Все, что случилось после

Он ощущал сладкий аромат ее возбуждения и ничего не мог с собой поделать. Разум практически перестал работать, да еще и это платье, которое свело его с ума прямо в примерочной… В следующий раз он доведет дело до конца. От этой мысли у него помутнело в глазах. Маркус пару раз моргнул и прочистил горло. Ренесми невинно смотрела на него своими карамельными глазами, откровенно сводя с ума. Хотя она просто стояла. И он тоже просто стоял. Член в тесных брюках заныл. Отчаянно хотелось перевести разговор в горизонтальную плоскость. Но эти письма, будь они неладны. Это все неспроста. Алек не читал их, иначе никогда бы не подставил своего создателя. Вампир всеми силами пытался противостоять возбуждению. Этого требовала не связь, этого хотел он сам. И он готов был отступить, сделать шаг назад, как в ту же секунду Ренесми расстегнула его пиджак и прижалась к нему горячим телом. И у него ураганом смело последние зачатки разума. Бесследно. Зачем сопротивляться? Сзади них находилась кровать. Дверь на двух засовах. И какого-то черта Маркуса это заводило. Он не ответил на вопрос, заданный совершенно невинным голосом из ее горячего рта. Он только коснулся пальцем ее подбородка, приподнял и впился остервенелым поцелуем в податливые губы. Ренесми раскрыла рот, впустив его язык, и застонала. Это стало последней каплей в его переполненной временем чаше терпения. Надо срочно переселить ее обратно. Пусть спит с котом в обнимку и ест свои завтраки в его постели. В их постели. Ренесми Каллен не переставала сводить его с ума. Сначала своими умозаключениями, потом — действиями. Даже спустя время она умудрялась вводить его в ступор. И это вдыхало в него жизнь. Маркус сделал несколько шагов назад, ведя ее за собой. Его руки крепко стискивали девичьи плечи в чарующей на ощупь ткани, которая сейчас мешала настолько сильно, что он едва мог побороть желание тут же ее раздеть. Но она решила это сделать за него — оттопырила ткань платья на груди, стараясь сорвать как можно быстрее, в чем помог Маркус: заведя руку за спину, расстегнул небольшую молнию и потянул одежду на себя, освобождая желанное тело. Она была без белья. Вообще. Ренесми смотрела на него с вызовом во взгляде, закусив губу. Маркус зачарованно уставился на ее грудь. Это не продлилось и пяти секунд, когда он перестал себя сдерживать и, наконец, дал волю чувствам. Он прижал ее к себе, зарываясь пальцами в непослушные рыжие кудри, отмечая, насколько это прекрасно — чувствовать легкое щекотание в своих ладонях. Ее голова была запрокинута, глаза уже прикрыты, но Ренесми тут же их открыла, одновременно облизав губы. И Маркус ее поцеловал. Сначала нежно, а потом и грубо их языки встретились, самозабвенно сражаясь в вечной схватке огня и льда, постоянства и мгновения. Ренесми едва слышно всхлипнула, пытаясь расстегнуть его небольшие пуговицы на рубашке, — он тут же ее разорвал, и россыпь черных пуговиц украсила каменный пол. Маркус снова вернул руки на место — к ее буйным ярким волосам. Ощущения счастья и боли не оставляли его не на миг, топя в буйстве красок. Где-то глубоко внутри, где принято искать сердце, появилась зияющая дыра, которая медленно заполнялась ее именем. Ренесми. Ренесми. Его жена. Он пятками туфель уперся об изножье кровати, разорвал поцелуй и тут же сел, потянув полуголую Ренесми за талию. Она ахнула, тут же изогнулась и обхватила его бедра своими ногами. И потерлась ими о его болезненную эрекцию в брюках. Он закрыл глаза, хватая воздух ртом. Ваниль. Она до сих пор так сладко пахла ванилью… — Посмотри на меня, — прошептал он хриплым голосом, и она подчинилась, открыв свои восхитительно прекрасные глаза. И тут же потерлась грудью о него и застонала. И Маркус тут же сорвал это чертово платье целиком, отбросив его куда-то назад. А пока что… Он погладил ее груди, сначала одну, кружась по ареолу большим пальцем, затем вторую, после чего продолжил ласку языком. И она выгнулась сильнее, руками изо всех сил цепляясь за его ремень, дергая на себя, в крепком отчаянии