Бездна разума

Все они считают меня демоном самим и, естественно, я знаю почему, ведь судят они лишь из того, что я даю в себе им увидать. Называл меня таким ты также, я помню те моменты, и я солгу всем вам о том, что меня цепляло это хоть на каплю. А ты знаешь, что далеко не это зацепило, а как то, что ты такой же, как и я. Д. f0r: D.O.

Сидя возле на давно знакомом надгробии, Достоевский, по старой привычке, грыз ноготь на пальце, о чём-то сильно задумавшись. Он часто приходил в это место, что-то говорил, молчал, а потом молился, после чего так же тихо уходил. Нравилось ему это место как раз тем, что никто не мешал его потоку думам, покоя и комфорта, что он ценил достаточно давно. Фёдор усмехнулся своим мыслям: сидит рядом с могилой того человека, который сейчас оживленно ищет либо приключений на свою задницу, либо местечко, где можно было бы безболезненно убиться. На могиле того человека, кто так похож на него самого. На могиле того человека, которого не стало в "прошлый раз". Да, конечно, живем не "прошлым разом", но осадок того, что всё это – альтернатив разрушенного мира и людей, дает о себе знать. В "прошлом" не назовешь их достаточно близкими, но уж точно ближе, чем на данный момент в этом мире. Многое изменилось в самом сознании, как и он сам. Стал более хитрее, более внимательнее, более флегматичнее. Список можно дополнять до того момента, пока не надоест, но суть в том, чтобы уловить важное: Фёдор изменился, вырос, но это перенеслось в более молодую версию тела Достоевского, чем он был в последние минуты жизни в "прошлый раз". Он создал своего рода сингулярность, воссоздал из своей души черную дыру, поглощающую его самого целиком, делая в итоге из него нового Достоевского Федора, который отличается от Достоевского Федора в "прошлой жизни". Этот Достоевский знает, что приведет к глобальному апокалипсису на этот раз, поэтому первый выпустит свои коготки и избавится от эсперов, чьи силы были слишком сильны, чтобы этот мир смог выдержать груз их всех. Люди сами по себе создания не слабые, зная с чем сравнивать и на что они в действительности способны, но когда в придачу идет отличительная черта в виде способности, ну… Это многое меняет, и если такая мощная вещь родится не в тех руках – последствия будут ожидаемые. Не спеша поднимаясь, Фёдор в последний раз за этот день кидает взгляд на могилу и на аккуратно поставленные в вазу цветы рядом. Скоро, совсем скоро, и так временный мир пропадет с лица города, образовывая полный хаос и нарушение гармонии, захватывая всё больше территории, словно вирус в организме человека. В какой-то степени, он сам своего рода вирус, восставший из самого пекла. *** — Давно не виделись, да, Достоевский? — С хитростью в голосе и полным контролем ситуации, говорит голос позади. И Фёдор узнает его. Дазай Осаму — единственный человек в жизни Федора Достоевского, чей склад ума практически идентичный ему самому. И это так завораживающее, когда в твоем окружении, в твоей жизни, действительно есть такая интересная персона, такая же загадочная, со своими скелетиками в шкафу. *** Наше первое знакомство – Мда-а, и снова ничья… – Со скучающим выражением лица, вздохнул Осаму. Так уж вышло, что пока две организации устаивают бои между собой, Дазай и мальчишка из той самой организации, решили убить время и поиграть друг с другом в шахматы, раз уж есть и время, и возможность. А мальчишку звали Федором Достоевским. Возраст: 1? лет, как и Осаму. Причина появления в преступной организации в столь раннем возрасте – неизвестна. Однако, как и случай с Дазаем, к тому относятся также на соответствующем уровне: слишком умен, слишком хитер, слишком опасный для своего возраста. Ребенок – само порождение ада. С какой оно тут целью? – Ну, мы можем ещё поиграть, – Фёдор перевел взгляд на наручные часы. – Время ещё есть. – Ну да, но смысл, если всё равно будет ничья? Скучно так! – Дазай уволился назад, словно маленький капризный ребёнок. – Что тогда можешь предложить? – Спокойно поинтересовался Фёдор. Дазай моментально