Ненависть и любовь на фоне шумного оркестра.

Твик Твик опять в бегах. Что это за проклятье? Туда-сюда, туда-сюда.. И так каждый божий день. С ума сойти можно от стресса. Но Твик знает одно. Взрослые–очень коварные люди. Я сдуру сказал в семь лет, что хочу играть на пианино. Почему мне этого хотелось? Да потому, что каждый раз, когда по телевизору показывали Вэна Клайберна, мама цепенела, и лицо у неë начинало сиять сложной смесью благовения и муки. Мне больше нравился Африк Саймон, но отец сказал, мол, ты что девчонка чтоб такое слушать? И я с ним, можно сказать поспорил, что когда вырасту сыграю ему так, что он обалдеет и признает свою неправоту. Я пообещал это ещë в детстве, отец до сих пор помнит. Но – для начала было бы правильно получить базовое образование. Я сам сказал про музыкальную школу, да. Каюсь! Что, просто так уже и сказать ничего нельзя?! Мама засеяла почти как при виде Клайберна, запустила когти в глупое детское желание и немедленно потащила меня в музыкальную школу номер два городка Б., та, что была возле парка. — Уж ты то меня не подведешь, — сияла мама. — Я не дотянула, так свою маму измучила, что она меня от греха подальше забрала оттуда. На тебя вся надежда! Исполнишь мою мечту.. — лепетала миссис Твик воображая нереальные картины судьбы, вероятно, где Твик стоит с красным дипломом за идеальное окончание школы с идеальными оценками. Спустя полчаса мы вышли оттуда победителями: мелодию я спел, ритм на крышке пианино ключом отстучал. Даже пару примитивных аккордов повторил вслед за преподавательницей – и уже мог считаться учеником первого класса музыкалки. Кто знал, что туда – вход открыт, а выход – только через семь лет как в спецслужбах?! С семи до четырнадцати лет мое счастливое детство – лучшие годы! – отравило черное пианино марки «Сакартвело». Я был загнан в угол, потому что мама всем подряд года два рассказывала, как я сам попросился на музыку, сдал, постучал, спел, короче – все вехи большого пути, с таким блеском в глазах, что отступать было некуда. Справедливости ради надо сказать, что первые три класса все шло неплохо. Диктанты я писал легко, этюды и пьески разучивал чуть ли не с листа, концерты даже бодрили новизной впечатлений, но к четвертому классу я утратил азарт. Конечно, если бы мне досталась другая учительница, может, и вышел бы толк. Но Ариадна Леопольдовна больно лупила меня по пальцам и называла идиотом и тупицей, а иногда были прозвища и пообидней, и этим она вырыла для моей лояльности глубокую могильную яму и зарубила чахлые ростки музыкальных способностей под самый корень. Вот как-то так. И вот теперь Твик Твику суждено было мотаться из дома в музыкалку, иногда даже не успевая поесть. Но он привык. Сейчас он учился последний год, так что терпеть осталось не так уж много. Друзей у него не было, так что особо тосковать ему будет не по чему. Ну разве что были знакомые с ряда, имен которых он честно говоря не помнит. С ними можно было поболтать, но не больше. Ему было уже плевать, двойки у него или списывает-ли он, просто, хоть бы больше не видеть это адское пианино, за которым было пролито столько слëз. Не видеть бы эти нотные тетради, так ненавистные ему. Не видеть бы аккорды, контрольные которые он списывал кое-как, и наконец, не видеть бы эту музыкальную школу. Господи, поскорее бы закончить. Ему нафиг не сдались эти дипломы, и он до сих пор даже вспоминать не хочет, в какие истерики он впадал, и сколько раз на него косо смотрели когда он вырывал нотные листы и рвал их к чертям. Скверно. Ужасно. Сколько раз он терпел эту боль, сколько раз срывался, и уж тем более.. Когда ему сказали что он остаëтся на все 7 лет. Это была.. Боль. Адская боль несправедливости. Ему ведь даже никто не сказал что он остаëтся! Все уже решили за него, виде-ти ли. Несправедливость. Твик нëсся по замороженому асфальту, норовя то и дело подскользнуться на ровном месте. В папке все волочилось, она не закрывалась на эту долбанную молнию. Тетради чуть-ли не вываливались из потрëпанной жизнью папки. Он перескакивал через лужи, дыхание сбивалось но останавливаться было нельзя. Где бы он не пробежал, брызги так и взлетали в воздухе. У Твика болела голова, но ему предстояло отсидеть ещë целых два урока. А именно: хор, фортепиано. Не так уж и мучительно, подумаете вы, но это далеко не так. Твик уже давно забил и принял что у него нет музыкальных способностей в плане музыки, и игре на пианино. Но у него всегда портилось настроение, при одном только упоминании об инструменте. Его хлестали и били по рукам, не дай бог он сыграет не ту ноту. Он ничего не учил, что по хору, что по фортепиано. И идти ему туда вовсе не хотелось, но, как говорилось ранее, выбора у него не было. Он мог соврать. Он очень даже мог, причем так хорошо что никто и не заметит. Но было одно но. Каким образом, он докажет отцу что может играть все сам? Ему было ненавистно играть на инструменте, это понятно, но кто его этому научит если не его мучительница? Вы наверно подумаете что он давно мог сказать об этом родителям. Да, он мог, только толку мало. Ему не верили. Такой даже случай был: Твик играл только что разученную мелодию, и естественно, ребëнок может ошибиться при первом проигрывании двумя руками (он тогда был ещë маленький). Только вот учительнице, было глубоко насрать, и она естественно хотела отхлестать ему по рукам. В гневе она замахнулась и маленький Твик с ужасом зажмурился. Как вдруг дверь открылась и вошла учительница, еë знакомая. Еë рука с линейкой, которая