Jealousy

***

Никому не доверяй. Ни на секунду не позволь ни единому человеку заглянуть в твою прогнившую душу. Закройся иголками колючек, сочащимися ядом, и плюй на всех. Девизы Мо Гуань Шаня просты. Как табуретка. Подходи и садись. И сам он такой. Неотёсанный, полный заноз, не лакированный, – сбитые друг с другом ржавыми гвоздями деревяшки. От того и рыжий, что гвозди ржавые. Вот только к этой "святой" простоте не подойдёшь: капканы на пять метров вокруг расставлены. И для точности ядом смазаны. И Рыжий, хоть револьвером в виски, не понимает, как Тяню удалось каждый из них избежать. Всего лишь слегка поцарапав ладони, этот, по классификации Рыжего, классический уёбок дошел до этой паршивой имитации стула и сидит на нем, как хочет. Сам он в итоге остался с шрамами не только на в клочья рваной душе, но и на шее. Сейчас его закрывает плотный ворот темной водолазки. Сейчас явно не лучшее время для подобных рассуждений. Обилие воздуха после алкогольной духоты клуба бьёт кислородом в мозг, выдавая прилив кайфовых ощущений. Водолазка мешает, стесняет, душно. На ней увесистая и не очень цепи, сверху объемная рубашка из плотной ткани, не его рубашка в уебскую клетку. Просто к сведению, Мо ненавидит принт в клетку. Сейчас напротив силуэт классического уебка, облокотившись на кирпичную стенку, зажав сигарету пальцами эффектно выдыхает дым. Спадает прядями на лоб челка, темная, в таком свете будто тень от чего-то. Тянь сам у этой стенки словно тень. В клубе, однако, он тенью быть не стремился. Скорее наоборот, блистал, как идиотский шар под потолком, окружённый толпой нимфеток лет шестнадцати. Обстановка располагающая, количество выпитого тоже. Почему бы не пойти позависать, Шань? Почему бы самому не закадрить какую-нибудь очаровательную брюнетку? Брюнетку с такой же блядской челкой. Идея пойти сюда и оторваться на вечеринке по случаю конца учебного года, напиться, но они все равно будут называть это словом "оторваться", была просто отвратительной. Рыжий понимал это при первых словах Цзяня, благополучно исчезнувшего куда-то в самом начале тусы. Однако допустить то, что Тянь будет здесь в компании этих малолетних шлюх в одиночестве, было невозможно. Шань пилит его взглядом, злющим. И там внутри смотрел так же. Сидел в развалку на диване с видом на-все-мне-похую и стакан за стаканом вливал в себя пойло. Бесился. А сделать нихуя не мог. Уйти и ебашить кулаками стены в надежде, что так душа пройдет. Либо сидеть тут и наблюдать, как классический флиртует то с одной, то с второй, то с третьей. Пиздатый выбор. Так или иначе приходится класть башку под трамвай. Будто выпилиться решил. Тяню как на капканы плевать, так и на Мо в принципе. Без каких-либо принципов он улыбается своей фирменной направо и налево, совершенно не замечая его. А Рыжий в этой ситуации, как говорится, сам дурак. Ослабил защиту, убрал колючие шипы. Поверил, видите ли, что этот ублюдок заслуживает его доверие. И вот что с этого получил. Наивняк. Шань пилит его яростью и тупой болью в глазах. И Хэ не может этого не видеть. Не может, но признавать не хочет. Иначе бы не курил вот так беззаботно, после того как Рыжий его буквально за руки вывел из этого гадюшника. Замечать не хочет, но делать это приходится. Сигарета выкурена, такси ещё не приехало. Стоять и молча буравить друг-друга взглядом не выйдет, как бы сильно не хотелось. – Сигаретку? – Хэ улыбается мерзко, совершенно без признаков радости. Да, Рыжий, я осознаю, что я делал. Я стоял и флиртовал с этими девушками без капли собственного достоинства и прекрасно видел, как ты перетираешь зубы в крошку. А у тебя, Рыжий, оно есть, это собственное достоинства? – Иди блядям своим предлагай – Мо не церемонится. С Мо разговоры просты, а действия понятны. Хочешь – ну попробуй, возьми, раз такой дерзкий. А не хочешь, значит нахуй мне оно нужно. Абсолютно