Ludovico Einaudi – A fuoco
***
Кирилл никогда не считал себя моралистом или праведником. Он много скандалил с родителями в подростковые годы. Бесконечно ругался с сестрой. Подрался на втором курсе с каким-то мажором и чуть не пошёл по статье (парень оказался сыночком некой шишки). Лера тогда всё разрулила, а Кир даже не стал узнавать, как именно, потому что злился на то, что у сестры снова всё вышло. Он определённо не был праведником, и за ним числилось много грехов. Но Макаров был практичным. Он отдавал себе отчёт в том, что умеет, а что нет. Он знал, что алкоголь и наркотики не ведут ни к чему хорошему. Он знал, что влюбляться в сложных придурков с самокруткой в кармане – тупая идея. Он всё это отлично знал, но всё равно не мог перестать думать о том, что произошло, бездумно пялясь в свой недописанный диплом на экране ноутбука. Шура не появлялся в сети уже третий день. Кир понятия не имел, послали ли его тогда с намёком, что на репетициях он может не появляться. Но обновление Шуриной страницы во Вместе не показало объявления о поиске барабанщика, и это слегка утешало. Потому что, когда Кирилл остыл после внезапной ссоры, выкуривая третью сигарету подряд на лавочке у подъезда, стало тошно. Конечно, он накрутил себя донельзя. Конечно, им надо было поговорить сразу после того, как их отношения вдруг обросли новым грузом. Конечно, он, чёрт возьми, имел право злиться: Шура обещал ему разговор, а вместо этого накурился и начал нести высокопарный бред. Всё пошло через задницу, но Кирилл никогда не умел гасить конфликты. Чаще всего, именно он был тем, кто самозабвенно подливал в огонь бензин, затем оказываясь по уши в последствиях своих импульсивных слов или действий. Впервые за очень долгое время Кир испытывал ни с чем несравнимое чувство вины и ощущал себя максимально гадко. Словно молчание Шуры и всё невнятное между ними крюком дёргало за внутренности и давило изнутри на черепную коробку. На четвёртый день Кир всё же решился написать другим музыкантам. Те так же понятия не имели, где Мальвина, но они были сессионщиками: их рабочий график не включал в себя догонялки за солистом одного из коллективов, в котором они играли. Даже если Шура и был уверен, что басист и гитарист теперь с ним и в огонь, и в воду, те не имели никаких обязательств без контракта на бумаге. Кирилл это вообще-то отлично понимал: его розовые очки-сердечки насчёт рок-н-ролла разбились ещё годы назад. Мальвина же последнее время не замечал в принципе ничего. Даже того факта, что люди, с которыми он работал, не особо горели музыкой. Зато отлично справлялись со своими задачами, когда на карточку падала смс-ка о зачислении денежных средств. На шестой день Кирилл решил, что ему пора смириться с тем, что играть он снова будет только в вузе на госэкзаменах, а ощущение сосущей пустоты на месте, где до этого было что-то новое, искреннее и нежное, будет с ним ещё долго. Эта мысль пришла к Киру во время завтрака. Суббота началась с тяжёлого пасмурного неба, моросящего дождя за окном и настолько мерзкого настроения, что Макаров даже не стал строить перед родителями позитив. Мама, конечно, старалась выпытать из него причины, но Кир огрызнулся, утыкаясь носом в свою кружку с чаем. Никто его больше не трогал, поэтому он самозабвенно предавался чувству опустошённости, а ещё невыносимому желанию увидеть Шуру. Это раздражало больше всего, потому что мозг упрямо артачился, подкидывая воспоминания об угашенном Мальвине, а пресловутое сердце гадко ныло, напоминая, что для Кирилла Шура уже стал не посторонним человеком. – Ты в порядке? Кирилл перевёл взгляд на Леру, которая подавила зевок и щёлкнула кнопкой чайника. Сестра выглядела уставшей и сонной, практика высасывала