Дети погорелого театра

Школа встретила Прохора спокойным молчанием. Никто не носился по коридорам и не одевался судорожно, чтобы скорее свалить отсюда. Было непривычно. Только охранник стоял на посту, смиряя Прохора безразличным взглядом. «Вот тебе и охрана, — мрачно усмехнулся он про себя, — даже не удосужился спросить, кто я и куда». Он никогда не думал, что ему так скоро придётся оказаться в этих стенах. Точнее, он вообще не рассчитывал возвращаться сюда. После одиннадцатого класса Прохор радостно помахал на прощание школе и умчался в университет, в светлое будущее. Будущее оказалось не таким светлым и теперь ему требовались хоть какие-то деньги. Хотя плохим решением было искать их в школе. Но его уж слишком привлекла должность. Руководитель театральной студии. Для двадцати лет — звучит довольно успешно. Поэтому он и согласился. Теперь оставалось обсудить с директором школы лишь пару вопросов, да попросить ключи, и всё. И у него в распоряжении будет целый актовый зал, где он будет вправе ставить со школьниками всё, что захочет. В рамках разумного, конечно. Его грела мысль, что он теперь будет передавать знания детям. Было в этом что-то поэтическое. Прохор поднялся по лестнице, подмечая, что ступеньки перекрасили в совершенно другой цвет, и они не выглядят такими облезлыми, как раньше. Также на втором этаже он приметил белый новый кафель (кто вообще додумался стелить его в коридоре, где бегают дети?), вместо линолеума. Там же стояли скамейки и даже маленькие кресла с диванчиками. И почему всё это сделали только после того, как он ушёл? Если ещё и сделали ремонт в спортивном зале, то это вообще нонсенс будет. Но проверить он не решился и завернул к кабинету директора. Зайдя, он поздоровался с секретаршей и приметил троих парней, сидящих на диване. Все они выглядели невесёлыми, они хмурились, а один из них пристыженно смотрел в пол. Прохор смутно узнавал его. Точно, он видел позавчера в школе этого пухлого мальчишку, сидевшего на подоконнике и натянувший капюшон на голову. Тогда тот выглядел неважно: свежий синяк под глазом и медленно стекающая кровь из носа. Прохор хотел было предложить помощь, но мальчишка лишь испугался, что-то пробормотал и, быстро подскочив, скрылся за поворотом. — Здравствуйте, я по поводу… — начал говорить Прохор, но секретарша его перебила. — Школьный театр, да? — пробормотала она скучающим тоном. — Проходите, вас ждут. Он открыл расписную деревянную дверь. В глаза сразу же бросилось убранство кабинета: дорогой блестящий стол, большое чёрное кресло с явно удобной спинкой, тёмный паркет, уложенный тютелька в тютельку и не скрипящий, и висящие на стене картины. Выглядело лучше, чем многие школьные кабинеты. Сразу видно, куда ушёл весь бюджет. — Добрый день, — директор устало потёр переносицу, — вам ключ дать? — и, не дожидаясь ответа, выдвинул ящик стола и протянул ключ. — Потом отнесёте на вахту, скажите, что от актового зала. И дальше уже на вахте берите. — Да, хорошо. А вот детей много будет? Просто мне нужно подго… — Да-да, нормально, — директор, казалось, не слушает его. Он был занят своими мыслями. Но в тут его взгляде что-то промелькнуло, похожее на озарение, и он уже с оживлением заговорил. — У нас тут есть неуспевающие ученики, хулиганистые немного. Нужно их чем-то занять, чтобы они после школы не ходили нигде. И конечно, перевоспитать. И ваша новообразованная театральная студия может помочь им. — Я не думаю, что у меня получится. У меня же даже опыта нет, да и я ещё не до конца педагог. — Для вас это будет прекрасным опытом! Знаете, никогда не следует отказываться от сложных случаев. Ведь это может в будущем вам помочь, да и вы молодой