поднялся, слегка прищурив глаза и как-то хитро улыбнулся. Он-то этого и ждал. – Есть у меня одна идейка. И эта идейка стала причиной полного развала той организации, откуда был второй подросток. И тогда Достоевский понял: он никогда не видел не то, что подобных людей, – детей. Таких способных и умных. Но это не делает Федора глупее, нет, он сам согласился на идею лишь из-за своих амбиций. Ему та организация, к слову, никогда не нужна была, был лишь там из-за своих личных принципов, известных только ему самому. Он предал своих, которых «своими» и не считал, ради забавы, ради того, чтобы понаблюдать, насколько его сверстник способен. И тот не разочаровал, вот, что действительно интересно. *** – И такой конец бывает, Достоевский. – Я и не опечален им, Дазай-кун. Наш проигрыш был исключительно по велению Господа Бога, против судьбы не пойдешь, — слегка улыбнувшись, Фёдор лицезрел горы трупов, на которые падали солнечные лучи, будто бы, пытаясь этим их оживить и дать им второй шанс. – Что ж, понятно. Тогда прощай, – Дазай махнул рукой и, развернувшись, ушел. Достоевский смотрел ему вслед, думая о своем. Он-то знает, что они ещё встретятся, и не один раз. *** Тюремные беседы – Как же было бы удобно, если бы ты, Дазай-кун, перешел на мою сторону. – Как же было бы удобно, если бы ты, Демон-кун, не устраивал того, что имеется на данный момент. – ..Ха, правда так думаешь? – Привычно улыбаясь, интересуется Фёдор. – Я предполагал, что ты будешь единственным, кто действительно поймет мои истинные цели. – Не глупи, Фёдор. Твои забавы давно уже перешли границы. – Что ж, дорогой друг, твоё мнение. У обоих были свои мысли на этот счет. Но, даже будь врагами в очередной раз, всё ещё есть такие вещи, которые объединяют их. *** После долгого, но ни капли не некомфортного времени молчания, Дазай сказал ему кое-что: – Ты тогда упомянул нашу первую встречу. Одна деталь в твоем рассказе, всё же, отличается от того, что было в действительности, – Осаму поднял голову, внимательно смотря на фигуру Достоевского в соседней камере. Тот выглядел совершенно спокойно. – Ты из тех, кто способен запомнить что-то до мельчайших деталей. Так почему твоё упоминание прошлого прозвучало слишком размыто и отстранено от правды? Скрываешь суть? Фёдор довольно хмыкнул, прикрыв глаза. Он помнит обе встречи: в основной вселенной и в той, что проживает сейчас. То, что высказал Дазай — чистейшая правда. Достоевский и вправду может помнить многое, даже не смотря на большой промежуток времени. Даже не смотря на количество вселенных, в которых прожил. Естественно, он нарочно упомянул Дазаю их ту встречу, которая была в самом, что возможно, первом измерении, а она, что понятно, отличалась какими-то деталями от этой, в которой они оба сейчас проживают, среди других людей, среди которых множество даже не подозревают, что многие вещи с ними уже на самом деле происходили. От того и чувство дежавю, которого с каждым разом ощущается всё чаще и чаще, и оно становится чем-то таким новым и особенным, словно две разные, но в то же время совершенно одинаковые Вселенные, идут навстречу друг к другу, с каждой минутой увеличивая мощность дежавю и переплетающих два мира нитей, образовывая своё собственное поле, часть которой почти что каждый проживавший человек и Достоевский, занимающий бóльшую эту часть среди других людей, ведь, он уже явился в этом втором мире словно та самая черная дыра великих тайн, целей и сохранившихся воспоминаний. И, как и положенно черной дыре, она всасывает, она впитывает всё в себя, так же безжалостно, как и делал это Фёдор. Впитывал в себя все грехи, впитывал чувства и эмоции окружающих. – Даже если и так, то что? – Уклоняясь от вопроса, ответил вопросом Фёдор. Давай молчал. Он выглядел совершенно спокойно, кроме как слегка нахмуренных бровей, которые он расслабил, после времени раздумий. – Я понял, – почти шепотом проговорил шатен, смотря на фигуру Достоевского. – Как и всегда, ловишь на лету! Благодарю. – Фёдор слегка прищурился. Выглядел он, словно