Сказание о Боге

***

…Энлиль, чьи повеления достигают самых отдалённых пределов, чьё слово свято, Повелитель, чьи решения нерушимы, чьи предначертания вечны. Тот, перед кем склоняются в страхе все боги земли, Перед кем ничтожны боги небес… Именно эти слова некогда произносили многочисленные верующие, толпясь в надушенном благовониями величественном храме. Маленькие создания возносили молитвы могущественному Богу в надежде на сострадание. Кровавые жертвы возлагали на украшенные душистыми цветами и пальмовыми ветвями белоснежные постаменты. Жрецы всего Ниппура вставали на колени перед статуей божества, трепеща от страха. Давным-давно, в те времена, когда человек еще не познал истинную сущность небесного владыки, Энлиль обрушил на людской род свой гнев, затопив землю от священных рек и до великого моря. Еще раньше, тогда, когда мужи еще не подчинили огонь и не овладели мотыгой, Энлиль даровал глупым существам разум и научил выращивать на почве плоды. Рогатый Бог жил слишком долго. Мало кто помнил, но именно им были разделены небо и земля, дабы дать простор для жизни. Простор для воздуха и себя. Пока песчинки, что станут кормом для червей, стирали колени и разбивали лбы о плиты храма, Господин Ветер заполнял собой все пространство мира, оставаясь сидеть на белом постаменте в окружении младших божеств. Сказывали, что, владея Скрижалями судьбы, бог от скуки избирал себе одну человеческую жертву, а то и целый город, сравнимый с Вавилоном, и одним взмахом руки менял вехи их жизней. В Ниппуре Бога боялись. И преклонялись пред его величием. Годы шли. Сменялись земные цари. Шли столетия. Сменялись поколения жрецов. Энлиль не цеплялся изо всех сил, стремясь удержаться на вершине. Ему не было до этого никакого дела, ведь люди продолжали возносить ему молитвы, даже забыв о тех благах, что даровал им Бог. После он будет винить себя, предаваясь такому человеческому пороку, как горе. Судить собственную беспечность. Но это после. После того, как вольного покровителя Ниппура низвергнут. Когда сын его брата возьмет над ним вверх и подчинит людские сердца и умы, тогда Энлиль упадет с белокаменного престола на нечистую землю. В царство людей. …Птицы небесные не вили бы гнёзд на земных просторах, В небе летучие облака не отдавали бы свою влагу… Забытые слова молитвы звучат в воспоминаниях забытого бога. Он чувствует это. Чувствует, как жизненные силы покидают его день ото дня, опустошая его, словно глиняный сосуд. Господин Ветер прослыл среди чудаков блаженным. Иногда они собираются вокруг, окружая со всех сторон, не давая прохода. А ведь бог так и не научился понимать этих созданий за годы, проведенные на небесах. Соединяющий Тигр и Евфрат Ниппур сменяет новый центр мира - Вавилон. Энлиль, собирая по крупицам свою земную оболочку, проходит мимо величественных храмов новому божеству. Теперь трепещут перед новым Владыкой. Он держит свой путь на Восток. В тот человеческий мир, частью которого он не был. Ему встречаются множество городов и поселений, где те, кого он считал песчинками, приносят жертвы своим богам. Энлиль стоит вместе с этими людьми, возносящими молитвы. О, если бы они знали, как те, кому они поклоняются, равнодушны к мольбам… Энлиль преодолевает горные хребты, ступая по заснеженным вершинам. Спустя столетие скитаний его сосуд наконец дает трещину. Будучи истощенным, он опускается на холодную землю. Ветер, который он больше не в силах подчинить себе, свирепо воет где-то над головой. Смертное тело покрывается толщей снега в местах, что позже будут названы людьми с юга «Хималайя». Господин Ветра, что держал некогда Скрижали судьбы, сам вручает свою жизнь в ее лапы. Людская личина замерзает, и позабытый всеми бог погибает. …Владыка, по слову коего в изобилии струятся жир и молоко, Владыка, чьё обиталище главенствует над городами… Прошло тысячелетие прежде чем свет вновь услышал этот голос. Точнее, громкий плач. Ребенок, не помнящий, но ощущающий груз прошлой жизни, бился в истерике на руках кормилицы. Женщина, чья грудь, должно быть, вскормила не одно чадо, укачивала младенца, сотрясая им воздух. Однако ничего не помогало. Младший сын богатых господ продолжал кривить личико, заливаясь слезами. — А-Сюань. Ребенок, услышав новый, незнакомый голос, приоткрыл слипшиеся веки. Над ним возвышался шестилетний мальчик. Тот, кого он впоследствии станет звать «братом». Тот, чей тихий зов на протяжении веков будет успокаивать и заставлять сердце биться размереннее. …Враждебной стране, коей ты вынес приговор, ты