путь к вершине...

      короткие белые носки, голые, худые щиколотки, выглядывающие, такие бледные, не скрытые брюками, узкие ладони с аккуратными пальчиками, что обманчиво робко теребят края рубашки — само очарование. но кайзер знает, что это очарование сатаны и заманчивость его сделки, это запретно, но желанно, не нормально, но нормально для врожденной в нем порочности. он, наверное, поэтому свалился ему на голову, после его появления жить стало невозможно — невозможно без него и с ним. михаэль за каждым движением следит, за покачиванием таким соблазняющим, проглатывает свое желание эти ноги раздвинуть, вцепиться в ткань брюк на бедрах и пристроиться между ними, схватить за тонкие щиколотки и сжать в пальцах. закинуть их на свои плечи будет так приятно, чтобы неудобно, до ноющей боли согнуть их, и пусть плачет, пусть мычит. он заткнет его поцелуем. — у меня за тест плохая оценка, господин кайзер? он наклоняет голову, словно любознательно, словно действительно нуждается в ответе, закидывает на парту ногу — о, она скрипела под ним, пока господин кайзер втрахивал его в твердую поверхность, да так, что на щеке остался красный след, — так неуважительно перед своим учителем, раскрепощенно и откровенно. кажется, в этом кабинете ему можно все, и на этом моменте его скромность испаряется без следа, и таким он нравится ему еще больше: проницательный, дерзкий и жестокий, будто равный ему, оттого и тянет, и душит, и ноет и тесно в груди и внизу живота, и гудит в голове. — нет, у тебя как всегда лучший результат в классе. — кайзер опускает взгляд на бумаги и выискивает его имя, а там в строчку одни отлично. исаги йоичи, примерный ученик. да, отличный во всем, особенно — в соблазнении учителя. — я неправильно отвечал на уроке? — продолжает исаги. и он все же не интересуется, он давит вопросами, и даже не поможет сладость карамели, растягивающаяся в слогах. — на каждый вопрос ты ответил верно, — цедит михаэль. взгляда не поднимает. ждет следующий вопрос, ждет еще. и это своеобразная игра, он поддается чужим правилам, придуманным на ходу, делая вид, что противится, но не так, слабо, совершенно не стараясь. потому что знает: все приведет к одному… — я плохо себя вел? — ты был заинтересован темой. и еще: — я забыл учебник и тетрадь? может, я ничего не конспектировал? — все было при тебе. главное, то, о чем говорить не хочется, осталось напоследок: — вы жалеете? парта скрипит, исаги легко спрыгивает, и тень накрывает кайзера. бумаги от размашистого движения рукой летят на пол, вместе с дневником и учебником. разлетаются, чиркают случайно, пачкают листы и пол. он коленями залезает на стол, хватает его за галстук и с силой, которая, оказывается, в нем была все это время, тянет на себя, заставляя вскинуть голову и посмотреть в глаза. наматывает на кулак, дергает так, что михаэль хватается за края рабочего стола и встает, чтобы не задохнуться, кресло под ним отъезжает и стукается об стену. взглядами сталкиваясь, они смотрят друг на друга. исаги прожигает его синем пламенем, и кайзер не прочь сгореть до тла. — плевать на оценки, на остальных, — еще чуть-чуть и йоичи зашипит. — на одном разе я не остановлюсь, но вы ведь знали? — не думай, что ты со мной играешь, оленек, — вздергивает подбородок кайзер, но насладиться властью не позволяет давление на шею и легкое удушение. — вам не нравится? мне прекратить? правда думаете, что вы что-то способны сейчас решить? ваши, — исаги отпускает галстук, он вдыхает через нос, а тот кладет руку на его грудь, там, где стучит сердце, — все мысли сосредоточены на мне, вы реагируете на меня, — ведет ниже, цепляя пуговицы атласной рубашки, — вы ищите меня, — останавливается, и совсем чуть-чуть остается до ремня, и михаэль напрягается, — вы жаждите. ну, уж точно не учить меня математике. да уж, точно, хмыкает михаэль, и взгляд исаги падает на его губы. что бы он не говорил сейчас о нем, кайзер прекрасно знает, что у него также, те же чувства и желания, та же жажда. излишняя самоуверенность — часть игры. — переигрываешь, — сладко улыбается кайзер, но ему нравится, нравится исаги и его представления. пылкий, возбужденный, и этого хватает, чтобы завелось сердце и появилась эрекция. — нет, я серьезно, — хмурится исаги, но когда теплые ладони кайзера накрывают его щеки, он к ним ластится и пододвигается, какая-то бумажка мнется под коленями, — иначе я уничтожу вам жизнь. михаэль соглашается, со всем согласится и все примет от него. плевать где и что, да прямо сейчас он разложит его на этом чертовом столе, если он его не поцелует, и все равно на то, что длинная перемена скоро закончится. в дверь стучат, заставляя кайзера вздрогнуть и сделать шаг назад, а исаги отодвинуться. он только успевает поставить ноги на пол, когда в кабинет входит ученица. «упс», — думает, а говорит: — до свидания, — йоичи смотрит, как кайзер, пытаясь не подавать вида, опускается на кресло, и, слабо улыбнувшись девушке, исчезает за дверью. уничтожить жизнь учителю хочется безумно, чтобы он умолял его, хватался за него, но пока рано. или уже?.. по крайней мере, ограничивать себя только школой надоело, а если кайзер не поймет — напросится сам на дополнительное занятие. у него дома. хотя по его уничтожающему взгляду исаги понимает: так просто не отделается.