легко найдёте с ними общий язык. И… Директор продолжил монолог, разглагольствуя о том, что стоит помогать детям, особенно неуспевающим. И что вот в Советском Союзе помогали всем и вырастали хорошие люди. И хулиганов, в принципе, было меньше. Возможно, Прохор и был с ним согласен. Только вот чувствовал, что за этими красивыми словами скрывается лишь желание перекинуть ответственность за детей на кого-нибудь другого. Желательного на того, кто не имеет таких полномочий. И Прохор понял, что у него нет выбора. — Да, конечно, — послушным тоном ответил он. Он уже чувствовал, что это не приведёт ни к чему хорошему. — Отлично. У нас через месяц новогодний концерт, поэтому от вас требуется готовое выступление для него. Надеюсь, вы не подведёте. Прохор кивнул, попрощался и быстро выскользнул из кабинета, теребя в руках ключи. У секретарши уже были не только те три мальчугана, которые, похоже, и были теми хулиганами, но и толстенький, чуть облысевший мужчина. Если ему не изменяла память, то это был социальный педагог. Значит, чего-то они серьёзного натворили. Прохор поспешил проскочить мимо и вышел за дверь. Ему уже не терпелось приступить к занятию. Но его уже напрягало, что на него свалили так много. Каким образом он и перевоспитает детей, и одновременно успеет поставить выступление за месяц? И, если, с последним можно было более-менее согласиться, но первое это уж точно переходило за все допустимые рамки. В конце концов, как он должен сделать то, что должна по идее осуществлять школа и всё её инстанции? Он не то, чтобы талантливый педагог… В итоге Прохор просто надеялся, что с него спросят только новогоднее выступление, а хулиганьё просто свалили на него, чтобы они хоть где-то были. Было в этом что-то циничное и мерзкое. Никому не нужны были эти подростки, поэтому их и спихнули на самое мелкое звено, куда подальше, чтобы не мешали. Ему даже стало жаль их. Какое уж светлое будущее их ждало с таким отношением? Прохор дошёл до актового зала, провернул ключ в замочной скважине и открыл дверь. Его встретила темнота, поэтому пришлось достать телефон и включить на нём фонарик. Он долго искал выключатель возле двери, пока не нашёл за кулисами на сцене маленький щиток, где и скрывались несколько переключателей. Замечательное расположение, главное близко. Яркий свет озарил зал. И его было не узнать, похоже, здесь тоже сделали ремонт. Тёмно-красные кулисы свисали вниз с множеством складок. На вид довольно плотные. Пол сцены был покрыт светлым линолеумом, а не досками, как обычно. Что ж, это было даже лучше, ведь тогда пол не будет скрипеть под актёрами. Прохор глянул на зрительские кресла. Они также были красного цвета, мягкие, тканевые, с откидными сидениями и тёмными подлокотниками. Это, конечно, добавляло солидности. Прохор почувствовал укол обиды, что всё стали менять к лучшему, как только он ушёл из школы. С другой стороны, у него в университете было сделано куда лучше, поэтому он не особо жаловался. Дверь скрипнула. Он обернулся. В проёме стояла миниатюрная девочка в белом свитере и чёрных джинсах. Тёмные короткие волосы топорщились в разные стороны. Нежно-розовыми губами она что-то бормотала про себя. После оглянувшись, приметила Прохора и громким поставленным голосом спросила: — Здесь же занятия по театру? Прохор удивился. Он ожидал услышать тоненький, возможно, слегка писклявый голосок, но точно не глубокий чёткий голос без лишних перепадов и на одинаковой тональности. — Да, заходи, присаживайся, — он глянул на время. Оставалось ещё десять минут до начала. — Подождём пока остальных. Долго ждать не пришлось. Скоро появились те две знакомые фигуры из приёмной директора. Один из