильный духом, как он думал. И недели не прошло.       Инспектор ухмыльнулся, прощаясь быстро с Салли и прыгая в машину. Рядом сидела девушка, что-то постоянно тыкая в своём телефоне. Как только мужчина пристегнулся, она сразу сказала:       — Учтите, Грегори, вы его очень разозлили своим поведением, — та быстро глянула на рядом сидящего, её взгляд принял более сочувствующий оттенок, — Я понимаю, что у вас не всё так гладко, как хотелось бы, но сегодня, пожалуйста, не злите его. Завтра много дел, ему нужно быть собранным.       Инспектор неуверенно кивнул, отворачиваясь от дамы в сторону окна и про себя думая: «Интересно, Грегори. Очень интересно.»

***

      Намеренно игнорируя усталость, которая пришла с новой дозой «витаминов», как называет эту дрянь Кейси, Грег мечется по комнате, чувствуя, как постепенно его крыша начинает ехать куда-от не туда. Ему нужно на воздух — жизненно необходимо. Клаустрофобией он никогда не страдал, однако что это вообще такое начал понимать только сейчас. Он словно не мог и вдоха сделать, горло сдавливало от полной ограниченности помещения. Будь тут хотя бы небольшой коридорчик, то уже дышалось бы свободнее. Голова начинает ныть, руки слегка подрагивают. Эмоции ищут выход из организма, из всей ситуации в принципе, в которой он оказался.       Идея стреляет ему в голову холостым патроном, но звук гильзы он слышит лишь внутри своей черепной коробки. Он срывается на крик, рвёт глотку так сильно, что уже через несколько секунд начинает кружиться голова, а горло неприятно першить. Панически осматривая место обитания, он бросается на всё, что плохо приколочено. В первую очередь — картина. Изображенный на ней акт поедания младенца всегда неимоверно колол глаза инспектору, из-за чего та первая попала под раздачу. Он разрывал её так, голыми руками, не жалея отросших ногтей. Полотно с лёгкостью поддалось обезумевшему, открывая секрет своего существования. Чистая, ровная стена с несколькими дырами в ней. На добрую секунду успокоившись, Грег вглядывается, надеясь, что он, подобно Холмсу (не имеет значение какому именно) сможет увидеть что-то за гранью его собственных глаз. Трубы, очевидно, из которых тихим потоком шёл свежий воздух. Значит, где-то там, наверху, куда и вели эти самые трубы, есть свобода! Значит, он где-то под землёй, в каком-то подвале или что-то в этом роде. Трубы заботливо огорожены от посетителя комнаты решёткой, в которую, к великому сожалению, даже пальцы не просунешь.       — Эй! — хрипло вскрикнул Лестрейд, прижимаясь к одной из дырок в стене, — Выпустите меня отсюда! Блять, прошу вас, кто-нибудь! Помогите!       Замолкнув, в надежде услышать хотя бы шум города или мирный быт леса, он услышал лишь звуки работающего осевого вентилятора. Механические лопасти крутились себе, создавая изредка потрескивающий звук и разрушая в душе заключенного надежду на спасение. Только вентилятор — ничего прочего. Грегори взвыл от отчаяния, ударяя в стену кулаком.       Как сумасшедший он вскочил с кровати и направился к шкафу, резко распахнув его. Просто шкаф. Не дверь. Предприняв ещё одну попытку, он закрыл и открыл шкаф вновь. И снова. И снова. Не работает! На кой чёрт он тут стоит, если внутри всё равно ничего нет! Раздражать его и так не совсем стабильные нервы, давая надежду на то, что однажды вместо стенки в этом деревянном гробу окажется тоннель на волю. В одну из попыток одна из дверей шкафа просто слетела с одной из петель, совсем не элегантно повиснув на единственной выжившей. Такая картина только больше раздразнила Грегори, из-за чего обе дверцы пострадали. Одна теперь грузно лежала на полу, а вторую инспектор как-то умудрился сломать напополам, так что отныне нужно смотреть под ноги, дабы не заработать занозу. В порыве гнева под раздачу попал и стол, и книжная полка, и тумбочка, и кресло. Разрывая его островатым кончиком оторванной ножки стола, Лестрейд пытался найти в нём хотя бы прослушку. Или любой другой сигнал, который связывал его и за комнатный мир. Ничего. Стены — может за ними есть что-то такое — потайное. Приятные глазу бежевые обои были криво содраны, обнажая уродливые бетонные покрытия. Он действительно в ловушке. И никакого выхода, кроме этой ублюдской железной двери. Она отделяет его от мира. Последним пострадала лампа. Резко швырнув куда-то в стену, лампочка в ней разбивается, и комната погружается в полную темноту. Грег утыкается взглядом в стену. Теперь ходить голыми ногами стало ещё опаснее.       Проходит несколько часов. Сколько конкретно — инспектор и не помнит. Единственное, что осталось в памяти, это как он выпрыгивает из-за стены и набрасывается на входящего в комнату Роберта. Тот валит изнуренного заключённого на пол, так некстати разбивая ему висок уголком той самой дверцы от шкафа и быстро что-то вкалывает. Сквозь пелену отдалённой боли и дури, которая с радостью впитывается в его организм, он слышит, как его бранят, словно провинившегося пса. Наверное, заслуженно.

***

      День предстоял трудный. Успешно прошла летучка с утра, недавнее дело сегодня передают в суд, а новых пока не наблюдается. Как же радовало подобное затишье в преступных кругах. Инспектор не мог сдержать улыбки, шагая во время обеденного перерыва в сторону кофейни, что не так давно открылась в нескольких кварталах от Скотланд Ярда. Салли очень расхваливала их сливочный пай, да и кофе отменный, не то, что в этих новомодных. Не приходится стоять, как дурак, и высматривать в меню, понимая лишь половину слов на, казалось бы, родном тебе языке. Вот латте, капучино, а не абракадабра с обязательным странноватым окончанием.       — Простой капучино, пожалуйста, — одарил он улыбкой миловидную баристу, читая её имя на бейджике, — Паулина. И сливочный пай.       — Сделаем, сэр. Но, к сожалению, сливочный уже закончился, он обычно на расхват. Могу посоветовать яблочный.       — Что ж, раз уж вы советуете, то не смею идти против такой прелестной дамы.       Девушка покрылась румянцем и прикрыла смущенную улыбку ладонью. Томно взглянув на того, она с легкой неуверенностью в голосе спросила:       — А… Для кого кофе?       — Я думал, что имена на стаканчиках пишут в другом заведении, — он чуть нагнулся к ней, принюхиваясь к сладкому аромату, что источала данная леди. Запах карамели и корицы перебивал духи, которые, как бы отчаянно не сопротивлялись, но не могли преодолеть данный купаж запахов, — Грегори Лестрейд. Но для вас просто Грегори.       Та хихикнула, отворачиваясь в сторону кофейного автомата. День с каждым мгновением становился ещё прекраснее. Девушка нагнулась, доставая из нижних шкафчиков упаковку молока, за что инспектор был ей очень благодарен. Аппетитные формы были выставлены прямо напоказ перед ним. Лосины просвечивали многие интересные места, из-за чего мужчина незаметно для себя сглотнул и облизнулся. Давно у него не было девушки. Это если ещё не брать в расчёт, что Паулина действительно была красива собой. Большие бедра, небольшая грудь, узкие плечи, пухлые губы, длинные, чуть завивающиеся волосы. И глаза. Зеленые, глубокие глаза. Такая прекрасная особа. А как она смеётся — так мило и женственно.       — Ваш кофе, Грегори, — негромко сообщила бариста, вытаскивая из мечтательного состояния инспектора. Тот дернулся, неловко улыбнулся и взял свой кофе. Уже было покинув кофейню, та окликнула его: — Грег!       Мужчина обернулся, заинтересованно смотря на девушку. Та помялась с секунду и выдала:       — А вы вечером случайно не заняты? Если нет, то мы бы могли сходить куда-нибудь, прогуляться просто. Я не хочу навязываться, просто…       — Я свободен после восьми. Загляну сюда примерно в это время. И, надеюсь, мы сможем провести время вместе. — подарив той легкую ухмылку, инспектор скрылся за дверью, не замечая, как девушка расплылась в улыбке от предвкушения.