из неё все соки. Однако у неё всё ещё хватало эмпатии на заинтересованный тон. Невероятно. – Не особо, – честно ответил Кир, вяло катая между пальцами хлебный мякиш. – Небольшие проблемы. Лера задумчиво закусила губу, будто бы размышляя над этим расплывчатым ответом, а затем всё же спросила: – В универе или в группе? Наверное, раньше Кирилл бы мгновенно закрыл тему, но у него было слишком тоскливое настроение, чтобы ссориться ещё и с сестрой, поэтому он отпил из кружки давно остывший чай и поморщился: – Второе. Шура куда-то свалил и не отвечает на сообщения. А я даже не знаю, где его искать. Полуправды было достаточно, потому что у Макарова не было привычки откровенничать с сестрой. Тем более на темы, которые касались его личной жизни. Лера вряд ли бы растрепала что-то родителям, но с собственным психоанализом Кирилл нормально справлялся сам. Помощь в этом вопросе ему совсем не требовалась. – Я могу дать его домашний адрес. Если он не переехал, то это здесь недалеко, – Лера залила пару ложек растворимого кофе кипятком, плавно размешивая напиток ложкой. – Я ходила заниматься на фортепиано к Шуриной бабушке в детстве, если ты помнишь. Кир удивился. Действительно, как он мог об этом забыть? Музыкальная "карьера" сестры включала в себя частные уроки в детстве и оконченную музыкалку, но когда она выбрала психологию в качестве дела всей жизни, никто не возмутился. Лера была умницей от и до, даже если бы она решила зарабатывать лежанием на диване, – Кир не сомневался, – у неё получилось бы и это. Однако он не знал, хорошей ли идеей будет попытка навестить Шуру в его собственной квартире. Всё же они не успели стать достаточно близки для того, чтобы ходить друг к другу в гости. Но… – Скинь, пожалуйста, – наконец решился Кир. – Возможно, он просто не откроет. – Как знать, – Лера вытащила из кармана домашних треников телефон, отправляя брату адрес. – Вы подружились? Кир не удержался от кривой усмешки. Знала бы Лера, как именно они "подружились", не задавала бы такие вопросы. – Что-то вроде, – расплывчато ответил Кир. – Хотя с Шурой всё всегда сложно. Девушка согласно кивнула, выглядя более задумчиво, чем до этого диалога. – Если что, пиши. Кирилл удивлённо вскинул бровь. Если что "что"? Если вдруг им с Шурой срочно потребуется помощь психолога, когда Мальвина откроет дверь? Очень вряд ли. Но Макаров махнул рукой, мол, обязательно, и вылез из-за стола, легко отталкивая Леру бедром от кухонной стойки, чтобы вымыть за собой кружку. Мозг подкидывал десятки сценариев их встречи с Шурой, но ни в одном из них всё не заканчивалось хорошо. Впрочем Кир и раньше никогда не был оптимистом, а в этой ситуации он вполне был готов забить и плюнуть в любой момент. Даже зная, что это вряд ли будет хоть немного приятно. До дома Шуры, как выяснилось чуть позже, когда Макаров вышел на улицу, закуривая и забивая адрес в навигатор, идти было всего минут пятнадцать. Они буквально жили в одном районе всю жизнь, и Кир понятия не имел, видел ли он Мальвину хоть раз до этого. В детстве точно нет – Кирилл бы, наверное, запомнил. Позже тоже вряд ли, хотя Шура явно заканчивал ту же музыкалку, что и оба Макаровых. Кир отступил в сторону, чтобы мимо проезжающая машина не обрызгала его грязью, и вдруг осознал, что он даже не знает возраста солиста, наивно решив, что тот ровесник Леры. А что если нет? Кир раздражённо кинул окурок на асфальт, затоптав его ботинком. Вот и стоило тогда всё усложнять с человеком, о котором он ничего не знает? А ведь сам был инициатором того поцелуя – чёртова шея с чёртовой каплей воды! Кирилл пару раз вдохнул и выдохнул, стараясь хоть немного угомонить злость на самого себя и желание постучать по голове чем-то тяжелым, чтобы