не дашь возродиться, В неприятельской стране, которую ты проклял, ты никого не пощадишь… Злой рок последовал за ним и в следующую жизнь. Боги этой земли и этого времени были столь слабы, что сами подчинялись судьбе. Девчачье платье волочилось по полу и Цинсюань задирал его, перевязывая на поясе. Соседские дети смеялись. Брат ругался. Лишившись родителей и дома, они лишились богатства и прежней праздной жизни. Странно было наблюдать за мальчишкой, наряженным, как маленькая госпожа, который опрокидывал десятое по счету ведерко с водой, стараясь вымыть пол. Уду тоже было не по себе, и он уходил, скрывался в монастыре на горе. — Мы еще заживем достойно, вот увидишь, - говорил юноша, с омерзением пережевывая приготовленный неумелыми ручонками брата ужин. Вот только даже людей не обманешь вычурными нарядами. А куда тем до демонов? Забиваясь в крепкие объятия брата, Цинсюань кричал, словно становился вновь краснощеким младенцем на руках кормилицы. Он кричал и плакал, колотя себя по хрупкому тельцу, а демон все продолжал нашептывать проклятия. Истинный ужас охватывал ребенка, стоило Ши Уду покинуть его хоть на миг. Демон специально поджидал такой удобный момент и цеплялся за Цинсюаня, утаскивая за собой. — Я с тобой, все хорошо, - брат оттаскивал его от острого ножа, которым двенадцатилетний ребенок стремился перерезать себе горло, прекратив мучения, — Я сделаю все, чтоб защитить тебя! И он сдержал обещание. Ши Уду вознесся, а следом за ним и Ши Цинсюань. …Я владыка, лев святого Ана, герой страны Шумер, Я позволяю радоваться рыбам в море, я не даю упасть птицам, Я мудрый земледелец, который вспахивает поля, я Энлиль!… Ступая по Небесным чертогам, Цинсюань испытывал странное чувство повторения происходящего. Словно когда-то, давным-давно, он так же проходил по главным залам каких-то других небес. Делясь своими мыслями в постели брата, он слышал сверху лишь ласковый смех: — Полно тебе, Цинсюань, давай спать. Но луна и солнце, наблюдавшие за рождением нового Бога Ветра, знали, что судьба сделала новый виток, знали, что некогда был уже на свете тот, кого почитали как «Господина, разгоняющего воздух и повелевающего бурей». Но видно судьба решила посмеяться над ним. И из грозного божества Энлиль стал смешливой «Повелительницей Ветров». Значит, и жизнь должна сложиться иначе? Значит, исход должен стать другим? …Владыка Экура, чья мошь простирается далеко, Ты первый среди богов!… Ши Цинсюань заслужил всеобщей любви и признания. На земле его почитали, на небесах… На небесах был брат. Что же беззаботному божеству нужно еще? Что, помимо безграничной преданности последователей и горячих рук любимого, родного человека на прекрасном, вечно молодом теле? Мин И был скрытен и угрюм. Цинсюань, как бы не любил брата, спустя сотню лет на Небесах нуждался в ком-то еще. У Ши Уду были Генерал Мингуан и Линвэнь. А у Повелителя Ветров появился Мин И, хотя последний не сразу был об этом оповещен. Повелитель Земли почти никогда не говорил. Все молчал, да изредка выбрасывал какие-то едкие слова. Но Цинсюаню не требовалось слышать чьи-то рассказы, ведь он сам справлялся с ролью сказителя. Мин И слушал. — Не хочу, - с каким-то испугом слетевшая с уст Повелителя Земли фраза совсем не сопрягалась с его действиями. Цинсюань, сняв женские одежды, явил Мин И свой мужской облик. Он знал, что его хотели. Он знал, чего хочет сам. …Замок небес открываешь, Закрытые врата небес отворяешь… На смену ужасу пришло безразличие. Ну и что, что руки сковали цепи? Ну и что, что безумные существа дерут его волосы? Ну и что, что останки дорогого брата валяются в ногах? В этом сыром, прогнившем насквозь месте, больное сознание Цинсюаня рождает давние воспоминания. О старинном городе на слиянии двух рек, где люди, говорящие на непонятном языке, возносят ему молитвы. О Небесном престоле из белого камня, где он, повелевающий ветром и сам являющийся им, величественно и грузно восседает. Ши Цинсюань отчетливо помнит свое падение и странствия. А также заснеженную горную вершину и тело на ней. — Все повторилось… - смеется бывший бог, откинувшись на цепях. — Что ты там бормочешь? - грубо бросает Хэ Сюань. Цинсюань заливается смехом: — Говоришь о судьбе, а сам не понимаешь… Повелитель Черных Вод не узнает в пленнике бывшего глупого любовника и ненавистного врага. — Я, Энлиль, тоже когда-то думал, что мне что-то подвластно. Безумная ухмылка теряется в десятках грязных тел, окруживших падшего бога. …Мудрый владыка, составляющий планы, кто разгадает твою волю?