не нужно. Он обязан себя в этом убедить. – Ревнуешь? – Тянь убирает сигарету в пачку. Пачку в карман, под сердце. И душу Рыжего, из капканов похищенную, куда-то туда же прячет. Он для него – ровня сигаретам. И ничего удивительного в этом нет. – Иди нахуй – Мо не терпит обращения с собой, как с дерьмом. Мо не терпит нелепых стебов и пошлых насмешек. Мо показывает ему практически в лицо средний палец, и так же облокачивается на стену. Словно так и должно быть. Словно всё нормально. – Какие мы злые – Тянь ухмыляется, ухмыляется, как последняя мразь. Чего он добивается, абсолютно непонятно. Этот ли человек до сих пор носит бинты на ладони, которую проткнули ржавеющей арматурой? Рыжий уже сомневается. – Точно ревнуешь – – Мне кристаллически все равно где ты, с кем ты и над кем решишь издеваться сегодня– Шань пиздит, как дышит. Ходящая туда-сюда грудная клетка, сжатые кулаки, чуть более яркая, чем обычно, складка на лбу, - его выдает абсолютно всё. Пьяным врать сложнее. Тянь его и без того, как открытую книгу читает. Может, от того ему и становится скучно. – Это поэтому ты весь вечер на меня смотрел, как на говно последнее?– Хэ пьяный и злой. Хэ знал, зачем сюда шел, и не получил желаемого. Нет, ненависть и ревность в чужих глазах он наблюдал почти три часа. Однако ему не единого слова, кроме просьбы вызвать такси с всовыванием денег за это, не удалось услышать. Это раздражало. – А как на тебя смотреть? Обжимаешься со всеми подряд, и похуй тебе на всё– Рыжий так и стоит, закрыв глаза и скрестив руки на груди. Словно ему все равно на приблизившегося до расстояния меньше метра Тяня. Словно не жжет в груди противно количество выпитого алкоголя и ебанная ревность. – Или я тебя к небу должен возносить? Спасибо, о великий, что снизошёл до нас, и решил потаскаться с месяцок, чтобы потом на моих глазах блядей ласкать?– От того, что Хэ молчит, только хуже. Шань не в состоянии держать гнев в руках. Дайте ему виселицу, пока из него еще чего не вылилось. – И знаешь что, мне вот вообще ни разу, блядь, не кристаллически– Рыжий открывает глаза. Совершает, блядь, ошибку. Открывает глаза и сталкивается с чужими, серыми, глубиной как две Марианские впадины. Они смотрят внимательно, изучающе, словно запоминая, фотографируя каждую мельчайшую деталь. Шань такого взгляда боится. Шань его и так не понимает, а когда он вот так вот всматривается, вчитывается в самые сокровенные строки души, до чертиков боится. По сути, рядом с Тянем было не так уж много девушек. По сути, он никого из них и пальцем не тронул. По сути, лезли к нему они. Ну а он-мразота не отбивался. По сути, Рыжий злится на то, что Хэ провел вечер с какими-то бабами, а не с ним. По сути, Тянь виноват. Но не в той мере, что вешает на него Мо. И он сейчас абсолютно всю суть его размышлений через его испуганные глаза видит. Видит и продолжает сучьи улыбаться. –Я хотел увидеть твою ревность – Внезапно он глаза распахивает. И улыбка уже не сучья. Расстояние между ними уже меньше полуметра. Рыжий понимает, что его прижали к стенке. И что если ему коленом дать в живот, не почувствует. И еще Мо понимает, что Тянь медленно переходит в категорию неклассических, а самых хуевых ублюдков. Такие сидят где-то глубоко в сердечной мышце, и играют на нервах, как на акустической гитаре. Играют, и они, словно струны, рвутся. Тянь же имеет свойство их потом аккуратно связывать, залечивать. И затем снова ебашить со страшной силой. Он не только в живот, еще и под печень, и в челюсть, и вообще быть избитым заслужил. Рыжий не говорит, весь его праведный гнев и без того видно в горящих глазах. Нельзя просто так быть таким мудаком. Его в Аду должны в самый жгучий котел отправить, иначе совершенное бесчестие получается. И не нужно быть гением, чтобы понять, что весь вечер терки рядом с нимфетками была чистая провокация. Хотел он ревность