проверить, есть ли там мозг. Всё уже случилось и уже произошло. Теперь оставалось дорешать это жуткое уравнение до какого-то внятного результата. Козырёк нужной парадной был грязно-зелёного цвета с облупившейся старой краской под слоем новой. Кирилл сильно дёрнул за ручку двери, надеясь, что держит её слабый магнит, но та даже не приоткрылась. Цинично блеснули затёртые кнопки древнего домофона. Кир уже готов был признать, что идея прийти сюда – несусветная глупость, и вернуться домой, как вдруг раздался протяжный писк, и дверь открылась. Важная бабушка, кутающаяся в белую шаль, окинула Макарова подозрительным взглядом, но прошла мимо, когда тот с учтивым видом придержал для неё дверь. Иногда Кирилл умел быть обаятельным. Особенно, когда на него смотрели так. На третий этаж Кир поднялся по лестничной клетке, разглядывая старый фонд изнутри, как музей. Обитые вагонкой двери, окна в полный рост между этажами, аккуратные горшки с какими-то фикусами, прислонённая к одному из них крошечная иконка. Макаров невольно вспомнил кресты, набитые на теле Шуры, и усмехнулся. Эти татуировки с начала их знакомства казались ему полным идиотизмом, но Мальвине, по какой-то совершенно абсурдной причине, они шли. Хотя Кир бы точно не захотел признавать это вслух. Нужная дверь оказалась чёрной и современной, значительно выбиваясь из общего антуража парадной. На ней золотился номер "18", и Кир почему-то уже не сомневался, что за ней находится квартира Шуры. Коврик с вышитой надписью "Не добро пожаловать" окончательно убедил Макарова, что он пришёл по адресу, и Кирилл без лишних мыслей надавил на кнопку звонка. Никто не открыл. Кир снова позвонил, на этот раз не опуская руку сразу. Первые несколько мгновений была тишина, а затем за дверью послышались тихие шаркающие шаги. Макаров отпустил звонок, складывая руки на груди. Щёлкнул замок. Тихо скрипнули несмазанные петли. Дверь распахнулась. У Кирилла было много времени, чтобы продумать, с чего начать разговор. Переступая собственную гордость, он решил первым делом извиниться за резкие слова после концерта, а потом уже намекнуть, что не он один накосячил, но когда он увидел Шуру, все подготовленные слова будто бы сбежали. Мальвина выглядел… полумёртвым, если это слово вообще можно было применить по отношению к живому человеку. Бледная кожа, растрёпанные волосы, застиранная футболка с пятнами чего-то жирного на груди, растянутые старые треники, босые ноги. Под голубыми глазами темнели синяки, губы, которые на памяти Кира всегда были в полуулыбке, потрескались и выглядели сухими и болезненными. Мальвина даже не поздоровался, окинув Макарова безразличным взглядом и удалившись обратно вглубь квартиры. – И тебе привет, – пробормотал Кирилл, заходя внутрь и закрывая дверь. – Шур, ты в норме? Ему не ответили, но Макаров, пользуясь своей природной наглостью, уже снимал обувь, оглядываясь в поисках тапок, которых не было. Что ж… Кир подтянул короткие носки, наступая на старые половицы паркета и беззвучно двигаясь по тёмному коридору. Удивительный контраст новой двери уступил место старинному антуражу квартиры, где весь интерьер кричал о прошлых владельцах. Но не о Шуре. Обои в цветочных узорах, музейные люстры, большое зеркало в золотой оправе, висящее над туалетным столиком рядом с входной дверью. Интересно, Шуре нравилось жить в Эрмитаже, или ему просто было лень что-то менять? Или было жалко продавать семейный антиквариат ради современного стиля?.. Гостиная представляла собой совсем плачевное зрелище, и Кир соврал бы, если бы сказал, что чистюля в нём не ужаснулся от вида разбросанных пакетов из доставки и засохшей пиццы без двух кусков на столе. У окон, сквозь которые было видно крыши и вечернее