о свободе

Сцилла уложила ноги в носках на Ависа и спала, прислонив голову к окну автомобиля. По другую сторону сидел Вейн. Это были самые отвратительные четырнадцать часов их жизней. Поезд сообщением Йорк — Лондон ехал три с лишним часа, и как бы Авис не хотел, заснуть он не смог. Самолет в Лондоне они ждали четыре часа, успели вдоволь поесть в первом попавшемся фаст-фуд кафе (Сцилла ругалась, на чем свет стоял, когда сырный соус брызнул на ее желтую блузку, а потом она еще сильней ругалась, что даже боги Олимпа прикрыли уши, потому что Авис сказал, что «желтое на желтом не видно»). Все три часа полета из Лондона до столицы Болгарии — города Софии — Авис держал руку Вейна в своей, перебирая пальцы, изучая, словно заново, все неровности его костяшек. Чемоданы в багажник, по две сигареты каждый, итальянский мат Сциллы и конечный этап их пути — четыре часа на машине из столицы в родной город Ависа. Шумен. Таксист им зато попался приятный — он промолчал все четыре часа и выключил радио по просьбе Сциллы, когда она решила заснуть. Авис чувствовал волнение Вейна, но не понимал: волноваться сейчас должен он, а не Вейн. Он не спал с начала пути — только прикрывал глаза, как всплывал образ отца. Он знал, что не увидит его, специально узнавал у Иванки, которая хоть уже и не работала на их семью, но смогла узнать через соседей, что мистер Волнош сейчас не в городе. И все равно его образ рождал в душе дрожащий страх и горящую ненависть, смешивая их, словно коктейль на крепком алкоголе. Из-за этого всего затуманенный мозг тянуло на философские разговоры. -Вейн. -Да? -А ты задумывался когда-нибудь о старости? — Авис говорил шепотом, оберегая сон Сциллы. -В плане? — он повернул голову к нему. Яркое солнце, лающееся через окна, осветило его голубые глаза, словно те были озерами. -В прямом. Думал когда-нибудь, что будешь делать, когда станешь старым? Где жить будешь? С кем? И хочешь ли ты вообще этого? -Хочу или не хочу — это вопрос странный, мы все равно никак на это не повлияем. А так… нет, — он пожал печами, — никогда не задумывался. -А я думал. И я боюсь этого. -Старости? -Да. Старые люди они… одиноки чаще всего. Или напрямую зависят от кого-то. Если, например, откажут ноги или… ты понял о чем я? Когда твое существование превращается в обузу для кого-то. Ты уже не можешь быть для полезным, ты о себе то позаботиться не можешь. Я жутко этого боюсь — стать беспомощным и в это же время одиноким. Сейчас, пока мы молоды, мы можем все. Но время отнимет это все, и мы будем только смотреть, как уже другие молодые покоряют мир. Вейн сжал его руку. -Да, когда становишься стариком, сложно покорять горы, наверное, поэтому нужно спешить сейчас? Авис, я приложу все усилия, чтобы одиночество больше никогда тебя не коснулось, — он наклонился к нему и серьезно взглянул в глаза. — Ты веришь мне? -Да. -И потом, — продолжил Вейн, — думаю, есть плюсы быть пожилым, просто мы о них пока не знаем. Таксист помог выгрузить их немногочисленные сумки с вещами, забрал деньги и уехал. Втроем они оказались напротив маленького домика в одном из жилых кварталов Шумена. -Ну вот, — сказал Авис, — дом, где я провел детство. Это место не было основным, где жил мистер Волнош с женой, дом выглядел уютно, но в глаза бросались недостатки неухоженности — признак, что давно тут никто не ухаживает за садом, не моет окна. Деревянный дом потонул в ветках многочисленных деревьев, внутри не горел свет. Дом некогда принадлежал бабушке Ависа. Он открыл ржавый замок ключом, и зайдя внутрь, все