***

      — Я тебе рассказываю о том, как прошёл мой день, попросил бы быть немного внимательнее! — вскрикнул Роберт, ударяя лежащего на кровати по ноге.       Чёрт его знает, сколько прошло дней, однако, если учитывать, как часто заходит Кейси к нему на огонёк, то как минимум вторая неделя точно позади. Комната, которая ранее была более чем симпатичная, приобрела поганый вид. Помимо оставленного после приступа гнева хаоса, по всей комнате появились разного рода пятна. Какие-то уже давно подсохли, какие-то оставили после себя скверный запах. Сейчас, например, Грег чувствует примесь протухшего кефира, пота, аммиака и прочих мерзостей, с которыми уже даже вентиляторы не справляются.       Сам Лестрейд, глянув на себя со стороны, принял бы себя скорее за бомжа-наркомана, чем за доблестного инспектора полиции. Он пускает слюни на подушку, свернувшись калачиком на кровати. Ему ужасно плохо, всё тело болит, будто его сбросили с крыши многоэтажного дома, голова раскалывается, будто по ней ударили несколько раз молотком. Нереально хочется пить и в душ. К сожалению, невозможно контролировать процесс мочеиспускания, когда ловишь очередной трип, так что и запах в комнате стоял соответствующий. Он уже не был человеком, его превратили просто в куклу, которая только и может, что тонуть в очередном трипе и находиться где-то в абстракции всё остальное время.       — Так вот, Грег, я сегодня был уже на третьем свидании. Такая красотка, ты себе даже представить не можешь. Ноги длинные, а задница… Ты бы видел. Не такая, как у твоего педика. Она пригласила меня к себе на ужин. Жаль, что до самого сладкого мы так и не дошли. Твой Майкрофт мне испортил всю малину. Он, конечно, интересный мужчина, но я не гей. Он слишком строг с тобой, ты в курсе? Устроил мне пытку в виде сорокаминутного выноса мозга. Как баба, честное слово! Ну, я и сказал ему, что он меня больше не удовлетворяет и я решил вернуться к женщинам. Ты бы видел его лицо, я не смог сдержать смеха. А потом он чуток смягчился, решив примерить роль заправской шлюхи. Пытался меня так нелепо соблазнить. Ты неплохо его выдрессировал — одно слово о том, что мне неприятно рядом с ним и он просто смирился! Сказал, мол, что всё понимает и я перебрался в твою старую квартиру. Там бы ремонтик, но Паулина сказала, что я могу пожить у неё, — со стороны туши, лежащей на кровати, послышались всхлипы, — Да ладно тебе! Я устраиваю себе личную жизнь. Уж не знаю, кем там твой Холмс работает, но он прислал мне неплохую сумму за, внимание, «причинённые неудобства». Если бы так было каждый раз, эх, мечты-мечты.       Лестрейд на кровати взвыл от обиды, понимая, что этот урод буквально рушит всю его прежнюю жизнь. Не так давно он рассказывал, как оборвал все контакты с Шерлоком. Ему не хочется, чтобы какой-то гениальный червяк лез, куда не надо. Кажется, и с Джоном он также поругался. А теперь и Майкрофт. Самое обидное, что в том, что произошло, виноват сам Грегори. Если бы он держал свой язык за зубами, если бы не гнобил постоянно Холмса-старшего, то тот бы сразу что-то заподозрил. Но ответная обида была не меньше. Чёрт знает, сколько прошло времени, а никто так и не заподозрил, что Грег — это не Грег, не он настоящий. Даже всезнающие братья не обратили на это никакого внимания! Он так и останется гнить тут до конца своих дней, с полным осознанием того, что его «клон» открестился от всех людей, которые что-либо могли заподозрить. Салли точно торжествует, что теперь Шерлока и близко не будет рядом со Скотланд Ярдом, да и Майкрофта она не сказать, что любила. И пока шеф становится с каждым днём всё лучше в её глазах, у неё даже повода не будет усомниться. Стоит лишь надеяться на упертость кудрявого детектива.       — Ну ладно, новый день — новые вещи. Сегодня их у тебя две. Выбирай, Грег.       Эта часть их каждодневного диалога была самой приятной. Он действительно мог попросить что угодно, однако это не всегда работало. Однажды он попросил прогуляться на улице, мол, ему не хватает свежего воздуха. Естественно, его никуда не выпустили, но поток воздуха, поступаемый в комнату увеличили. Той ночью было очень холодно. Однако Лестрейд так же и ненавидел эту традицию. Его одурманенный разнообразной гадостью мозг требовал только одного, потому что с очередным укольчиком боль проходила. Это помогало жить. Приводило организм к невероятной эйфории и расслаблению. Инспектор корил себя за то, что поддаётся собственным слабостям, не может противостоять этой ненавистной жажде. С другой стороны, это был единственный вариант, как не сойти с ума. Не думать постоянно, что, оказывается, человека так легко заменить. Не думать о близких людях, которые даже не подозревают о всей истине. Не думать о любви, которую совершенно не ценил. Любви. Он так часто манипулировал Майкрофтом, используя это слово. «Я люблю тебя», говорил он, привязывая сильнее. Интересно, как он там? Зная его пагубную привычку к виски, не кончится ли всё плачевно для столь сильного человека? Хотя, сможет ли Холмс действительно быть сильным после всех тех слов, что Грег обронил во время особо сильных конфликтов?       — Слушай, я понимаю, тебе грустно, но ты и меня пойми. Я бы не смог трахнуть мужика. Не по мне это. И вообще, это не мне надо тебя утешать, а тебе меня. Этот крокодил за все те дни ни разу не сказал мне хорошего слова. У вас не отношения, а кромешный пиздец! Я сделал то, на что ты просто не смог бы пойти, Грег. Я спас тебя. И жду, по крайней мере, спасибо.       С койки начали что-то бормотать. Тяжело становится разговаривать, когда ты, в основном, только спишь и ловишь разного рода трипы. Для этого слова не нужны. Начиная испытывать нервозность, Роберт нагнулся к лежавшему, стараясь не коснуться желтоватого пятна рядом, и прислушался.       — Что? Вода и… Оу, даже так. Не прошло и века. Я знал, что эта штука вызывает привыкание, но чтобы так быстро сломить тебя, Грегори Лестрейда, — Кейси усмехнулся, помогая инспектору приподнять рукав рубашки, — Я даже разочарован. Так быстро, Грег, позор на твою седую голову. И на мою, ладно уж. Не стоило так часто тебе вкалывать препарат.       Лестрейд повернул голову и глянул на своего похитителя. Тот лишь дружелюбно улыбнулся, протягивая свободную руку к уже заросшему лицу. Он нежно провел пальцами по лбу, стирая частички пота и смахивая засаленные волосы назад. Пальцы пошли дальше, проводя по щетинистой щеке и подбородку.       — Вот смотрю на тебя, и думаю — «Как меня угораздило стать фанатом такого куска дерьма?». Сердцу не прикажешь, да? Однако, меня радует, что ты стал намного спокойнее. Если так пойдёт и дальше, я отведу тебя в душ. Не разочаровывай меня больше, Грегори, хорошо?       В ту же минуту Грегори почувствовал, как в изнасилованные вены вновь вставляется игла и плавным движением чужих пальцев закачивается очередная порция наркотика. Пару минут и тело вновь почувствует облегчение. Ещё пару — начнётся представление для отравленного мозга. В эти минуты до наступления цунами, Грегори думает, что паренёк-то действительно лучше него. Им довольны, раскрываемость в гору пошла, если верить словам Роберта, и это даже без Шерлока. Чем он таким полезным занимался на работе? Отчёты клепал? Для этого и нужна команда, его же задача — раскрыть преступление. И насколько хорошо он это делал? Отвратительно. Из чего-то ценного в жизни был только Майкрофт, да и того Лестрейд не особо ценил. И вот теперь, лежа на обоссаном матрасе в ожидании кайфа, он уверяет себя, что это и есть та жизнь, которую он заслуживает.

