Надеюсь, это не сон.

Сообщение от неизвестного: «Время вышло. Твой ответ?» Шимиро сидела на кровате, бессмысленно смотря в одну точку — на пол. На бледных щеках ещё виднелись мокрые следы слёз, что не успели высохнуть, руки дрожали, а колени подгибались, чувствуя стопами твёрдую землю. Тишина давила на виски, что хотелось закрыть уши ладонями и закричать, брыкаясь в истерике, ведь она сводила с ума. Это было настолько невыносимо и больно, что Мадараме жмурилась, но через несколько минут опять открывала влажные глаза. Мысли будто бы бились об стену, разбиваясь и рассыпаясь тысячами осколками на пол. Всё казалось холодным, некрасивым и неправильным, будто бы в один момент весь мир изменился: стал самым главным врагом и страхом, от чего всё тело сводило в судорогах. Родные стены перестали быть защитным щитом, а даже наоборот — пугали. Сморщившись она зарыдала, прикрывая ладонью рот и меняя положение. Уткнувшись в подушку лицом Шимиро выплёскивая всё то, что долго отсиживалось далеко в глубине души, ловко укрываясь под углом тени и скрываясь от посторонних глаз. Сердце будто бы разрывалось на две половинки, при этом борясь за жизнь. Счастливую жизнь. В слезах текла детская обида, которая застыла в груди эмбрионом и только в отражении зеркала Широ могла разглядеть его, и никто более, он как будто бы был невидем, но прекрасно ощутим. Очень жаль, что он — её бьющееся сердце. Мадараме замерла, ей хотелось бить кулаками о пол, захлёбываясь в своих же слезах, зная и помня, что эти чувства болезненны и слишком неправильны. Тишину сопровождало только громкое и рваное дыхание, которое она не могла восстановить, хотя очень старалась, делая глубокие вдохи и выдохи. Волна холода прошлась по телу, как бы возвращая в реальность. В ушах не звенело, слюна не казалась горьким ядом, а мысли шли своей чередой. Что означало: сегодняшний Ад пройден. Ваше сообщение: «Моё мнение не изменилось, Кента. Я остаюсь в Поднебесье.» *** Риндо не мог заснуть. Зажмурившись он повернулся на другой бок, закрывая ладонями опухшее лицо, а по щекам вновь потекли мокрые дорожки. Подбородок искривился, брови свелись к переносице, на лбу выступила испарина — Хайтани страдал, как будто на сердце надавили сильные руки смерти и сжимая его она наслаждалась состоянием мученика, пока он сопротивлялся, подобно мышке в лапах льва. Подушка приобрела прохладную влагу, от чего Риндо покрылся мурашками. Открыв покрасневшие фиолетовые очи блондин несколько раз поморгал, как бы восстанавливая зрение, а после вытер мокрые дорожки слёз с кожи. Вставая на ноги голова закружилась, в глазах потемнело, а стопы ощутили жгучий холод. Юноша взглотнул, подходя к панорамному окну; тяжело дыша он одёрнул чёрную плотную ткань и открыл вид на ночной Роппонги. Горящие огни изысканных заведений, величайшие небоскрёбы с яркими вывесками, дорогие клубы и кабаки — Риндо считал, что нет лучше в мире района, который мог бы превзойти его родной Роппонги. Он был слишком красив и шикарен, чтобы уступать другим, ведь здесь и рождается вторая жизнь — ночная и похотливая. Каждая дрянь побывав здесь приходит ещё раз, как верная сучка приползает в заветный бар и напиваясь как свинья на следущие выходные опять объявится на пороге, желая отдохнуть. Здесь, каждая дрянь становится тем, кем является на самом деле. Здесь, каждой дрянью двигает лишь жажда и испорченность, и как бы люди не хотели скрыть внутреннего себя рано или поздно их нутро рвётся наружу. В этом и заключается смысл второй жизни, которая раскрывается в сердце сов. Каждый раз наблюдая на Токио с высоты Хайтани младший улыбался, ведь их с братом старания были не напрасны. Годы заключения в колонии — пустяк, по сравнению с тем, что он испытывал, когда после нескольких лет заточения увидел их район. Убийство главаря «Безумного Предела» — песок сквозь пальцы, по сравнению с самими братьями. А их прошлая жизнь — ничто, по сравнению с нынешней. Впрочем, об этом Риндо старался не задумываться, ведь боялся оборачиваться назад, в прошлое. Там, где он был другим, каким его помнит только