Лёд и соль

      Солнечный свет с трудом пробивался сквозь мягкие иглы кедров; рассеивался на мельчайшие частицы, подсвечивая упругие глянцевые листья кустарников, золотил россыпь опавшей сухой хвои. Узкая, невидимая глазу тропинка и аромат страха — насыщенный и терпкий — вели его за собой в глубину леса, и он послушно следовал за ними, влекомый желанием.       Мелкие животные попрятались в норы, птицы забились в гнезда, прикрывая птенцов дрожащими телами в этот недобрый час.       В лесу велась охота.       Ярко-рыжие волосы вспыхивали среди листвы подобно маяку — и он бежал, почти не касаясь влажной после дождя земли. Бежал так быстро, как не может бежать человек — только зверь, жаждущий крови, — жадно вглядываясь в всполохи огненного, мелькающие между ветвей и стройных стволов.       Но жертва бежала еще быстрее. Мчалась, продираясь сквозь колючие заросли, спотыкаясь о вылезшие наружу запутанные корни — она всегда уходила от него, ускользала, а если ему случалось ее догнать — таяла, как песок меж пальцев.       Медные пряди так близко, руку протянуть — и запутаться в шелковистых волосах, сжать посильнее; так близко, что он почти чувствовал это ощущение в ладонях, зудящих от нетерпения.       Ее дыхание — громкое, как и шаги, — заглушало все звуки вокруг; он не слышал себя, двигаясь бесшумно и стремительно, все внимание занимала только она.       Своевольная. Непокорная.       Нет... Непокоренная.       Его губы растянулись в торжествующей ухмылке, когда расстояние между ними сократилось — еще немного, еще совсем чуть-чуть... Последний рывок, как бросок кобры, готовой выпустить яд — и он ухватил ее за локоть, крепко сжал, причиняя боль.       Он хотел, чтобы ей было больно. Он хотел, чтобы она изнемогала от с ума сводящей муки; хотел слышать ее крики, полные слез и ярости. Хотел, чтобы она потеряла рассудок.       Хотел, чтобы с ней случилось все то же, что уже произошло с ним.       Но она выскользнула из его рук — в тысячный раз вывернулась, снова убегая в глубину мрачного хвойного леса. И он снова закричал — от разочарования и гнева, от невозможности что-то изменить.       Он должен что-то сделать — разорвать этот замкнутый круг. Должен наконец поймать ее — продолжая следовать за ней, с легкостью перепрыгивая через поваленные деревья, он лихорадочно размышлял. Может, он бежит недостаточно быстро? Но стволы, смазывающиеся в нечеткие темные пятна по краям, убеждали его в обратном.       Со стороны они напоминали детей, играющих в догонялки — только вот проигравший потеряет все. Проигравшая.       Жертва и палач. Добыча и хищник. В этот раз она не ускользнет...       Он догнал ее у широкой ленты горной реки с бурным течением и холодными водами, несущимися стремительно вниз. Цепочка из крупных валунов служила подобием моста — скользкого и опасного, а она была уже на том берегу.       И ее глаза смеялись с видимым превосходством, губы растянулись в издевательской улыбке.       — Ты снова не поймал, не поймал, — напевно произнесла она. Казалось, еще чуть-чуть — и она запрыгала бы на одной ножке, как девчонка, кружась и продолжая дразнить его.       Но вместо этого посмотрела на него высокомерно — и утверждающе, будто пророчество говорила, добавила:       — Никогда не поймаешь.       Полный безумия рык вырвался из его глотки. Тело напряглось, готовясь к прыжку — он знал, что не перепрыгнет, но готов был упасть в ледяную воду, только бы не упустить ее снова. Внутри разрослась тьма, заполняя собой каждую клетку — и ее было так много, что кости затрещали под натиском; от носа по губам до подбородка потекло теплое — дотронувшись до лица, он изумленно посмотрел на собственные пальцы, перепачканные в темно-бордовом — даже кровь у него гнилая. Черная.       Еще секунда — и она скрылась бы в хвойном море, спряталась бы соломинкой меж иголок, как делала всегда — каждую ночь. Он уже предчувствовал текущее по венам бессилие, приводившее его в состояние ярости, как нащупал в кармане что-то гладкое и прохладное.       