трое уловили запах пыли. -Нужно открыть окна, все выветриться, — сказал Сцилла и принялась за дело. Организовав сквозняк, она скрылась на кухне. По пути сюда они попросили заехать в магазин, чтобы приготовить что-то на ужин. Авис чувствовал пустоту этого дома, словно собственную пустоту в сердце. Все тут резко напоминало о детстве, матери и бабушке. Большой стеллаж с ее книгами и игрушками Ависа, сохранились даже его любимые машинки и фигурки. Диван, как и много лет назад, был покрыт пледом, две подушки лежали стопкой — чтобы удобно можно было облокотиться и пить чай. Фотографии на стенах — клинок с ядом, как только Авис увидел их, то уже даже не пытался сдерживать грусть. Вот мама в своем любимом сарафане, кажется, это день рождения Ависа, она готовит торт. Вот бабушка в саду с граблями и тяпкой. Были и фотографии отца, но они источали серьезность — на них Авис стоял рядом с ним в костюме, словно они позировали для паспорта. Он слышал, как Сцилла шумела посудой, как кипел чайник. Сейчас он не видел его, но знал, что это тот самый белый чайник с розовыми цветами, который начнет свистеть, когда вода закипит. Крепкая ладонь опустилась на его плечо. Авис накрыл руку Вейна своей, старался еще показать, будто справляется с этим. -Если бы Иванка бросила ухаживать за домом даже после ее смерти, то все бы тут превратилось в гору пыли или пепла. Нужно предложить ей зарплату за это. -Ты жутко похож на маму, — сказал Вейн. — Глаза особенно. -Всю жизнь я пытался быть похожим на нее, но в какой-то момент стал копией отца. -Не сейчас. Уже не сейчас. -Как думаешь, она обижается на меня? За то, что не был рядом? Вейн поцеловал Ависа в висок и приобнял. -Мы тут, чтоб отпустить все это, даже если и обижается, то обязательно простит. Сейчас нужно хорошо отдохнуть, тебе нужны силы на завтра. -Если вы думали, что привезли с собой кухарку, то спешу вас расстроить! — донесся крик Сциллы с кухни. — Помогите мне! Авис и Вейн тихо рассмеялись. -Как же я ее обожаю, — прошептал он, а потом крикнул в ответ: — иду, ласточка! Они ужинали на веранде за маленьким деревянным столом, Авис включил уличную лампу и все стало точно как в детстве. Вейн был бесконечно благодарен способности Сциллы отвлекать Ависа своими рассказами, он видел как зажигались огоньки в его глазах, пока он слушал ее. -Спасибо, что согласилась поехать, — шепнул он ей, когда Авис ушел мыть посуду. -Я не могла отказать, — серьезно сказала она. А после паузы продолжила: — я помню, какой прекрасной была его мама. И каким отвратительным является отец, никогда не смогу понять, почему болезнь выбирает не тех. -Он готов судиться с родным сыном из-за денег. -Grasso coglione (толстый урод — итл. — прим.) Я лично засужу его, как только закончим тут, то оповещу отца, он разберется. -Не слишком радикально? -Ты прав, сама займусь этим. -А это еще радикальней, — прокомментировал Вейн. Ночью Авис прижимался к его груди и крепко обнимал до самого рассвета. Вейн не смел шевелиться, лишь бы не спугнуть его сон. В ранних лучах солнца он смотрел на спокойное лицо Ависа, на дрожащие под веками глаза и искусанные губы. Пора было вставать, их снова ждала дорога, но Вейн не мог начать его будить — он водил пальцами по его шее, запускал их в волосы. Авис сначала сощурился, и только потом растянулся, как и каждое утро. -Доброе утро, — тихо сказал он, приоткрывая глаза. -Привет. -Я не спал так крепко, наверное, с начала учебы, как только покинул этот дом. Вейн улыбнулся и Авис мимолетно прислонился губами к его.