столько раз избивала учеников, застыла в воздухе. Но она тотчас же сообразила и указала линейкой на какую-то ноту, и начал говорить слова по типу: «ну я же тебе сто раз объясняла, вот эта нота! » Все это звучало так убедительно, что и ежу было понятно что ей поверили. Она, тем более, была высокоуважаемый педагог. Твик понял, что его одурачили и заплакал. Как же обидно, когда тебе не верят, правда? Вот и Твику было обидно. С родителями происходила та же история, только Твик им не жаловался. Он ещë в детстве вбил себе тот принцип в голову, что ему не поверят и говорить не было смысла. Все равно поверят ей. Она же ведь старше, ну, и конечно же такой высокоуважаемой особе в жизни не придет мысль хлестать детей по рукам. Твик поднимался по мокрым и скользким ступенькам, которые в некоторых местах были покрыты льдом. На них, конечно, лежали специальные коврики, но на них мало кто обращал внимание. Твик остановился у дверей над которыми ярко висела табличка с надписью «ВХОД». Он помрачнел. — Новый день, новые свершения так? — хмуро спросил сам у себя блондин. Он вздохнул, но двери все-таки открыл и вошëл в здание. Там было безусловно теплее, чем на улице, но не то чтобы Твик жаловался на холод. Ему очень хотелось оттянуть занятие, а ведь ещë и надо успеть придумать оправдание на счëт своего опоздания. Господи.. Твик спускался вниз по ступенькам в раздевалку. Он достал телефон из кармана куртки и посмотрел на время. 15:42. А занятие у него начинаются в 15:30. Сегодня получилось прийти даже раньше чем обычно. Твик усмехнулся. Ему никогда не нравились люди из музыкальной школы. Они были какие-то.. Не то чтобы лицемерные. Идеальные. Через чур идеальные. Все ходят улыбаются, приветливые, всегда дадут списать. Да и их истории какие-то слишком хорошие. Например: «Сегодня у нас в школе проходило чаепитие, а потом мы со всем классом рассказывали друг другу анекдоты. У нас один мальчик там пошутил над другим, а тот обиделся немного, но потом они помирились и снова стали дружить». Вот вам смешно, а Твику такое рассказывали. Он не знал как на такое реагировать. Дебильный "Радужный happy and".Матом не ругаются, всë дз всегда делают. Твик никого не осуждает, и уж тем более не говорит что они шизики и заучки у которых все слишком круто. Просто он иногда не понимает, как так можно.. Жить. У него например, в школе происходит нечто другое. Гораздо хуже. И поэтому ему странно слышать о том, что кто-то волнуется о таких пустяках. Твик сидел на пуфике и снимал куртку. Ему вдруг стало дико больно. Волос застрял в молнии. Вот блин. Экран включился, оповещая его о новом сообщении и о том что уже 15:46. Ну давай же, растëгивайся! — Вот чëрт.. —болезненно прошипел Твик. Наконец, молния поддалась и волос был на свободе. Твик понëсся вешать куртку, на ходу снимая ботинки. Уборщица уже успела запомнить его. — Четыреста сорок первый? — Да, Марина Николаевна! — протораторил Твик едва ли не налету хватая сменку и завязывая шнурки на кедах. Ему дали ключ, и он в спешке проговорив краткое «спасибо» поскакал вверх по лестнице. Он поднимался наверх, выйдя из раздевалки. Его кабинет находился на втором этаже. Твик не любил лестницы. Ноги жалобно ныли, и он с трудом перешагивал сразу две ступеньки, чтобы ускорить шаг. Он уже успел вспотеть и жалобно вздыхал. Папка волочилась и, хоть он привык носить такие тяжести, носить это каждый божий день было не менее мучительно. Наконец он настиг коридор, в котором был его самый ненавистный кабинет. Он бы сжог его, о чем частенько мечтал в детстве. Мда, и не такие мечты посещали его разум в детстве. Он подëргал за ручку. Закрыто. Он подëргал ещë, и ещë раз, не веря в своë счастье. Да, ему не показалось, кабинет был закрыт. Сегодня его счастливый день. Твик закрыл глаза и счастливо вздохнул. Теперь он уже не так хотел сжечь этот кабинет. Как вдруг ему на ухо кто-то прошептал: — Как спится, Твики? ~— Твик подпрыгнул и чуть не выронил папки из рук. Клайд заржал в голос. Твик начал что-то гневно бормотать. — Аха-ха! Ух.. Ладно, ладно, успокойся. Тебя как машинку, заведешь а потом не остановишь. — Клайд вытер невидимую слезинку. Твик заткнулся и возмущенно вскинул брови. — Это ты мне говоришь?! — Ну да, я. Да ладно не злись, бро! — Твик только насмешливо тихо ворчал: «Это он мне говорит.. Ну и ну.. » и качал головой. — Я это, чего пришëл-то? Я твою училку встретил на улице, она сказала что как раз хотела позвонить тебе и сообщить что занятия накрылись. Так что, танцуй Твик, твои занятия по форте отменены на неделю! Она говорила что возьмет себе отпуск, или что-то такое.— Клайд подмигнул. Твику стало так хорошо, как будто он принял антидепрессанты. Он в самом деле закружился в коридоре с закрытыми глазами и с улыбкой на лице. Клайд усмехнулся. — Неужели так рад, что и вправду танцевать будешь? — Мммм.. — Твик напевал под нос какую-то мелодию и все кружился. — Это что за ответ такой? — Ла-ла-ла.. — Твик! Тебе плохо что-ли!! Ну в самом деле! — Клайд забеспокоился. Твик рассмеялся. Клайд совсем впал в ступор. — Эх Клайд.. Не знаешь ты, что такое – счастье.. — Эээ.. — Знал бы ты, как я рад что пианино отменили. Я был бы рад если бы его вообще не было. Так рад.. — Твик наконец вернулся к нормальной речи. — Ааа, ну так бы и сказал! А то тут это.. Ла-ла-ла поет. — Клайд спародировал Твика. — А у тебя сейчас что? — У меня? Ничего. Я просто гулял, а тут еë встретил. До хора ещë афигеть как много. — Клайд растянул гласные. — Ну я бы не сказал, — Твик взглянул на часы. — Что