его, нахуй, увидеть. – Ты её так, блядь, увидишь– Рыжий хотел б ему вмазать от души, рука, жаль, не поднимается. Хватает за шиворот сзади, притягивает к себе. И зло, и ярость, и ебучая обида, – всё в его глазах. Пусть смотрит. Любуется. Он, кажется, и шею чужую, и загривок сжимает. А Тянь все улыбается. Тяню главное свое получить. Не ждал же он, в конце концов, что Мо его по голове погладит. – Не злись, Рыжик– Тянь щурится от боли, но не вырывается. Тянь знает, за что он получает. Тянь выгибается в спине, чтобы быть ближе. Вдавливается руками в стену, но не отпускает. Ему еще мало досталось. Рыжий мог свалить и без этих задушевных диалогов. Свалить, заблокировать и избегать. Стратегия уже знакомая. Когда бы только она помогала. – Пошлю нахуй, и сдохнешь от гастрита– Мо не признает, но ему легче дышать, зная, что Хэ решил проверить его на реакцию. Мо не признает, что он даже готов сейчас ехать к нему в этот траходром на два этажа. Ночевать вместе, чтобы убедиться, что это точно была гребаная провокация. – Цени мою доброту к немощным – Рыжий его отпускает. Тянь остается на месте, не желая нарушать расстояние и энергию между ними. В ладони Мо пара темных волосков. На шее Хэ красным отпечаток ладони. И сзади наверняка царапины. Шань должен бы, но почти не злится. Не дает, опять же, количество выпитого. И ощущение чужих выдохов на губах. Оно кроет сильнее, чем травка. Мо знает, он уже и то, и то пробовал. – Поцелуи входят в понятия доброты к немощным?– Хэ опускает голову так, чтобы челка загадочно на глаза спадала. Кончики его волос щекотят нос Рыжего. Неимоверно близко. Неимоверно кроет. Неимоверно охуенно. И так у Мо каждый раз, когда дороги жизни вновь их заводят в тупики у стен. И не важно, дома она или на улице, из кирпичей или оклеена обоями, освещена или полностью погружена во тьму. Главное – ощущение преграды сзади, ощущение, что отступать больше некуда. Теперь только вперед, грудью на амбразуру. –Только к таким, как ты– Мо спокойно разговаривать с ним в такие моменты не может. Голос дрожит, словно он сейчас в обморок грохнется. И совершенно откровенно выдает интонацию неподдельного возбуждения и страха. Шань боится не Тяня, Шань боится того, что собственное тело и сознание вытворяет, когда они начинают заниматься чем-то подобным. Заведомо горячо, заведомо близко. Жар струится по всему телу, не оставляя и крупицы. Тянь всегда целует первым. Хотя поцелуем это не назовешь. Что-то нормальное и приторно розовое, как сопли, проскальзывает у них в моменты глубокой эмоциональной близости. Сейчас же момент едва заметной границы между опьянением и трезвостью и ощущение напряжения после недель экзаменов. Сейчас скорее хочется получить дозу драйва, которая попадает в него словно капли панацеи от тоски, размазанные по чужим губам. Мо сопротивляется. Мо совсем не против, но он всё равно сопротивляется. Выебоны, защитная реакция, называйте как хотите. Как постфактум идет лишь одно – Рыжему нравится, когда Хэ берет своё сквозь это неправдивое сопротивление. Рыжему не просто нравится, ему от этого крышак сносит капитально. Поэтому, когда его прижимают к стенке, вдавливая в ту лопатками, ощущение боли теряется где-то по пути к мозгу, и остается там. Поэтому, когда чужой болезненно горячий язык размашисто врывается внутрь рта, скользит по челюстям, пытается проникнуть глубже, Шань ухает, подаётся вперед и нарочно кусает за нижнюю губу: не думай, что позволю творить с собой, что вздумается. Пальцы у Тяня всегда холодные, едва касающиеся. Когда он ведет ими под водолазку, с абсолютной наглостью вырывая ее из пояса джинсов, Рыжий выгибается навстречу. И как бы приятно не становилось, чужую ладонь своей останавливает. Вдох-выдох. Чем больше препятствий на пути у Хэ, тем сильнее он заводится. По впалому животу уже скользит к ребрам вся поверхность ладони. Поднимается