***

-Авис, картина, — напомнила Сцилла, когда они уже выходили из дома. -Точно, — растерянно пролепетал он и скрылся за дверью. На Сцилле были черные широкие брюки, водолазка и платок на голове, который прикрывал собранные в пучок волосы. Вейн был в джинсах и в ветровке, а когда он увидел, что надел Авис, то слегка покачнулся. Тот был в черной кожаной куртке, той самой, пережившей дождь, скорую, больницу. Он постарался скрыть удивление — Вейн не видел, как Авис складывал ее в сумку еще в Йорке. Картина была небольшой, но сам рисунок укрывал картон, на предложение таксиста, положить ее в багажник, он отказался — вез на коленках. Кладбище было маленьким, но облагороженным. Авис повел их через ряды надгробных плит, не зная точно, куда идти, он двигался по памяти к могиле бабушки. Это Иванка сказала, что мать Ависа похоронили прямо рядом с ней. Все оказалось именно так — две серых плиты, земля уже выровнялась, тут же стояла маленькая лавочка, одинокая, забытая всеми. -Дальше я сам, — сказал Авис, не сводя глаз с двух могил, и шагнул вперед. Он достал картину и поставил рядом, специально для этого он поместил картину под стекло в герметичную рамку, чтобы ни дождь, ни редкий снег не испортил ее, ведь он хотел, чтобы они стояла тут, на могилах дорогих ему людей. — Мама, ты тогда сказала мне, чтоб я не бросал рисование. Вот. Это вы. Это был портрет матери и бабушки, который Авис нарисовал по памяти, без фотографий. Это были образы женщин из его детства, то, какими он их запомнил. Слезы сами собой брызнули из глаз, Авис никак этого не контролировал, он смог лишь сесть на маленькую лавочку и сцепить руки в замок. -Прости, мам. Прости. Я… я слишком низко пал, и я не был в состояние даже быть рядом с тобой. До конца жизни ты видела только этого монстра рядом с собой, прости. Я потерял верную дорогу, заблудился. А теперь слишком поздно. — Слезы так сильно щипали глаза, что Авис закрыл их руками. — Но знаешь, мама, даже тогда… когда ты умерла, это стало точкой отправления. Я больше не один в темноте, — он поднял глаза на ее фотографию. — Я больше не один. Я рисую, как ты и завещала. У меня все будет хорошо, жаль, что только тебя теперь не будет, но, возможно ты видишь это. Как говорят, что за нами наблюдают с небес. Я надеюсь, тебе там хорошо, и у тебя больше ничего не болит. — Он провел рукой по портрету. — Я люблю вас. Сцилла наблюдала за ним, когда Авис заплакал, сердце дрогнуло, пришлось отвернуться. -Давай уведем его отсюда, — сказала она Вейну, словно уговаривала. -Он справиться, — холодно ответил он. -Прошу. -Сцилла, — он перевел взгляд он него на нее. — Он больше не потерявшийся и разбитый человек, он сильный и он сам справится. Она сморгнула слезы и кивнула. В этот момент она окончательно поняла, что Вейн правда смог вернуть ей ее Ависа. Она видела в Вейне защиту и поддержку, а не комок агрессии и ярости. Сцилла поняла, что Вейн спас Ависа, а Авис исцелил Вейна. Совсем скоро, хотя время, казалось, тянулось бесконечно, он вернулся к ним. Авис обнял их двоих, слезы все еще катились по его лицу, но он был спокоен. -Спасибо вам.

