Роберт, бомба и другие

...Орхидеи и в самом деле выросли у дома в Беркли. Впрочем, сейчас, осенью, когда после того разговора случилась и свадьба, и цветы, и у Китти родился сын — Питер — орхидеи уже увядали. Впрочем, если Китти об этом и тревожилась, то Роберту было не до того. Война всё-таки началась — и в его стране тоже. Конечно, попасть на Тихий океан, в северную Африку или тем более в Советский союз, где шли жестокие бои, физик не смог бы, даже если бы очень хотел; но совсем оставаться в стороне, когда Президент призвал всех к борьбе?.. Так что когда Роберт узнал, что тот полковник, который заглядывал на днях к ним в Рад Лаб и в аудитории Беркли, хочет поговорить с ним лично, отказываться учёный не стал. Так что сейчас в купе вагона первого класса сидели двое. Один, заметно более худощавый, в гражданском костюме и в шляпе, казалось, рассеянно смотрел в окно. Другой, крепкий и здоровый, в мундире полковника, пристально изучал своего попутчика. Гровс уже составил впечатление о собеседнике ещё в Калифорнийском университете, когда Эрнест Лоуренс из «Рад Лаб» познакомил его с Робертом. Пока что этот худощавый мужчина лучше всего, по мнению полковника, подходил на должность директора новой лаборатории — особой лаборатории, чьи исследования могли бы помочь в нынешней войне. Война началась не в этом году; сначала, три года назад, Германия начала свой поход на Европу, успешно покорив Польшу, Францию и подчинив ещё ряд стран. На удивление Штатов, Советы, которых многие в администрации Рузвельта считали врагом, тоже подверглись атаке Германии — но сдаваться не собирались. Соединённые Штаты в войну долго не вступали — но в декабре прошлого года, после нападения Японии на Перл-Харбор, оставаться в стороне Вашингтон никак не мог. Многие коллеги Гровса уже направились на фронт — кто в Европу, кто на Тихий океан. Генерал собирался следовать их примеру — но начальство, чтоб его, послало генерала в Вашингтон, заниматься сомнительным проектом с никаким финансированием — и с кучей гражданских. Один из них — тот, кто стал попутчиком Гровса в нынешней поездке — должен был (если не найдут кого лучше) возглавить этот авантюрный проект в его научной части. — А меня бы в армию, похоже, и не взяли... — продолжил Роберт. Полковник скептически оглядел его. «С таким-то здоровьем? Он же все нормативы там завалил...» — Я бы удивился, если бы вы справились хоть с одним из требований физической подготовки... Но наше возможное сотрудничество ведь не об этом. Как вы думаете, где лучше всего организовать нужную нам лабораторию? — Ну... Точно не в стенах Корнелла, Принстона или Беркли, — Роберт озадаченно сдвинул брови, загнул пальцы. — Слишком уж много посторонних. Будущий завод Окриджа... Нет, тоже не подойдёт. — Почему же? — Это ведь будет не просто придаток к заводу, — Роберт пожал плечами, положил шляпу на сиденье рядом. — Потребуется собрать не только физиков; нужны специалисты инженерии, артиллерийского дела — все, кто могут сконструировать и изготовить необходимый... как тогда сказали?.. «Гаджет». — И что же вы предлагаете, доктор? — полковник придвинулся ближе к собеседнику. — Хм... Возможно, это будет уединенное место, город, которого... Который только предстоит создать, скажем, где-нибудь в Нью-Мексико. Сами понимаете, уже год как война, лучше, чтобы возможные враги как можно меньше знали об этом... — Вот и я так думаю, — полковник удовлетворённо откинулся на спинку сиденья. Наконец-то нашёлся хоть один из этих «умников», кто готов работать... — Тогда в ближайшие дни обсудим план будущей лаборатории. ...Гровс наконец покинул поезд, довольно щурясь заходящему солнцу. Манхэттенский проект сдвинулся с мертвой точки; научный руководитель лаборатории найден; одни отличные новости. — О, полковник! Какими судьбами? — Да так, заглянул на огонёк... Мы ещё на шаг ближе к «Гаджету». — Хм, и кого нашли? Гровс придвинул досье. Бо́рис Паш озадаченно пролистал бумаги; лицо его побелело. — Он? — Да, он лучший из всех этих умников. — Нет... Это никак нельзя. — Почему же? — А то не видно? Да вы знаете, — Паш гневно захлопнул папку. — У нас на этого Оппенгеймера тоже досье есть. И с этим досье ему место не в сверхсекретной важнейшей лаборатории, а за решеткой! — Ваше