Ран. Воспоминания страшны, они следуют за младшим Хайтани по пятам, вынуждая Риндо посмотреть на них, они желают увидеть страх в его фиалковых глазах, давно забытый и непринуждённый. По щеке скатывается ещё одна слеза. Но он знает, знает что они заманивают его в ловушку, в болото отчаяния и потерянности, в надежде, что он утонет. Бессоница мучала и била по ушам криком, который кроме него никто не мог услышать, как будто он единственный во всём чёртовом мире. Это пугало. Утопая в раздумьях Риндо не заметил Рана, который смотрел на младшего брата остановившись в дверном проёме. Уверенными шагами старший Хайтани преодолел расстояние и положил на оголённые плечо брата костлявую руку. Риндо вздрогнул, слегка поворачивая голову в бок и замечая Рана. Ладонь холодная и горячая одновременно, этот контраст заставляет потеряться в пространстве. В груди разливается чувство стыда и паники, вызванные неоткуда. Слеза стекает по щеке примяком к подбородку и вот — вот могла скатиться на шею младшего Хайтани, но братский палец свободной руки смахивает её, пристально смотря в глаза Риндо. Ран смотрит лениво и осуждающе, этого взгляда его младший брат боялся, как прошлого. Он не отвечает взаимностью и разглядывает знакомые здания, делая вид, что он не заинтересован. Хайтани старший всегда был настойчив, особенно, когда дело касалось его заместителя. Не прошло и пяти минут, как сонный голос Рана нарушил идиллию тишины. — Объяснишь? — только сейчас Риндо смотрит на старшего брата слегка подняв голову вверх красными и больными очами. Светлые брови Небесного Короля нахмуренные и сведены к переносице, на лбу заметны маленькие морщинки, губы намертво прижаты к друг другу, а его ладонь сжимает плечо с такой силой, что оно немеет. — Кошмар. — нагло врёт он. — Мне приснился кошмар. *** Одиночество. Шимиро старается сконцентрироваться на чём — нибудь, но постоянно возвращается к нынешним размышлениям. Она через силу заталкивает очередную порцию невкусного ужина в ротовую полость и двигает челюстью негативно сморщившись. Её как будто обнимает мертвец, такое паршивое и досадное чувство Мадараме отгоняет от себя, но оно само возвращается, по хозяйски вторгаясь в разум. Тишина кажется истерически страшной, ибо деву покрывает мелкая дрожь, которая совсем не прекращается на протяжении дня. Ей стыдно. Стыдно за свою наивность и невинность. То, что она пришла к квартире Хайтани стало ошибкой. Грандиозной. И провальной. Какой свет ещё не видел. Сидела на коленях до ночи, как недоёбанная псина скулила под его дверью, полностью отдаваясь воле чувств и эмоций. Ею, определённо двигали они. Разглядывая комки в каше Шимиро не заметила, как в уголках глаз собрались капельки слёз, которые вскоре попадали в еду, растворяясь в ней и делая ещё отвратительнее. Трапеза стала вовсе невыносимой, на языке присутствовал привкус горечи и соли, а ложка выпала из руки и с грохотом упала на пол, пачкая паркет. — Позор. — произносит в тишину младшая, тихонько всхлипывая и пытаясь выдавить улыбку, но получаетсяя лишь замученная гримаса. Обречённо глотая воздух ртом она слышит стуки во входную дверь, да такие, что на потолке перед ней сыпется штукатурка. Стиснув челюсть блондинистая обладательница лениво встала и босыми ногами направилась вдоль по коридору, щурясь и ощущая холод стопами. Картинка перед глазами плывёт, вовсе не понимая где её туша заместительница упирается в железную преграду, трогая её раскрытыми ладонями. Будто бы пьяная она поворачивает замок и резко распахивает дверь. Галюцинации? Шимиро бегает взглядом по крыльцу, убеждаясь в том, что никого не видет, по крайней мере живых. Наклонив голову она замечает нечто странное. На коврике, перед порогом лежит букет белых роз, обмотанный в шёлковый платок и обвязанный голубой лентой. В центре цветов находится маленькая записка. Сгорая от нетерпения младшая Мадараме берёт цветы на руки и закрывает свободной рукой дверь, проходя на кухню. Положив розы на стол она вытаскивает беленький листик и разворачивает его. «Ты такая же долгожданная и завораживающая, как первый снег».