них, что пониже, был явно недоволен. Темные брови искривились к переносице. Он, поправив кожанку, быстрым движением сел в середине зала, так и ничего не сказав. Другой с подбитым глазом кротко кивнул и сел рядом с первым. — А где третий? — спросил Прохор. — Вас же трое было. — Его исключили, — с неохотой ответил низкий. — Руслана исключили?! — подскочила девочка. — Вот же ш… Так и знала, что он допрыгается. Она выглядела обеспокоенной. Она что-то проверила в телефоне, а потом отвела взгляд и подкусила губу. Прохор хотел спросить, что же здесь вообще произошло, но не решался. Возможно, здесь было что-то личное, то чего он знать не должен. К тому же, это по любому были школьные разборки. Его одноклассники раньше тоже плели какие-то интриги, распускали сплетни и обсуждали всех подряд. Он никогда их не понимал, зачем знать кучу ненужных людей и уж тем более выяснять, что у них происходит? Но им казалось это очень важным. Тем временем в зал прошмыгнула ещё одна девушка. Она тихо поздоровалась и практически незаметно уселась, поправляя юбку. Но не успел Прохор её разглядеть, как в зал зашёл ещё один человек со светлыми волосами. Он небрежно сказал: «Здрасте» и внимательно глядел на низкого хулигана. Тот же так же неотрывно смотрел в ответ. Парень шёл, не отводя взгляда, но в итоге сел довольно далеко от него. Прохор хмыкнул, не хватало ещё тут разбираться с личными драмами и ссорами. Время занятия уже подошло, поэтому Прохор хлопнул в ладоши, привлекая общее внимание. — Всем здравствуйте, меня зовут Прохор, и как вы уже поняли, я ваш преподаватель по театру. Предлагаю всем подняться на сцену, взять стулья, — он указал за кулисы, где они и находились, — и сесть в кружок. — Видя всеобщую неловкость, он сказал, — давайте, давайте. Под громыхание стульев и чертыханья они всё уселись. Но не успел он продолжить, как дверь резко отворилась и стукнулась об стену. — Упс, простите, извините, я опоздал! — прокричал зашедший, а точнее забежавший парень, размахивая рукой. — Всем привет! Он улыбался от уха до уха, чуть тряся головой, пытаясь уложить кудрявые волосы. Он быстро вбежал на сцену, взял стул и плюхнулся на него с таким довольным видом, как будто, так и должно было быть. Прохор лишь устало вздохнул и продолжил: — Надеюсь, все теперь прибыли. Итак, сразу оговорюсь, что нам нужно поставить новогоднюю сказку для начальной школы, — видя недовольные и скептичные взгляды, он добавил. — Это не моя прихоть. Так сказал ваш любимый директор. Поэтому все силы нам необходимо бросить на это. И как видите, у нас не так уж много времени. Можно сказать меньше месяца. А ещё даже сценария нет, — пробормотал он больше для себя, нежели для других. — В общем, работы нам предстоит ещё много. Поэтому настоятельно прошу приходить на все репетиции. Он оглядел их всех. Только несколько человек внимательно слушали его — те две девочки, да хулиган с подбитым глазом. Низкий откровенно скучал и смотрел вниз, другой парниша со светлыми волосами скептично сложил руки на груди, а опоздавший и вовсе листал что-то в телефоне. Замечательно. И как с ними работать? — А теперь давайте всё же познакомимся. Будем называть своё имя, класс и рассказывать немного о себе. Например, занимались ли вы до этого в каких-нибудь театральных кружках, какие у вас есть хобби, ну, там рисование, пение и тому подобное. Я начну. Как я уже представлялся, меня зовут Прохор. Учусь на втором курсе на актерском факультете. — Вау, а выглядишь лет на тридцать, — сказанул кудрявый парень. Прохор в замешательстве посмотрел на него. — Что? — парень вскинул бровь, будто и ничего не сказал такого предосудительного. — Ладно, продолжу, — он