***

      — Немыслимо! Просто немыслимо! — громко возмущался детектив, с силой вдавливая кнопку звонка на двери. Они с Джоном торчат тут уже минут двадцать, а старший братец так и не удосужился открыть, — Кем он себя возомнил, чтобы меня не пускать?       — Шерлок, это делу не поможет! — громко возмутился Ватсон в ответ на детектива.       С момента отстранения Холмса-младшего от полицейских дел прошло около месяца. Обо всём ему сообщила сержант Донован, которая даже не подпустила к инспектору всезнающего засранца. Говорила она с улыбкой, с чувством превосходства в голосе. Её радовал такой порядок вещей. А у Шерлока данная ситуация вызвала лишь диссонанс в голове. Что он успел такого сделать? Воруя удостоверения Грегори, врываясь на места преступлений, проводя расследования в одиночку, не оповещая о своих достижениях сам Скотланд Ярд — всё это и прочее проходило совершенно безнаказанно. Но отстранили его по какой-то неизвестной причине. И самое обидное, что с инспектором никак не переговорить. Он вечно где-то прятался, скрывался, находил обходные пути, явно не желая идти даже на маломальский контакт. Остаётся один вариант.       Если он верно помнит, то Майкрофт и Грегори состоят в близких отношениях, вместе живут, да и никто не отменял того факта, что братец имеет какой-то свой особый бзик по поводу слежки за любым хоть насколько-то важным объектом, начиная от простого Джона и заканчивая целой Кореей. Но вот уже продолжительное время ему никто не открывает. Он мог бы с легкостью взломать замок, но в прошлый раз это вышло чревато для него же самого, ибо видеть полуголого Лестрейда в халате брата — было в его списке желаний где-то на запредельно последних пунктах.       — Может он на работе, — вымученно предположил Джон, присев на одну из ступенек крыльца, — Или в командировке. И Грег тоже не безработный лодырь.       — Нет! Свет, Джон, в доме горел свет, когда мы подъезжали. Значит кто-то из них точно дома. Сегодня воскресенье, у горничной выходной, а уборка происходит по вторникам и пятницам. Там точно кто-то есть, но скрывается, — предсказывая следующую догадку верного друга, он вновь заговорил, не успел доктор и рта открыть, — Кража — невозможно. Слишком охраняемая территория для незнакомцев.       — Бога ради, Шерлок, может тебя просто не хотят видеть!       — Почему?       В ответ на изумленный взгляд Холмса, Ватсон лишь закатил глаза и уронил голову в ладони. Да, действительно, почему. Разъяснять детективу пункты, которых явно больше, чем можно подумать на первый взгляд, даже не стоит пытаться, ибо всё разобьётся о непробиваемое молчание и дальнейший монолог о бездарности остальных живущих на Земле. Задевать самолюбие такого механизма, как Шерлок, влечет за собой неутешительные последствия.       — Кашель, — резко сказал Холмс, — Я слышал, как кто-то кашлял внутри! Открывай, ты раскрыл себя, Майкрофт!       — Шерлок, уймись ты нако… — но не успел доктор закончить свою очередную тираду, как дверь действительно открылась.       На пороге появился Майкрофт. Идеален, как и всегда, но что-то в нем было не так. И Ватсон не мог понять что именно. Он пробежался пару раз глазами по хозяину дома, но не смог сделать какой-то чёткий вывод. Причёска уложена, костюм выглажен, туфли блестят. Что не так? Отвратительное чувство, подобно мелкому битому пикселю под стеклом монитора. Как будто крохотный камушек в ботинке.       — Когда? — и вновь его прервали. Шерлок решил первым начать эту партию «будем говорить друг другу односложные предложения или вообще молчать, прекрасно понимая друг друга и сводя этим бедного Джона с ума».       — Пару недель назад, — как-то глухо ответил старший Холмс, пропуская гостей, — Чай не предлагаю, так что ближе к делу.       Парочка прошла внутрь. Каждый раз, как Джону удавалось быть дома у Майкрофта, он не мог оторвать взгляд от интерьера. Его нельзя было назвать ценителем барокко или авангарда, однако было что-то такое, завораживающее. Может быть, тому виной были высокие потолки в гостиной или череда бесконечных коридоров с разного рода комнатами, каждая из которых удивительнее другой, а может сам стиль, который если не был унаследован с веков так восемнадцатых-девятнадцатых, то непременно старался сохранить строгую классику, во всех смыслах этого понимания.       Большая комната с воистину панорамными окнами была проигнорирована. Они прошли вдоль коридора, несколько раз повернули и оказались в неком подобии гостиной. Камин, два кресла, стол рядом с такой же стеной, усыпанной окнами, похожей на ту, что они видели при входе. Где-то сбоку небольшой диванчик, тумбочка и комод. Обычная комната преображалась за счёт странного полумрака, разбавляли который всё тот же камин, в котором игриво танцевал огонь, и небольшая настольная лампа на указанном ранее комоде. Солнце сюда словно не доходило. И почему-то это казалось правильным. Рядом с одним из кресел стоял сервировочный столик на колёсиках, поверхность которого занимала бутылка виски и соответствующий стакан. На нижнем ярусе стола был небольшой поднос с брускеттами из красной рыбы.       — Что произошло в вашем любовном гнёздышке? — усмехнулся Шерлок, присаживаясь в одно из кресел. Фраза, только долетев до Джона, тут же объяснила то самое чувство. Майкрофт был идеален, как с иголочки, но глаза — они были грустные. Он и Грег расстались, вот в чем дело. Этим можно объяснить и странное поведение Лестрейда. Кому приятно будет видеть на пороге брата твоего бывшего? Видимо, инспектор просто хочет поскорее забыть данный эпизод жизни, а Шерлок явно будет этому препятствовать не только своими едкими комментариями, но ещё и самим фактом существования себя.       — Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь, Шерлок. Поведай, наконец, причину нарушения моего покоя, пока я тебя не выставил за дверь, — недовольно прошипел Холмс-старший, делая небольшой глоток из стакана с янтарной жидкостью.       — Не думаю, что ты справишься, учитывая твоё состояние, — фыркнул детектив, тут же получая лёгкий удар в плечо от Джона, — Ты уже снял с него слежку? Мне нужно разузнать…       — Послушай, братишка, я лишь могу предположить почему Грег столь резко отстранил тебя от работы с ним. Виновно в этом наше с тобой родство, ты напоминаешь ему обо мне, чего он явно не хочет. Пытается на корню сжечь все мосты, построить новую жизнь для себя. Я рад, что у него есть на это силы. И сожалею, что ему приходилось терпеть м… — он прервал свой монолог, понимая, что уже слишком разошёлся и отставил стакан с виски подальше, — В общем, да, слежка снята. Порой мне лишь присылают отчёты, ничего такого.       Младший братец с подозрением взглянул на Майкрофта, словно осознавая, но не желая признавать смысл той фразы, которая почти сорвалась из чужих уст. Он умолк, не став кидаться на брата, поворачивая голову к огню и на несколько секунд наблюдая за его танцем. В комнате повисло тяжелое молчание.

***

      — Неблагодарный подонок! Блядская скотина!       Удар за ударом обрушивался на Грегори. Последний даже не понимал за что его бьют. Он прикрывал руками голову, подгибая ноги поближе к груди, надеясь как-то защититься. Раньше бы он с лёгкостью дал отпор такому негодяю, как Кейси, но с его новым пристрастием, которое ему столь активно навязали, руки его стали худыми, мышечная масса, набираемая долгие годы, безвозвратно ушла, оставляя лишь слегка обвисший живот. Вот как за несколько недель, а может и месяцев, черт его знает сколько успело пройти времени, полностью уничтожить человека. Его схватили за отросшие волосы, сильно сжимая седую копну в кулаке. Инспектор начал скулить от боли, когда рука оттянула голову назад. Он запрокинул шею и машинально приоткрыл рот, чтобы у него появилась возможность глубоко дышать.       — Ты посмотри, что твоя дебильная физиономия натворила! Видимо, мне придётся тыкать тебя в эти мерзкие пятна и, как у долбаёба, спрашивать «Кто это сделал?»! Ты же по другому не понимаешь, мразь! Ты не ценишь, что у тебя есть! Миллионы людей практически в идентичной ситуации, вот только у них нет выбора в еде, им никто на золотом блюдечке не приносит ничего! Они гниют в подвалах, на чердаках, согревая себя разве что дрочкой, а ты! Я тебя кормлю, даю воду, убираю твои мерзкие отходы, чтобы ты потом просто решил подохнуть?!       Точно, Грегори вспомнил. Золотой укол. Он хотел покончить с собой. А почему бы и нет? Он не видел свет белый вот уже… Чёрт его знает сколько. Раньше он пытался считать дни по приходу Роберта, но потом оказалось, что он мог приходить и несколько раз в день, а мог и раз в дня три. Сейчас это уже не так важно. Его убивает нахождение тут. Лестрейд в прямом смысле ненавидит себя, ненавидит кем он стал. Его руки, да и не только, покрыты разного рода ранками, следами от инъекций. Кожа ему кажется синей или пожелтевшей — тут не до конца понятно, всё же у него ранее был лишь один источник света. Сейчас же свет появляется только когда приходит его похититель проверить или накормить его. Роберт рассказал ему, что у него появились круги под глазами, зубы пожелтели, а лицо усыпано прыщами. Но это всё мелочи. Из крышесносного — это полностью убитый режим сна. То ему хочется постоянно спать, то наоборот, кроет так, что сна ни в одном глазу. А вокруг темнота, видны лишь очертания разрушенных предметов, комната давит. Стены давят. Он слышит, как с ним кто-то разговаривает. Он видит силуэты вокруг его кровати. Однажды они заберут его, точно, они помогут. Рано или поздно.       Ещё один удар проходит точно в нос. Лестрейд стонет, закрывается руками, глотая кровь, которая активным ручейком принимается течь из носа. Красные капли текут по подбородку, окропляют подушку и матрас. У него кружится голова. Чешутся руки. Хочется дозы.       Его отпускают, нет, откидывают, словно побитую псину. Он жмётся к краю кровати, бормоча что-то себе под нос. Матрас скрипит и рядом присаживается Кейси. Он со злобной миной обернулся на бубнящую тушу, дергая его на себя. Грег приземляется на колени, пачкая чужие штаны кровью.       — Послушай, ты же сам виноват, ты понимаешь? — внезапно спокойным голосом произносит похититель, поглаживая отросшие волосы, — Ты буквально сказал мне, что хочешь умереть. Я не могу допустить такого. Я тебя люблю. Несмотря на то, что ты воняешь мочой, несмотря на твоё прыщавое лицо, несмотря на твои убитые вены. Я тебя любил. И люблю. Ты слышишь? Ты мой кумир, и всегда им будешь.       Грегори вздрагивает от этих слов. Он вспоминает, как сам пользовался этим методом. Понимает, что с ним играют, как с глупой куколкой, но слышать такую сильную фразу настолько приятно, что он готов простить своему похитителю данную оплошность. В голове возникает величественный образ мужчины, тянущего руки к нему, к Грегори. Он говорит, что любит. Но силуэт быстро пропадает. Его любят. Он чей-то кумир. Лестрейд неосознанно прижимается к Роберту. Он его обнимает, берет на руки, словно ребёнка. А его хоть когда-нибудь любили? Кажется… Как там его звали? Что-то на М… Май…       — Давай я тебе почитаю, — прерывает поток мыслей спокойный голос, — А потом я принесу тебе еду. Просто так. Знал бы ты, как давно не ел. Я напою тебя водой. А потом ты ляжешь спать, хорошо? Тебе нужно отдохнуть. Ты слишком сильно погрузился в себя.       Грегори отодвигается, когда Кейси поднимается на ноги. Он подходит к разбросанным на полу книгам и поднимает библию. Вновь присаживаясь рядом, он хлопает пару раз ладонью по коленям. Грег знает, что это значит, он подползает ближе, кладёт голову на чужие колени вновь. Рука мучителя зарывается в отросшие патлы, пальцы проходят по коже головы, массажируя её. У Лестрейда слипаются глаза. Чёрт бы побрал этот сбитый режим. Он слышит, но не слушает. Голос сверху убаюкивает его. Он и не помнит, как проваливается в сон. На краю сознания он вслушивается, как Роберт тихо вещает ему:       — Не бойся, ибо я с тобою. Не смущайся, ибо я Бог твой.