небо, возвышалась большая картонная коробка с прибитой к ней толстыми скобами накладной. "Кресло для гостиной комнаты, экокожа, 1 шт". Кир закатил глаза. Нахрена покупать мебель и не распаковывать её? За ближайшей чуть приоткрытой дверью послышалась какая-то возня. Макаров прошёл туда, напоследок бросив заинтересованный взгляд на закиданное всем подряд фортепиано в углу зала. С него свисали провода, футболки, на крышке покоились стопки книг и журналов, покрытые пылью. Но долго рассматривать Кирилл не стал. Вошёл в, как оказалось, спальню, натыкаясь на ещё больший бардак и замер. Неплотные шторы пропускали немного света, позволяя увидеть большую кровать, на половине которой комом валялась одежда из приоткрытого шкафа. На второй половине Кир разглядел гору из одеяла, накрывавшего Шуру под ним, а на полу рядом разбитую кружку и окурки, впечатанные в дно пепельницы, стоящей на тумбочке. Пахло затхлостью, сигаретами и пылью, но Шуре будто бы было плевать. Он лежал, бездумно глядя в стену и выглядя чудовищно крошечным в груде постельного белья. – Шур, что происходит? Что-то случилось? Я могу помочь? Мальвина лишь отрицательно хмыкнул, а Кир почувствовал, как беспокойство скользким клубком сворачивается в груди. Он не понимал, что ему делать. Шура не реагировал на вопросы, лёжа в кровати, и, судя по бедламу в квартире, делал он это уже неделю. Макаров не был хорош в определении симптомов, но что-то агрессивно подсказывало, что Шурины исчезновения открылись ему с новой стороны. Он выглядел муляжом, манекеном, моделью человека. Без желаний, речи или способности к жизнедеятельности. – Твою мать, – Кир вышел из спальни, слегка прикрывая за собой дверь, и провёл ладонью по лицу. – Дерьмо. Он безусловно должен был уйти, потому что Шура был ему никем и помощи не просил. Но это было бы неправильно. Кир волновался. А когда он волновался, то в ход шла уборка. Благо, для этого квартира Мальвины подходила идеально. Первым делом Кир написал Лере, что будет либо поздно, либо с утра, а затем зашёл на кухню. Слов не было. Лишь мат от вида горы грязной посуды, переполненного ведра, тарелки на столе и кружки с тем, что когда-то было кофе, а сейчас старалось эволюционировать и основать колонию. Кир брезгливо поморщился и принялся за дело. В первый час он упорно и даже слегка фанатично оттирал найденными под раковиной средствами кухню. Благо, разобраться что и где лежит, труда не составило. Кирилл честно не мог понять, откуда в квартире, где живет один человек, питающийся, судя по пустому холодильнику, исключительно доставками, такое количество грязной посуды. Пощады не дождалась даже замызганная чем-то газовая плита: Кир тёр её так сильно, что жесткая губка даже оставила на поверхности пару неглубоких царапин. Затем под раздачу попала гостиная. В мусор отправились старые коробочки из какого-то корейского ресторана, несчастные остатки пиццы, банки из-под энергетиков и пива. Кир, даже затаив дыхание, снова вошёл в спальню, где Шура не то спал, не то просто лежал с закрытыми глазами, чтобы смести осколки кружки с пола. Пепельницу он забрал с собой, выбрасывая содержимое и отмывая её под горячей водой. Макаров придирчиво осмотрел промежуточный результат своей нервозности, а затем намочил тряпку, принимаясь протирать пыль. Это отлично отвлекало от желания немедленно встряхнуть Шуру, попросить ответить хоть на один вопрос, попросить стать обратно тем самым Мальвиной, который целовал его в гримёрке или флиртовал на репбазе. Но Кир отчётливо осознавал, что, по какой-то причине, делать этого было нельзя. Потому что Шура либо не ответил бы, либо… Что "либо" Кирилл благополучно забросил на дальние рубежи сознания, начиная распутывать плотный узел