лихорадочно шепча его имя. Пряжка быстро поддалась, и после короткой заминки она обхватила его напряженный член и уверенно погладила горячей рукой. Маркус напрягся, не перестав ласкать и сосать ее грудь, не оставив Ренесми даже возможности о чем-то думать. Она начала ласкать губами его шею, в трепетном волнении гладя руками сильное тело. И Маркус не выдержал, перевернул ее, откинул чертово платье в сторону и тут же навис над ней. Она дрожала от страсти и, прикусив губу, смотрела прямо в глаза. Что-то внутри него перевернулось. Каждое их единение было особенным, сквозь череду препятствий, всякий раз заставляя их поступать так, как надо другим. Но сейчас… Сейчас все было так реально, так волнительно и одновременно правильно, что было невозможно спокойно дышать. Осталось только слушать, слушать, слушать… как сердце Ренесми стучит в его груди. Она нетерпеливо облизнула губы и потянулась к нему, чтобы снова поцеловать, но он тут же аккуратно раздвинул ее ноги и подхватил за бедра, прижимая к себе. И она тихо прошептала: — Маркус, я люблю вас. Эти слова обошли спальню и вернулись к нему, к его потемневшим от страсти глазам и напрягшимся рукам, удерживающим ее бедра… Он негромко вздохнул и зачем-то кивнул. Потому что он хотел этого больше всего на свете. Потому что больше не было чертового Аро, постоянно сующего нос в их жизнь в попытках узнать что-то новое, не было никого из Вольтури или Калленов. Не было вообще никого в этом мире. Только он и она в этой комнате где-то на краю сознания. И это было прекрасно. Она негромко застонала, когда он одним нежным, но резким движением оказался внутри, и тут же оплела его плечи своими руками. Они сползали на его грудь, касаясь торса, все ниже и ниже, пока… Не прекратив движений, Маркус произнес: — Я хочу сказать, что… ты стала мне очень дорога, дороже даже… — он не договорил, прижав ее к себе всем телом. Чем теснее они были, тем он чувствовал себя лучше, — себя самого. И… — движения стали отрывистее, резко с губ Ренесми начали срываться громкие вздохи, она полностью погрузилась в их близость, казалось, даже не понимала, о чем речь. Но когда она открыла глаза и провела пальчиком по его подбородку, побудив продолжить, он тут же повиновался. Зачем-то. — Да, Маркус… — она едва могла выговорить эти слова, рот не слушался. Руки оказались на его спине, она сжимала и царапала кожу, всем своим состоянием только приковывая жадный взгляд. — Я уже не могу тебя отпустить, — он прижал ее сильнее, чем планировал, отметив, как тело Ренесми покрылось мурашками, и тут же ускорил движения, подводя к крайней точке, — никуда. Она тут же открыла глаза, улыбнулась сквозь собственные стоны и тут же прикоснулась рукой к его щеке. Он рыкнул, находясь практически на грани, когда его сознание кинолентой начало наполняться ее воспоминаниями. Он закрыл глаза, глотая стон удовольствия. Невыносимая нежность — вот, что Маркус чувствовал прямо сейчас. Потребность вылить это на Ренесми его страшило, и он не собирался… Ее рука покоилась на его лице, и в этом было нечто исключительное. Она показывала свою любовь, круговоротом затягивая из одной петли своих мыслей в другую. Он почти потерялся в этих многочисленных воспоминаниях, когда она, наконец, показала ему главное: то, что она чувствует. Он, конечно же, знал, но Ренесми и тут его удивила. Каллен показала ему правду: свое желание и готовность провести с ним вечность. Пока не иссякнет этот мир и грядущий. И Маркус резко прижался губами к ее губам, прижав голову Ренесми к подушке. В их поцелуе уже не было нежности. В этом порывистом движении было что-то сокровенное, то, что могли понять только они оба. И Ренесми убрала руку от его лица, устало бросив на постель. Он задвигал бедрами резче и быстрее, не отрываясь от поцелуя, пока девушка под ним не затрепетала от оргазма и он сам не почувствовал, что был близок к разрядке. Ее лоно плотно обхватило его член, сладким спазмом пронесшись по телу. И он не смог больше терпеть, с негромким стоном сбросив оковы напряжения в ее тело.