выше, задевая затвердевшие бусины сосков. У Мо глаза закатываются куда-то далеко за кожу верхних век. Рыжий уповает на то, что они отошли хотя бы метров на десять от того злосчастного клуба. Мало ли кому еще захочется покурить у входа. Хотелось бы верить, что никому. Ведь Тяня никакие люди вокруг в таком состоянии не остановят. Его вообще никогда никто не мог остановить. Они заваливаются в такси: Мо, как есть, красный, взбалмошный, с бегающими по сторонам зрачками, Тянь, как всегда, с иголочки. Хэ без раздумий сообщает свой адрес. Рыжий считает минуты до приезда. А время, как назло, течет в замедленном режиме, вопреки его ускоренному дыханию и въёбывающему по сознанию адреналину в крови. И останавливающемуся сердцу при каждом поглаживании брюнета по бедру. В квартиру они не вваливаются – влетают. Тянь матерится, вбивая код от студии, дрожащие пальцы попадают мимо клавиш. И стоит только захлопнуться двери, в мире окончательно никого кроме них не остается. Шань не понимает, что он творит. Шань не хочет понимать, что то, что он творит, происходит по его воле. Не успев даже кроссовки снять, прижимает Хэ к стенке. Заглядывая снизу вверх в чужие, такие же томящиеся в ожидании, глаза позволяет себе пару вдохов-выдохов: дыхание так и не успокоилось. До Тяня доходит быстрее, он уже какими-то звериными рывками впивается в губы. Рыжий пытался вжать его в стенку из логики, что растерянный волк не укусит за бок. Однако он соображает быстрее Мо. И в считанные секунды их положение меняется с точностью до наоборот. –Дай хоть... кеды снять – Шань отрывается от чужих губ, закрывая их своей ладонью. Голова начинает кружится от недостатка кислорода: Тянь любит целоваться насколько долго, насколько хватает легких. Ногами пытается стряхнуть кроссовки, озираясь в темноте квартиры. –Сам только что меня к стенке прижимал– Хэ сверкает кажущимися звериными во тьме глазами, облизывая чувствительную кожу на руке. Мо откидывает голову назад. Когда дело касается Тяня, у него автоматически все места становятся чувствительными. Жар затмевает голову. Дальше все, как в тумане. Они не включают свет: он не к чему. Хэ подхватывает его под ягодицы, поднимая вверх. Сжимает те, параллельно вылизывая открытые участки шеи, и тащит к ближайшему месту, куда можно лечь. Кровать, кажется. Последние дни она стояла рядом с кухней, напротив плазмы, и вокруг тоннами лежали различного рода конспекты, на уборку времени особо не было. Мо, кажется, слышит, как шаркают его ступни по мнущимся листам. Они падают на мягкие и холодные простыни. Рыжий цокает, стукаясь затылком о перекладину, и притягивает Тяня к собственному лицу. Роняй меня аккуратнее, придурка кусок – вполне прозрачно говорит его взгляд. Хэ срывает с него рубашку, кидает в сторону окна. Огни города, видные в нем, легонько подсвечивают всю комнату, отчего по каждому предмету ползет длинная тень, придавая ему особую загадочность. Рыжему сейчас на нее плевать. Вслед за рубашкой летит и кофта Хэ, которую стаскивает он самостоятельно. Подняв вверх чужую водолазку, Тянь жмется к нему обнаженным телом. Мо выгибается: слишком яркий контраст между горящим телом Хэ и ледяными простынями. Особенно сильно жжет в груди, которая у него и без особого влияния брюнета чувствительна. Они вновь целуются, прижавшись телами друг к другу. Сняв водолазку, Тянь обхватывает его вокруг рёбер, и жмется так, словно сломать их пытается. Развязно, долго, уже не столь яростно и пылко. Хэ трется о него, периодически его поцелуи соскальзывают с губ на щеки, скулы, шею и ниже, ниже. Мо и сам не может удержаться от того, чтобы поглаживать, мять, щипать чужую спину. Брюнет на боль вообще внимания не обращает, а может, просто не чувствует. –Злишься на меня?