Волчьи ночи

      В маленькой комнатушке, рассчитанной на четырёх человек, уютно трещал камин, и пахло жжёной сластью — не то чистый сахар, не то готовая янтарная карамель. Вечерело. Солнце давно зашло, с наступлением темноты деревянные подоконники отдали тепло четвертинке яркой луны, в помещении стало ощутимо холоднее — не спасал даже камин.       Дверь скрипнула, и внутрь шустрым зябликом залетела смеющаяся рыжеволосая невысокая девушка. А за ней, толкаясь и щипаясь, бежали ещё две белокурые тоненькие фигуры в чëрных мешковатых одеяниях. Шум и запах ладана настигли темноволосую обитательницу махровой тишины, растворившейся в девичьем смехе, и совершенно беспардонно отвлекли от чтения.              — Лидия, у нас новость! — Рыжеволосая присела на край кровати девушки, подогнув под себя босые ноги в белых хлопковых гольфах. — Завтра нас ждут Луперкалии! Какое счастье, что Сестра Император прислушалась к Папам и сдвинула праздник на день раньше, так, что бы «Охота» выпадала на четырнадцатое число, а не на пятнадцатое!              Белокурые девушки захихикали, и одна из них по пути к своему спальному месту произнесла с ехидной насмешкой, зло стрельнув в Лидию глазами-камушками:              — Ева, откуда бы ей знать, что такое Луперкалии?              Отношения между соседками были, откровенно говоря, плохими. Ванда и Анита, не являясь сëстрами, были удивительно похожи — обе держались величаво и горделиво, носили пугающе однообразные прически и были абсолютно бездарными. Молчаливая Анита училась играть на фортепиано, а крикливая, вечно вступающая в споры почём зря Ванда училась петь. Несмотря на то, что все их таланты были крайне посредственными, нельзя сказать, что девушки обучались искусству спустя рукава. Как раз наоборот — от их усердия уже сводило скулы даже почетному Папе Примо, что окучивал свои любимые розовые кусты прямо под комнатой отдыха и развлечений женского крыла.       И если с Анитой Лидия ещё худо-бедно ладила, то Ванду не переносила на дух и частенько подкладывала ей на сон грядущий в изголовье кровати маленькую скомканную бумажку, чтобы девушка просыпалась на следующее утро с мелкими колтунами по всей длине чудесных белокурых волос, которыми она так гордилась.       Единственная, с кем Лидия действительно ладила — Ева. Активная и очень открытая, рыженькая и яркая как алеврия среди пожухлой листвы, она выделялась и заражала своим игреневым блеском лишь одним словом. На эту девушку невозможно были злиться или обижаться, поскольку будучи добродушной и мягкой по натуре, прецедентов та не создавала. Даже Анита и Ванда при общении с Евой смягчались и сменяли вечный гнев и недовольство на милость.              — Ничего страшного, Ванда, если она не знает, то мы ей расскажем! — Ева взяла подругу за руки и улыбнулась. — Ты правда не знаешь, что это за праздник?              — Нет, я… — Лидия замешкалась, — слышала о том, что это оргия, но не более того.              Ева засмеялась и откинула широким движением головы пышную огненную волну волос за плечи.              — Оооо, это не оргия! Ну, не совсем, — Ева подмигнула блестящим зелëным глазом, — это праздник в честь свободной любви и секса. Праздник, который закладывает характер следующего года для нашего аббатства. Если всë прошло хорошо, — девушка поиграла бровями, — то год будет щедрым и плодородным! Праздник назван в честь пещеры, в которой волчица вскормила Ромула и Рема — будущих правителей Рима, а также посвящëн богу с рогами — Фавну.       Лидия знала о Фавнах лишь то, что это божки (или демоны, кто знает), которые преследовали юных нимф на прогулках и соблазняли их. Судьба питания младенцев Ромула и Рема её вообще мало волновала, а вот момент про свободную любовь и секс… Что ж.              — Ева, можешь рассказать поподробнее? Про свободный секс и значение праздника для аббатства.              