***

      Время на часах уже полдевятого. Инспектор снова задерживается на работе, копаясь в бесконечных отчётах, разного рода важных бумагах, которые решают сейчас чью-то судьбу. В дверь стучится Салли. Она приоткрывает её, прощается и велит не засиживаться. Мужчина в кресле лишь угукнул и пожелал ей хорошей дороги, вновь погружаясь в эту бумажную волокиту. Звонок на телефон поначалу вызывает невероятное раздражение, но только завидев, кто именно ему звонит, он смягчился, улыбнулся и снял трубку.       — Привет, моя дорогая.       Женский голос вещает о новом пироге, который она приготовила, о мясном блюде, которое томится в духовке, и о новом кружевном белье, которое также очень соскучилось. Губы дёргаются в ухмылке, а руки решительно сгребают все бумажки в одну стопку, отставляя подальше. Хватит на сегодня работы. Его ждёт прекрасный ужин, великолепный десерт и потрясный секс дома. Тратить всё внерабочее время на работу, уж простите за тавтологию, не желает никто и никогда.       Инспектор бодро поднимается с места, перекидывает сумку через плечо, не забыв положить в неё несколько папок, после чего покидает свою обитель. Но на выходе из Скотланд Ярда он замечает чёрный автомобиль.       «Господи, да что ему надо?» — проскакивает мысль в голове.       Он не поведется на такую уловку. Гордо вскинув головой, инспектор отправляется пешком по улице, думая по пути заскочить в магазин за какой-нибудь бутылкой вина, но не тут то было. Машина медленно, но всё же преследует его, как бы намекая на то, что ей нужен именно этот седовласый индивид общества. Инспектор фыркает, раздражённо рычит, но всё же открывает двери авто, присаживаясь рядом. Раз им нужно только его общество — пожалуйста, он не против, чтобы его подвезли, но вести какого-то вида диалог он точно не намерен, потому просто отворачивает голову и смотрит в окно, недовольно скрестив руки на груди.       — Я понимаю ваше недовольство, детектив-инспектор, но мы с вами взрослые люди, верно? — начинает человек рядом, так же не смотря на своего компаньона, — После того, как наши… Отношения, если это можно так назвать, прекратились, я вынужден попросить вас подписать некие документы, чтобы удостовериться, что никакая правительственная или разведывательная информация не просочится в массы. Я не могу утверждать, что за время нашего сожительства вы ненароком могли увидеть что-то подобное, но и не могу отрицать этого. Это не займет у вас много времени, так что…       — Притормози тут, — как-то вяло сказал инспектор, после чего машина тут же остановилась. Он кивнул чему-то своему и, вылезая, быстро проговорил, — Пару минут.       Оставив политика в недоумении, он направился в магазин, в который как раз захотел заглянуть. Спасибо, Майкрофт, что так вовремя решил подбросить. Внутри он успел рассмотреть не одну, да и не две бутылки, всё решая какая же будет лучше. Кажется, если мозг его не обманывает. К мясу — красное, к рыбе — белое. Что-то такое всплыло в голове. А сухое, полусухое или сладкое? Тут уже проблемы. Взвесив все за и против, решил приобрести всё же полусухое — золотая середина. Специально, чтобы позлить мужчину, который всё ещё ждёт его в машине, он разговорился с девушкой на кассе. Легкий флирт, ничего более. Но инспектор был точно уверен, что сейчас, сквозь магазинную витрину, на них смотрят и локти кусают.       — Продолжай, — так же без особо интереса сказал мужчина, вновь присаживаясь в тачку, — Надеюсь, ты знаешь, куда меня везти.       — Кхм, так вот, — продолжил Холмс, доставая что-то из своего дипломата, — Вот документы. Можете ознакомиться.       Вырвав листы из чужих рук, инспектор пробежался глазами по тексту, успевая несколько раз усмехнуться. Краем глаза он заметил, как человек рядом поджимает губы, поглаживая ручку зонта в ладони. В какой-то момент мужчина даже засмеялся в голос, прикрывая лицо одной из ладоней.       — Боже, как же ты любишь мудрить. Четыре листа, посвященные какой-то херне. Сократи их до менее пафосных выражений, вместилось бы на половину одного.       — Детектив-инспектор, я бы попросил…       — Да помолчи. Не видишь? Я читаю эту твою тягомотину.       — Грегори, прошу тебя, я…       — Да заткнись ты!       Рявкнул инспектор, затыкая пальцами ухо, которое было обращено к политику. Последний же вновь поджал губы, опустив взгляд на зонт. Позор, какой позор. А ведь в машине ещё и водитель есть. Приятно ли тебе, Майкрофт, понимать, что он всё прекрасно слышит и понимает, какая же тряпка его начальник? А прослушка, тут она наверняка есть. Ещё и штаб, который состоит из пяти сотрудников, как минимум, услышали, что с тобой можно обращаться, как с провинившимся ребенком. От таких мыслей инспектор не мог сдержать ухмылки.       — Дай ручку, — деловито протягивая ладонь потребовал мужчина. Холмс извлек её из внутреннего кармана пиджака, протягивая. Быстро чиркнув что-то, инспектор заключил: — Всё, теперь мы официально в разводе. Такая гора с плеч, чтоб ты знал.       Машина остановилась прямо у дома Паулины. Не забыв бутылку вина, мужчина покинул салон, прощаясь:       — Удачи в жизни, чудик.

***

      — А, точно, меня несколько дней назад твой Майк подвозил.       Тело на коленях дернулось, заинтересованно поднимая голову. Свет от фонарика на телефоне может и не столь сильно освещал комнату, но в этих глазах, зрачки которых расширились до невероятных размеров, промелькнула какая-то грусть. Роберт улыбнулся, пригладив чужие волосы и продолжил:       — Ничего такого, на самом деле. Он подвёз меня до дома и заставил какие-то доки подписать, чтобы я типо ничего не рассказал прессе об его секретной деятельности и так далее. Классно он тебе доверял, оказывается.       — Как его ещё раз зовут? — пробурчал невнятно Грегори       — Майкрофт. Ты… Оу, настолько? Не думаешь, что количество доз стоит уменьшить? Ты начинаешь забывать имена близких тебе людей — это плохой знак.       — Нет! — резко ответили снизу, удобнее устраиваясь на локтях и заглядывая в глаза, — Мне жизненно это необходимо. Ты знаешь это! Ты же меня подсадил!       — Тише, тише, успокойся, — вновь погладив Грега вещал негромким голосом Кейси, — Я ничего у тебя не отбираю. Всё хорошо. Я просто беспокоюсь о тебе. Я искренне не желаю твоей смерти, всех этих побочек. Как ты сейчас себя чувствуешь?       Лестрейд успокоился, вновь ложась на колени. Они уже не в первый раз так сидели: он лежал на своём похитителе, слушая его томный голос, который всегда успокаивал, будто под наркотиком или без него. Роберт действительно желал для него только добра. Он гладил, кормил, делал инъекции, читал. Изначально времяпрепровождение тут казалось пыткой, но теперь, когда Грегори уже позабыл о том, кем он был изначально, о своих друзьях и знакомых, о близких… Кому они нужны? Даже не заметили его пропажи. Холмсы, тоже мне, самые наблюдательные и гениальные люди на всём шаре земном. Не поняли, что их дурачат. Если воспринимать это, как своеобразную проверку, то они её с треском провалили.       — У меня болят зубы, — ответил на вопрос инспектор.       — Зубы? Да, прости, я не успел подключить сюда водоснабжение. Это чревато не только для тебя. Ты всё ещё воняешь, да и если исключать грязь, то у тебя столько раздражений по всему телу. А ты же ещё и усугубляешь ситуацию. Я же объяснял тебе, что не надо их чесать.       — Но они чешутся. А когда я под дозой, то не контролирую свои действия.       — Мой ты принц, — усмехнулся Роберт, снова поглаживая по голове Грегори, — Если дело дойдёт до какого-нибудь стафилококка, то я обязательно помогу тебе. Бог убережет тебя. Ты в моих руках, мой принц, ты в безопасности. Твой бог рядом. Почувствуй его.       Со стороны тела послышались лишь невнятные мычания. Роберт кинул взгляд на пустой шприц, который валялся рядом с единственным источником света. Стекло его поблёскивало голубоватым оттенком, а с кончика иглы вот-вот скатится последняя капелька препарата. Он замолк на несколько секунд, задумчиво спрашивая:       — Твой Майк делал для тебя что-то похожее? — слушая в ответ тишину, продолжил: — Не думаю. Такой он человек, конечно, неприятный. А если бы ты действительно решился порвать с ним, он бы тебя тоже постоянно преследовал? Мне порой на улицу страшно выходить. Мало ли сейчас схватят меня люди в масках, увезут куда подальше да пристрелят. На моём месте мог быть ты, понимаешь? Очень ты меня с ним подставил, принц, очень сильно подставил.       Тело на коленях неестественно дёрнулось. Кейси глянул вниз и нахмурился.       — Принц? — ответа вновь не последовало.       Он поднялся на ноги, страхуя чужую голову руками. После чего взял телефон и навёл фонарик на лицо Грегори. Тот тяжело дышал, периодически покашливая. Глаза его закатились, а из носа вот-вот и потечёт тоненькая струйка крови. Принц потянулся дрожащими руками куда-то вверх, стараясь за что-то ухватиться. Кейси схватил их и опустил вновь, прижимая к кровати. Осознание волной нахлынуло на похитителя. Он не знал, он не продумал этот момент. Дурак, какой же он дурак! Почему же именно сейчас?!       — Не бойся, — причитал напугано Роберт, открывая металлическую дверь, — Ты не умрешь, не так. Не сейчас! Бог тебе поможет, я тебе помогу!       Он вылетел из комнаты, оставляя Лестрейда одного. Он зажмурился от невыносимой боли в голове, чувствовал, как задыхается. Неужели сладкие объятия смерти добрались до него? Тело было словно эфирным, лишь руки давали о себе знать. Было стойкое ощущение, что под кожей, по венам, бегают то ли тараканы, то ли крысы. Хотелось их отрезать к чертям, чтобы пропало это примерзкое чувство, заставляющее тело покрываться мурашками.       Он вот-вот и потеряет сознания. Глаза смыкаются сами, он ничего не может поделать. Через ресницы он видит темный силуэт, позади которого сияет яркий божественный свет.       «Ангел!» — думает Грегори.       — Я твой Бог и я приказываю тебе жить! — криком заявляет существо перед тем, как Лестрейд полностью проваливается в темноту.