– Волосы Тяня разметались в хаотике бесконечности по всей голове. Он, оторвавшись от Рыжего, чтобы сделать короткий перерыв, осторожно ведёт ладонь по шее, лицу, к волосам. Взгляд у него становится более мягкий, тающий. –Сказал же. Повторится такое – пошлю нахуй, и сдохнешь от гастрита– Рыжий не особо злится. А как можно злиться, когда из тебя горящую душу выбивают звенящей в ушах страстью, а затем нежностью? Он не знает. Научите его, если сами можете. Но сопротивляться Тяню приходится. Тянь заслужил сопротивление. –Какой жестокой смерти ты мне хочешь, малыш Мо– Хэ продолжает играться с короткими рыжими прядями: гладить их, накручивать на пальцы, оттягивать. Рыжему хочется скорее раздеться. К чертям джинсы и "тяневские" выпендрежные штаны с ремнями по бокам. Рыжему хочется скорее прижаться целиком и полностью, чтобы каждым миллиметром чувствовать его. А брюнет специально отстраняется, специально выжидает, выводит его на ответную реакцию и ответные действия. Ему нравится смотреть, как Мо извивается, пилит его яростно-страстным взглядом и шипит, не делая ничего из-за собственной гордости. Спасает Мо начавший вибрировать от звонка мобильник в переднем кармане. На нем парочка пропущенных от И, сообщение от мамы, примерного содержания "если ты останешься у Тяня, напиши" и в прямом режиме звонок от Тоу. –Газировку будешь?– Тянь поднимается, обратив внимание на то, что Рыжий собирается ответить на звонок. Мо смазано кивает в знак согласия и жмет на зеленую кнопку. –Братан, ты куда свалил?– Голос Тоу звучит сквозь динамик хрипло. Мо слышит бьющую в уши музыку на фоне. Всё еще в клубе, значит. Туда приперлась, без малого, вся их параллель. Цунь подходил к нему пару раз, предлагая потусить с их пацанами, но разозленный Шань отказывался. –Бля, невовремя звонишь– Рыжий провожает Тяня взглядом. Тот вальяжно идет к холодильнику, останавливается у того. Протирает глаза, распахивая дверцу, и лезет внутрь. –Ты это, с бабой что ли?– В голосе друга звучит доля удивления. Рыжий скрежет зубами. Тугодум лысый, даже напрямую сказанного не понимает. –Да, с бабой. Все, давай пока_ Недолго думая, отвечает Мо и тянется к кнопке сброса. Хэ уже вылез из холодильника с двумя банками колы. С характерным треском открыл одну и выпил, запрокидывая голову. –Да погоди ты. Расскажи хоть, как она?– Удивление в чужом голосе перерастает в немое восхищение. Не особо наделенный признаками интеллекта, Тоу уважал любого человека, которому удавалось провести вечер с дамой. –Ну– Шань откровенно пялится на чужой, подсвеченный искусственным светом холодильника, силуэт. Волевой подбородок, сильная шея, спадающая а-ля загадочно челка. Широкая грудь с проступающим рельефом мышц, кубики пресса. На удивление, ровная спина. –На пятерочку... из десяти– Зная, что направляющийся к нему с жестяной банкой, Тянь вслушивается в каждое слово, Рыжий хочет немного его подразнить. Задеть мажорское самолюбие – любимое занятие. В ответ на рисковую оценку он, разумеется, получает удивленно поднятые чужие брови. –Да ты че– Голос Тоу звучит слегка разочаровано. Хэ садится перед Мо на колени, тянется руками к телу. Тот в ответ начинает отпинываться и отбиваться свободной рукой. Но в итоге, Тянь прижимает пару раз попавшие в цель ноги к кровати, садясь на те, и одной рукой прижимает чужую к простыне, заводя за голову. –Грудь ничего такая, но вот жопа подкачала– Елозя в попытках высвободиться и вполне явно осознавая свое бедственное положение, Рыжий продолжает закапывать себя в глубокую-глубокую яму. Еще более удивленный с виду брюнет прижимает холодную банку газировки к чужому животу, чем выбивает из Шаня дух. –Бля, мне вообще некогда говорить..! Давай, пока– Скинув звонок и откинув телефон, Рыжий пытается оттолкнуть чужую руку с ледяной жестянкой, ползущей по его животу вверх-вниз. Однако, она тоже быстро оказывается в плену Хэ. –На пятерочку значит– Тянь нагло улыбается, продолжая водить банкой. Рыжего трясет. Он извивается от холодных прикосновений, выгибается в спине. Хочется, чтобы он убрал ко всем чертям и матерям эту жестянку. Или вел уже ниже, к спазмирующему комку мышц внизу живота, чтобы наверняка. –Бля, нет, на семь!