Ванда с оголившейся молочно-белой спиной в пятнышках тëплых бликов огня камина, хмыкнула.              — Да, Ева, — с отвратительным звонким звуком блондинка перекатила во рту карамель, — расскажи ей про секс, откуда бы она ещё узнала!              Лидия почувствовала острый приступ раздражения и стрельнула карими глазами злораднице в левую лопатку. Ванда вздрогнула и покрутилась вокруг своей оси, выискивая причину болезненного укола.              — Ай, меня что-то укусило!              Брюнетка едва заметно улыбнулась подруге, и та в ответ сжала её ладонь, сдерживая ехидный смех.              — Что тебя могло укусить, Ванда? Только собственная гордыня! — Лидия хмыкнула.       — Знаешь, что!..              В воздухе уже трещало от напряжения — ещё немного, и озон от бешено летающих молний неприязни взорвëт малютку-камин. Поэтому Ева разрядила обстановку своим мелодичным звонким голосом:              — В ночь перед первым днëм Луперкалий мы украшаем аббатство символами рогов и приносим в жертву старого, дожившего свои дни козла, облегчая его участь и принося дар покровителям праздника. — Заметив, что Ванда отступила, Ева продолжила, слегка понизив тон голоса. — В первый день проходит парование во время танца. Ты же знаешь игру «Музыкальные стульчики»? — Лидия непонимающе кивнула. — Принцип тот же, только надо успеть занять колени одного из сидящих мужчин. Во второй день…       — Погоди, погоди! — Прервала девушку Лидия. — Колени?…       — Ну да, это, вроде как, традиция… Так, не отвлекай, все вопросы потом! — Ева шутливо нахмурилась. — Во второй день вы отправляетесь со своей парой в лес и проводите обряд, именующийся «Ухаживанием» — определëнный ритуал, завязанный на магии крови, молока и воздержания. А в третий день начинается «Охота» — «шапки» догоняют «волков». Ведьмы, то есть все девушки аббатства, решившие принять участие, догоняют колдунов, то есть всех мужчин аббатства. И если ты догнала свою пару, то поздравляю — предавайтесь греху хоть всю ночь, дети мои! Во славу Сатане, конечно же!              Лидия безуспешно старалась расправить складку удивления и скепсиса между бровей. Что значит — предаваться греху с малознакомым мужчиной? Даже если он и из аббатства! Даже если он и брат греха! Как такое возможно?..              — Ева, а если мне не понравится моя пара? Я смогу отказаться от дальнейшего празднества?       Рыжеволосая умильно наклонила голову к плечу и выпятила пухлую нижнюю губу, пока Ванда и Анита зло смеялись за её спиной.              — Не переживай, милая, все братья греха достаточно милы и ни к чему не будут тебя склонять! — Ева понизила голос до шепота так, что бы её слова были услышаны только адресатом. — К тому же, мы знаем, как для тебя это важно. Прошлые Луперкалии я провела с братом Домиником, и он был достаточно учтив, чтобы сохранить мой секрет о девственности в тайне и ни на что не рассчитывать ни в ночь ухаживаний, ни в ночь охоты. Всë будет хорошо!              Ева обняла подругу, заключая в тëплое облако запаха молока и тростникового сахара, поглаживая по спине.              — Да… — Ванда вздохнула и разгрызла карамельку сильным движением острой нижней челюсти. — Это хороший праздник, Лидия, ни о чëм не беспокойся. Прошлые Луперкалии я провела с Папой Третьим, и это было сказочно!       Блондинка премерзко оскалилась и прошла из одного конца комнаты в другой, ничуть не стесняясь своей частичной наготы.       Лидия замерла в объятиях Евы.              — Так, а… Папы тоже участвуют?       — Ну, конечно, глупая! — Подала недовольный голос Анита из самого тëмного и отдалëнного угла комнаты. — Если не они, то в чëм тогда смысл праздника?              Брюнетка и рыжеволосая тревожно переглянулись. Лидия поджала губы и спрятала взгляд.       