прям афигеть. Ну.. А так, хочешь я тебе сыграю что-нибудь? — Клайд резво закивал головой. Твик повернул ключ в замочной скважине, и дверь распахнулась. Взору ребят предстал кабинет с отрытым окном, и пианино стоящим у стенки. Твик сначала не сообразил что это его кабинет, и подумал что ошибся, потому что привык видеть сидящую за столом старую стерву. Кхм.. То есть учительницу. Клайд оценивающим видом оглядел кабинет. Твик прошëл к пианино и поднял крышку. Сейчас, этот кабинет полностью в его распоряжении. Время урока законно шло. Клайд подошëл к окну, и Твик не расслышал его слова, но там было что-то вроде: «Ну кто же оставляет окно открытым, а? Ужас.. ». Твик провëл рукой по пыльным клавишам. Было весьма атмосферно, кстати. Клайд стоял около окна, уперевшись локтями, и рассматривал улицу. Чего там было такого интересного, было известно только самому Доновану. Твик сел за стул. — Такс.. Ну, что тебе сыграть? — Твик на стуле. — Ну не знаааю.. — протянул Клайд. — Хм.. Погоди-ка, я сейчас. — Твик встал со стула и подошëл к своей папке. Он достал еë, и поставил на пюпитер. Открыв нужные ноты, Твик начал играть. Послышалась мелодия. Твик играл сонатину, она звучала весело, Твик знал, Клайду нравится такое. Твик знал эту сонатину наизусть, поэтому повернувшись, с улыбкой наблюдал за другом. Клайд, все также стоя спиной к окну, покачивал головой в разные стороны под такт мелодии. А потом он вдруг начал петь, что стало для Твика полной неожиданностью и он сфальшивил ноту и запнулся. Клайд пел песню совсем не подходящую для сонатины, и Твика потянуло блевать или выпрыгнуть в окно, когда он узнал эту песню. Клайд при каждом удобном случае начинал еë петь, и Твика уже тошнило когда он еë слышал. — Hey, i jast let you, the miss is crazy, so chis my number, so come made? — АААА!! — Твик неистово заорал. — Ноты!! Нет! Куда?! — Клайд тоже очнулся и кинулся к окну. Прервав "прекрасное" Пение Клайда, Твик заорал то ли от песни, то ли от того что ноты лежащие рядом с распахнутым окном внезапно зашелестели и вот-вот норовили вылететь из окна. А может и от всего сразу. Подул ветер и один лист уже унëс ветер, по направлению к парку. Твику стало плохо. Клайду нужно было начать ходить по комнате именно в тот момент когда подул ветер, ну конечно! Твик бросился к окну чтобы поймать оставшиеся ноты. В довершение всего у Клайда задребизжал телефон и он в спешке уронил вазу,стоящую на подоконнике возле окна. Она полетела вниз и с треском раскололась на мелкие кусочки. Твик уже готов был и сам выпрыгнуть в окно, вслед за нотами. Это была любимая ваза преподавательницы. Ему конец. — Клайд возьми телефон! — А как же ваза?! — Я сказал возьми телефон!! Донован послушно перепрыгнул через осколки и подскочил к телефону. — Ало? А.. Ариадна Леопольдовна, да. — Твик замер с веником в руках. — Вы что?.. Вы вернëтесь? А.. А, да хорошо. Твик? Нет, Твика здесь нет! Я сообщил он дома.. А, что насчет ключа...— Клайд вопрошающе посмотрел на Твика. — Скажи на столике, на столике лежит!— прошептал Твик. — Аа.. Он на столе. Это я его вам оставил. Не Твик! Как я говорил ранее Твика тут нет, совсем нет.. Твик хлопнул себя по лбу. За что ему всë это? Он начал молниеносно соскрябывать осколки с пола. Звук был душераздерающий. — Ага, мгм.. Да, вы это, не торопитесь! Хе-хе.. — Клайд нервно посмеялся, закрывая трубку рукой чтобы этих звуков не было слышно. Он закончил звонок и начал помогать Твику. — Твик! Твик тебе нужно срочно гнать отсюда домой! Если она тебя увидит.. — Да знаю я! Знаю.. Тебе тоже надо! Как ты ей объяснишь пропажу вазы, и то что ты без спроса открыл кабинет, а? — Эээ.. — Вот и я о том же. Скорее! Ребята вышли из кабинета. Твик благополучно выкинул все осколки в ведро. Осталось надеяться быть незамечеными. Клайд закрывал дверь. Слишком долго закрывал дверь. Он и так, и сяк вертел этот несчастный ключ который никак не хотел доставаться! И вдруг Клайд отлетел от двери, ключ наконец выдернулся. Твик похлопал ему. Но как только Клайд посмотрел на ключ.. — Твик.. — Да?.. — осторожно спросил Твик, боясь, как бы Донован случайно не запустил ракету. Когда он говорил таким тоном, это означало полный пиздец. — Там ключ.. Разломался.. — Чего?.. Дай сюда! — Твик выхватил ключ из рук Клайда, и ужаснулся, потому что ключ и вправду был на половину разломан. Он подбежал к двери. Там, из замочной скважины торчала половина ключа. Твик застыл и начал прокручивать в голове, как эта ведьма придет, ужаснется про ключ, а потом достанет линейку и.. — Клайд что ты наделал?!.. — Твик с ужасом крутил остатки ключа в руках. — А что я то?! Он сам! — Клайд тоже подскочил и стал осматривать торчащую половину ключа в замочной скважине. — Что будем делать?.. — Не знаю. О! Хотя знаю! Нужно подойти к охраннику, и рассказать ему. Так и так, ключ в скважине застрял и разломался! Сам. — Сам? Клайд и сомневаюсь что нам поверят. — Ну, мне может и не поверят. Зато тебе поверят. Ты же умеешь убедительно говорить, Твик! — Ну не зна.. — Идем скорее! А то она мне уже в окне мерещится! — Кто? — Ведьма твоя! Твик схватил папку, и ребята побежали по лестнице. Спускаться было всегда легче, чем подниматься. Твика в самый ненужный момент охватила мысль, что когда-нибудь он уже не будет вот так вот бегать по этим ступенькам, счастливый, что занятия наконец-то кончились. И больше никогда не будет потирать и дуть на руки, после очередных побоев учительницы его нелюбимой линейкой. Больше этого не будет никогда. Просто осталось потерпеть. Ребята