Нить жемчуга. Перламутр заискрился под солнечным светом, когда он вытащил браслет из кармана и потряс им в воздухе, раскачивая, как маятник.       И ее взгляд изменился, заметался в панике по окрестностям — от бурной реки, разделявшей их, до спасительного нутра леса, в котором она могла укрыться.       — Это, кажется, твое?       Он вытянул руку. Беспомощно покачиваясь, браслет повис над течением, грозя вылететь из пальцев.       — Не смей, — выкрикнула она, подавшись вперед — замерев, следила, как жемчуг округлыми боками ловил солнечный свет, рассыпая сверкающие искры.       — Хочешь забрать? — он покрутил украшением, как угощением перед носом. — Так иди и возьми.       В зеленых глазах напротив разлилась ярость. Ему почудилось, что он услышал, как скрипнули ее зубы от злости, и уж точно не почудилось, как с ее губ сорвалось проклятье, когда она шагнула навстречу к нему.       И оказалась в его руках.       Спустя столько ночей — прямо перед ним.       Дрожащими от нетерпения пальцами он стиснул ее предплечья, оставляя синяки, развел их в стороны, словно желал ее распять.       — Что мне твои проклятья? — насмешливо спросил он. — Я давно проклят и обречен.       Она будто обратилась в камень в его руках — даже не дышала, глядя на него с затаенной ненавистью и обидой.       — И причина тому, — он наклонился, почти касаясь ее губ, пахнущих солью и ветром, — ты.       Она всхлипнула от ужаса — и этот звук, полный беспомощности, породил в нем волну удовольствия, заставил чудовище, обретавшее в глубинах его разума, выйти на свет. Повторно рыкнув, он впился в ее губы — ненасытный, как зверь, — не заботясь о том, что его рот перепачкан его же кровью. Добровольно тонул в собственном безумии, утягивая ее за собой на дно этим кровавым поцелуем.       Его губы обжигали, точно раскаленная сталь, оставляя клеймо на нежной коже; удовольствие смешалось с болью — этот вкус, вкус ее губ, пленил своей сладостью. Он чувствовал, как она противится ему — и, миллиметр за миллиметром завоевывая ее силой, как варвар, ощущал триумф, не заметив, как она сделала робкий шаг назад, за ним — еще один, более смелый...       Только почувствовав, как исчезла под ногами опора, он понял, чего она добивалась своей нарочитой покорностью — они оба рухнули вниз, в холодные губительные воды, прямо на острые камни.       Вероломная колдунья.       Видя приближающуюся смерть, он мог думать только об одном — она снова ускользнула от него; не зажмурился, а напротив, пошире открыл глаза, равнодушно глядя на увеличивающиеся в размерах валуны, готовясь к боли.       — Ран!       Хайтани вздрогнул всем телом, рефлекторно потянувшись к оружию, еще не до конца понимая, что происходит и где он — сон и явь слились в одно целое, туманя разум.       — Ты в норме? — Химура, сидящий за рулем, встревоженно обернулся. — У тебя кровь из носа.       — Да, — хрипловато протянул Ран, мыслями все еще находившийся в том лесу. На губах остался сладковатый привкус, ладони жгло, внутренности сводило от злости. — Сколько я спал?       — Часа два. Приехали уже, — Исао кивком указал на вывеску ресторана, в котором у Рана должна состояться встреча с братом, и протянул ему упаковку салфеток. — Ты уснул почти сразу, как мы покинули Кофу, просто вырубился в одно мгновение.       Хайтани глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок, затем извлек влажную салфетку и тщательно стер кровавые следы, стараясь не смотреть на тени, залегшие под глазами от недосыпа.       — Может, сходить к врачу? — Химура обеспокоенно нахмурился — увиденное ни на шутку встревожило его.       — Хватит строить из себя няньку, — вяло отозвался Ран. — Это всего лишь носовое кровотечение, а не дырка от пули или что похуже.       