ведомство преувеличивает. — Преувеличивает? — Паш достал из шкафа одну из папок. — Сами смотрите. Его брат, Френк; член коммунистической партии. Кэтрин Харрисон, супруга, член коммунистической партии. Кстати, как и ее бывший муж. Занимал в партии важную должность... Джин Тэтлок, с которой этот... «Лучший из всех этих умников» встречался; член коммунистической партии. А тут? Из папки выскользнули несколько фотографий. На всех них был один и тот же мужчина, высокий, хоть и чуть сутулый, худощавый, в щегольском костюме, с сигаретой во рту или в тонких пальцах, беспечно улыбающийся собеседникам — или о чём-то усиленно думающий. — Все эти люди рядом с ним — коммунисты; притом крупнейшие. Гровс, вы представляете, насколько опасно пускать этого красного сукина сына к «Гаджету»? — Насколько мне известно, он не в партии. Но общался с ними, да. — Голос Гровса звучал сухо. — Насколько вам известно... — едко повторил Паш. — И это мы не говорим о других проблемах. — Каких? — Он никогда ничем не руководил. Он не получал Нобелевскую премию. У него отвратительное здоровье; если он... Не дотянет до конца, вы подумали о его замене? — Слушайте, — Гровс нахмурился. — Я и сам это прекрасно знаю. Я тоже не в восторге. Но если кандидата лучше у вас нет — а его у вас нет, — заткнитесь и оставьте этого «красного сукина сына» на месте! — Помяните моё слово, Гровс, вы ещё увидите этого паршивца на скамье подсудимых. Немыслимо... — Более чем мыслимо, — Гровс усмехнулся. — Я достаточно его понял. Он тщеславен. Он ждёт не дождется своей должности. Он будет делать всё, что мы от него потребуем. — Вы так уверены? — Более чем. К тому же в закрытой лаборатории вам наверно будет легче за ним смотреть. Да и нечего нам отставать от англичан. — Так они же теперь с нами? — Тут не знаю... ...Некоторые британские учёные в самом деле присоединились к Манхэттенскому, как его назвали, проекту — у которого пока что было лишь громкое название. Не хватало всего: специалистов, оборудования, лабораторий, времени... Впрочем, если бы Гровс знал, что успели сделать заокеанские коллеги, возможно, он бы меньше сердился. Урановый проект британцев двигался не слишком и быстро — не до него. — Прицелы у нас дрянь, — подытожил Блэкетт, сворачивая чертеж. — Дрянь, — согласился Ричардс. — Только других нет. — Значит, надо с этими что-то делать... Эти виды из окна уже приелись... — Брэддик бросил тоскливый взгляд туда, где зарево огней заволакивало тяжёлым дымом. «Не завидую пожарным...» — Надо, — кивнул Блэкетт. — Прицелы, радары... Сколько вокруг наших островов может плавать подводных лодок немцев? И мы их не видим — а надо бы... Хотя тут вот предлагали... Физик развернул один из чертежей. — Хм? — Должно реагировать на магнитное поле подлодок. Только дорабатывать надо — чтобы ещё со своими не перепутать... — Да уж не должны перепутать. Свои-то мы знаем, а что не свои — значит, чужие. — Да. Но... — Блэкетт сам становил себя. Немцы препятствовали их морским конвоям — и это не помогало снабжению городов — и упорно трепали боевой флот; чего стоил один «Бархэм». Корабль, который бывший моряк помнил пахнущим свежей краской, погиб в прошлом году. В конце ноября он столкнулся с немецкой подлодкой; три торпеды не позволили линкору спастись. Более восьми сотен человек погибли мгновенно, когда корабль, что казался младшему лейтенанту Патрику Блэкетту неуязвимым даже под огнём в Ютландии, разметало на куски после взрыва... Доставляли проблемы не только подводные лодки немцев. Бомбардировщики с чёрными крестами на крыльях продолжали авианалёты — и справиться с ними удавалось с огромным трудом. Дело было в технике: данные, поступавшие с радаров, не отличались высокой точностью. При этом сами радары и орудия не уступали немецким; но системы связи, по которым сигнал поступал с радаров к орудиям, безнадёжно устарели — в войну 1914-1918 года они справлялись со своей задачей, но теперь требовались новые механизмы, новые технологии... Куда это годится, когда с нынешними системами наведения, чтобы сбить лишь один бомбардировщик, нужно потратить в среднем двадцать тысяч снарядов?! А ведь эти «птицы» не по одной летают... — Но? — голос Брэддика отвлёк Блэкетта от раздумий. — Неважно. Закончить бы это всё...