***

      Дождь уже который день подряд барабанил по крышам Лондонских домов, несмотря на наступление зимней поры. Погода соответствовала настроению человека, который терпеливо дожидался хозяев дома по 221В. Любезная миссис Хадсон, проглатывая колкости, пропустила джентльмена на порог, предлагая чай уже дважды за последний час. Она попыталась завести диалог о делах насущных, но не найдя отклика в госте лишь что-то проворчала под нос о манерах и больше не беспокоила, добавив на последок, что Шерлок и Джон уже день эдак пятый бегают по Лондону в поисках какого-то очередного негодяя по просьбе обывателя с почты гениального детектива. Майкрофт знал прекрасно, что тоска младшего брата по полиции долгой не будет, так как сначала он станет изнывать от скуки, доканывая соседа, а потом, скрипя зубами, полезет проверять почту и найдёт что-то среди писем ценное, но не слишком. Лишь погрузившись глубже дело заинтересует его с головой, так что Холмс-старший здорово рискует, приходя сюда. Ведь что Шерлок, что доктор Ватсон бывают весьма раздражительны после нескольких дней беготни с трехчасовыми перерывами на сон и перекусом между «Выследим» и «В погоню».       Входная дверь внизу громко открылась, оповещая о приходе детектива и его верного напарника. Подниматься они не спешили, Джон над чем-то громко смеялся, заражая историей и миссис Хадсон, которая так же поддержала его прекрасное настроение. Шерлок наверняка просто ухмылялся, ведь какие истории могут быть у доктора, кроме как не о Шерлоке? По лестнице начали бодро подниматься, предсказуемо скрипнула третья ступенька. Распахнулась дверь и на кухню, если верить звукам, вошли те, кого Майкрофт так долго ждал. Небольшой диалог между двумя мужчинами прекратился и на добрую секунду повисло молчание. Джон что-то шепнул Шерлоку и направился наверх переодеваться. Они оба не самые большие приверженцы зонтов.       Братишка громко вздохнул, как бы намекая, и подошёл к своему креслу, неуклюже плюхаясь на него.       — Бедная твоя коллекция.       — Я пришел не за утешением, братец.       — Охотно верю.       Да, за некоторый период времени его коллекция потеряла несколько бойцов. Коллекция алкоголя, если быть точным. Самые разные сорта виски, бренди, вин, коньяка и так далее, привезённые и врученные Холмсу в знак признательности дипломатами всевозможных стран. И всё же, Шерлок преувеличил. Да, Майкрофт слегка увеличил дозу потребляемого алкоголя в неделю, но это просто неприятности на работе. И всё же, это не основной повод его прихода сюда.       Если честно, он сам до конца не понимает — зачем ему надо было сюда приходить? Ему на ум приходит версия, что это просто очередная заморочка собственного мозга, который переживает о близком человеке, независимо от отношения вышеупомянутого человека к нему же самому. Это не особо и нравится такому гению, как Майкрофт, ибо «неравнодушие — не преимущество» и все дела, но как бы Холмс не отрицал, он всё равно человек, со своими тараканами в голове. Ранее Шерлок превосходил его в плане эмпатии, конечно же, начиная отсчёт с появления некого военного врача на Бейкер Стрит, однако и Майкрофт не обременен подобным качеством. Он работает с людьми, самыми разными, иметь нужный для общения навык является необходимостью.       — Я мог бы передать информацию тебе дистанционно, но решил, что личная встреча будет лучше, — начал Холмс-старший, выдержав театральную паузу.       — Это по поводу свадьбы инспектора? Не интересно. Можешь переживать свой синдром Адели в другом месте.       — Это не по поводу свадьбы, личная жизнь детектива-инспектора для меня не интересна. Я в любом случае рад за него. Да, Шерлок, рад, — специально подчеркнул Майкрофт, замечая перемены в выражении лица братца. Сзади было слышно, как Джон спустился и прошёл на кухню.       — Не обязательно было повторять, я всё равно не поверю. Об этом мне прекрасно говорят твои глаза и губы. Джон, будь так любезен, принеси моему брату немного воды! — Шерлок наклонился чуть ближе, снижая громкость голоса, — Мы же не хотим, чтобы ты умер от обезвоживания, верно?       Майкрофт поджал губы, признавая победу брата в этом раунде. С довольной ухмылкой Шерлок наблюдал, как Ватсон, очевидно ничего не поняв, принёс стакан с водой и протянул его старшему Холмсу. Тот, посверлив взглядом его довольное лицо, со вздохом принял, не забыв поблагодарить.       — У меня нет желания спорить с тобой, могу даже поздравить, ты угадал — я тут из-за Грегори… Лестрейда, — быстро дополнил он, — Как я тебе ранее говорил, мне присылают незначительные отчёты об его жизнедеятельности и одна деталь показалась мне странной.       — Объясни, — заинтересовался младшенький, пока Майкрофт доставал бумаги из дипломата.       — Он проживает сейчас вместе со своей невестой на юге Лондона, однако мои люди сообщают, что его частенько видят рядом со старым домом. Саму квартиру он не посещает, кажется, сдаёт в аренду, — протянутая папка тут же оказалась в руках у детектива.       — Незначительные отчёты, говоришь?       — Ради безопасности. Кто знает, насколько он злопамятный и как захочет мне отомстить.       — Разве не он был инициатором? — подключился к беседе Джон, вставая позади Шерлока и нагибаясь, дабы так же изучить документ, — Вы не подумайте ничего такого, Майкрофт, просто обычно люди, с которыми расстаются, сильнее подвержены грусти и… — замечая холодный взгляд вышеупомянутого Холмса решил замолкнуть.       — Версии?       — Парочка будет, — ответил Шерлок, отдавая папку другу, так как самолично уже успел ознакомиться, — Планирует полноценный переезд?       — Ни одна вещь из квартиры не выносилась.       — Заскакивает проверить друзей-соседей?       — Он не слишком жаловал их. По крайней мере, как мне известно.       — В саму квартиру не заходил, но рядом с домом ошивается… — начал рассуждать вслух Шерлок, — У него только квартира в собственности?       — Если верить документам — да. Предполагаешь, что ему есть что прятать?       — Очень надеюсь. Наш хороший друг и твой молодой человек обрывает в одно мгновение все каналы связи, прощается с прошлым, расстаётся с тобой и так далее, без каких-либо предпосылок на это. Я замечал в последние дни изменения в его образе, но думал, что он наконец-то решил взять себя в руки. Морщины пропали, стал реже хрипеть. И резко задумался о себе. У вас же были не идеальные отношения, верно?       — Если это можно назвать таким словом, — с долей трагичности усмехнулся Майкрофт, потирая ладони, — Он слишком раздражительный и неаккуратный, что шло вразрез с моим обычным укладом жизни.       — Вот именно, он рубашки-то гладил через раз, а сейчас всегда при параде. Что-то в этом не так… Майкрофт, я берусь за это дело, но мне понадобится помощь.       — Это не дело, я… — заметив две пары глаз, которые уставились на него с выражением лица, мол, «ты серьёзно?», покачал головой и продолжил: — Всё, что потребуется.