стояли у охранника. Точнее, около его комнаты. Клайд показывал Твику большие пальцы вверх, уверяя, что никто иной как он должен поговорить с охраной. Твик уже почти собрался, но при виде охранника он весь задрожал и потерял свою уверенность. — Ээ.. З-здравствуйте. — Здравствуйте. — прогнусавил он в ответ. — Мы к вам пришли за помощью. Там у ключа.. Там ключ разломался на две части, вот, — Твик показал ему остаток ключа в руке. — А остальная часть осталась в двери. — Вы сможете нам помочь? — подлил масла в огонь Клайд. — Знаете что, ребятки. Идите-ка лучше домой. Вы меня тут разыграть решили? — Чего?.. Нет конечно! Там и вправду ключ в двери застрял!! Я вам правду говорю! — Твик вскипятился и просто впал в шок от того что ему не поверили. Ведь это была правда! — Ну пожалуйста! Меня наругают если все вот так и останется! — Я повторяю. Идите домой. Или, приведите взрослых. — Да вот вам ключ! Его половина!! А остальная в двери, что непонятного?! Вас не устраивает что мы не взрослые?! В чем проблема!! — у Клайда сдавали нервы. Такой несправедливости он не терпел. Это же надо! Его друга сто процентов накажут, если все будет вот так. Нет, он не останется не с чем! Охранник встал из-за стола, взял Твик за шкирку и поволок по лестнице. Клайд в ужасе застыл, но потом побежал вслед за охранником. — Эй! Отпустите его!! Ему же больно! — Без тебя разберусь, сосунок. — Это я тут сосунок?! Вы когда в последний раз в спортзал ходили, а? Прежде чем говорить про меня, на себя смотрите! У вас пузо как у быка! И это не комплимент! — дух захватило у Твика когда он услышал, как Клайд огрызается на охранника. Им точно конец. — Клайд, заткнись! Нам же хуже будет! — Не буду я затыкаться! Он же не прав, Твик! Так ведь? — чëрт бы побрал Клайда, и его обострëнное чувство справедливости. Он ведь старше его! Таких ситуаций была уйма. Твика наконец выпустили из мëртвой хватки и он упал на пол. Колени заболели, ведь он шлëпнулся прямо на холодную плитку. Мда.. — Твик! Бро, не больно?.. — Нет.. Нет, не больно. Нормально все. — Клайд помог ему подняться. Охранник осматривал дверь. Клайд тихо прошептал: — Чтоб его комазом переехало.. — Клайд! — шикнул на него Твик. — Ну что?.. Уже и пожелать ничего нельзя.. — Чтож, вы были правы. Ключ и вправду застрял. Ничем не могу вам помочь, вызывайте кого-нибудь чтобы приехали и доставали. — Вы что же это.. Издеваетесь?! У нас времени нету совсем, позвали вас, да как.. Да как вас ещë не уволили!!... — Твик был зол. Бывают же люди!.. Нет, ну, конечно последнее предложение никто кроме него самого не услышал. — Это не входит в мои обязанности. Всего вам хорошего. — Пф, ага, вам тоже!.. Нет Твик, ну ты его видел, а?! Обнаглевший.. И что он тут только делает.. — Клайд, давай пойдем домой. Времени ещë много. Потом, как нибудь без нас разберутся! — Твик положил остатки ключа на столик, стоящий у двери. — Да! Ты обсалютно прав, Твик. Пошли. — но как только ребята развернулись их взору предстала женщина, лет шестидесяти, с пышно-кудрявой головой, и суровым лицом. На переносице грозно блестели прозрачные очки, с золотой оправой. Она была хмурой. Еë губы, намазанные красно яркой помадой всегда были искревлены и выражали недовольство. Во взгляде читалась брезгливость и ненависть. Она была одета в лиловый пиджак, чëрную кожаную юбку до колен и чëрные капроновые колготки. На ногах блестели матовые белые туфли на каблуках. Женщина была полная, в силу возраста. В целом вид у неë был суровый, не обещающий ничего хорошего. Она с ненавистным взглядом осмотрела мальчишек, а потом сквозь зубы процедила: — Здравствуйте, мальчики. — З.. Добрый день.. Миссис.. — Клайд нервно сглотнул. От вида учительницы Твика ему становилось ужасно дискомфортно, и у него делалось ощущение как будто он одним своим присутствием портит все, и лучше бы ему уйти поскорее, хотя виноват он не был. Она всегда смотрела осуждающе. Клайду это не нравилось, и его это пугало. И вот сейчас, ему опять сделалось неловко. Он как будто уже чем-то провинился. Твику было все равно. Урока у него не было, значит сейчас его никто не посмеет хлестать по рукам и заставлять отсчитывать каждый такт, и нервно поглядывать на часы, гадая, когда же конец этих мучений. Ариадна Леопольдовна ещë более грозно посмотрела на Твика, всем своим видом говоря, что на следующем уроке его будут хлестать по рукам так, как ещë никого не хлестали в старшей школе. Твик вытерпел этот взгляд, и с облегчением выдохнул когда она отошла от него. Но новая вспышка тревоги окатила его, когда послышалось изумлëнное аханье его учительницы. — Это что такое? Это..Это кто сделал?.. — она взяла половинку ключа и подошла к Твику. Твик с ужасом начал разглядывать каждый миллиметр этой половинки, как будто видел еë впервые в своей жизни. — Ваших рук дело? — грозно спросила она, и Твик с ещë бóльшим ужасом представил как эта неуравновешенная хлестает Клайда и его по рукам. Твику стало не по себе. Клайд в защиту поднял руки, и сказал: — Ариадна Леопольдовна, я своей честью клянусь, мы с Твиком тут просто проходили! Он стоял около кабинета, и ключ был в порядке. Потом, я ему сказал что.. То, что вы сказали ему передать. Ключ мы оставили около кабинета, вот на этом столике. А потом пришли и вот.. — «пропала твоя честь, Клайд» подумал про себя Твик, удивлëнно слушая как Клайд вполне в себе уверенно, врет. Ключи она всегда велела оставлять на столе, если еë нет. В этом была доля правды, так что винить нельзя было. Учительница выслушала рассказ Клайда