Лазурь и солнце

Кэйа, проводив взглядом путешественника и его летающую спутницу, проскользнул мимо рыцарей и скрылся за углом длинного коридора с множеством одинаковых дверей и канделябров. Свет зала сменился полумраком — сюда редко забредали гости, смущённые чересчур тихой обстановкой. Но именно такой расклад устраивал одного крайне застенчивого юношу. Сбежав от разговора, Мика остановился перед своим кабинетом, запертым последние полгода. Его золотистая макушка сияла под огнями свечей, тогда как фигура с синем наряде казалась едва различимой. Услышав глухой стук каблуков, он не дрогнул, только торчащий хохолок на макушке качнулся. Кэйа остановился в шаге от него. — Мне нужно написать письмо с извинениями, — робко прошептал Мика, будто бы кто-то мог подслушать. — Не бери в голову. Вот увидишь, следующая встреча пройдёт намного лучше. Кэйа слегка наклонился, надеясь, что скоро будет видеть не только проколотое серёжкой ухо, но и всё лицо — вероятно, жутко бледное, с широко распахнутыми глазами, полных страха и сомнений. Однако его воображение нарисовало ошибочную картину, и когда Мика обернулся, то улыбка Кэйи в миг спала. Это выражение было столь редким, что являлось только в самых тёплых снах. В памяти оно почти стёрлось. Не успел Кэйа что-то сказать, как застенчивый Мика обхватил его руками и уткнулся чуть ниже груди, обдав кожу сквозь ткань горячим дыханием. — Я скучал. Мягкий импульс сердца отозвался по всему телу, когда Кэйа ответил на объятия: пальцы одной ладони взъерошили пушистые пряди, другие — сжали тонкую талию. «Он похудел?», — подумалось ему, несмотря на несколько слоёв одежды. И всё же тревога ненадолго улетучилась, накатило опьянение — или что-то подобное, от чего голова кругом, как после полёта. Это чувство тоже затерялось в прошлом и вернулось вместе с осознанием, что предстоящий вечер не придётся проводить в сомнительной компании. — К-капитан, если вы продолжите, я… я сгорю. — Почему же? — Кэйа хмыкнул, уголок губ коснулся лазурной круглой серёжки. Мика ответил на лёгкое поддразнивание моментально, резко дёрнувшись назад, и только крепкие руки не дали выскочить и дать накалившейся атмосфере лопнуть столь не вовремя. — Р-разве вам не жарко? Будь Кэйа таким же невинным, от прикосновения к бедру он тут же подскочил бы. Но Мика никогда не намекал бы таким очевидным жестом — он всего лишь нащупал крио Глаз бога на поясе. Короткий свист, резонанс. Обоих обдало ледяной свежестью. От протяженного вздоха пушистый ворот плаща колыхнулся. — …Пожалуйста, не будь так холоден со мной, — жалобно простонал Кэйа, осторожно оттягивая подол плаща в сторону. — Тогда отпустите. — М-м-м, сомневаюсь, что мне хватит смелости оставить тебя одного. — Для этого вам достаточно проявить разумн… Ах! Тело юноши поддалось вперёд, когда ладонь, недавно лежащая на пояснице, залезла под край шорт и принялась исследовать закрытую территорию, забираясь выше и выше, огибая напряженные мышцы. Каким бы ни был путь команды, очевидно, Мика часто был на ногах и тренировался. Такой старательный, что хочется поскорее дать возможность расслабиться.