***

      — Нет, моя дорогая, коллегам я ещё не рассказывал. У меня выходной сегодня. Завтра они всё узнают… Нет, я не дома, на улице. Вышел в магазин… Узнаешь вечером.       День был прекрасен, даже несмотря на нескончаемый дождь. Инспектор, укрывшись от дождя под тёмным куполом зонта, вышел из такси, поблагодарив кэбмена парой фунтов стерлингов на чай. Он быстро подбежал к небольшому кирпичному дому, останавливаясь у подъезда.       — Всё, дорогая, я почти в магазине. Целую. До вечера.       Улыбнувшись ответным любезностям, он сбросил звонок, заходя внутрь здания. Двигаясь далее по лестнице, ему показалось, будто кто-то забрёл следом за ним. Соседи, наверняка. Насколько ему известно, в доме остались лишь старики, которых разбавляла молодая парочка, живущая как раз в его квартире. Он сдал им в аренду жильё, давая добро на любые косметические изменения. Приятно знать, что ремонт будет произведен не за твой счёт, при условии, разумеется, крайне низкой платы за саму жилплощадь.       Он спустился в подвал, открывая одну из дверей собственным ключом. Помещение было небольшим, пахло, как обычным подвалом, но кое-чем всё же отличалось. Небольшая химическая станция стояла рядом со шкафом, в котором хранились контейнеры с самыми разнообразными штуками. Бутыльки, какие-то растения, пилюли неизвестного происхождения. Он провёл все эти годы не просто так. Может быть, он и не был дипломированным химиком, но уж как приготовить воистину убойный отвар, что смешивать для более длительного или галлюциногенного эффекта — всё это он выучил на зубок. Большое спасибо преступным кругам, куда его приняли, так сказать, в ученики. А затем выпустили, чтобы он вершил собственные судьбы. Жаль только, что отпустили его не совсем, как принято. Их базу накрыли, ему просто удалось вовремя сбежать.       Он повесил свою сумку на стул, доставая оттуда контейнер с едой. Его любовь всегда вкусно готовила. В начале своему принцу он готовил сам. К сожалению, природа даром повара его не наградила. Еда и впрямь была не очень. Но теперь появилась Паулина. Она даже понятия не имеет, что еду, которую та периодически собирает будущему мужу на ланч, поедает кое-кто другой. Жаль, что без того аппетита, которое блюдо заслуживает.       Взяв несколько ингредиентов, инспектор начал творить. Какой бы раствор приготовить для принца сегодня? Можно взять старый-добрый кокаин и разбавить его, к примеру, ЛСД, почему бы и нет? Примеси часто способствуют повышению психических свойств. Главное, не переборщить. Он уже однажды чуть не потерял его, решив провести своеобразный эксперимент.       Не успел он и начать, как его повалили на пол, скрутив ему руки. Ошеломлённый инспектор пытался рассмотреть, какой из местных бомжей, зашедших в подъезд погреться, решился на такое, пока не увидел перед собой знакомый наконечник зонта.       — Что ж, должен признать, это было хитро. Вам удалось обвести вокруг пальца сразу двух гениев!       — Я польщён, Шерлок, но если на речи у нас есть время, то у Грегори, похоже, его осталось немного.       Шерлок и Майкрофт. Вот, кто ворвался к нему в покои. А, как известно, знаменитый сыщик не ходит никуда без своей собачонки, значит ломает ему руки сейчас никто иной, как Джон Ватсон. Прекрасно.       Он чувствует, как запястья начинает обжигать холодная сталь наручников. Его поднимают на ноги, заставляя взглянуть в глаза обоих мужчин. По взгляду Василиска инспектор понимает, что если вдруг у него получится выбраться из этой ситуации живым — то это будет уже хорошо. Краем глаза он замечает несколько парней, которые стоят у двери. Чтобы точно не сбежал, очевидно. Пора признать, он окружён и лучше, как говорится, помогать следствию, а не отрицать всё и вся, когда уже схватили на горяченьком.       — Роберт Кейси, — смакует Шерлок, начиная ходить туда-сюда, но не отводя от пойманного глаз, — Фанат, бывший констебль, двойник. Как тебя лучше называть? Отвечать необязательно, прими это как риторический вопрос, — быстро ухмыльнувшись, он продолжил, вернув себе серьёзный вид, — Молодой парень, только освободившись из-под стражи, присоединяется к одной из криминальных групп Лондона, учится делать самую разнообразную дурь. За это время он успевает слегка подкорректировать свою внешность, выкупить подвальное помещение в доме, где жил его старый знакомый и обустроить его, как следует. Далее, дело осталось за малым — просто подкараулить свою жертву, чтобы потом, в нужный момент взять и похитить её. Держать её взаперти, как свою зверюшку, периодически балуя наркотиками, которые не только притупляют сознание. Ты решил подсадить на них Грегори, чтобы он вновь вернулся к тебе в случае побега. Или я не прав?       — Шерлок, — поторопил того Ватсон, взглянув раздражённо на друга, — Открой уже эту чёртову дверь.       — Нет уж, пускай Роберт сделает это для нас, — холодно заговорил Майкрофт, подходя к нему ближе, — Если он не хочет ещё больше проблем на свою голову.       Кейси хоть и не выглядел напуганным на первый взгляд, но если присмотреться, можно заметить как он трясётся, подобно осиновому листу. Как лихорадочно мечутся его глаза от одного к другому, пытаясь предугадать следующий ход.       — У меня руки в наручниках, сэр, — с долей нахальства в голосе сказал он.       — Не думаю, что это тебе как-то мешает, — прошипел Холмс-старший, не сдерживая злобный оскал.       Шерлок редко мог наблюдать подобный гнев своего брата. Всегда такой сдержанный, холодный. Сейчас в нём бушевал океан эмоций, причём где-то три из них более-менее позитивные. И все они связаны с освобождением Лестрейда из заточения. Даже не верится, что какой-то сопляк, по сути своей, обыграл не только полицию и Шерлока Холмса, он обыграл правительство, заставляя Холмса-старшего плясать под его дудку, как ему вздумается. Если Грегори и было разрешено подобное отношение, то какому-то оборванцу с улицы это очень сильно выйдет боком. Думать даже страшно, как именно политик будет мстить. Он может просто заставить его исчезнуть с лица земли, сделать так, чтобы о нём не было никаких записей в роддоме, никаких записей в школе или полицейской академии. Его просто не будет существовать. И это ещё самое лёгкое, что его ждёт.       Роберт вздрогнул, доставая из кармана своего пальто телефон. Металлическая дверь работала дистанционно. Никаких тебе гигантских рычагов или вентилей, которые надо раз сто повернуть в одну сторону только чтобы она открылась. Достаточно лишь приложения и вуаля — ларчик просто открывался. Спасибо двадцать первому веку за такие технологии. Он вводит четырехзначный пароль, дабы подтвердить свою личность в программе и дверь начинает открываться. За ней ещё одна, уже простая, деревянная, правда покосившаяся, словно кто-то пытался её снять с петель. Свет из «лаборантской» падает в основную. Сразу до людей доходит запах. Если Шерлок и Майкрофт сдерживают себя, то Джон тут же прикрывает рот и нос ладонью, морщась от столь неприятного амбре, при этом он первый шагает в комнату, отталкивая кривую дверцу, и замирает в проходе.       — О господи, Грег!       Слыша шокированный вскрик, братья подбегают ближе, проходя сквозь разрушенный вход. Картина им открывается скверная, даже страшная. В полуразрушенной комнате на грязной кровати лежит худое бледное тело, покрытое разного рода язвами и раздражениями. Руки, и не только, у того все в ранках. Отросшие грязные волосы упали на лицо, тонкие жилистые руки прижаты к груди, вены отстукивают собственный ритм под ними, разгоняя кровь. В комнате душно, даже несмотря на то, что в стене можно увидеть какие-то признаки вентиляции. Тело лежит без движения, почти как настоящий мертвец. Это тело и человек, которого звали, как Грегори Лестрейд более не имеют ничего общего.       Доктор Ватсон хотел быть провести хотя бы базовый осмотр, но ему помешал Майкрофт, подошедший к кровати ближе. Он слегка встряхнул Грегори, надеясь, что тот всё же очнётся и мысль, которая скребётся в черепной коробке — ложь. И действительно, тело начинает двигаться. Нетвёрдо опирается на локти и поджимает ноги. Приподнимая голову, оно замечает троих мужчин.       — Доза, — хрипит тело, — Бог мой, дай мне…       — Успокойся, Грегори, всё закончилось, — перебивает того Холмс, осторожно протягивая руку и зарывая их в спутанные волосы, — Ты свободен, — и оставляет на лбу у того легкий поцелуй, — Доктор Ватсон, осмотрите его, пока бригада скорой помощи сюда не доберётся.       Политик поднимается на ноги и отходит в сторону, доставая свой телефон. Не проходит и пяти минут, как в и без того небольшую комнату заходят люди и забирают Лестрейда из злосчастной комнаты. Кошмар окончен. Но впереди ещё долгий путь.       — Нет! Не забирайте его у меня! — начинает кричать Кейси, намереваясь пуститься за врачами в погоню. Его в проходе начинают удерживать два сильных мужчины, но даётся им это явно не легко. Роберт изворачивается, брыкается, хочет броситься вслед, всё повторяя: — Принц! Не забирайте его, не забирайте! — мимо него проходят три джентльмена, даже не поворачивая головы. Но последнему, который идёт, опираясь на зонт-трость, он кричит в спину: — Ты никогда его не любил так, как я! Ты пожалеешь, что забрал его, сука!       Идущий не ведётся на провокации. Посмотрим, кто ещё будет жалеть.