про этот несчастный ключ, и ещë раз повертела его в руках. — Почему же вы не пошли к охраннику? — сказала она тоном судьи. — Мы ходили! Но охранник нам не поверил! Сказал привести взрослого.. — Твик сначала очень разозлëнно и с гневом начал, но закончил тихо и притуплëнно, под грозным взглядом учительницы. Ему было обидно, что его опять не слушают. Ему опять не верят. — Это и вправду было так? — Да! Честно, мы ходили к нему, а он!.. Беспредел просто. — Хорошо, я поговорю с ним. Как ваше имя, юноша? — Клайд Донован.. А что? — Так вот, Клайд. Идите ка вы с Твиком домой, а с охранником я поговорю. — Вы лучше сразу вызовите кого нибудь, а то он опять не поверит. — Твик вспомнил что Клайд изначально говорил ему другое, так что охранник может прийти в замешательство. Как только Твик вспомнил про ноты, ему стало ещë более некомфортно. Что она подумает? Наверняка у неë были и другие нелюбимые ученики, но он что-то не слышал жалоб по поводу избиений и уж тем более оскорблений. А ваза? Поэтому поводу он, сто про центов он будет на первом месте в списке подозреваемых. Твик успокоил себя мыслью, что, может, эти ноты были не так важны для неë. Но факт остаëтся фактом. Да и ваза.. Скажут, что не знают. — Хорошо. Я вас услышала. Идите куда шли. — грозно процедила она сквозь зубы. Когда она скрылась в коридоре, Клайд шумно выдохнул. — Ну и.. Ведьма же она у тебя. Как ты еë терпишь? — Если бы ты находился с ней каждый грëбаный урок, то давно привык бы к ощущению что это она тебя терпит, а не ты еë. — Жеестко.. Чел, сочувствую. Пошел бы ты на гитару.. — Клайд, говорил же, затея бессмысленная! Родители будут в гневе.. Не хочу расстраивать маму. Она ведь так хотела, чтобы я исполнил еë мечту! Я в безысходности. Даже, если бы я хотел Клайд, не пошел бы. — Твик, это несправедливо. Это ж какой надо быть мамой, чтобы ребëнку не верить, но старательно хотеть что бы он исполнил не его мечту?.. Эгоизм! Твик помолчал. — Просто.. Она не понимает. Она не виновата, что я доставляю столько проблем. Это я виноват. Не нужно было увлекаться детскими желаниями. Я уверен, что меня бьют по рукам заслуженно. — Твик, ты был ребëнком. Мало ли что он говорит! Нельзя же все воспринимать всерьëз.. — Клайд уже поздно что либо менять. Мне осталось не долго. Ещë чуть-чуть и я забуду об этом здании, как о страшном сне, и пойду в театральное. — Ну-ну. Только ты долго так не протянешь. Всему приходит конец, и твоему терпению тоже придет, скоро. — Ты ещë к гадалке сходи. — Я говорю факты! — Побыл бы ты на моëм месте, понял бы. — Ну ничего. Вот придет к тебе какая-нибудь девчонка и образумит! Любовь решает всë. — Да? В таком случае, можно любовь изменит мою судьбу и я стану относиться к музыкалке не как к аду, а как ко второму дому? — Конечно! Ты главное девчонку найди, и все образуется! — Ха! Спорим? — А спорим! Вот увидишь, я выиграю. А на что спорим? — На!.. Эээ.. На мороженое, вот! Каждый день летом я буду ходить и покупать тебе мороженое. За свой счет. — Ооо! Идëт! А если ты выиграешь, то я выучу текст твоей ужасной песни. Твик остановился. — Ты.. Серьëзно? — Твик опешил. Клайд ненавидел эту его любимую песню, почти так же, как Твик ненавидел пение Клайда. — Да! Спор есть спор, я обещаю, что выучу. Ну что, по рукам? — По рукам. — ребята пожали руки. *** Скрип двери, и мы оказываемся в просторном и обширном зале со скамейками, на которых были пришиты сидушки, что бы ученикам было комфортно сидеть. Комфортней от них не становилось. Рядом, стоит черное, лакированное пианино, блестящее на свету. Учеников ещë нету, нету учителя и концертмейстера. Пусто и тихо. Окна открыты. Класс проветривается. За окном тихо шуршат листья, тëмное небо, с которого вот-вот норовил покапать дождь, украшало. Вид на маленький неприметный ресторанчик, на котором краснела вывеска "ВСЕГДА РАДЫ ВАМ! ❤" бросался во взгляд самый первый, потому что стоял довольно близко у музыкальной школы и еë окон. Шторы плавно шевелились под напором ветра, запуская легкий весенний воздух в класс. Было очень тихо. Послышались голоса и шум за дверью. Множество голосов. Были слышны шаги бегущие по холодным кафельным ступенькам. Три, два, один... Дверь распахнулась и в класс стало забегать множество подростков. Все о чëм-то разговаривали, параллельно доставая из своих портфелей красные папки с нотами произведений. Кто-то сидел в телефоне, кто-то писал сообщение кому-то, кто-то разговаривал, кто-то вообще читал книжку и т. д. Твик находился в этом потоке всеобщих разговоров, слушав увлекательную историю Клайда о том, как он неудачно подкатил к Барбаре, "девушке-скрипке" Как он еë называл. Ребята стали подниматься по ступеням и занимать свои места. Клайд дорассказал свою историю и ушел на законное место во вторых альтах. Твику место было в первых сопрано. Ребята сели по местам. Твик грустно отметил, что сейчас заболели все его знакомые на ряду, и он сидел совсем один. Хотя не то, чтобы он скучал по ним. Стоп.. Один? А если его спросят партию?! У него же даже карандаша нету с собой! Что же делать, что делать.. Твик начал резво соображать с устрашающей гримасой на лице. Учительница вот-вот должна была появиться, и уж тогда-то Твику не поздоровится. Вдруг его кто-то потормошил за плечо. — Твик, все хорошо? Сидишь весь бледный.. — А?! А.. Венди.. Нет, я.. Нормально все. Я просто.. Ну, никого же нету, вот я и.. Испугался. — девушка рассмеялась. Венди всегда относилась ко всем хлоднокровно, даже грубо иногда. Но к Твику она относилась очень заботливо и