***

Он больше ничего не хотел говорить, желая лишь прижимать горячее тело к себе и ни о чем не думать. Только он и она. И ничего более. Но Ренесми думала иначе: — Маркус, — начала она слегка хриплым голосом и повернулась к нему, устраиваясь поудобнее на его груди. Он тут же лег. И приставил ей палец ко рту, показывая, что сейчас любые слова будут лишними. И Ренесми подчинилась. Маркус лежал без движения, бездумно наматывая ее локоны на палец, и слушал сердцебиение. Оно постепенно успокаивалось. Лежать с ней в обнимку вот так, после всего, что с ними происходило, казалось ему так отчаянно необходимо, что он ужаснулся данному факту. Он не мог без Ренесми Каллен, но прекрасно понимал, что обязан защитить эту девушку. Она слишком слаба для своего мира. Для их мира. Ренесми больше ничего не произносила, и когда Маркус оторвался от созерцания кресла, стоящего напротив кровати, то посмотрел на нее. Она спала, прижавшись щекой к его груди, опаляя мерным дыханием. И он почувствовал себя живым.

***

Маркус собрал все письма в одну стопку и снова перечитал. Его алые глаза кружили только вокруг одного момента: Ренесми была довольно догадлива относительно Аро. Маркус сжал пальцами переносицу и отшвырнул письмо прочь. Надо сжечь. И предупредить Алека, чтобы иногда обращал внимание на очевидное. Маркус повернулся к кровати лицом и окинул взглядом спящую Ренесми. Она, конечно, сейчас спала, но этот спокойный миг продлится недолго. Наверняка опять станет одолевать его бесконечными вопросами. Маркус прекрасно понимал, что ее заинтересованность в том, что произошло много лет назад, почти не знала границ. Надо с этим покончить. Хватит лезть куда не просят. Обычно такое хорошим не заканчивается. Тем более, когда кто-то лезет в прошлое Вольтури. Сотнями лет четко очерченная тайна сейчас размывала границы дозволенного. И Маркус, наверное, не был удивлен слишком сильно. Все же… это предстояло выяснить при случае. Но все же он не хотел этого случая. Убегал, скрывался от правды, упирался всеми силами в грудь вероятности. Если бы у него спросили прямо сейчас… он бы просто не хотел знать правду. Потому что уже давно ее знал.

