The camp

      Уэнсдей возвращается в лагерь, после водных процедур ей становится гораздо легче и настроение заметно улучшается. Она замечает ребят, которые кучкой сидят за столом, всем своим видом показывая, что ночь они провели веселее всех. Уимс, суетившаяся возле костра и контролировавшая процесс приготовления завтрака, разворачивается на звук приближающихся шагов. Пересекаясь взглядом с Уэнсдей, женщина расплывается в ехидной усмешке. — Выспались, Мисс Аддамс? — обращается она к девушке. Брюнетка притормаживает, останавливаясь между директрисой и столом, за которым сидели остальные студенты. — Голова не болит?       В её словах — ни капли заботы, но и насмешка звучит наигранно. Уэнсдей оглядывается на стушевавшихся учеников — они всё утро выслушивают эти язвительные и подтрунивающие комментарии в свою сторону. — Ночь была замечательной, спасибо, — без тени эмоций произносит Аддамс, возвращая взгляд на растерявшуюся в миг женщину, зрачки которой от возмущения расширяются, а челюсть напряжённо сжимается. Брюнетка внутренне усмехается — значит, это точно был не сон.       Девушка разворачивается к столу и приземляется на свободное место прямо напротив Энид. Блондинка бросает на неё вопросительный взгляд касательно заявления, так сильно смутившего директрису, но Аддамс лишь пожимает плечами, не собираясь делиться с ней никакими подробностями. Только когда мисс Уимс куда-то отлучается, все оборачиваются к девушке и накидываются на неё с вопросами. — Она тебя не прибила?! — Что она сказала тебе вчера?! — Ты спала в палатке или она выставила тебя за порог? — Я бы умерла от неловкости! — пищит кто-то из толпы и Уэнсдей закатывает глаза.       От этих вопросов голова начинает болеть ещё больше, чем от похмелья, и в ней просыпается навязчивое желание свернуть кому-нибудь шею. От необходимости отвечать на поток глупых вопросов её спасает появившаяся мисс Торнхилл, которая, водружая на стол большой котел с кашей, лепечет что-то нелепое про прекрасное и продуктивное утро. Уэнсдей не разделяет её оптимизма, но, бросая взгляд на котёл, чувствует, как невыносимо стягивает желудок от голода.       Девушка медленно жуёт, в пол уха слушая очередной рассказ Энид о красоте того места, куда они отправятся после завтрака. Красивые ландшафты мало интересуют Уэнсдей, ведь голова её занята планом побега в лес к своей находке. Один несуразный вариант сменяется другим, когда она замечает, как к поляне подъезжает огромный чёрный внедорожник и оттуда выходит солидный лысый мужчина высокого роста. Он громко захлопывает дверь и достаёт из-за уха сигарету, тут же прикуривая. Аддамс уже собирается отвести взгляд от этого непонятно откуда взявшегося объекта, но на горизонте появляется слишком счастливая для официальной встречи директриса Уимс. Мужчина убирает сигарету в сторону, ловит её руку и оставляет долгий поцелуй на тыльной стороне ладони. Уэнсдей до треска сжимает пластиковую ложку в руках. — Кто это такой? — спрашивает она у Синклер, выкидывая сломанный пластик в урну. Энид хмурит брови, наблюдая за подругой. — Это директор базы отдыха, — отвечает девушка, переводя взгляд на мужчину, который всё ещё держал руку женщины в своей. Мисс Уимс продолжала дежурно улыбаться, перекидываясь с ним короткими фразами. — Он по уши влюблён в неё. В прошлом году они ездили в соседний город на ужин, когда мы вернулись из заповедника. А ещё…       Громкий треск прерывает Энид и она озадаченно наблюдает за тем, как вторая поломанная ложка летит в урну. Синклер снова хмурится, а через несколько секунд, когда осознание накрывает её, лицо блондинки озаряется лучезарной улыбкой. — Ты что, ревнуешь? — громко спрашивает она, обращая заинтересованные взгляды остальных студентов на них. Уэнсдей жалеет, что не придушила её в первую ночь в Офелия Холл. — Ревность — это бесполезное чувство, Энид, — фыркает девушка, вставая из-за стола. — Проще будет просто избавиться от нервирующего объекта. На этот случай у меня всегда есть с собой хорошо наточенный нож.       