выдохнул. — Других занятий нет, ибо всё время уделяется учёбе. Такое уж нелёгкое бытие студентом, — он пожал плечами. — Следующий. — Меня зовут Дарья, — начала девочка с короткими волосами. Она выглядела спокойно и свободно говорила, никак не зажимаясь, что сразу отметил Прохор. Значит, с ней уже меньше будет работы. — Учусь в восьмом классе. До этого нигде не занималась. — Я Лев, десятый класс, — лениво сказал низкий хулиган и замолчал. — Всё? Больше ничего не хочешь сказать? — Прохор поджал губу. Так и думал, что будут проблемы с ним. — Слушай, — начал он так же развязано, — мы оба понимаем, что я максимально не хочу здесь находиться. Мне всё это ваше актерство нафиг не упёрлось. Но меня сюда директор спихнул, поэтому ты должен терпеть меня, как и я этот кружок самодеятельности. «Сколько наглости!» — подумал он. — Что ж, раз мы так заговорили. То я попрошу выполнять мои указания. Понимаю, что тебе это не нравится, но раз мы оба оказались в таком безвыходном положении, то давай не будем друг другу усложнять жизнь. Хорошо? Лев прыснул и отвернулся. Хочет показать какой он принципиальный и крутой? Прохор еле как удержался от того, чтобы сделать «рукалицо». Какое же это детское поведение. Это точно не делает его ни на гран взрослым. — Эм, — замялся хулиган с подбитым глазом, — мое имя Богдан, так же в десятом классе и… — он затеребил шнурки толстовки, — нигде раньше не занимался. Если честно, то глядя на этого парня, сложно было предположить, что он был в плохой компании. Скорее он был серой мышью, тихой и незаметной. Но как говориться, в тихом омуте черти водятся, поэтому Прохор не удивился, если бы этот мальчуган и возглавлял эту банду. — Я Зоя, — заговорила девушка, — в десятом классе. До этого ходила в художку, но как-то не сложилось. Ну, и ещё в началке танцами занималась, но не то, чтобы это было удачно, — она неловко пожала плечами. Теперь он мог лучше разглядеть её. Русые волосы были завязаны в низкий хвост и ниспадали на плечо. На овальном лице торчал приподнятый носик. Губы изогнулись в полуулыбке. На веках были легкие светлые тени. Выглядела она вполне по-среднестатистическому, ничем не выделяясь. Разве что тем, что носила юбку, когда на дворе наступил уже холодный ноябрь. Вот это реально выглядело странно. — Я Паша, — представился парень со светлыми уложенными волосами, — тоже десятый класс, — он усмехнулся. — Никакими актерскими талантами не обладаю, но думаю это не так важно для этого детского утренника. Прохор выдохнул. Ну, почему всем так хочется оскорбить их театр? Если он школьный, это не значит, что он плохой. Если они ставят новогодние постановки для детей — это тоже не приговор. У него были большие планы на будущее. Возможно, им удастся попасть на фестиваль и занять какое-нибудь призовое место. Это было бы замечательно для его портфолио. Но пока он смотрел на участников и слабо представлял, что с ними можно добиться. «Так, Прохор, спокойно, не стоит так рано разочаровываться в людях», — пронеслось у него в голове. — О, о, ну, наконец-то я! — оживился кудрявый парень. — Значит, так, я Слава. Ярослав. Я в девятом классе, в этом году сдаю ОГЭ, ага, — быстро тараторил он. — Так, значит, что ещё? А из умений…. хм… Могу снимать тиктоки, вот! — Послышались смешки остальных. — Между прочим, уже пятнадцать подписчиков, так что, с вами сидит звезда. — Отлично, — растерянно сказал Прохор, даже не зная, как на это реагировать. Слишком уж активным тот был. Слава сиял улыбкой и был так заряжен позитивом, что тот, казалось, сквозил через него, выливаясь через края. Он качал ногами, словно в терпении уже что-то сделать. — И так, я предлагаю обсудить, что у нас будет за