***

— Теперь доволен? Кэйа, закинув ногу на ногу, сидел на пустующем рабочем столе и наблюдал, как Мика словно маленькая птичка метался с места на место. Он закрыл дверь на замок, приоткрыл окно и задёрнул шторы, оставив небольшую щель, а затем как ни в чём не бывало стал раскладывать на небольшом диване мягкий плед и пару подушек, подготавливая ложе. Его плащ и ремни остались у порога. — Да, — ответил Мика, разглаживая складки махровой ткани. — Извините. Несколькими минутами ранее Кэйа, впиваясь ему в губы и держа на руках, ворвался в комнату, не обращая внимания на протесты. И только дав вдохнуть малышу, прижатому к столу, услышал требование: «Не здесь же!». «Хорошо хоть не настоял на том, чтобы пойти домой», — ухмыльнулся Кэйа, вспомнив одну из встреч; вероятно, так приучал к терпению — не всё доставалось сразу и без остатка. — …Осторожность не помешает. Можем продолжить? Мика, стоя напротив, коротко кивнул, глядя из-под густой чёлки. Его белую кофту, белые шорты, белую кожу под ними захотелось как можно скорее осквернить… Кэйа моргнул, отогнав странные образы, и пристально вгляделся в мальчика перед ним. Тот замялся: — Вы… в порядке? — Да. — Но улыбка не скрыла слабость голоса. — Просто рад, что ты вернулся. Мика, если и заподозрил что-то странное, не подал виду. Он встал на цыпочки и потянулся за поцелуем. Кэйа перенял инициативу — целовал жадно, почти эгоистично, снова и снова, а когда чувствовал сбившееся дыхание и хрипы, перебирался к шее и оставлял красные следы. Вскоре они, отбросив обувь и тяжёлые аксессуары, оказались на застеленном диване. Кэйа с трудом оторвался от мягких, немного обкусанных губ, стянул верх — и замер. На бугорках от выпирающих рёбер сохранились свежие синяки, на боках под ними — затянутые царапины. — Нелегко тебе пришлось, — выдохнул Кэйа, нежно касаясь ран. Мика вжался, тихо застонал; ощущения боли и удовольствия перемешались. Он схватился за голову, вцепился в волосы, нахмурился… Кэйа, продолжив прелюдию, надеялся, что тот наслаждается моментом, ведь всё равно не получит прямого ответа, если спросит. Таков уж его трудолюбивый геодезист — вечно боролся с собственными желаниями и предпочитал отмалчиваться. С какой-то стороны, Кэйа оставался доволен вовлечением в своеобразную игру, а с другой — боялся, что переступит черту. Приходилось самому изучать, когда всё идёт гладко, а когда лучше не настаивать. Он ткнулся носом в мягкий животик и почуял аромат мятно-закатникового мыла. От промелькнувшего в мыслях образа Мики под струёй душа в животе будто что-то кувыркнулось. Последние сомнения развеялись, когда Кэйю схватили за плечо. Удивлённо глянув исподлобья, он встретил рассеянный взгляд. — Мо-можешь… сделать это с-сейчас? Прошу. — Сделать что? Кэйа и так всё прекрасно понял, но представшая картина, как Мика пытался преодолеть себя, хныкая и изнывая от напряжения, взволновала до мурашек. Он опустился ниже, к паху, и стянул до конца шорты с бельем, а затем погладил ямочку под копчиком. — …Здесь? Грудь Мики ритмично вздымалась, изо рта тянулись неразборчивые звуки вперемешку со сдавленным голосом. — Д… да, зд-здесь… «Какой же милый», — Кэйа потянулся вверх и, освободив прикрытое руками лицо, чмокнул в мокрый лоб.

***

Лёжа на смятом пледе с подушкой под боком, Кэйа дремал. Кабинет погрузился в синеву глубокой ночи, и только полоса лунного света медленно двигалась, освещая половицы и слетевшие на них подушки, и спинки стульев, на которых в недалёком прошлом сидели двое парней из Ордо Фавониус и вели беседы. Вернее, освобождённый от кавалерии капитан часто отвлекал от работы молодого геодезиста Ордена, пользуясь его воспитанностью. Тогда оба представить не могли, как далеко зайдёт их связь… Здесь же Мика получил письмо с печатью, и пару дней спустя Кэйа провожал его, покидающего стены Мондштадта вместе с магистром Варкой и участниками экспедиции. Поначалу он не раз возвращался в кабинет, чтобы полистать книги или покопаться в проектах, но вскоре ощущение присутствия исчезло, а вместе с ним исчезло и желание наведываться и прокручивать воспоминания, будто бы надеясь притупить этим тоску. И когда к Кэйе снова наведалось одиночество, от которого прежде сбегал в «Долю ангелов», плед зашевелился — Мика перебрался к нему и крепко уснул; до этого он бесшумно бродил из угла в угол, смотрел на город за стеклом, не замечая, как за ним молча приглядывают. …Ветер мерно раскручивал крылья ветряков. С улицы, верно, неподалёку от таверн, доносился смех. Поддавшись сонливости, Кэйа, прикрыв веки, мягко сжал холодные пальцы. Он не упускал шанса прикоснуться к Мике — вживую, а не в мечтах прошедших шести месяцев, — и до заката вдоволь наслаждался его невинным очарованием. А утром они выйдут в свет в привычной форме и станут теми, кем их видят окружающие, до следующего тайного свидания. Любовь, привязанность или простое увлечение — чем бы ни было это чувство, Кэйа дорожил им. Крохотная птица, в чьих зрачках отражается и небо, и солнце необъятного мира, всегда возвращается домой.