***

Ренесми проснулась оттого, что ей в лицо упорно тыкалось что-то пушистое. Оно мяукало, топталось на ее груди и мешало спать. А она видела такой хороший сон… Но даже не успела запомнить, потому что настойчивое «мяу!» прозвучало у уха слишком настойчиво. Она фыркнула, отплевываясь от меха, и открыла глаза. — Амамбиль! Пушистый ты… — все еще находясь под соблазнителей негой сна, она потянулась и взяла кота в охапку, — я скучала по тебе. Кот начал упираться, стремясь сбежать. Ренесми удивленно наблюдала за бесплодными попытками, почесывая ему за ухом. Видимо, он ее разлюбил… И Ренесми тут же выпустила животное. Амамбиль стремглав покинул хозяйку, напоследок наградив видом пушистого хвоста, который очень быстро скрылся за углом комнаты. Этот наглый комок шерсти за несколько лет отсутствия ее разлюбил, все больше и больше отдавая предпочтение холодным рукам кормильца. Еще бы! С кем же еще проводить время? Не будет же Алек таскаться с котом. Она фыркнула и села в кровати. Настроение пропало. Ренесми скользнула взглядом по кровати, обнаружив порванное платье, которое пало в битве страсти, и слегка покраснела. Тело приятно ломило. Далее она начала рассматривать комнату. Все было, как и раньше, за исключением некоторых вещей. На подоконнике, на столе и даже в углах комнаты находились игрушки и детские книги. Видимо, Минодора активно оприходовала лишние метры отцовских апартаментов. Ренесми не смогла сдержать улыбку. Сегодня она хотела поговорить с Маркусом и, наконец, выяснить, что он собирался делать. Напряжение постепенно спало, когда она поняла, что небезразлична ему, и все тут же встало на свои места. Это было таким правильным, что остальное просто раздражало. Но Маркус ушел… Где он? Почему он оставил ее одну? Опять разговаривает с Аро? Ренесми закуталась в одеяло, как в кокон, и подогнула под себя ноги. И нахмурилась. Голову наполняли воспоминания вчерашнего вечера, когда Маркус читал ее письма. Письма… Алек! Вот гад! Она внимательно осмотрела комнату. Писем не было. Где они? И где Маркус? И дверь тут же отворилась, пропустив своего хозяина. Маркус быстро ее закрыл, медленно развернувшись к Ренесми, и взглянул сквозь нее, куда-то на стену. От этого у нее засосало под ложечкой. Почему-то стало не по себе. — Маркус, все в порядке? Вы ушли, а я хотела поговорить насчет писем… Он кивнул и прошел до своего любимого кресла — в это время она чувствовала, как грудь наполнялась чем-то отвратительно черным и тянущимся. И от этого было совсем нехорошо. — Мисс Каллен… — тихо начал Маркус, едва сев. Мисс Каллен? Значит, все совсем плохо… Она шмыгнула носом, насупившись. Маркус продолжил: — Я считаю, что вы должны уехать. И желательно в ближайшее время. Если бы Ренесми не впала в ступор, она бы заметила, как подрагивали его холодные пальцы на деревянном подлокотнике, как губы сжимались в тонкую полоску от ужаса того, что пришлось произнести… но она не видела. Ренесми смотрела вниз, на белое одеяло, и ощущала, как ее глаза наполнялись слезами. Непрошенными, мерзкими, мокрыми, но все же — слезами. И ничего не могла с собой поделать Он выгоняет ее. Снова. Она охнула и сжала кулаки. Уже не было даже желания думать, что именно она опять сделала не так. Может, он что-то для себя усвоил в письмах, которые Алек наглым образом умыкнул у нее из-под носа. Или же просто поговорил с Аро. Или еще что-нибудь. Это же Маркус, он не будет особо стараться искать причину выгнать ее из своей жизни. По крайней мере, у них было именно так. А она, глупая, надеялась, что все хорошо… Дура. Дура! Как же я могла вообще на что-то рассчитывать! Непонятно было, конечно, зачем тогда он говорил о браке и всех его составляющих, говорил те слова во время их близости. Ну, конечно! Он не говорил ей, что любит. Всеми возможными способами обходил эту фразу, что-то говорил иначе, порой… А