Сияющая улыбка моментально сходит с лица Энид. Она бросает сочувствующий взгляд на мужчину. Уэнсдей широким шагом направляется к своей палатке, но у девушки ещё остались к ней вопросы. Она выползает из-за стола и догоняет соседку. — Стой, что у вас там произошло ночью? — блондинка не оставляет своих попыток всё разузнать, когда они оказываются на приличном расстоянии от остальных. — Вещь приполз утром в мою палатку, я начала задавать ему вопросы, что с тобой сделала Уимс за нашу попойку, но он наотрез отказался отвечать. При этом вид у него был такой, как будто он увидел приведение!       Аддамс резко тормозит, оборачиваясь на Энид. Господи, Вещь. Она совсем забыла про него. Бедняга стал невольным свидетелем того, чего видеть совершенно не должен был. И хорошо, что он не стал делиться впечатлениями с Энид, иначе утром весь лагерь уже бы знал о том, что же всё-таки сделала Уимс. — Поверь, приведениями его не напугать, — безразлично произносит она, делая паузу и что-то обдумывая. — Где он сейчас? — Остался у меня в палатке. — Хорошо, я заберу его позже, — Аддамс делает шаг вперёд, намереваясь закончить диалог, но Синклер хватает её за руку, вынуждая остановиться. — Слушай, я не хочу вмешиваться в ваши дела с мисс Уимс, просто… — У меня нет никаких дел с мисс Уимс! — с остервенением произносит Уэнсдей, вырывая руку. Энид испугано хлопает глазами и делает шаг назад. — Оставь меня в покое, пожалуйста. — Я просто хочу сказать, что буду рада, если у вас всё будет хорошо! — кричит она вслед исчезающей в палатке девушке. Брюнетка ничего не отвечает, резким движением застёгивая замок изнутри.

***

      Уэнсдей не любит пешие походы, особенно в компании громких и глупых сверстников, на уме которых только лишь желание сделать самую красивую фотку на свой смартфон. Мисс Торнхилл идёт впереди, громко рассказывая о местах, которые они проходят, и о водопадах, которые являются конечным пунктом на их пути. Мисс Уимс идёт позади, внимательно слушая коллегу и мечтательно улыбаясь. И, конечно, она не сводит взгляд с Уэнсдей. Юной Аддамс льстит такое внимание, но она всё ещё чувствует жгучее раздражение от сцены, увиденной за завтраком. Есть ли что-то между директрисой и этим мужчиной или же это очередная формальность, с которой разбирается мисс Уимс во благо академии? Девушка злится на себя за эти мысли, но ничего не может поделать с этим противным чувством в груди. Ревность, как сорняк, прорастает в грудной клетке, и выдрать его у неё почему-то не получается.       Рядом плетется Юджин, у него в руке его любимая лупа, а из рюкзака торчит какой-то дряхлый сачок. Уэнсдей даже знать не хочет, зачем ему эта нелепая самодельная штука на палочке и кого он собрался ловить на чёртовых водопадах. Брюнетка оборачивается через плечо и ловит прожигающий её спину обиженный взгляд Энид, которая показательно фыркает и отворачивается, сильнее цепляясь в руку своего змеепарня. Уэнсдей почти усмехается этой абсурдности.       Когда они, наконец, добираются, Аддамс не может не отметить зрелищность этого места. Синклер была права, оно действительно поражает своей красотой: некий апофеоз сочетания величия воды и гор на фоне бескрайнего неба. Преподаватели быстро дают краткий инструктаж: где купаться, что можно и что нельзя делать, а после отпускают учеников в свободное плавание на ближайшие пару часов. Счастливые дети галопом несутся в раздевалки, чтобы скорее занырнуть в воду.       Уэнсдей осматривается, отходя от купальной зоны на приличное расстояние, и присаживается на мягкую траву, наблюдая, как мощные струи воды величественно разбиваются о землю в самом низу. Она думает о чем-то своём, когда какое-то движение сбоку привлекает её внимание. Брюнетка оборачивается и замечает стремительно удаляющуюся в лес спину директрисы. Не успев даже задуматься, девушка вскакивает с места и спешит за ней, стараясь держаться на расстоянии. Они уходят достаточно далеко, когда Лариса останавливается возле чего-то, очень напоминающего чьё-то захоронение. Уэнсдей прячется за деревом, пытаясь получше рассмотреть.       