доброжелательно, даже снисходительно. Твик недоумевал, почему именно он? Есть много других ребят, с которыми интересно.. — А что нам задавали? — "Звонче жаворонка пенье", мелодию сегодня опять будем до тошноты исправлять. Сам еë знаешь, пока все не будет и-де-аль-но, не отстанет. И.. " Коня" По моему.. — на "Звонче жаворонка пенье" Твик сделал мучительное лицо. Они прогоняли эту песню каждый ебаный раз, и их учительнице всегда что-то не нравилось. Каждый раз, до мелочей исправляли и корректировали они эту песню. Твику, по началу, эта песня даже нравилась из-за красивой мелодии. Но когда они стали еë так часто петь.. Буэ. Тут любой разлюбит. — Да не переживай, до нас все равно не дойдет. Сам знаешь, сидим мы на самом верхнем ряду, все успеешь выучить. — Эх.. Да не в этом дело. Я устал. — Я тоже. Скорее бы каникулы.. Ты, кстати, дай мне свой номер, хорошо? — Номер?.. Но.. Зачем? — Да так, переписываться.. Ты же любишь переписываться? — и вот опять Твик пришел в ступор. Для чего? Почему он так еë интересует? Что он такого сделал? Венди была красивой. Слишком красивой. Идеальной. Еë прямые, черные волосы четко блестели чистотой и белезной. От неë всегда тянуло чем-то сладким и приятным. Розовые губки всегда приветствовали его в теплой улыбке. Карие глаза всегда светились добротой и нежностью, в то время как с другими они светились враждебно, недоверчиво и равнодушно. Идеально чистая кожа блестела на свету, и еë щеки всегда мило розовели при встрече с Твиком. Опять же, идеально выглаженный пиджак сиреневого оттенка строго смотрелся на ней. Белый воротник очень красиво выделялся. Конфетно-розовый бирет с черным бантом красиво сочетался со всем. Темно-фиолетовая юбка покрытая лаком, чуть выше колен, тоже светилась от лакированного блеска. Белые колготки и чëрные грубые ботинки с двумя фиолетовыми бантиками по бокам завершали этот образ. Она была.. Слишком хороша для него. Он чувствовал себя странно и не очень комфортно рядом с ней. Он не заслужил такого обращения, тем более от неë. Сделалось паршиво. Почему она вообще его замечает? — Как дела? — решил спросить Твик. — О, дела замечательно. Позволь я тебе расскажу о своем дне. Сегодня на уроке я представила презентацию, она оказалась самой лучшей! Впрочем, потому что я только одна еë сделала.. Ну да ладно. Потом, на технологии у нас была защита проекта. А после.. — девушка живо и резво жестикулировала. Рядом с ним она была такой.. Живой? Да. Именно живой. И Твика это просто убивало. Он сидел и старался вникать в еë идеальную речь, но получалось плохо. На спасение к Твику, прибыла Алла Борисовна–их хоровой руководитель. Венди грустно замолчала, желея, что не смогла полностью рассказать про свой увлекательный день. Весь хор постепенно затих, под грозным взглядом педагога. Она стояла около фортепиано и перебирала какие-то листы с отчетами, нотами, записями и справками. Твик услышал возмущенный шепот Клайда: — Опоздала на пять минут.. Пусть справку теперь несëт! Я же приносил.. — Твик тихо издал смешок. Клайд всегда будет Клайдом. — Не вижу ничего смешного, Твик. Может, ты хочешь пойти и спеть нам заданную наизусть партию? Я с радостью тебя послушаю. — Твик просто промолчал. Ему уже и звука издать нельзя! Венди сочувственно посмотрела на него. Алла Борисовна, покончив с бумагами, прошла к своему месту перед учениками. Она кивнула и хор шумно сел, открывая папки. — Открываем произведение "Звонче жаворонка пенье", сегодня будем усиленно добиваться идеалов. Я не позволю такому несовершенству прозвучать на конкурсе! Давайте, давайте, не вздыхайте! И поживей! – Твик измученно простонал. Как так только можно доводить детей? У неë вообще есть душа, там, сострадание? Твик ещë не успел открыть ноты, как вдруг очень живо и громко понеслась мелодия произведения. Твик очень резво стал перелистывать страницы, но нужные ноты никак не появлялись. Вдруг его осенило. Ноты были дома, он забыл их обратно вложить в файл. Твик ужаснулся. Что если она увидит?... Пока он размышлял, по кабинету пронеслось: — Зво-о-онче жаворонка пе-е-енье...— Твик не попал в слова, и даже не сразу понял что они уже начали петь. В голову громко ударили множества голосов. Виски запульсировали. Живая мелодия зазвенела в его ушах, и он не знал куда себя деть. На помощь ему пришла Венди, которая всунула ему свою папку, так как сама она ноты выучила ещë неделю назад. Твик мысленно помолился на Венди, и потом уже подхватил всеобщее пение: — Я-а-арче вешние цветы.. — Стоп! Я это так не оставлю. Что за вешние цветы? — она очень ярко выделила букву "Ш", чтобы показать, насколько это отвратно звучало. И так каждый раз.. — Ещë раз! Хор опять завыл: — Я-а-арче вешние цветы-ы-ы.. Сердце по-о-олно вдо-о-охновенья.. — Алла Борисовна яростно топнула каблуком об пол. — Нет! Не издевайтесь надо мной! ВдохновеньЕ?! Кто?! Кто так спел? Ещë раз! Будем прогонять до тех пор, пока все не будет идеально! — Твик устало вздохнул. Сколько можно то, а? Ну хорошо. Она хочет громко и без ошибок – будет ей громко и без ошибок. Он прикрыл глаза, вдохнул побольше воздуха и.. Заорал так громко, как не орал никогда. Нет, вы не подумайте, это был не крик души, это он так пел. Очень ненавистно пел. Он вкладывал всю свою ненависть, злобу, грусть, обиду, волнение и жажду отомстить в этот ор. В эту мелодию. И о черт, как же это было прекрасно. Прекрасно орать вместе со всеми на эту, казалось бы, маленькую и безобидную пожилую женщину в синей кофте. Но орать красиво, музыкально и ритмично, все, как