что ты хотела? Чтобы он с розой в зубах примчался к постели и пылко признался в чувствах? Идиотка… Нет, Ренесми этого никогда не ждала. Но Маркус ее не любил. Он любил только Дидим. Сейчас она была твердо уверена, что являлась для него своего рода вспышкой, которая не длится вечно. Своего рода… — Мисс Каллен? Подонок! Наглец! Ты дал мне такую надежду. На что-то реальное, на что-то светлое. А я… Она не выдержала и закрыла глаза, игнорируя капли слез, тут же упавшие на постель. Она слышала этот звук, такой глухой, такой… Как стук ее сердца сейчас. Было больно. Она снова попала в ловушку собственных чувств. Маркус читал ее письма — теперь это было унижение еще большим, чем пощечина при всем клане. Он наверняка думал, что она сохнет по нему, как роза в пустыне, но это было не так. В этих письмах она изливала душу конкретно насчет него и всей ситуации, что произошла с ними. И ничего более. Спасибо, Алек. — Вы так и будете молчать, Ренесми? Я пришел сюда с конкретным разговором, — снова убил тишину Маркус. Скрипнуло кресло. Ренесми захотелось его убить. Она стиснула зубы, поплотнее обернула вокруг себя одеяло и быстро поднялась на ноги. Без единого желания разговаривать с Маркусом, она хотела уйти к себе. Собирать вещи, раз так все пошло. Она должна собирать вещи. Опять. Вот все обрадуются… И пир, наверное, закатят, пригласив еще больше людей. Настроение придала фантазия, как Аро вместе с женой танцует на телах убитых. Что ж, ну хоть как-то разбавила самой себе отвратительное настроение. Идиотка. Какая же она идиотка. Ренесми постаралась пройти мимо него как можно быстрее, чтобы ненароком не просмотреть в алые глаза. Иначе она бы ему точно врезала. Где на периферии сознания мелькнула странная мысль, что он это все неспроста, и она зря погоняет коней, но Ренесми быстро отмела эту мысль прочь. К черту. К черту Маркуса. К черту этот замок. К черту эту любовь. К черту саму Ренесми. Она опять все испортила. В этот раз самой себе. Срочно принять душ. Поговорить с дочерью. Собрать вещи. И уехать в самое ближайшее время, как велит Маркус. Она была уже почти у самой двери, когда Маркус отошел от реакции на его слова и тут же оказался рядом. Нависнув над ней, словно ястреб, он вопросительно поднял брови. Ренесми смотрела ему на шею, избегая прямого взгляда. Она не хотела встречаться с его глазами. Не хотела… она уже ничего не хотела. Он тут же взял ее за плечи. — Ренесми, посмотри на меня! Ноль внимания. — Это приказ. Ренесми не пошевелилась. Тогда ему пришлось ее сильно встряхнуть, чтобы та перестала убиваться по его словам и выслушала предложение полностью. Нет, это невыносимо! — Отстаньте от меня! — она тут же вывернулась из его рук и слегка неуклюже качнулась. — Не надо ко мне прикасаться! Вы… Вы… — Ренесми не знала, какими именно словами она хочет его оскорбить. Идей была масса, но все же хотелось выйти из замка относительно живой, так что… — я не буду ничего с вами обсуждать. Я уеду. Как вы и сказали. А теперь дайте выйти и собраться. Маркус, казалось, опешил. Его глаза стали чуть больше, на лице были написаны недоумение и странная удивленность — Ренесми все же мельком взглянула на него, перед тем как распахнуть дверь. Которую тут же закрыл разгневанный вампир. — Я вам не разрешал покидать спальню, — отчеканил он и сузил глаза, — немедленно сядьте за стол, чтобы мы нормально поговорили. Нормально? Поговорили? Он издевается? — Я ни о чем не стану с вами разговаривать! — тут же в ответ прошипела Ренесми и снова протянула руку, чтобы взяться за ручку двери. — Я еще раз прошу, чтобы вы меня пропустили… Ее руку бесцеремонно содрали с двери, и Маркус тут же потащил ее к столу. Ногой он подтащил стул и резко толкнул Ренесми, чтобы она приняла сидячее положение. Она подняла на него свои горящие ненавистью глаза и увидела на лице кривую ухмылку.