проводов, лежащих на пианино. Он бы вряд ли стал играть в Золушку в другой ситуации. Например, если бы жуткий бедлам был полностью продиктован хаотичным характером Шуры. Но сейчас всё помещение выглядело… больным и измученным. Как и его хозяин, который не вышел из комнаты, даже когда Кирилл с грохотом случайно уронил одну из книг с крышки фортепиано. Кир закончил с уборкой ближе к двум ночи, когда за окном внезапно зарядил плотный весенний ливень. Капли мерно стучали по стеклу, в гостиной было тепло и чисто, и Макаров устало присел на диван. Хотелось спать. Измученный тревогой организм вырубился почти мгновенно, – Кирилл даже не успел набросить на себя плед. Только сполз головой на подлокотник, прикрыл глаза и в следующий момент уже мирно сопел, чуть приоткрыв рот. …проснулся Кир от того, что кто-то легко дотронулся до его плеча. Резко сев и почувствовав напряжённую боль в шее, Макаров поморщился, а затем перевёл взгляд на Шуру, который серой тенью стоял перед ним. Его волосы были влажными, на свежую футболку капала вода с самых кончиков, а на ноги даже были надеты носки. Если бы кто-то сказал Киру, что однажды он будет радоваться тому, что его взрослый знакомый принял душ и обрядился в чистую одежду, – он бы покрутил пальцем у виска. Но сейчас это действительно было поводом для радости. – Ты в норме? – хриплым ото сна голосом спросил Макаров, несмело разглядывая Шуру. – Что за жесть с тобой творится? – Я в норме, – Мальвина слабо улыбнулся. На бледно-восковом лице без капли румянца эта улыбка выглядела жутко. – Не очень хорошо себя чувствовал. Сейчас… лучше. – Лучше, – тупо повторил Кир. – Ты же понимаешь, что это не очень похоже на грипп? Шура тяжело вздохнул, присаживаясь рядом. На Кирилла он не смотрел, разглядывая чистый журнальный столик. – Ты пришёл поговорить или допросить? Если второе, то не стоит. Кстати, спасибо за клининг. Макаров покачал головой. – Не за что. И, да, ты прав, – он слегка замялся, но продолжил. – Я пришёл поговорить и извиниться. Было сказано много дерьма. Прости. – Ты меня тоже, – тускло откликнулся Шура. – Мы должны были поговорить, о том, что происходит. Но, если честно, – Мальвина потёр пальцами бровь, – делегирую тебе. Хочешь, – можем всё забыть. Или забить. Или… – Ни забывать, ни забивать я не хочу, – перебил Кир. Он мгновенно ощутил жгучую неловкость, но продолжил. – Меня всё вполне устраивало. Пока ты не накурился. Дурь для меня табу. Так что, если у тебя это постоянная схема, то… Шура издал тихий невесёлый смешок. – Я не торчу, – Мальвина впервые за разговор посмотрел на Кирилла. Взгляд голубых глаз был серьёзным даже сквозь болезненную усталость. – Просто тогда это показалось хорошей идеей. Сейчас так уже не кажется. – Тогда мы, – Кир подавил желание зажмурится, – можем, не знаю, попробовать? Что-нибудь? – Расширим рабочие отношения, да? – в голосе Шуры послышалась знакомая тёплая язвительность. – Можем попробовать. Кирилл почувствовал, как с плеч упала небольшая тяжесть. Правда, он совсем не знал, что делать дальше. В сериалах и книгах после такого персонажи обычно начинали целоваться, но целовать Шуру, который буквально пару часов назад больше походил на восковую копию себя, казалось, по меньшей мере, кощунством. Макаров негромко прочистил горло. – Я могу приготовить чай. Если хочешь. – Нет, я, наверное, пойду ещё посплю, – Шура снова слабо улыбнулся, поднимаясь с дивана. – И ты тоже ложись. Я бы предложил тебе свою кровать, но там слегка не прибрано. В этом был какой-то скрытый намёк, и Кир уловил его, хлопая ладонью по дивану: – Я посплю здесь. Только украду у тебя подушку. Иначе шее конец. – Без проблем. Шура вернулся спустя пару минут с подушкой, полотенцем и чистой