Мисс Уимс медленно подходит к могильной плите, ладонью касаясь холодного камня, пальцами скользит по выгравированным серым буквам имени и беззвучно шевелит губами. Уэнсдей не уверена, но ей кажется, что женщина приветствует того, кто лежит под землей. Тихо, словно мышка, брюнетка выходит из своего укрытия. — Кто здесь покоится? — произносит она, наблюдая, как вздрагивают плечи директрисы и та испуганно оборачивается. Когда Лариса видит перед собой Уэнсдей, испуг в глазах сменяется облегчением. Извечная маска собранности и уверенности рассыпается, проявляя усталость на её лице. — Милена Барлоу, — тихо произносит Уимс, вновь оборачиваясь к могиле. Уэнсдей подходит ближе, ровняясь с ней. — Моя подруга детства и моя… юношеская любовь.       Женщина делает паузу, на секунду прикрывая глаза. Уэнсдей не понимает, ждёт ли директриса какой-то реакции на это откровение или же просто слова даются ей нелегко. Поэтому девушка молчит, терпеливо ожидая продолжения. Ей безумно хочется узнать больше, но она боится надавить. Взгляд сам собой скользит по серому камню. — Ей было восемнадцать, когда она погибла, — нарушает тишину Уэнсдей, рассматривая годы жизни. — Что случилось? — Она была убита, — такие тяжелые слова звучат из уст женщины настолько легко и просто, что это вызывает недоумение на лице Аддамс. Лариса медлит, будто собираясь с мыслями. — Твоя мать застрелила её.       На девушку словно выливают ушат холодной воды, когда она слышит эти слова. Аддамс вскидывает голову вверх, всматриваясь в лицо директрисы и пытаясь отыскать хоть один намёк на то, что женщина шутит. Но Лариса серьёзна как никогда и это заставляет холодок пробежать по коже. Мортиша была способна на многое, и девушка хорошо это знала, но убийство? Здесь должно было быть что-то весомое. — Ты знаешь, кто такие хайды, Уэнсдей? — её голос звучит ровно и спокойно, но брюнетка отчетливо слышит волнение. Она задумывается лишь на секунду, а затем кивает. — Существа, рождённые в результате мутации. Некие гибридные монстры, которые находятся в спящем состоянии, пока их не высвободит травмирующее воспоминание, сильное потрясение… — девушка делает паузу. — Или гипноз. — Прямо как по учебнику, мисс Аддамс, — Лариса мягко улыбается. Ей приятно знать, что её студенты такие жадные до знаний. — Вот только тот, кто написал эту красивую байку, никогда полноценно не изучал этих существ, а потому и не может дать правильное определение. — Просветите, мисс Уимс.       Лариса окидывает ученицу задумчивым взглядом, сомневаясь в том, что девушка должна это знать. — Хайды являются тупиковой ветвью развития метаморфов, — под натиском любопытных карих глаз, женщина сдаётся. Ничего страшного не случится, если она немного приоткроет завесу одной из собственных тайн. — Они обладают множеством вполне обычных для метаморфа особенностей, а их генетика практически полностью идентична нашей. И всё же, в ней есть нарушения. — Они не могут обращаться в других существ? — задаёт вопрос Уэнсдей, анализируя полученную информацию. Она любит досконально изучать людей и изгоев, но в последнее время не может найти то, что могло бы действительно её удивить. Поэтому те сведения, которыми сейчас делится с ней директриса, она слушает очень внимательно. Кто знает, где и когда они могут понадобиться. — Обращаются. И делают это весьма искусно, — Уимс делает паузу, поджимая губы. Девушка видит, как колеблется женщина, неуверенная в том, что именно Уэнсдей стоит знать, а что — нет. И всё же она продолжает: — Тот человек, который описал хайда для энциклопедии изгоев, был прав лишь в том, что его нужно пробудить. Любое травмирующее событие или яркое потрясение — и тупиковый метаморф обращается в монстра. Он не может контролировать себя и свои действия, он в принципе перестает быть тем, кем являлся. Хайд поглощает личность и превращает человека в хищника, ищущего пропитание. — Милена была тупиковой ветвью? — вопрос в лоб заставляет сердце Ларисы болезненно сжаться. На полное осознание и принятие этого факта у неё ушло немало лет. Уэнсдей не нуждается в ответе, она читает всё по блеснувшим в уголках глаз слезам. —Извините, но я всё ещё не понимаю, как моя мать причастна к смерти мисс Барлоу.       