– Мо пытается вытащить хоть одну ногу. Тянь строит грустное выражение лица, оставаясь недовольным ответом. Банка остается где-то в стороне, теперь он опускается лицом вниз, прижимая губами к ребрам, целует. Прикусывает светлую кожу, тянет ее на себя, оставляя красный след. Несмотря на сопротивление, продвигается поцелуями-укусами выше, к груди. Цепляет ртом бусинку соска, от чего Мо с резким "ох" выдыхает и подаётся вперед. –Ладно, ладно, на все десять..!– Терпеть это невыносимо. Хочется вырвать из цепкой хватки, после которой останутся красные следы на запястьях, руки, оттолкнуть его, закрыться, спрятаться. Горячие тяневские губы обжигают кожу, расползаются жаром по телу, струясь вниз, к паху. От этих чувственных, страстных прикосновений из Рыжего рвутся на рожу полухрипы-полустоны и звериное рычание. Брюнет легонько кусает его, обводя каемку соска языком. И Шаню кажется, что сейчас он отправится к праотцам. –Ты мне льстишь– Тянь наконец отрывается. Освобождает доступ к воздуху. Мо хватает его так много, что задыхается. Как будто любой контакт к Хэ окончательно и бесповоротно ограничивает доступ к кислороду. Немного освобождает хватку – Шань тот час вырывает руки. Сил оттолкнуть его пока нет. Поднимается, пытаясь оказаться в положении сидя. –И сколько же тогда, блять, по твоему?– Он опрокидывает голову. Смотреть на это невыносимо. Чувствует, как накапливается на светлой коже выступивший пот, и как колотится, отдавая в уши, собственное сердце. Он сейчас наверняка залит красным абсолютно везде: уши, щеки, шея, плечи и сбитые костяшки. Растрепанные, влажные рыжие волосы, метающийся из стороны в сторону возбужденный взгляд. Лилово-бурые пятнышки засосов, отпечатки зубов и опухшие от недавних ласк соски. Мечта педофила. Ничего не скажешь. –Девять. Только от того, что еще не научился делать малышу Мо превосходный минет– Тяневского запала хватит не на одну ночь. Он хищно скалится, глядя на несвойственно открытого, откровенного Рыжего. Без внимания не остаются опухшие соски, покусанные губы, цепляющиеся друг за друга пальцы, Шань на нервяке всегда начинает мять собственные руки. И конечно выпирающий даже сквозь грубую ткань джинс стояк. –Ты..! Ты что делать собрался!?– Мо начинает пихать его, испуганно глядя, пока Хэ расстегивает ремень и стаскивает вниз джинсы. На светлых чужих боксерах уже мокрое пятно смазки. Приятно видеть, что твои ласки имели положенный позитивный эффект. –Практиковаться, Малыш Мо– Тянь ведет дорожку поцелуев от пупка вниз, попутно получая несколько раз по голове. Ему приходится оторваться, чтобы вновь захватить чужие руки в цепкий капкан, прижимая на этот раз к облюбованному телу. Рыжий начинает пинаться. Не может он без сопротивления. От этого только интереснее. Низ живота у Мо тоже чувствительный. Иначе он не стал бы скулить сквозь зубы от каждого мягкого, влажного движения языка по нежной коже. Брюнет стаскивает с него трусы, отшвыривая те вместе с джинсами на пол, о который с громким звоном стукается ремень. Звон резонирует, отдаваясь в ушах гулом. И Тянь понимает, что от открывшейся картины его сознание уёбывает в джаз без всяких вспомогательных веществ. Белые простыни, длинные тени, подсвеченные панорамой города. И прекрасным образом на них смотрящийся почти полностью нагой Рыжий. В таком освещении его цвета почти не видно, зато всё остальное разглядеть удается просто замечательно. Приподнятый в стоне подбородок, ярко выступающий кадык. Выступающие угловатыми линиями мышцы на теле, опухшие покрасневшие соски, пятнышки-засосы и укусы. Сведенные у паха руки с красными пятнами от хватки на запястье, мешающие окончанию композиции – ярко-выступающей чужой эрекции. – Блядь... ты серьезно нахуй?