сытый кот. – Поделишься своими мыслями? Но Осаму не спешил. Он ещё какое-то время испепелял собеседника взглядом и только спустя ## минут, выдал всего один вопрос: – И как долго ты вот так "путешествуешь"? – Хм… Не то, что бы слишком, судя лишь по своим воспоминаниям и некоторым меркам, но порой мне кажется, что всё это длиться намного дольше, чем возможно представить среднестатистическому человеку. Естественно, Фёдор понял намек. Признаться честно – он ждал этого, когда человек разгадает пару его тайн. Именно поэтому Дазай стал единственным, кому не было приписано "навеки забыть о настоящем прошлом", а лишь временно. И это "временно" спало с Осаму, словно прилепленная бумажка, закрывшая когда-то глаза. Воспоминания ударили в голову, от чего та заболела, и Дазай, слегка зашипев, молниеносно закрыл уши ладонями. В конце концов, боль он всегда недолюбливал. – Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама гнетет… Прошло определенное количество времени. Дазай молчал, тщательно перерабатывая информацию. – Друг мой, какого же твое решение? Как далее предпочтешь поступать, зная слишком многое? – Хитро улыбаясь, интересуется Достоевский "Демон". Кажется, он впервые лицезрит искренние эмоции на лице такого собеседника, как Дазая. Задумчивость, неуверенность в чём-то и снова задумчивость… Господи, спроси лишь Федора о том, по нраву ли видеть своего "противника" в таком положении, Достоевский бы определенно солгал. А может и нет. – Выходит, мой выбор стоит между возвращением в ряды мафии, либо же, объединение с тобой… – Будто бы и не слыша вопроса собеседника, вслух рассуждает Дазай, который тут же тяжело вздохнул. – Так оно и есть, – кивнул Фёдор за соседней камерой. Он-то уже знает, что выберет Дазай, что не выбрал в прошлый раз. Отличие лишь в том, что на этот раз, Дазай действительно спасет множество жизней, в обмен на свою. И Дазай сделал свой выбор, последовав за Демоном. *** Как Фёдор и обещал, он поделился с Осаму тем, что тот не мог вспомнить из прошлой жизни (это было прописано Достоевским заранее, чтобы верно подчинить второго "монстра" себе. Дазай мог вспомнить лишь малую часть, но далеко не всё в следующей реальности). Поделился он также своим планом, но частично, ведь доверять на все сто подобным ему – себе дороже. *** Конец и покой Часть этой истории закончилась максимально благополучно, насколько это было возможно. Детективное агентство снова в сборе вместе с новенькими, то же и с мафией. Было много жертв, было много страданий, было много отчаяния и боли, но в конце концов, каждый заполучил долгожданные лучи света и надежды, навсегда похоронив тяжелые воспоминания у себя в подсознании. И лишь Осаму с Федором не веселятся, спокойно попивая чай в своем укрытии, вдалеке от любых иных организаций или тех же людей. Последний шаг за ними. – Ну что, не передумал? – С небольшой хрипотой спрашивает Осаму, косясь на второго. В конце-то концов, они оба оказались совершенно разными, хоть и немного всё же похожими. Почти что идеальная гармония. – Вовсе нет, – спокойно отвечает Достоевский, поднимаясь и выдвигая полку, где была положена великая Книга. – А ты сам-то уже придумал себе, что хотел изменить? – Естественно. – Вот и славно, – привычно улыбаясь, Фёдор достает Книгу, переложив её уже на стол. – Посвятишь меня в свои планы? – Сохранение гармонии между людьми и эсперами. Спокойная жизнь и безмятежность. – Эсперами? – Чуть удивился Фёдор. – Я ведь изначально тебе говорил, что… Но в глазах плывет. Дазай вырывает ручку и вписывает самое важное. Вселенная не будет изменяться кардинально, как было в прошлый или прошлые разы, она будет прежней, но жизнь в ней будет такой, какой и должна была быть. Но для них обоих это теперь вовсе не важно, ведь их тела обрели истинный покой и веки больше не откроются. В обе чашки был подмешан яд и решающий ход был за Судьбой. Всё было предрешено заранее и оба эспера прекрасно это знали. Повезет в следующий раз, а главные герои этой истории ещё непременно встретятся в следующих жизнях.