***

Был ли у него выбор? Вряд ли. Убрать ее из замка — единственный выход, пока Ренесми не начала копать глубже. Она и так не могла спокойно жить, не пытаясь узнать хоть что-то о его бывшей жене, пусть уже не от него самого. Последним в жертве ее любопытности пал Аро. Она захочет, она наверняка захочет узнать правду, будет трясти до последнего этот старый сундук с секретами смерти Дидим. Она уже и в письмах это начала писать… Он должен был что-то сделать. Он обязан был снова выдворить ее на время из замка, чтобы из хорошенькой головы напрочь выветрилось желание лазить в чужое прошлое. Ренесми вполне могла читать мысли. Пусть Аро пока что об этом не знал. Маркус никогда не мог себе ответить честно: он не хотел признавать правду или же… слишком сильно боялся за рыжую любопытную голову? Он не вспоминал Дидим уже очень много лет. Не было времени, желания… и это не приносило ему ничего. Вообще ничего. Ни сурового скрежетания где-то внутри, что он переставал предаваться памяти об их короткой вечности, ни восторга, когда он думал о любимой женщине, о мгновениях, когда они были вместе… Сейчас куда больше его занимала реальность. И Ренесми, сидящая напротив него с сильным выражением ненависти к нему на лице, была намного опаснее, чем мысли о том, что он не смог уберечь Дидим. Ни к чему ворошить прошлое. Он мог бы постараться сказать это мягче, мог бы попытаться сказать как-то по-другому, чтобы информации все же дошла до ушей Ренесми, и она поняла бы его правильно. Правильно и верно. И перестала бы лезть не в свое дело. Пожалуй, здесь есть сходство с Аро. Вечное желание узнать чужие мысли и тайны… А теперь придется терпеть ее особо дурные выходки. Прекрасно. — Вы не дали мне договорить, мисс Каллен, — он взглянул на Ренесми. Ее карие глаза явственно желали стереть его в порошок. Она все еще куталась в одеяло, — мне приходится, — он особенно подчеркнул это слово, — вас высылать. — Да? — ответом ему был слегка истеричный визг Ренесми. — Это вам ваш брат приказал? — Попридержите свой язык, мисс Каллен, иначе… — А что иначе? Вы убьете меня? Ах, или все же завершите обряд, как того хочет Аро? Привяжите меня? Ренесми выстрелила прямо в цель. Мишень разбилась вдребезги. Маркус тут же оказался рядом. Его большая ладонь погрузилась в ее волосы и слегка провернула локоны у основания по спирали. Ренесми сморщилась, подняла голову и все же взглянула в его глаза. Они были черными. Как самая темная ночь в ее жизни. Другая его ладонь легла на ее шею. — Еще раз услышу от вас эти слова, и я клянусь, — его пальцы впились в нежную шею, — в замок вы больше не войдете. Воцарилась тишина, нарушаемая только стуком сердца Ренесми. Маркус продолжал держать ее за волосы, порой сильнее наматывая их себе на кулак. Она даже не противилась — полностью расслабилась, перестала удерживать одеяло. Только тихо прошептала: — Как я могу войти в замок снова, если вы меня выгоняете? Маркус, вы снова это сделали. Вы снова меня унизили. Я что, для вас вообще ничего не значу? — на глаза навернулись слезы, и она тихо всхлипнула. — Я писала эти письма не то чтобы вам… — К черту письма, мисс Каллен, вы совершено не умеете держать язык за зубами, — скороговоркой проговорил Маркус. — Я сказала правду. Вы не объясняете мотивов. Я запуталась. Я так больше не хочу. — Чего именно вы не хотите? — Чтобы меня унижали. Чтобы вы меня унижали. — Такой цели у меня не было. Вы истерично подняли вверх пыльный слой моего гнева, мисс Каллен… — Вы снова меня так называете… тогда зачем говорили мне о браке? Что мне делать с этим? Маркус вздохнул. Он не имел ни единого понятия, как вообще объяснить мисс Каллен, что она должна уехать на время. Чтобы Аро перестал копать под их связь, и она сама не начала… — Я не хочу так, — снова горячо прошептала она ему в ладонь, и он был вынужден убрать свои руки. Вот опять она заставила его отступиться от первоначального плана! Словно испытывает его на прочность… — Вы должны уехать. Когда перестанете на меня обижаться, свяжитесь, и мы поговорим, — только и смог вымолвить Маркус, прежде чем покинуть комнату.