– Рыжий морально не готов. Зато физически очень даже. В паху жжет, в душе клокочет и трепещет желание. Скорее бы, блять, он нагнулся, скорее бы сомкнул губы сначала у головки, сочащейся смазкой, затем спустился ниже, покрывая ствол тянущейся и горячей слюной. Мо позволит сжимать и дальше свои руки, позволит кусать где тому вздумается, позволит даже выебать, если тому будет нужно, если Хэ решится на подобное. Это ощущение ловушки, ощущение гребаной стенки за спиной, под спиной, над, абсолютно похуй. Вкупе с бурлящим желанием и осторожно раздвигающему ему ноги Тяне, оно с рекордной скоростью обгоняет в страсти и чувственности любые ласки руками, что они уже успели доставить друг-другу. –Предупреждаю, парню отсасываю впервые. Возможно будет совсем чуть-чуть больно– Брюнет наклоняется к нему, и Мо забывает, как дышать. Стыд и ярость, две основные составляющие общения с Тянем, меркнут по сравнению с захлестнувшим возбуждением. Рыжий вдыхает быстро-быстро, стараясь ухватить хоть каплю кислорода, и ошалело смотрит на то, как Хэ осторожно, точно пробуя на вкус касается губами головки. Затем лижет, обхватывает губами полностью, посасывает, втягивая в себя. Рот внутри влажный, горячий, дарящий гребанную гамму эмоций. Шань выдирает из хватки руки, и тут же вцепляется в чужие волосы, тянет те. Остановись, остановись гребанный ни разу не классический уёбок, иначе затем не сможет остановиться уже Мо. Тянь входит в раж. Входит во вкус. Сосать другому парню не противно ни разу, особенно зная, что потом можно потребовать от него того же. Особенно видя, как этот парень под тобой извивается, чувствуя, как это парень толкается в заднюю стенку горла, мягкую, очень приятную, отчего с непривычки рвется кашель, как сжимает волосы. Особенно слыша, как его острый рот раскрывается в стонах удовольствия. Его самого то и дело захлестывают волны возбуждения, идущие к эрекции. Пара чрезмерно чувственных толчков в сжимающие, влажные стенки горла, пара хрипов Хэ, пара собственных стонов, – и Мо лежит готовенький. Он чувствует каждый хрип, каждый вздох, чужое дыхание, каждое движение ощущается особо отчетливо. Чувствует надвигающиеся волны оргазма, которые усиленно старается сдержать. Кончить на первых минутах минета – позорно, особенно перед Тянем. Вот только как тут сдержаться, когда всегда заводивший в порно, минет оказывается настолько невыносимо горячим в реальности. А ведь Хэ, сволочь, делает это впервые. С такой охуенной внешкой, такой хатой, он просто не может не уметь трахаться, как бог. И не то, чтобы он не лажает, он однозначно лажает. Пару раз задевает крайнюю плоть зубами, кашляет и частенько отрывается перевести дух. Когда пытается взять глубже, лишь вдавливается под неправильным углом, вызывая его шипение. Вот только Шань этого то ли не замечает, то ли оно все вместе лишь сильнее заводит. –Блядь ты...ха...хватит..!– Чувствуя, что оргазм накатывает, словно неизбежное цунами, Мо пытается оттолкнуть его сквозь стоны дрожащими руками. И совершенно зря всматривается в вспотевшее, раскрасневшееся чужое лицо. Абсолютно открытое, ведь челку Рыжий старательно накручивает на свои алые пальцы, оно выражает непередаваемое удовольствие. Такое, что не просто зрачки закатываются, а дрожь по телу бьет. В уголках глаз скопились слезы, парой соленых капель сползающих по щекам. Еще и литры слюны, в обилии стекающие по члену и чужим пальцам, Хэ помогает себе руками. Мо зря туда посмотрел, совершенно зря. Он упирается руками в лоб, пытается оттолкнуть, чувствуя, как поднимается по длине сперма. Тянь мешкает, задерживается, отстраняется от чужих губ слишком поздно. Горячая сперма выстреливает куда-то его в сторону, Мо в исступлении выдыхает, ставя руки, согнутые в локтях, на простыни. Всё тело дрожит, словно он вот-вот упадет на кровать. И он