наволочкой. Передав всё это Кириллу, он уже было почти зашёл обратно в свою спальню, но развернулся, подходя к Макарову, и легко провёл пальцами по его растрёпанным волосам. Тот промолчал, позволяя этой бесхитростной и неожиданной нежности осесть между ними. – Спасибо, – негромко произнёс Мальвина. – И добрых снов. – Добрых снов. Шура кивнул, снова удаляясь в свою спальню и закрывая дверь. Он и сам не до конца понимал, за что поблагодарил Кирилла, но чувство, что Макарову было не насрать на его состояние, согревало и делало всё вокруг чуть менее невыносимым. О нём позаботились впервые за очень долгое время. И это было приятно. Это было, чёрт возьми, просто замечательно.***
Кирилл вернулся домой рано утром. Родители, как и обещали, уехали на дачу, – после зимы там было много дел для подготовки к летнему сезону. Мама Кира любила сажать и выращивать кучу всяких растений, хотя особого таланта к этому у неё не было, и всходила, дай бог, половина семян. Но каждый год они с Виктором всё равно упорно приводили землю в Ленинградской области в порядок, будто бы верили, что однажды их усилия вознаградятся обильным урожаем. Кир не был фанатом огородов и сбора ягод, поэтому, как только возраст позволил начать ссылаться на учёбу, работу или другие немаловажные дела, он тактично слился от дачных обязанностей. Тишина, которая царила в эти дни дома, вызывала у него куда больше энтузиазма, чем семейные выходные. Но сейчас он был слишком загружен и поглощён зрелищем, которое открылось ему в квартире Шуры, чтобы насладиться спокойствием в собственной. Первоначальный шок уступил место глубокой тревожности, а мозг на репите подкидывал изображения Шуры, который не реагировал на вопросы и выглядел настолько "не собой", насколько это вообще было возможно. Кирилл столкнулся с таким впервые в жизни и откровенно не знал, что думать и как реагировать. Удивляло и апатичное смирение Мальвины относительно собственного состояния. "Не очень хорошо себя чувствовал". – Охренеть просто, – пробормотал Кир, заходя в ванну и умываясь прохладной водой, чтобы хоть немного прийти в себя. Помогло слабо. Кирилл не был сильно впечатлительным, но эта ситуация неожиданно мощно выбила его из колеи. Вероятно, дело было всё же в том, что к Шуре он не был равнодушен куда сильнее, чем казалось на первый взгляд. Потому что Кир, по большей части, не был альтруистом и не бежал на помощь каждому своему знакомому. Но Шура внезапно выпал из всех категорий, занимая почётное место того, о ком хотелось волноваться и заботиться. Вряд ли сам Мальвина мог представить, насколько Кириллу было не плевать на то, что произошло. Макаров хотел разобраться, но ответы на его вопросы явно скрывались не у обладателя синих волос и миллиона секретов. Кир не выдержал уже через час бездумных попыток расслабиться в собственной кровати. Нервная энергия бурлила в нём, норовя выплеснуться в агрессию, а этого Кирилл допускать не хотел. Можно было бы заявиться в универ и выпустить пар на барабанах, но это неминуемо привело бы его к мыслям о Шуре. Опять. Макаров глухо промычал в подушку, отбросил её в сторону и встал с кровати. Кажется, мама просила его на досуге перебрать специи на кухне. Рассортировать, выбросить старые, пересыпать в баночки новые… Монотонная и не требующая усилий работа должна была помочь. Лера присоединилась к нему через час, зевая и здороваясь. Кирилл сначала удивился (даже и не понял, что дома есть кто-то кроме него), а затем вспомнил. У сестры был первый полностью выходной день впервые за месяц практики. Поэтому Лера устроила себе марафон крепкого сна. Кир и сам бы не отказался. Но его ночь прошла настолько жутко, что даже с учётом титанической усталости заснуть было бы почти