***

Завершающим пунктом в их путешествие была встреча с Иванкой. Авис пригласил ее в дом, что выглядело слегка неловко — она ухаживала за домом и вообще находилась в нем чаще, чем он сам в последние несколько лет. Но она согласилась и пришла, Сцилла специально для этого приготовила фирменную пасту. Погода выдалась ветреной, осень уже завершала свое правление, но после поездки на кладбище и в этой меланхоличной атмосфере, как ни странно, Авис взбодрился. Он словно отпустил этот тяжелый груз вины и смог наконец в полную силу расправит свои крылья. Иванка показалась Вейну чрезмерно милой и доброй. Когда Авис, как и хотел, предложил ей скромную плату за то, чтобы она просто поддерживала дом в хорошем состояние, она изумилась. Начала говорить, что денег не надо, но она была молодой, оканчивала местный колледж и деньги ей бы не помешали, она согласилась только после того, как Авис вдвое сбавил цену. -Почему сами не переедите тогда? — спросила она на английском, с акцентом, но она свободно выражалась на нем. — Вы хотите, чтобы дом ждал вас, но сами не знаете, как сможете вернуться? -Пока планы другие, — Авис покосился на Вейна. — Пока не хотим покидать Лондон. Но ты права, возможно, я хочу создать иллюзию того, что этот дом будет ждать меня. На Рождество у нас другие планы, но я думаю, с первым отпуском поедем сюда. -Моя бабушка говорила, что в родных местах, в стенах наших домов нас всегда ждут, — улыбнулась Иванка. — Я очень рада, что вы не продадите дом, хотя мистер Волнош заикался… -Мистер Волнош не имеет никаких прав на этот дом, — грубо ответил Авис, но сразу смягчился, — да, еще кое-что, сразу сообщай мне, если он появится на горизонте. Сама не вступай с ним в конфликты, не говори ничего, если спросит, то отвечай, что работаешь тут по моей просьбе. -Хорошо. После смерти миссис Волнош он очень редко тут появлялся. Поговаривают, — она понизила голос, — ну знаете, это просто слухи, что у него определенные проблемы в последнее время. Вейн поймал взгляд Сциллы, он был хитрым, она холодно улыбнулась и отвела глаза. Вежливо сказав, что хочет перекурить, он потащил ее за локоть с собой на веранду. Начал говорить только после того, как закурили. -Всего пару дней прошло, как ты мне сказала, что устроишь ему проблемы, не могла ты так быстро… -Сказала — да, но я не говорила, что уже не устраиваю их, — уголки ее губ приподнялись. -Ты еще более опасна, чем я мог полагать. -Это, правда, больше инициатива отца, чем моя. -Один преступник хочет вершить правосудие над другим? -Прикуси язык. Клан Сент-Вольдо никогда не губил массу народа, а наоборот выступал за правду, ясно? Моя семья не убивает подростков наркотой, не устраивает теракты и не торгует людьми. А Волнош старший — это все в сумме. Ну кроме терактов, может быть. Поверь мне, говнюк заслужил то, что с ним станет. -И что именно с ним станет? Сцилла снова улыбнулась — словно разрезала воздух. -Узнаешь.

***

Вейн проснулся из-за того, что слышал голос Ависа во сне. Открыв глаза, он увидел его, сидящего рядом, сминающего одеяло. Он разговаривал по телефону, но на другом языке, Вейн тут же подскочил, стараясь вслушаться в разговор. Пора было задуматься над изучением болгарского. Он отложил телефон и посмотрел на него. -Полиция. Отец задержан и на него завели уголовное дело. Вейн так и раскрыл рот, не найдя, что ответить. -Как мне сказали, все очень серьезно, грозит огромный срок. -Почему тебе звонили? -Сказали, что у меня есть право не свидетельствовать против него, но все равно хотят поговорить со мной, я ответил, что никак абсолютно не хочу в этом участвовать. Мне все равно, что с ним будет. -Вдруг просто подкупит следствие или заплатит хорошему адвокату? -Нет, — сказал Авис и легкая тень ликования пробежала по его лицу, — из слухов Иванки я знаю, что его кинули на круглую суму, какие-то деньги изъяли, это следователь сказал. Все, на что у него есть надежда — завещание моей матери мне. Но он ни копейки не получит из тех денег. С этими словами Авис, как и каждое утро, поцеловал Вейна, потом встал и скрылся в ванной. На кухне он застал Сциллу, говорящую по телефону на итальянском. Она почти что смеялась.