она захотела. Она довольно махала руками, как положено дирежору, и очень энергично выкрикивала слова: — Давайте!! Ну же! Мне нужно больше эмоций! Представьте весну, лето, свободу наконец! Пойте, изливайте душу как можно громче!! Твика всегда поражало, как только эта женщина могла выжимать из них всю их энергию, заставлять при этом чувствовать удовольствие и желание стараться дальше. А так же он был поражен, как только молоденькая девушка-концертмейстер могла не заглушать, но при этом и не слишком тихо сливать свою красивую игру на пианино с их душевными орами. Наконец мелодия остановилась на предложении: — К-а-ак натянуты-ы-ые струны, ме-ежду небом.. — Стоп! Каким небАМ? Ещë раз! — Ме-е-ежду небом, и землë-ë-ëй.. Ка-а-ак, натянуты-ы-ы-ые струны, ме-е-ежду не-ебом, и-и-и.. Землë-ë-ëй. Звонкая и весëлая мелодия пианино продолжилась, а хор, исполнив свою душераздерающую песню, смолк. Наконец, концертмейстер Людмила Рубкова играя на фортепиано, исполнила три окончающих торжественных аккордов и музыка закончилась. Твик облегчëнно вздохнул. Наконец-то. Но им ещë предстоит много песен. — Итак, молодцы! Что сказать.. Вы могли бы и сразу так спеть? Могли бы! Я не сомневаюсь.. Так, а теперь открываем "Ангел". Твика сначала передëрнуло, но потом ему стало очень больно. Эта песня напоминала ему о его.. Бывшем друге, которого теперь не стало. Он был его лучшим другом. Однажды, Твик рассказал ему о этой песне, и Кенни, так звали друга, сказал ему напоследок: –« А спой-ка мне этого своего "Ангела". Думаю красиво получится. У тебя же способности есть! Хоть какие-то.. » И Твик спел ему. И ему понравилось, Твик видел, искренне понравилось. И ни с кем ему ещë не было так хорошо, как с Кенни Маккормиком, который ушел уже как полгода назад, никого не предупредив. Это было больно. Ох, да.. Очень больно. Твик ощутил эту потерю самым худшим образом, потому что Кенни оставил ему прощальную записку: « Чувак, я уверен, ты найдешь эту записку и прочитаешь еë. Так вот, я тя прошу, живи как в последний раз. Сорянчик братан что ушел так внезапно, от всех и сразу. Просто. Так нужно было. Мне уже никто бы не помог. Так что, прощай! И знай.. Ты хороший чел. » Твик про себя подумал тогда, что Кенни ещë никогда так граммотно не писал, посмеялся и расплакался. Очень долго плакал Твик. А потом.. Нет, об этом он даже не хочет вспоминать. Он чуть не порезался. Выпил таблетки и лег спать. Это был конец лета. И не только лета, это был конец всего. Всего хорошего в жизни Твика. — По не-е-ебу, полуночи Ангел лете-е-ел.. И ти-и-иху-у-ую песню он пе-е-ел.. — Можно выйти? — ему кивнули. Твик кинулся к выходу. Его горло сжало, а к глазам уже подступили слëзы. Он опять бежал от своих проблем, ну и пусть. Ему плевать, он не мог там больше находится. Просто не мог. Ещë секунда и он бы разревелся прямо в хоровом зале. Эта песня была полным описанием его асоциации с Кеннетом. Он бежал и по пути вытерал слëзы рукавом, сжимал зубы и кусал губы. Он понимал, ему нужно было успокоиться. Он весь раскранелся и закрыл лицо руками. Да за что ему это все?! Когда он выбежал из кабинета, он не мог видеть обеспокоенного Клайда, который смотрел ему вслед. Твик чудом пробежал через холл и захлопнув дверь вбежал в туалет. На его счастье, здесь никого не было. Он вбежал и бешеная отдышка застала его. Он всхлипывал и поддрагивал, не в силах сдержать истерику. Нет, только не тут. Он облокотился об стену и запрокинул голову кверху. Из носа текла кровь. Да сколько можно?! Он закрыл глаза и представил озеро, лес, птички. Ещë единорогов не хватает, скажите вы. Твик уже было начал успокаиваться, как в его голове ясно предстало лицо смеющегося Маккормика. Ему опять стало плохо. Голова болела, в глазах редило. Ужасно. Вдруг послышался скрип открывающейся двери. Твик резко опустил голову, вытер все слëзы и кровь с лица, в испуге смотря на того кто прервал его видения. Из-за двери выглядывала голова парня в синей шапке с желтым помпоном. Его лицо было задумчивым, черные спокойные глаза смотрели прямо на Твика. — Тебя кто-то ударил? — прогнусавил парень все также задумчиво смотря на Твика. На его лице не было не испуга, ни смеха. Парень не надсмехался. Он и вправду вполне серьëзно спрашивал. Твику стало не по себе. Он помотал головой. Парень вошел в дверь. Твику представился очень высокий юноша для своего возраста, (им всем 16) в синей длинной толстовке и в черных джинсах. На ногах были самые обычные кеды. В целом, вид был ухоженный, на хулигана не похож. Он все смотрел на Твика, не отрываясь. Он изучал его. — А чего ты тут сидишь? На полу холодно сидеть. — сначала это прозвучало грубо, но потом это стало более похоже на мягкий тон. — Нет, мне не холодно, спасибо что спросил. Со мной все в порядке. Алла Борисовна послала тебя? — парень кивнул, но не ушел. Его проницательные глаза пугали Твика, и он понял что парень так просто не уйдет. Нет, он понял что ни черта не нормально. Парень сдвинулся с места и Твик зажмурился, подумав что его ударят, но удара не последовало. Твик открыл глаза, но парня не обнаружил. Тогда он повернул голову и от неожиданности больно стукнулся головой об холодную стену, увидев что парень сидит на корточках рядом с ним. — Да тихо ты, не пугайся. Я тебя же не бить пришел. — А зачем тогда? Тебя же Алла Борисовна прислала спросить все ли у меня нормально, так вот все хорошо! Иди обратно, урок почти кончился! — Мне сказали тебя привести, а не просто спросить. Так что никуда я не пойду. — А.. Тогда скажи ей что