Её нежное волнение в отношении почëтного Папы Секондо было известно лишь Еве, которая умела хранить секреты и обладала превосходной интуицией человека, который умеет наблюдать и анализировать. После парочки горячих обиженных взглядов Лидии на почëтного Папу, рыжеволосая всë поняла и вскрыла секрет своей подруги без консервного ножа — легко и играюче. Что ж, Лидия была не против, по крайней мере, теперь ей было с кем разделить огонь безответной влюблëнности, что сжирал её уже на протяжении полугода.       И ладно бы, если бы это был обычный брат греха, заинтересованный в ней хоть немного! Пару заговорëнных ноготков лекарственных в питьë за завтраком — и не останется ни одной соперницы, а мужской взгляд отныне будет цепляться только за тебя, пока окончательно не попадëтся на крючок так, что оторвать только вместе с глазами. Но Папа!.. Такого на травах не приворожишь. И взгляд его на себе, простой монашке, не поймаешь ни в жизни.              — Не завидую той, которой попадëтся Примо! — Ванда хрипло рассмеялась. — Бедняжка, все две ночи изнывать!..              Анита вторила смехом своей соратнице.              — Ну знаешь ли, многие женщины в праздник вкладывают страсть, а не секс. Папа Примо достаточно страстен для своего возраста! — Зашлась в праведном гневе Ева. — И вообще, ты единственная, кто не воздерживается в ночь ухаживаний, так что постыдилась бы!              Ева искренне считала, что мужчина (даже в сексе) определяется поступками, а не возрастом и наличием здоровой потенции. Поэтому придирок в отношении Примо и его мужской состоятельности она не понимала.              — Сам Нихил говорил, что воздержание приветствуется, но не является нарушением правил, — Анита недовольно фыркнула, — так что, Ева, не спорь. Не все тут плохо проводят праздник с какими-то доморощенными мальчуганами, кому-то достаются настоящие мужчины.              Ах да, два года назад Анита провела Луперкалии с Терцо, а в прошлом году с Секондо, и с тех пор не нашлось равных её гордыне.              — Ладно, хватит болтать, — Ева поднялась с кровати и потянула за собой подругу, — для нас сегодня работа на кухне — замесить тесто на плоские лепешки и запечь достаточное количество фруктов. И помимо этого, нам необходимо подготовить стол к пиру после парования!              Соседки по комнате, будучи достаточно осведомленными в технике проведения праздника, нарядили Лидию в чëрный летящий халат с глубоким вырезом на груди, щедро оголяющим пространство от ключиц до маленькой тëмной точки пупка. Девушка была похожа на сороку — высокая и тонкая, держалась она стройно и легко, с блестящими тёмными глазами формы рыжебокого подпаленного миндаля и копной тёмных вьющихся волос. Верхняя губа с глубокой купидоновой галочкой была чуть пухлее нижней и слегка капризно выступала вперед.              На кухне было душно и многолюдно — около двадцати сестер греха в таких же чëрных одеяниях хлопотали над плетëными булочками и миксером с бурой переломанной в кашицу ягодой. В общей суете незамеченная никем Лидия по стеночке отступила к большому холодному окну и посмотрела на яркую Луперкальную луну.              — Пожалуйста… — Прошептала девушка в отчаянной просьбе кусочка любви для себя от мужчины, что так ей не безразличен, хотя бы на эти пару ночей. — Пожалуйста-пожалуйста…              Луна ничего не ответила и ехидно осветила край тарелки с мукой, что стояла на подоконнике по левое бедро от Лидии.       Сестра Греха, полная и румяная, так похожая на пëструю чайную бабу из дома родителей Лидии, окликнула девушку, протягивая комок липкого бежевого теста:              — Лидия, волшебная наша, заверни-ка пирожок с солью! Кому достанется, тот твоей рукой будет благословлен на небывалую мужскую силу в следующем году!              Девушки звонко рассмеялись. Лидия улыбнулась и вернулась к столу, напоследок бросив взгляд на блюдо, уже полностью освещённое лунным светом, который забрался даже в глубокие ямки-кратеры пушистой пшеничной планеты.