***

      Полгода пролетели очень незаметно. Эксклюзивный реабилитационный центр принял к себе Грегори Лестрейда с распростертыми объятиями. Порой инспектору казалось, что он задолжал им кругленькую сумму. К нему относились, как будто он действительно обещал после реабилитации если не отстроить заново Колизей, то свозить в отпуск весь персонал за свой счёт уж точно. Временами это даже казалось смешным. «Хотите прогуляться, Грегори? У нас есть прекрасный парк, там птички поют, так славно, хотите?» и подобное. Естественно, Лестрейд не идиот, он понимал, кто ответственен за столь качественное обслуживание. Человек, что приходил несколько раз за весь период и просто молчал, лишь держа его за руку. Самому инспектору тоже было нечего сказать. Скорее, сказать было что, просто стыдно и страшно. Вдруг сейчас он откроет рот и из него польётся та же грязь, как несколько месяцев до этого? Нет, слова сейчас не нужны. То, что он может держать тёплую руку, понимая, что даже после всего высказанного этот человек будет рядом — это лучше любых слов. Он решил для себя, что они поговорят после, когда реабилитация подойдет к концу, когда от той дряни, которая превратила его не пойми во что, не останется и следа.       Наконец, долгожданная дата. Теперь он свободен. Милая девушка на входе уверяет, что всё было конфиденциально и ни одна живая душа, помимо тех, кто его сюда положил, не узнает об этом инциденте, загадочно подмигивая после. Грег неловко ей улыбнулся и покинул стены больницы, надеясь, что никогда больше здесь не окажется. Он видит у входа чёрную машину и того самого человека, курящего чуть поодаль. Замечая Лестрейда, тот выкидывает окурок в урну, быстрым шагом направляясь к нему. Если честно, Грегори страшно.       Они молчат всю дорогу до машины, весь путь до дома. Всё это время Майкрофт не выпускает руку Лестрейда из своей. За время реабилитации ума у него, может, и не прибавилось, скорее наоборот, если учитывать все те уколы, которые ему прописывали в рамках лечения, но он видит, как Холмс напряжен. Он раз в несколько секунд поглаживает его ладонь, периодически бросает взгляды, будто боится, что Грег снова куда-то исчезнет. Инспектору не то, чтобы неприятно, это скорее ещё больше нагнетает перед дальнейшим разговором, который несомненно ждёт их обоих по возвращению домой.       «Домой, » — смакует Грег в мыслях. Ситуация-то, на самом деле, приятная. Он едет домой, со своим партнёром. Если Холмс, разумеется, захочет с ним вообще в дальнейшем иметь хоть какие-то связи. Всё не так уж и плохо.       Вскоре машина останавливается прямиком у дома. Всё по-старому, как будто и не было этого полгода, не было комнаты, не было наркотиков. Внутри, где-то в грудной клетке что-то сильно сжимается от того, что он снова видит природу, видит уголок небольшого садика, что расположен на заднем дворе, видит дом! Хочется плакать или смеяться от переизбытка этих чувств. Грегори вздрагивает и спешит прямиком к двери, перегоняя Майкрофта, который терпеливо ожидал компаньона. Инспектор стоит, чуть ли не подпрыгивая, у входа и не может уже дождаться, когда наконец-то окажется внутри. Холмс улыбается уголками губ от такого зрелища и открывает дверь. Грег судорожно выдыхает и переступает порог, проходя глубже.       У Майкрофта начинает звонить телефон. От неожиданности он на секунду теряется, потом быстро роняет «извини» и остаётся в коридоре. Первое слово за столько месяцев. Лестрейду немного грустно, он ожидал, что это будет что-то близкое, личное, только между ними двумя, но вышло немного иначе. Но, если прислушаться, можно предположить, что Майкрофт разговаривает с Шерлоком или Джоном. Они тоже иногда заходили навестить Грегори. Детектив загадочно сидел, изредка бросая какие-то подколки в сторону Ватсона, пока тот просто рассказывал о жизни вне больничных стен. Было забавно.       — Да, я его забрал, — слышно из коридора. У Холмса там превосходное эхо, — Всё в порядке. Я не возражаю, если вы загляните на досуге… Хорошо, будь по твоему. Я сообщу Грегори.       Холмс появляется так же быстро, как и испарился. Он держит в руке телефон, отчего-то нервно его сжимая, и говорит:       — Шерлок и Джон придут навестить тебя через пару часов, как они сказали. Им не терпится убедиться, что ты в порядке.       Лестрейд смотрит на него и молчаливо кивает. Майкрофт поджимает губы.       — Пойдем, тебе нужно разложить вещи, — произносит политик как-то задумчиво, бодро добавляя: — Если хочешь, разумеется.       — Хочу, — с улыбкой отвечает Грег, однако направляется не вверх по лестнице, а прямо по коридору. Холмс следует за ним.       Грегори доходит до гостиной, опуская сумку рядом с дверью. Он несколько раз обходит её, пытаясь прочувствовать её глубину. Тревожные мысли из прошлого о маленькой комнатушке возвращаются, но тут же перед глазами предстаёт место, в котором он находится здесь и сейчас. Большая, в ней можно спокойно ходить, даже кружиться вокруг своей оси, как чёртова планета, если ему захочется!       Потерявшись на секунду в мыслях, он поворачивает голову в поисках Майкрофта. Он присел в одно из кресел и молча наблюдал с умиротворённым выражением лица за прогулкой по гостиной. Естественно, ему хочется поскорее поговорить, но он не имеет желания выкрикнуть «Да усядься уже наконец-то, хватит мельтешить у меня перед глазами!», как если бы он сделал это раньше. Он просто наслаждается тем, что в доме снова кто-то есть. И этот самый кто-то рад этому самому дому.       Грег расслабленно вздыхает, подходя к столику, на котором стоит бутылка с остатками виски в ней. Он наливает в два стакана и подходит с ними к креслам. Один он, естественно, протягивает Холмсу, на что тот качает головой и говорит:       — Нет, благодарю, в этом больше нет нужды.       Инспектор пожимает плечами, хотя в его глазах и застыл неоднозначный вопрос, но он оставляет стакан и присаживается со своим. Так тихо, слышно лишь дыхание и собственное сердцебиение.       — Я…       — Мне…       Оба начинают в одно мгновение, тут же замолкая. Грег хихикает от забавности ситуации, и кивает головой в сторону Майкрофта. Тот качает головой и ответно кивает уже в его сторону. Ладно, так и быть.       — Я бы хотел попросить у тебя прощения. Нет, не перебивай! — резко обозначил Лестрейд, увидев замешательство на лице Холмса, — Спасибо. Так вот, я бы хотел попросить у тебя прощения. Пока я находился в той комнате, частенько обдумывал, что все слова, которыми я как-либо тебя принижал, в общем, мне очень жаль. Я не ценил, что имел. И только потеряв, осознал, что несмотря ни на какие ссоры, ты был мне ближе даже тех друзей, которых я знаю вот уже с десяток лет. Я сожалею обо всём. И сожалею, что ты увидел меня тогда таким. Сам себя ненавижу, как вспоминаю ту версию меня. Жалкий, мерзкий. Да и сейчас, когда смотрюсь в зеркало, вспоминаю свой первый день в реабилитационном центре. Когда я увидел, в кого я превратился. Мне стало в один момент так страшно. И как я был рад, когда ты пришел на следующий день и сидел рядом. Несмотря на гнойники, несмотря на оставшийся запах, несмотря ни на что, блять, прочее — ты сидел рядом и держал мою руку. Тогда стало так спокойно. Я на самом деле думал, что ты не захочешь меня видеть. Я бы сам себя видеть не хотел после такого.       Они немного посидели в тишине. Холмс, удостоверившись, что Грегори готов выслушать и его, протянул руки и обхватил ближайшую ладонь инспектора.       — Мне невероятно жаль, что вся эта история произошла. Когда ты не пришёл тогда домой, я подумал, что это своеобразная месть. Не стал посылать людей, не стал проверять, подумал, что ты изведешь сам себя и придешь, но ты не появлялся. Тогда я послал за тобой машину, но приехал уже не ты. Я предположил, что ты просто решил начать новую жизнь. А потом он сказал, что всё было ошибкой. Я не стал учитывать фактор, что всё произошло как-то резко, думал только о себе, о том, что ты действительно делал всё это только из-за денег или чего-то похожего. Не знаю, что тебе он рассказывал, но я перевел деньги. На твой счёт. Решил, что последнее слово таким образом будет за мной. Подумал сыграть на твоих принципах, в надежде, что ты вернешься. А потом он нашёл себе девушку и я понял, что это конец. Что ты действительно был несчастлив и… Я понимал, что такой человек, как я, больше никогда не найдёт кого-то, кто любил меня таким, какой я есть. Но наконец-то мой мозг начал работать. Я просмотрел отчёты, которые хоть и запрашивал, но не мог прочитать. Вместе с братом нам удалось раскопать старые архивы Скотланд Ярда, которые и привели нас в тот подвал. А потом я увидел тебя. Мне стало так неприятно, потому что осознал, что ничем от него не отличался. Наши методы были разные, но добивались мы одной цели. Когда я приходил к тебе в больницу и ты позволял дотронуться до себя, так хотелось верить, что тебе будет по силам простить меня за всё это. Ты просто не представляешь, как я счастлив сейчас видеть тебя тут и держать твою руку.       