Лариса издаёт тихий вздох, справляясь с нахлынувшими эмоциями, и делает шаг к могильной плите, бережно проводя кончиками пальцев по заглавной «М». Аддамс читает нежность в чужом взгляде и задаётся вопросом: могла бы Уимс смотреть на неё так же? Девушка до боли сжимает кулаки, ногтями впиваясь в ладони, в попытке заглушить свои неправильные и чересчур громкие мысли. — Она до ужаса боялась пауков.       Еле слышно произносит женщина, как будто бы обращаясь в пустоту. Уэнсдей не сразу понимает смысл брошенных слов и инстинктивно делает шаг вперёд, силой сдерживая свой порыв дотронуться до чужого плеча. Уимс поворачивается и с лёгкой улыбкой начинает рассказ. — Это был наш последний семестр в академии, мы были счастливые и влюблённые, строили планы на дальнейшую жизнь. До выпускного оставалось всего несколько недель, когда мы поехали в этот злополучный поход, — Лариса мечтательно прикрывает глаза, мысленно возвращаясь в тот прекрасный майский день. Казалось, открой глаза, а там — Милена. Держит за руку и прячет смущённую улыбку в рыжих волосах. — Это был наш второй вечер, мы сидели у костра, жарили сосиски и пели песни, пока твой отец и несколько других ребят играли на гитаре.       Уэнсдей слушает не перебивая. Упоминание об отце заставляет немного нахмуриться, но женщина не обращает на реакцию девушки никакого внимания. — А потом мы с Милой пошли прогуляться. Ходили вдоль тропинок, много разговаривали, слушали птиц и наслаждались закатом, — улыбка женщины, такая горькая и сладкая одновременно, заставляет Уэнсдей вспомнить о своём раздавленном скорпионе. Наверное, именно с такой улыбкой она могла бы рассказывать о нём, если бы позволяла себе улыбаться. — Я была так сильно влюблена, что не сдержала порыв и прислонила Милену к дереву. — Вы целовались, — холодно констатирует Аддамс, но в груди её что-то противно колется. Лариса кивает, и девушка буквально силой пытается отогнать мысль о том, что смерть Милены не кажется ей такой уж большой потерей. — На неё заполз паук: огромный, с мохнатыми чёрными лапками. Страшный, но абсолютно не опасный. Я хотела мягко смахнуть его с её плеча, но промахнулась, и он отлетел аккурат на её открытую шею и, кажется, укусил её. — Сильное потрясение, — заканчивает мысль женщины Аддамс. Теперь в её голове сформировалась картинка. — Она обратилась в хайда. — Это было ужасно, — директриса вновь закрывает глаза, мыслями возвращаясь в этот момент и ощущая тот самый липкий страх разливающийся по телу. Уэнсдей протягивает руку и мягко касается её запястья. — Только что напротив меня стояла маленькая, хрупкая девушка, а теперь — возвышался монстр, в глазах которого не было ничего человеческого, лишь желание разорвать любого, кто встанет на его пути. — Что Вы сделали? — её рука плавно скользит с запястья к горячей ладони женщины, сжимая её в поддерживающем жесте. Лариса накрывает её ладонь своей. — Я побежала так быстро, как могла, но монстр был быстрее… — Уимс отпускает руку девушки, а затем медленно расстегивает нижние пуговицы своей рубашки, приподнимая её края до самой груди. Уэнсдей задерживает дыхание, взглядом скользя по белоснежной коже, и рвано выдыхает, когда взгляд натыкается на огромные шрамы от когтей под рёбрами. Она протягивает руку, нежно касаясь каждого из них. Лариса вздрагивает от холода её пальцев, позволяя девушке внимательно изучать то, что так усердно скрывала от всех многие годы. — Тогда я подумала, что моя смерть будет пустяком по сравнению с тем, что почувствует Милена, когда очнётся рядом с моим разодранным телом и поймет, что всё это совершила она. — Не говорите так! — брюнетка почти задыхается от возмущения словами мисс Уимс. Ей хочется выкопать этого монстра из-под земли и собственными руками перерезать ему глотку, потому что никто не имеет права делать этой женщине больно, оставляя на её теле чудовищные шрамы, и уж тем более никто не имеет права думать, что жизнь Ларисы Уимс ничего не значит. — Ваша смерть никогда бы не была пустяком.       