Ты так хотел зафиксировать вечность

Большая двуспальная кровать жалобно поскрипывала от напора двух движущихся навстречу друг другу, пытающихся слиться воедино, тел. Хриплые стенания, жар воспламеняющегося возбуждения, которое опаляло кожу, щекотало нервы. Кто не выдержит первым? - риторический вопрос. Негнущимися пальцами Татара пытался справиться с пуговицами на рубашке внезапного любовника. Только вот те никак не хотели поддаваться и выскальзывали из петель нарочито медленно, будто бы насмехаясь над двумя жаждущими ласки людьми. Пытаясь вымолвить хоть слово, у парнишки получалось лишь кратко стонать и шумно выдыхать. Тонкие пальцы скользят по оголенному прессу вверх, к шее, после по скуле, останавливаясь на щеке. Краткий взгляд - глаза в глаза. Не скрытые за стеклами солнцезащитных очков, глаза бармена особенно красивы. Подернутые легкой пеленой возбуждения, с увеличившимися зрачками, закрывшими собой почти всю радужку. Они смотрят пронизывающе, словно рентген, определяя слабые места, а после, умелыми пальцами исследуя их. Ни один из них не стыдился своей наготы - не до этого было. - П-пожалуйста, не тяни... - главная фраза, сказанная таким развратным голосом, от которого просто кружится голова и сносит все рамки. Безболезненное проникновение, томный стон в унисон. Вершина блаженства для обоих, наверное. Целуя искусанные губы этого хрупкого мальчишки, дрожащего под ним всем телом, Кусанаги думал, как же не прогадал тогда Суо, взяв этого мелкого засранца в Хомру. Пальцы переплетены, дыхание - одно на двоих, стоны разрывают тонкую упаковку тишины в комнате. Шлепки кожа о кожу заводили еще больше. Все невидимые, но ощутимые барьеры смыло нескончаемым потоком животной страсти. Еще и еще, быстрее и быстрее, и так до самой кульминации, пока время мучительными секундами не приблизит их к долгожданной разрядке. Морфей накрывает мягким одеялом сна изможденных парней, прижавшихся друг к другу в непонятном им обоим порыве. Наутро Тоцука проснется один. Встанет, умоется, не заметив, что рубашка велика ему в плечах, наденет ее и пройдет на кухню, еле переставляя ноги. - Пахнет вкусно! - потягиваясь, объявит он о своем пробуждении. - Ты наконец-то проснулся, - соклановец, а ныне любовник, обернется, облокачиваясь на кухонную тумбу и скрещивая руки на груди, туша сигарету в пепельнице. - Я уже думал идти будить. - А я подумал, что ты ушел, - тихий смешок. В руках как по волшебству появилась та самая, печально известная старая камера. - Улыбнись, Изумо~ Раздетый по пояс Кусанаги, как никто другой, прекрасно смотрелся в кадре, хоть и отвернул голову так, чтобы лица не было видно. - Не упрямься же! Дай мне хоть раз поймать тебя, - одарив друга ласковой улыбкой, парень отложил излюбленный прибор на край стола, подходя к Изумо впритык. Погладив по щеке, он обнял его за шею. - Побудем любовниками немного подольше? - лукаво подмигивает. *** Ты подбросил камеру в воздух и она снимает звезды, и она снимает небо... Ты так хотел зафиксировать вечность. Выстрел, потом еще один и еще - камера делает в воздухе пируэт и приземляется на холодную кладку крыши многоэтажки. Он еще жив. Пока что жив. Пока не придут Ята и...

"- Чудесная ночь, правда? Я здесь снимаю ночной пейзаж, а ты что тут делаешь в такое время? Я - Тоцука Татара, а ты?.."