невозможно. – Передай, пожалуйста, корицу, – Лера потёрла лицо руками, размешивая кофе в своей кружке. Кир протянул ей банку, другой рукой осторожно пересыпая гвоздику в мешочек. От сильного запаха или недосыпа начинала болеть голова. – Ты не ночевал дома, – Лера сделала глоток из кружки, блаженно зажмурившись. – Всё нормально? Кир честно хотел кивнуть. Заверить сестру, что всё просто супер, но язык не повернулся. Поэтому он покачал головой: – Я видел что-то очень странное и страшное. Лера отодвинула кружку в сторону. – Хочешь об этом поговорить? – Вот только давай без этих твоих психологических штучек, – буркнул Кир, сметая просыпанный по неосторожности перец в раковину. – У Шуры был такой срач, что я… – Кирилл не сумел подобрать слов, всплескивая руками: – Он был таким жутким и странным. – Тебя напугал бардак или Шура? – Лера указала на стул напротив себя, куда её брат резко опустился мгновением позже. – Что именно произошло, Кирюш? Это был запрещённый прием. Детское прозвище в совокупности с заботливым тоном. Но вся усталость и тревожность выплеснулись из Кира, и он, нервно кусая губу, рассказал почти обо всем. О запущенной квартире, о том, как драил чужую жилплощадь полночи, о том, как Шура "неважно" себя чувствовал. Умолчал Кир только о том, как Мальвина не реагировал на вопросы, продолжая лежать на кровати и бездумно смотреть в стену. Это было чем-то слишком личным. Кирилл и так без спроса вломился в его пространство, и понимал, что Шура вряд ли хотел бы огласки о своём состоянии. Лера выслушала его монолог молча, со спокойствием истинного профессионала. А затем тяжело вздохнула, медленно помешивая кофе ложкой. – Я думаю, что ты рассказал мне не всё, но я и не прошу, – она коротко улыбнулась. Кир благодарно кивнул. – Шура никогда не был… Простым. Но я просто хочу, чтобы ты знал, что его загадки – это не твоя забота. Кирилл непонимающе качнул головой. – Я должен был помочь хоть как-то, – он скрестил руки на груди, откидываясь на спинку стула. – Ты просто не видела, что там было. – Не видела, – подтвердила Лера. – Но ты не обязан спасать человека, если он об этом не просит. А даже если просит, то выбор всё равно за тобой. Она в пару глотков допила свой кофе, поднимаясь и начиная мыть кружку. Кир задумчиво проводил её взглядом. На языке крутился вопрос, который задавать совсем не хотелось. Но звенящая искренность их разговора заставила Кирилла сглотнуть и спросить. Голос его прозвучал гораздо тише, чем он ожидал. – Ты знаешь, что с ним не так? – Нет, Кир, я не знаю, – откликнулась Лера, поворачиваясь к нему и зачёсывая светлые волосы назад. – Я могу только догадываться, но я не его лечащий врач. Как и ты. Шура уже большой мальчик. И лечить его, – если ему это потребуется, – будем не мы. Ты поддержал его, и это замечательно, – Лера подошла ближе, бережно сжимая плечо брата, – Но это всё, что ты можешь для него сделать. Понимаешь? Кирилл кивнул. Он понимал, о чём говорит сестра, но глупое сердце совсем неправильно реагировало на её правильные слова. Шуре хотелось помочь каждой клеточкой тела, потому что Мальвина беззастенчиво умудрился залезть под кожу Кира и плотно там обосноваться. Вырвать это ощущение можно было только с корнем. Но Кириллу совершенно не хотелось это делать. – Спасибо. Возможно, – Кир тепло улыбнулся сестре, – твоя психологическая хрень – не такая уж хрень. Лера рассмеялась. – Почаще это повторяй, и мы обязательно поладим. Кир покачал головой, ничего не отвечая. Они уже поладили впервые за долгое время, и это неожиданно приятно согревало душу. – Поможешь разобрать специи? Лера кивнула, протягивая ему пакетик базилика. Кирилл открыл баночку, бережно пересыпая в неё приправу и улыбаясь своим мыслям.