Лариса тепло улыбается и опускает ткань рубашки, скрывая уродливое напоминание о том, что смерть однажды была совсем близко — дышала прямо в лицо. — У твоей матери было видение накануне поездки, — продолжает она, переходя к тому, что так сильно интересовало Уэнсдей. — Она оказалась в нужное время и в нужном месте: два громких выстрела из револьвера — и хайд свалился замертво, медленно трансформируясь обратно в то, что осталось от Милены. — Она спасла Вас, — девушка и сама не понимает, был ли это вопрос или утверждение. Они молчат несколько долгих минут, каждая думает о своём: Лариса пытается стереть весь этот ужас из памяти, а Уэнсдей — переварить. — Спасла, — почти механически кивает блондинка, смотря в одну точку перед собой. — Мы долгое время вместе изучали хайдов, и в дальнейшем твои родители оказали огромную помощь в поиске других. Их приходилось уничтожать, потому что излечить это невозможно. — Как отличить метаморфа от хайда? — девушка не знает, какие слова сейчас были бы наиболее уместными, чтобы поддержать женщину, поэтому выбирает холодный расчет и получение информации. — Проблема в том, что способности метаморфа могут проявиться у человека как в раннем детстве, как это случилось со мной, так и в глубокой старости. То есть, можно прожить жизнь, думая, что ты обычный человек, но, скажем так, с некоторыми особенностями. — Хотите сказать, что хайдом может оказаться любой нормис? — И да, и нет. Всё же, кто-то из родителей должен обладать генетикой, присущей метаморфам. Мы долгое время изучали это феномен, и нам удалось выяснить, что у большинства хайдов есть аномалия — гетерохромия. — Различный цвет оболочки глаз? — уточняет Аддамс, делая очередную пометку у себя в голове. — Именно.       Тишина снова повисает между ними. Лариса выглядит уязвленной, но в глазах мелькает облегчение, словно вывернув перед Уэнсдей душу, она скинула тяжелый груз со своих плеч. — Почему неверморцы продолжают ездить сюда? — спрашивает Уэнсдей, оборачиваясь к могиле. — Разве Вам самой не хотелось бы поскорее забыть об этом кошмаре?       Лариса издаёт нервный смешок. — У школы есть договорённости, которые я, даже являясь её директором, не в силах нарушить. — Именно поэтому Вы каждый раз ужинаете с тем мужчиной, который приезжал сегодня утром? — слова вылетают изо рта быстрее, чем Уэнсдей успевает подумать, вызывая удивление на лице женщины. Карие глаза вновь встречаются с голубыми, и Лариса видит в них искреннее непонимание. — Из-за договорённостей? — Не то чтобы я сейчас оправдывалась перед тобой, но это именно так. — Вы спите с ним? — со всей серьёзностью спрашивает брюнетка, пытливо смотря в чужие глаза. Ей кажется, что на секунду лицо женщины кривится в отвращении. — Моя личная жизнь не должна волновать Вас, мисс Аддамс, — с нажимом произносит директриса. Ревность Уэнсдей застаёт её врасплох, но ещё больше озадачивает свое внутреннее удовлетворение от её реакции. Лариса отворачивается от девушки, собираясь возвращаться назад, к остальным. — Но она волнует, — бросает в спину Аддамс, заставляя женщину вздрогнуть от неожиданных слов. — Не знаю почему, но волнует. — Не сплю, — после долгой паузы отвечает мисс Уимс, обернувшись через плечо. Они несколько секунд смотрят глаза в глаза, пытаясь в немом диалоге что-то сказать друг другу, а затем директриса отворачивается, направляясь назад к водопадам. — Пойдём, нам нужно возвращаться.       Уэнсдей соглашается и молча следует за ней.