повторяет свою ошибку. Дыша через рот, как уставшая, взмокшая псина, он продолжает пялиться на Тяня, первые пару секунд не понимая, что произошло. Осознание накатывает на него холодной водой, жгущей кожу. У Тяня по выделяющейся светлой скуле, по бледной коже у носа, справа от губы, медленно стекает вниз струйка вязкой белой жидкости. Изумленно приподняв брови, кончиком языка он слизывает пару капель, пробуя на вкус. Рыжий с сиплым выдохом падает на спину, закрывая лицо руками. Лучше бы он на это не смотрел. Теперь к постоянным картинам во снах обнаженного чужого тела прибавится еще и эта. И они неизменно будут приводить к одному и тому же исходу. Хэ вытирает остатки спермы ладонью, проглатывает скопившуюся слюну, и опускается к Мо. Горло жжет от обильного оказанного трения, и он чувствует, что голос будет сипеть. Рыжий лежит, пряча красное лицо в ладони. И Тянь находит это чертовски милым. Чертовски милое его лишь сильнее заводит. –Малыш Мо, твоя очередь работать ротиком– Он прижимается к чужому телу своим, начиная ритмично вдавливаться. Впивается поцелуем в оголенное раскрасневшееся плечо, слишком уж аппетитно оно выглядит, затем не сдерживается и кусает. Легко берет Мо за запястья, на тех и так уже следы, отнимает от лица и прижимает к своей груди. Рыжий жмурится, старательно отмалчиваясь и пытаясь спрятать лицо в простыни. Хэ улыбается, как хищник, наконец заключивший в свои лапы добычу после долгой охоты, и стаскивает с себя брюки. Звенят застежки на них, стукаясь об пол.

***

–Доброе утро, братишка– Тоу, как всегда полный энергии, даже после попойки, радостно машет ему в экран. Рыжий в растянутой чужой серой футболке, сидящий, поджав колени с тарелкой медовых хлопьев в руках, хмуро кивает ему в ответ. Всё равно рот забит молочно-сахарной смесью. –Слушай, так ты у той телки ночевал?– Цунь окидывает дотошным взглядом виднеющиеся участки тела. Видит пару пятнышек на шее, и след от зубов у самого ворота. –Пиздец ты обсосаный конечно. Представляешь, как от Терминатора влетит– –Я идиот что ли, домой пьяным переться– Бурчит в ответ Мо, прожевывая липнущие к зубам комочки. Готовить себе нормальный завтрак никакого желания нет. Блять, просил же миллиард раз этого мажора не метить его в видных местах. Двадцать три, блядь, засоса. Двадцать три по всему телу, два из которых, не считая следа от укуса, на шее. Рыжий специально утром в ванной дотошно изучал свое тело на наличие отметин. Ну и влетит же этому выебку, когда из душа выползет. –А то я уж испугался. Мне брякнул кто-то, что ты с тем мажорчиком свалил– Невинная простота Тоу иногда поражает. Хотя, Шаню будет гораздо удобнее и проще, если вся школа будет считать, что он переспал по пьяне с какой-нибудь нимфеткой, чем с Хэ Тянем. Однако учитывая его совершенно не двусмысленные намеки и телодвижения, поверить в это трудно. –Хата кстати ниче такая– Бритоголовый разглядывает открывающиеся взору серые стены и коридор к кухне. Рыжий сидит у кровати, напротив панорамного окна, прижавшись к кровати боком. Спина саднит от их вчерашних развлечений. Тяню вообще лечится, блять, надо. Завышенную до небес самооценку и примерно до туда же либидо одновременно. –Рыжик, у нас молоко осталось?– Тянь звонко хлопает дверью ванной комнаты, сразу решая оповестить Мо о том, что эту самую ванну покинул. Рыжий не успевает среагировать, нажав на кнопку сброса звонка, прежде чем он появляется сзади, обмотанный у пояса белым полотенцем, тоже покусанный, но с гораздо более редкой периодичностью. Спасибо, что не в одном исподнем. –О, привет, Лысик– Заметив охреневшего Тоу в чужом телефоне, Тянь приветственно машет ему рукой, проходя на кухню. Цунь переводит ошеломленный взгляд с Мо, на место, где только что видел Хэ. И прежде чем тот успевает что-то сказать, Рыжий сбрасывает звонок. –Тебя, блять, не учили влезать в чужие разговоры–