Исао внимательно, не скрывая тревоги, посмотрел на него, в который раз замечая бледность, усталый вид и лихорадочный блеск в глазах. Хайтани не выглядел как здоровый человек — скорее, наоборот, однако, насколько Химура знал, его ничего не беспокоило, кроме головной боли, которая возникала из-за бессонницы.       А вот причина отсутствия сна оставалась неизвестной. Ран не был тем, кого могла бы мучить совесть — вряд ли он не спал из-за кошмаров, главными героями в которых были жертвы, убитые им. Нет, здесь скрывалось нечто иное...       Аджисай, — имя пленницы пришло на ум мгновенно. Исао поморщился. Время, проведенное в колонии, полностью убило в нем эмпатичность, оставив только раболепие перед Раном — Химура искренне считал, что милосерднее будет просто убить Одзаву.       Это как прирезать умирающую лошадь — не жестоко, нет. Милосердно — все равно ведь сдохнет, смысл продлевать агонию?       — Риндо уже там, — глаза Рана безошибочно нашли автомобиль брата на парковке, — Исао, съезди в офис "Бонтен", пока я занят — пара часов в запасе у тебя есть, послушай, что говорят остальные.       Химура со всей ответственностью кивнул.       — Когда тебя забирать?       — Не нужно. Я приеду в офис вместе с Риндо, — поправив рукава рубашки, Ран, не взяв пальто, вышел в промозглый серый день — низкие темные тучи заволокли все небо, рискуя быть проткнутыми крышами высоток, дул ледяной влажный ветер, швыряя мелкий снег в лица прохожим.       Отвратительная погода так разительно отличалась от мягкого шелеста листьев и яркого солнца в его сне — Хайтани стиснул челюсти, недобро щурясь: сравнение было явно не в пользу реальности.       Усилием воли он заставил себя отбросить образ Аджисай — это далось ему нелегко, потому что она не выходила из его головы: из его снов, фантазий, мыслей, как опухоль, поразившая клетки мозга. Администратор, высокий стройный юноша в красной маске тэнгу с птичьим клювом, любезно проводил Хайтани к отделенной седзи от зала нише, где его ожидал брат.       — Дерьмово выглядишь, — констатировал Риндо, поднимая глаза на Рана. В правой руке он держал хаси с зажатой бледно-розовой креветкой. — Я думал, пребывание в Кофу пойдет тебе на пользу — свежий воздух, горы, лес, а ты похож на ожившего мертвеца. Какие-то проблемы?       Ран уселся напротив брата, откинувшись на спинку низкого дивана, расслабился — в присутствии Риндо он мог себе это позволить, и, мельком окинув стол, отметил, что брат уже сделал заказ за него.       — Ран?       Старший Хайтани мысленно чертыхнулся. Если Исао он мог приказать заткнуться, когда тот перебарщивал с уже порядком опостылевшей Рану заботой, то Риндо о таком не попросишь — младший цеплялся не хуже бультерьера, желая получить ответ.       Но Ран никак не мог признаться, что его бессонница и плохое самочувствие связано с постоянно повторяющимися снами об Аджисай. Это было какое-то проклятье — стоило ему закрыть глаза, как он видел перед собой очертания ее тела и массу золотисто-розовых кудрей.       — Никаких проблем, — лениво протянул Ран, снял запонки и закатал рукава рубашки, обнажая краешек татуировки на левой руке. — Все идет по плану.       — Твоему или Коко?       — На данный момент наши цели совпадают, — сладко улыбнулся Ран.       — Она хоть цела? — не удержался Риндо, подразумевая Аджисай.       Одержимость брата местью он не одобрял — хотя и был согласен с тем, что виновные должны понести наказание. Только вот Одзава, по мнению младшего Хайтани, не заслуживала такой судьбы, в отличие от Ясуды и других.       Сам того не зная, Риндо был солидарен с Исао — если ей суждено умереть, то пусть смерть ее будет легкой и безболезненной.       — Абсолютно, — заверил его Ран, пододвигая к себе пиалу с мисо. — Я ее и пальцем не тронул. Почти.       Риндо медленно пережевывал креветку, не торопясь комментировать это заявление — на его взгляд, лучше бы Ран забавлялся физическим насилием, нежели своим любимым видом пыток.       — А что потом? — спросил он, откладывая в сторону салфетку. — Очевидно, что семья Одзава будет подлежать устранению после завершения всех поставок.       — Я оставлю ее себе.       Бровь Риндо иронично-вопросительно изогнулась.       — Считаешь, Коко спокойно позволит тебе это? Ведь после смерти Кенмы наследницей станет его жена, особенно если учесть то, что ранее она и являлась законной владелицей фирмы.       — Мы договоримся, — отмахнулся Ран и вдруг нахмурился. — Ты изучал бумаги?       — Разумеется, — Риндо ухмыльнулся, понимая, каким будет следующий вопрос брата.       И он не заставил себя ждать — Ран, задумчиво подперев подбородок раскрытой ладонью, спросил:       — Насколько мне не изменяет память, компания изначально принадлежала господину Кагава, а следом перешла в руки его дочери. Как Кенма стал владельцем?       — Интересный вопрос, — согласился Риндо, пряча улыбку. — Боюсь, ответ на него знает только сам Кенма. Первые несколько месяцев, когда "Бонтен" только начал сотрудничать с Одзавой, единственным владельцем кораблей все еще была дочь покойного Кагавы, а затем ее резко сменил супруг, до этого числившийся наемным работником.       — Ты сказал, что ответить может только сам Кенма, — перебил его Ран. — Поясни.       — Думаю, Аджисай и не знала, что перестала быть хозяйкой, — коротко рассмеялся Риндо.       — Одзава украл компанию?       — Совершил то же, что и мы, — пожал плечами брат, делая глоток зеленого чая с жареным рисом. — Обычное дело. Она знала, чем занимается ее супруг?       — Нет, — Ран опустил взгляд на тарелку с разноцветными моти, вспоминая потрясенное лицо Аджи и растерянность в зеленых глазах. — Это стало для нее полной неожиданностью.       — Как и ее внезапное появление для тебя, — подметил Риндо. — Ты знал, что это она?       — Сначала — нет. Я не горел желанием ехать в Кофу, — Ран поморщился. — Ты знаешь, что у меня есть незаконченные дела в Токио. И, говоря о них... Я хотел тебя кое о чем попросить.       — Я весь внимание, — Риндо подобрался, точно здоровенный хищный кот, готовящийся к прыжку.       — Сегодня вечером тебе понадобится алиби.       Взгляд Риндо потяжелел, в глазах промелькнуло неодобрение. Поджав губы, он, старательно сдерживая возмущение, спросил:       — Что ты собираешься сделать?       — То, что должен был сделать уже очень давно, — в голосе Рана прорезались металлические нотки. Он тоже напрягся, предвидя реакцию брата. — Избавиться от Такеоми.       — Ты с ума сошел, — прошипел Риндо, бросая хаси на стол. Звякнув, палочки отпрыгнули от кромки блюда и укатились куда-то в угол. — Такеоми — советник Майки, его смерть вызовет массу вопросов и подозрений, и я уже молчу о том, что остальные наверняка захотят найти его убийцу.       — Потому я и говорю тебе про алиби, — спокойно ответил Ран.       Младший выругался. Будучи вспыльчивым и агрессивным с рождения, Риндо пришлось научиться планировать каждый свой шаг, а не подчиняться эмоциям, когда Ран угодил за решетку — на него разом свалилась вся ответственность, под тяжестью которой пришлось пересмотреть свое поведение: теперь Риндо не бросался в гущу событий, сломя голову, вместо этого предпочитая обдумывать все риски.       Ран же, напротив, как с цепи сорвался — действовал радикально и нагло, наплевав на последствия. В том, что они не заставят себя ждать, Риндо не сомневался — одно дело безызвестный капитан полиции, другое — полноправный член "Бонтен".       — Ты хотя бы собираешься сделать это не своими руками?       — Увы, нет, — Ран ухмыльнулся. — То, что я приготовил для Такеоми, мне не под силу.       — Все знают, что ты недолюбливаешь его, — попытался вразумить брата Риндо.       — Жаль только, что до Такеоми эта истина все никак не дойдет, — ядовито отозвался Ран.       — Коко сразу решит, что в произошедшем замешан ты. Как и Какуче.       — Без доказательств все их догадки ничего не стоят. У меня была мысль пустить их по ложному следу, оставив на месте преступления какую-нибудь вещь Санзу, — Ран наморщил лоб, — но я отказался от этой идеи. Смерть брата вряд ли бы расстроила Харучиё, а вот факт, что кто-то пытался его подставить — вполне.       — Решил обойтись без спектакля в этот раз?       — О, спектакль будет, и еще какой, — рассмеялся Ран. — Жаль только, я его не увижу.       — Кто исполнитель? Исао?       Ран отрицательно мотнул головой.       — Он должен быть вне подозрений, поэтому вернется со мной в Кофу.       — Тогда кто? — с недоумением поинтересовался Риндо.       Тех, кому брат мог доверить такое дело, можно было пересчитать по пальцам одной руки. В следующую секунду его замешательство превратилось в самую настоящую растерянность, когда Ран ответил:       — Ее называют Умэ.       — Женщина? — Риндо не поверил своим ушам. — Называют?..       — Имя ненастоящее, само собой, — Ран покрутил одно из колец на правой руке. —Она известна своими нетрадиционными методами убийств. В день, когда состоялась встреча с Кенмой, я не сразу вернулся в Кофу, а направился в один из баров Роппонги, где можно связаться с Умэ.       — Подожди, — перебил его Риндо, — это не она причастна к гибели Варабе?       — Тебя тоже впечатлила жестокость, с которой была совершена расправа? — Ран тихо рассмеялся. — Она. Найти ее было непросто, но мне повезло: по счастливому стечению обстоятельств, Умэ является внучкой старика Нобу, с которым я отбывал свое наказание.       — Это он тебе сказал?       — Сам догадался, — Ран с очевидным превосходством чуть вздернул подбородок. — Наше с Умэ знакомство было неизбежным — Нобу умер в тюрьме, а перед этим попросил передать ей кое-что.       Риндо с тяжелым вздохом потер виски, думая о том, что мир чертовски тесен. А затем использовал последний оставшийся аргумент:       — Считаешь, Эйка хотела бы этого?       — Эйка мертва, — безжалостно напомнил Ран. — Она больше ничего не может хотеть, в отличие от меня. Риндо... Неужели ты собираешься заступиться за ее убийцу?       — Мне нет дела до Такеоми, — четко и ясно произнес младший. — Мне есть дело до тебя. Меня беспокоит, что в своей ненависти ты зашел слишком далеко, Ран. Думаешь, тебе одному было плохо? Я тоже с ума сходил каждую минуту, делая все возможное, чтобы ты поскорее очутился на свободе.       — Я знаю, — его взгляд смягчился и потеплел.       — Я не хочу, чтобы это повторилось, — отрезал младший. — Если из-за мести ты вновь попадешь за решетку, то оно того не стоит.       — Для меня — стоит.       Риндо несколько секунд смотрел в глаза, так похожие на его — воздух потяжелел и наэлектризовался от немого сражения; а затем он медленно моргнул, отступая. Если бы попросил, настоял — Ран бы отказался от всех планов, однако Риндо видел — это было важно для него.       — Ладно, — младший поднялся — аппетита больше не было. — Ты в Кофу?       — Отвези меня в офис, — Ран встал следом. — Там Химура. Я должен заехать домой перед тем, как вернуться — хочу взять кое-какие вещи.       Риндо хмуро покосился на брата, идущего рядом.       — Вещи?       — Ничего особенного, — рассмеялся Ран. — Просто вещи.       Настроение, приподнятое благодаря встрече с братом, быстро ухудшилось, стоило Хайтани заметить Такеоми на парковке офиса — один вид старшего Акаши вызывал в нем нестерпимое отвращение, словно ненависть к нему была заложена в генах. Однако Ран прекрасно понимал, что при других обстоятельствах вряд ли бы Такеоми заслужил хотя бы каплю его эмоций — ситуация с Эйкой оказалась яблоком раздора только лишь потому, что это была Эйка.       Будь на ее месте кто угодно — Ран и глазом бы не моргнул.       — Давно не виделись, — Такеоми, лениво перебрасывающийся короткими репликами с кем-то, чье лицо было смутно знакомо Рану, кивнул обоим Хайтани, — Ран, ты что-то вообще пропал.       — Соскучился? — он остановился, внимательно глядя на Акаши. Риндо, не задерживаясь, прошел внутрь здания.       Отказать себе в удовольствии смотреть на человека, которого не станет через пару часов по его прихоти, Ран не мог. И смаковал каждое последнее мгновение, наблюдая, как струйка дыма от сигареты Такеоми теряется на фоне низких серых облаков.       Так и Акаши скоро — просто перестанет существовать.       Пораженный тем, что Ран решил поговорить, Такеоми осторожно заметил:       — Тебя не было на вчерашнем собрании.       — Был занят, — небрежно ответил Ран. — Случилось что-то интересное?       — Нет, все как обычно, — отмахнулся Такеоми. — Только Какуче немного обеспокоен гибелью Варабе.       Ран пожал плечами.       — Он наш конкурент, тут бы радоваться.       — Да, но его гибель, — Такеоми скривился, — поговаривают, подчиненные Варабе чуть не скончались от ужаса, увидев его тело. Необычный яд, им так и не удалось определить, чем именно отравили Варабе. Мучительная и долгая смерть.       — Правда? А ты как бы хотел умереть?       В глазах Такеоми — теплого орехового оттенка — зазолотились искорки удивления.       — Никогда не думал об этом.       — Зря.       — На что ты намекаешь? — нахмурился Акаши. — Это угроза?       Ран, ухмыльнувшись, хлопнул его по плечу.       — Какая же это угроза? Это прогноз на будущее. Да расслабься, — Хайтани рассмеялся. — С нашей работой никогда не знаешь, кто станет следующим, верно?       Такеоми натянуто улыбнулся, затягиваясь, скомкал пустую сигаретную пачку в руке.       — Верно.       — Может, это наша последняя встреча, — не переставая скалиться, от чего фраза прозвучала еще более жутко, произнес Ран. — Береги себя, Такеоми.       Он оставил разозленного Акаши за спиной, чувствуя, как растекается под кожей удовлетворение, а невидимые часы внутри отсчитывают минуты. Сообщение от Умэ о том, что она приступила к выполнению, Ран получил, когда уже покидал свой дом, спускаясь по лестнице вниз — и, выйдя на улицу, резко остановился, заметив женскую фигуру в строгом пальто.       За четыре прошедших года она почти не изменилась — та же короткая и аккуратная стрижка, то же спокойное выражение лица и ум, светящийся в глазах.       — Здравствуй, Ран, — Фумико дружелюбно улыбнулась ему, но за этой улыбкой чувствовалось что-то нехорошее.       — Охаяси, — протянул Хайтани, мысленно прикидывая, чем ему грозит эта встреча. — Не ожидал увидеть тебя здесь.       — Это не случайность, — она не стала притворяться, что проходила мимо, чем заслужила одобрение Рана. — Я хочу поговорить с тобой.       — В двух метрах стоит моя машина. Можем поговорить там или подняться, — предложил Хайтани.       Она качнула головой.       — Нет, с тобой наедине я оставаться не собираюсь. Волчонок вырос и превратился из озлобленного детеныша в хитроумного волка, да?       — Твоя память меня потрясает, — Ран раздраженно выдохнул, ощущая приближение катастрофы. — Чего ты хочешь?       И гроза разразилась.       — Это ты причастен к исчезновению Ясуды? — без эмоций спросила Фумико, продолжая сверлить его взглядом, будто надеялась прочитать ответ на красивом и бесстрастном лице.       Ран усмехнулся.       — Это допрос?       — Дружеская беседа.       — А мы друзья? — обманчиво мягко спросил Ран, но Охаяси не попалась на уловку.       — Сначала исчез надзиратель, затем — Ясуда. Оба они работали в то время, когда велось твое дело, — Фумико прищурилась. — У меня нет доказательств — пока нет. Но если интуиция меня не обманывает, и в их пропаже виноват ты... Ран, в этот раз я не буду тебя защищать, а буду действовать в соответствии с законом.       — Мне не нужна защита — ни тогда, ни сейчас. Ты вольна делать все, что захочешь, — Ран обошел ее и направился к автомобилю, напоследок сказав: — Подумай, хочешь ли этого.