я сам скоро приду, хорошо? — Не подумай что мне нечего делать, но я останусь. Я же вижу что тебе нужна помощь. Я про кровь на голове. — Твик ужаснулся. — На голове?.. Но как?! — Тише, успокойся. Просто на голове у тебя, сзади, кровь течëт, вот и всë. Я должен привести тебя в порядок, а то подумает ещë что мы с тобой подрались.. — Спасибо. Правда, спасибо. — Твик сказал это так искренне, как только мог. Ему было так приятно, что кто-то заботиться о нëм, хоть и для избегания последствий. — Кстати, можно спросить.. Как тебя зовут? — Крейг Такер. Тебя? — Твик Твик. Легко запомнить. — Странный ты, Твик. Но ты мне нравишься. — Твик пришел в шок от такого заявления. Конечно, Крейг сказал это без задней мысли, как другу, но Твика просто бросило в жар, а потом холод от таких мыслей. — Ну что, вставай, бедолага. Будем тебя отмывать. — Щипать будет! — Ты не маленький ребëнок, потерпишь. Я тут не твоя мама. — Ай! Больно же! — Терпи.. — Такер включил кран и оттуда полилась вода. Твик весь дëргался и скулил, то и дело вскрикивая. Крейг старался сделать все как можно аккуратней, но видимо, получалось плохо. — Так, а теперь.. Нужно тебе голову перебинтовать. — Чем? Туалетной бумагой? — засмеялся Твик. — О, а это идея.. — Твик перестал смеяться и посмотрел на Крейга как на сумасшедшего. — Ну а что ещë прикажешь делать? Скажи спасибо что я вообще здесь с тобой нянчусь. — Такер нахмурился. Твик сразу присмирел. Такер пошел в кабинку за туалетной бумагой, и вернулся с двумя рулонами. — А не многовато? — Нормально, — махнул Такер рукой. — Ну.. Как знае- АА!! — Ты чего?.. Сильно больно?.. — Да! Оч-чень! — Прости.. Я постараюсь по аккуратней.. Но и ты не кричи тут! — у Крейга вырвалось это "прости" Хотя по идеи Твик должен был извиняться за громкий ор. Через минут пять ребята уже смеялись и разговаривали как будто знали друг друга всю свою жизнь. Твик все никак не мог унять свой ржач по поводу того, что он сейчас в прямом смысле пойдет домой с туалетной бумагой на башке. Крейгу ещë не с кем не было так весело. Ему было как-то по странному хорошо, и Твик чувствовал это тоже. В конце концов ребята уже стояли в зале и оправдывались перед Аллой Борисовной по поводу их отсутствия на половине урока. В зале стояла тишина, ученики перешëптывались. Наконец, ребят отпустили на места, и Твику стало грустно что он больше не с ним. Он никогда ещë ни с кем так не веселился, ну кроме Кенни конечно. Крейгу тоже было тошно от того что он опять вернëтся в сборище этих ненормальных. Он на прощание пожал Твику руку, но задержался. Это было мгновение... Крейг не понял чего. Какого-то до смерти приятного чувства. Твику и вовсе не хотелось отпускать его на своë место, но пришлось. К слову, когда Твик сел на своë место, Венди с ревностью посмотрела на этого наглого мальчишку, который посмел так долго держать Твика за руку. Твик посмотрел в сторону Крейга, и с удивлением отметил, что лицо его было похоже на камень, или безэмоциональный кирпич. Твику стало не по себе, но потом он отбросил все сомнения, ведь мало ли какой человек в обществе. *** Уже стемнело. За окном были видны только темные силуэты страшных ветвей деревьев. Алла Борисовна давала задания. — Итак, сегодня работали не очень. Партии вы должны были выучить ещë неделю назад! Я считаю, что такими темпами ребята мы с вами ни на какой концерт не попадем. Учите, и не ленитесь! На следующем уроке буду по одному спрашивать партии. До свидания! Счастливые ученики повскакивали с мест и хватая папки ринулись к выходу. Мучения были окончены. Твик тоже радостный вскочил с места, и хотел побежать прямо к Крейгу и спросить где он живет, как вдруг его за плечо схватила Венди. Еë щеки пылали. — Твик.. Эм.. Помнишь, я просила тебя передать мне твой номер? — Номер?.. А! Да, конечно. — Твик машинально залез рукой в папку и нащупав телефон, стал диктовать. Он кидал быстрые взгляды, пытаясь уловить во всем этом хаусе синюю шапку. Крейг послушно ждал Твика за дверью. — Ага.. Все! Спасибо. До свидания, хорошего вечера! — А.. Да, спасибо. Тебе тоже! Но девушка уже убежала счастливая в коридор. Твик все равно не понимал, с чего бы ей вдруг так его стесняться. Он вовсе не особенный, и не заслуживает еë. Венди прижимала телефон к груди, сердце у неë бешено билось, она вся тряслась и казалось сейчас упадет в обморок. Она была похожа на летнюю бабочку, которая только что полностью превратилась и расцвела. Она была счастлива. Теперь она может переписываться с Твиком каждый день!.. Разве это не чудесно? Девушка представляла, как она пишет ему о его самочувствии, а он берëт телефон в руки и отвечает ей. Она влюблëнно запищала. Да, она была по уши влюблена в нашего Твика. Это и была причина такого особенного отношения к нему. Если вы спросите, а почему именно он? Венди без запинки ответит: Ну.. Он милый, привлекательный, добрый, хороший, замечательный, упрямый, сильный и т. д. Самое страшное было то, что Венди сама себе это напридумывала и теперь страдает от любви. Она очень хотела признаться, но когда Твик просил у неë что-нибудь, например карандаш, папку, ноты или еще что-то, она была просто не в состоянии соображать. Твик ринулся к двери и пробежал мимо Крейга, но тот успел схватить его за воротник рубашки. — Оооп, куда спешим? — А?! А я тебя искал! Слушай, а где ты живешь? — Давай я тебе лучше дам свой номер. А там уж решим. — Давай! Ребята обменялись номерами и счастливые побежали в раздевалку. Знал бы Твик тогда, что это было начало их длинной музыкальной истории.