Грегори слушал всё это, не открывая взгляд от мужчины. Он так и не отпил из стакана, полностью вслушиваясь в его монолог.       — А с ним… что? — вполголоса спросил инспектор.       — Считай, что его никогда не было, нет и не будет существовать. Поверь мне, он уже пожалел.       После того, как тот замолк, Грег поставил стакан на пол и поднялся на ноги. Вслед за ним подскочил и Холмс, беспокоясь, что он сказал что-то не так, но вместо ожидаемого ухода инспектор лишь обнял политика. Прижимал его к себе так сильно, как только мог. Судорожно вдыхал его запах, тёрся носом о шею и плечо, повторяя в голове указание не плакать. Потому что Лестрейд был уверен, что политик просто рассмеется ему в лицо, скажет, что такая тушка ему больше не нужна, что он омерзителен. И как же хорошо, что он ошибся.       Майкрофт, будучи скованным в чужих руках, тоже ухватился за Грега, как за спасательный круг. Он не стал говорить о том, что какое-то время слышал шаги и голос инспектора в других комнатах; не стал говорить про пристрастие к алкоголю; не стал говорить, что он взял небольшой отпуск, приказывая звонить ему только в случае ядерной войны, ибо от всех этих событий он просто перестал существовать. Никому не приятно слушать о том, как страдал близкий человек. Не стал вещать и про судьбу Роберта, о котором во всём мире теперь знают человек десять. Они были очень благодарны за получение нового образца для своих исследований. Холмс и без того видел, как Лестрейду больно от упоминания об этом человеке.       Грег слегка отодвинулся и жадно поцеловал Холмса. Тот на секунду выпал, сомневаясь в реальности происходящего, но вернувшись в строй, перехватил инициативу, зарываясь пальцами в седые волосы. Разделяя горечь минувших дней, они целуются так, словно если они прекратят, то всё это окажется просто очередным трипом от наркотиков или алкоголя. Через них проносится разряд тока, обоих пробивает на дрожь. Грегори, не владея руками, ощупывает каждый миллиметр Майкрофта, прижимает, будто хочет слиться с ним в единое целое. Он подхватывает бедро политика и тот понимает всё без слов. Прыгает на него, понимая, что его поймают. Руки уверенно держат его за зад, поглаживая большими пальцами.       Искать спальню сейчас — это последнее дело, оттого инспектор доносит Холмса до дивана, аккуратно роняя на него же. Не отрываясь от процесса, стягивает с него пиджак. Пуговки на жилете поддаются не с первого раза и Грег в который раз проклинает себя, за каждое слово, сказанное в адрес фигуры Майкрофта, который теперь даже при высокой температуре на улице не может без него обойтись. Рубашку Лестрейд даже не пытался расстегивать, просто стянул через верх, на секунду отрываясь от политика. Дорожкой поцелуев от шеи и до низа живота он спускается, поглаживая всевозможные места. Поцеловав несколько раз живот, он наблюдает, как чужие руки дергаются, в надежде его прикрыть. Дьявол!       — Включи свет, я хочу видеть тебя, — быстро шепчет Холмс, проклиная эту комнату, что в ней всегда стоит небольшой полумрак. Грег сначала тянется, а потом неосознанно выдаёт:       — Не расплатимся потом.       Майкрофт кусает губы. Он столько раз в прошлом ругал Лестрейда за «банальную экономию», хотя на деле за подобное набегало не столь много. Он слышит щелчок выключателя и снова тянется за поцелуем. Они проработают это, обязательно проработают.       Кофта быстрым движением слетает с инспектора и тот ненадолго застывает. Он смотрит на себя, на шрамы на руках от игл и остатки противных язв, думая уже надеть кофту вновь, но ему не дают это сделать. Майкрофт выбирается из-под него, присаживаясь сверху. Поочередно целует каждый изъян, как считает Грегори, на его теле, периодически повторяя, как мантру, о том, какой же он красивый.       Лестрейд тянется до тумбочки рукой, доставая флакон смазки — остатки былой секс-традиции. Штаны с нижним бельём пропадают быстро. Прижимая Майкрофта, сидящего на нём, Лестрейд обхватывает рукой оба члена, сжимая их у основания. Инспектор вздрогнул, понимая, как же он соскучился. Другой рукой он подбирается к чужому сфинктеру, но его хватают за неё и отводят в сторону.       — Не надо. Я не подготовлен. Я-я могу сделать клизму, если хочешь, но придётся немного подож… — Холмсу не дают договорить, заткнув того очередным поцелуем.       Грегори всё прекрасно понимает. Они успеют наверстать, обязательно успеют. Сейчас это не злой секс, чтобы просто выпустить пар. Они не трахаются, они занимаются любовью.       Выдавив в ладонь немного геля, Лестрейд вновь обхватывает члены, принимаясь двигать рукой. Майкрофт периодически вздрагивает, гладит плечи, шею, волосы, грудную клетку, всё, до чего способен добраться. Прислоняется лбом ко лбу, потирается носом о щеку и прижимается. Ладонь Грегори сжимает ягодицу политика от переизбытка чувств, слегка царапая её. Холмс прерывисто шипит, после чего получает много-много извиняющихся поцелуев в губы, в нос, в щеки, в шею — куда только можно. Издавая предоргазменный рык и сливаясь в едином поцелуе вновь, Грег кончает, чувствуя всё ещё твёрдый член Майкрофта в руке. Он кладёт его спиной на диван и, покрывая мокрыми поцелуями тело, спускается вниз. Несколько глубоких фрикций и в горло ударяет чужое горячее семя. Холмс пытается отстранить того, но Лестрейд, сжимая в ладонях бёрда, держит член во рту, пока всё не проглотит.       Потные, раскрасневшиеся, но счастливые, они лежат на диване, прижимаясь друг к другу. Майкрофт затягивает того в тягучий, ленивый поцелуй. Оторвавшись, инспектор рисует пальцем узоры на чужом животе, лежа на мягкой грудной клетке. Сейчас его не смущают волосы, хотя в прошлом Лестрейд обязательно бы как-то да обидно сострил. Раньше Грег оправдывал все свои слова тем, что сам Холмс даёт ему повод. И это действительно казалось аргументом. Надо будет это исправить, они вместе излечат друг друга после затяжной междоусобной войны.       — Мы же не изменимся, ты понимаешь? — на выдохе говорит Майкрофт. Грег задирает голову и смотрит на него, — После ссор мы клялись, что изменимся. Но ведь этого не будет, да?       Грег улыбнулся, прижимаясь ещё плотнее к мужчине, отвечая:       — Не будет. Мы слишком старые с тобой, чтобы меняться. И мне это нравится. Я полюбил тебя таким — слишком спокойным в начале и слишком взрывным в конце. Как ты всегда говорил: только я могу довести тебя до белого каления. И я не хочу ничего менять.       — Я тоже не хочу ничего менять. Оставим данную привилегию только тебе, согласен?       Грег смеётся, приподнимаясь на локтях, чтобы снова получить поцелуй.       Впереди их ждёт сложный этап. Грегори нужно поднабрать мышечную массу, чтобы вернуться на работу в полицию. Майкрофт будет только рад помочь. Жить вместе легче не станет. Ссор не поубавится, взаимные крики и дальше будут преследовать их, наверное, всю оставшуюся жизнь. Драться хоть и станут меньше, вымещая злость на бедных предметах интерьера, но периодически кто-то да будет ходить с синяками. И в очередной раз, когда скандал станет чуть тише, они прижмутся друг к другу «просто чтобы выпустить пар», а потом будут лежать и обниматься, уже без клятв и обещаний, зная, что с новым днём очередное смс от Грегори придёт на засекреченный номер («Я на работе, тут скучно, забери. П.С: это не пародия на Шерлока», «Еду домой, Джеймс сегодня какой-то тоскливый, дай ему выходной»), дабы Холмс не беспокоился лишний раз. Что несколько раз в неделю черный автомобиль будет заезжать не только в Скотланд Ярд, но и в один клуб молчунов, дабы двое мужчин смогли помолчать в компании друг друга, схватившись за руки.       Инспектор всегда будет чувствовать себя неуютно в маленьких комнатах, мысленно благодаря Холмса каждый раз за то, что у него большой дом. Майкрофт, по возвращению с работы, каждый раз будет скрывать улыбку, слыша родное «Я на кухне, топай сюда!».       Им бы разбежаться уже наконец, но они не смогут друг без друга.       Потому что любят.