новогодняя постановка. Раз сценария у нас пока нет. А и ещё, если кто-то хочет написать сценарий, то это приветствуется. Но все промолчали. Прохор понял, что это тоже ляжет на его ответственность. Он уже проклинал, что согласился на эту работу. — Может у кого-то есть какие-то идеи? Я хочу, чтобы это было приближенно к современности, но чтобы это не было… — Кринжово? — выкрикнул Слава. — Да, можно и так сказать. Ну, так что? — Как насчёт сказки двенадцать месяцев? — подал голос Богдан. — Но нас шесть, а не двенадцать, — возразил Прохор. Богдан сразу же смутился. — Вау, это ты так быстро посчитал! — вновь воскликнул Слава. — Ты типа технарь? — Типа считать умею. Слава обиженно фыркнул и сложил руки на груди. Он даже отвернулся, чтобы показать насколько он обиделся. Что ж, драму он умеет изображать, уже хорошо. — У меня есть предложение, — подняла руку Дарья. — Что если взять идею из Гринча, где он крадет рождество? Там же в конце жители города празднуют безо всех атрибутов, показывая, что главное это дух праздника, а не его атрибуты. Это особенно актуально в наши дни, — сказала она, нахмурившись. — И можно добавить нашего фольклора, ну, там бабу ягу, лешего, кикимору, домового и прочую нечисть. — Звучит довольно интересно, если всё это докрутить, — хмыкнул Прохор. — У кого-нибудь есть ещё идеи? Все как-то замялись, так ничего и не сказав. Он понял — идей нет. Что ж, ладно. Дальнейшая репетиция прошла гладко. Он предложил поиграть в крокодила, и все довольно бурно согласились. Он бы хотел позаниматься с ними методиками Станиславского, но понимал, что для начала им нужно было раскрепоститься и привыкнуть друг к другу. Все довольно активно принимали участие. Особенно часто выкрикивал слова Слава, хоть и вообще редко отгадывал и порол какую-то чушь. А когда наступал его черёд объяснять, что так было непонятно и странно, что это вообще было сложно узнать. Поэтому Прохор специально подмешивал ему слова проще, чтобы остальным тоже легче было отгадывать эту несуразицу. Даже Лев иногда отвечал и показывал. И делал это всё с той должной расторопностью, с какой и должны делать львы. Лениво, вяло, но с чувством собственного достоинства. Оправдывал своё имя. Кто вообще не вмешивался — это Богдан. Хоть он и смеялся со всеми над галиматьей Славы или над забавными ответами остальных, но ничего не говорил сам, и уж тем более не выходил показывать. Как-то Прохор пытался предложить и ему что-то показать, но тот наотрез отказался. Тогда он не стал настаивать, но сделал себе внутреннюю пометку, что надо будет решать этот вопрос. Занятие подходило к концу. И Прохор был в целом доволен им. Как минимум, он получил заряд хорошего настроения. Хоть вначале ему показалось, что ничего не получится с таким коллективом, то сейчас он уже не так сомневается. Возможно, надо будет приложить усилия, чтобы хоть как-то успеть к Новому году, но он верил, что у них всё получится. Хотя, наверное, он просто был чересчур оптимистичен. Но он всё ещё не знал, что делать с Львом и Богданом. Первый категорически не хочет здесь находиться и ведёт себя как ребенок. А второй слишком закрытый, что тоже мешает процессу. Надо их как-то увлечь, но как? Сложно увлечь человека, который не хочет этого. Надо спросить у преподавателей в университете. Может быть, они знают, как помочь. Он вышел со школы, отдав ключи на вахту. Тёмное вечернее небо распласталось над ним. Звёзды медленно загорались, хотя их было совсем слабо видно. И глядя на это небо, Прохор чувствовал такую уверенность, что у них всё получится и зря он вообще наговаривает на детей. К нему начал приходить сюжет постановки, и он поспешил домой, чтобы успеть записать его.