Сборник моих ответов в Textual ask | Pathologic

— Ты мне не отец! — просипел парнишка, чуть ли не зубы показывая. Был бы режик — им бы размахивал как пить дать, но режика не нашлось — добренькие дяди и тети из Управы все карманы обшмонали, а потом закинули его… куда ж еще можно было закинуть? Прямо в руки новоявленного папаши аккурат через дорогу. — Ты мне тоже не отец! — огорошил его рыжий, еще и тряхнув за воротник за который и держал, чтобы после поставить на цырлы, приотпустив. — Слышь, котофей, сейчас узвездуешь обратно к своим выдуманным котикам. — Ну и узвездую! — Ну и узвездуешь! Словно два склада сошлись в один, соединились, и теперь эти двое пилили его надвое, каждый занимая свой угол. Ноткин — взъерошено и сурово, а Гриф насмешливо да больно спокойно, нарочито почти, но стоило хоть кому из них голос подать — тут же поднимался гам. — Козел рыжий! — буркнул подросток, забираясь на ящик, когда его наконец прекратили потряхивать узловатые пальцы. — Сам рыжий, да еще и ко-но-па-тый! — рассмеялся в ответ мужчина, нахохленно кутаясь в свою парку. Приволокли, притащили, значит, этого упирающегося юнца к нему вот с день назад, аж пришлось всех ребятушек повыкидывать прочь со Склада — а то б не выдержали и сами его пришили, без всякой чумы, так выделывался герой, все про Артиста да про то, что сам знает, куда ему идти, шипел, что уши-то привяли. — Я в первую ночь сбегу! — Да хоть на четыре стороны! — аж закатил Гриф глаза тогда. — На десять! Катись, сученыш, а коль словят — так сразу к своему Артисту в кошачий рай отправишься. — Ах ты! Спокойный обычно Ноткин зверел от едких поддевок этого рыжего вора, то ли потому, что наслушался, то ли потому, что тот без ножа по больному резал, да еще и назло не выпускал на улицу, по прибытии и вовсе усадив его иголки раскладывать с крючками по ящикам. Нараскладывался вдоволь — половину по карманам, половину по делу, и все как нужно, даром что перетряхивать его увидивший поредевшее содержимое Гриф не стал, только посмеялся. Родитель из него оказался так себе, судя по всему, ни поругать, ни побаловать — разве что в лоб Ноткину вдруг после ссоры прилетела яблочная долька из-под лезвия ножика, которым он милосердно строгал зеленящийся фрукт. — Ешь, как там тебя… а то вон какой косой, совсем к земле прижмет. — Я не косой. — Хромой, пардоньте, — учтиво «извинился» Гриф. — И как умудрился? — Не твое дело. — Ох, горе мне, сын от меня отказывается! — Я не твой сын, — закусился малец, но долькой захрустел, насупившись больше прежнего. Ему б к Бураху… к кому угодно, хоть к черту сивому, только не к рыжему этому! Дак поздно уже — считай, определили. — Ну так то на словах, а по бумаге… нашелся, сиротинушка мой! Еще одна долька прилетела ему в ладошки от бывшего соседа через дорогу, что сунул и себе в рот яблочный кусок, весело щерясь. Кому страсти-напасти, кому смехи-потехи, а кому и делу час. Ух, заживет здесь Ноткин! Ух, заживет!