Обмен

Питер шумно выдохнул, хотел закричать, но не собирался доставить Квентину такого удовольствия. Они не заканчивали уже так долго, что он готов был взорваться. Но Квентин всё равно не позволил бы, ведь жаждал услышать его мольбы, а Питер и без того уже достаточно себя ненавидел. Они не в первый раз занимались сексом, но вот такое... чем бы оно ни было. Это что-то новенькое. Питер не желал этого признавать, но именно сейчас они впервые... занимались любовью? Так плавно, медленно и нежно. От этого пульсировал член и ныло сердце, и оба эти ощущения сложно игнорировать. Всё было куда проще, когда дело ограничивалось быстрым грубым трахом. Ведь Питер позволял это во спасение Нью-Йорка. Такова была часть сделки. Но это? Однако подумать о последствиях некогда, Питер был слишком занят попытками сдержать стоны, вздохи и крики. — Знаешь, — заговорил Квентин, отчего Питер вздрогнул. Из-за тугой повязки на глазах всё внимание было сосредоточено на тактильных и слуховых ощущениях. И всё равно Питер испугался этого грудного, низкого голоса прямо возле уха: — Ты совсем не такой, как Человек-Паук из моего мира. Питер зарычал, не удостоив его нормальным ответом. Он не желал ничего слушать о вселенной, где Тони не умирал и где Питер не подводил всех на своём пути. Он хотел поскорее кончить, чтобы они уже разошлись восвояси, а сам он мог возненавидеть себя похлеще прежнего. — Ну же Питер, разве тебе не интересно? Нет. Но всё будет проще, если подыграть. — Да. Пожалуйста. — Я предложил тому Человеку-Пауку эту же самую сделку, — чуть ли не промурлыкал Квентин ему на ухо. И Питер презирал себя дрожь в собственном теле. — Защита в обмен на секс. От глубокого медленного толчка прямо по простате Питер зажевал губу до крови. — И знаешь, что он мне ответил? — Что? — отозвался Питер охрипшим взлетевшим голосом. Очень старался не сорваться на совсем жалобный скулёж, а так однозначно будет, если отпустить контроль. — Он сказал нет. Видишь, он не такой слабак, как ты. Остался верен себе и своим принципам. А ты что? Ходячее разочарование, шлюха. Вне всяких сомнений, Квентин видел его слёзы. Свежие влажные пятна на повязке. Слышать подобные слова, когда тебя безжалостно дерут возле стенки — это ничто. Всего лишь напоминание об их токсичных отношениях. Но сейчас, когда с его телом обращались практически как со святыней, одаривая нежными прикосновениями и поцелуями, те же самые слова ранили глубже некуда. — Но ты моя шлюха. Питеру пришлось в очередной раз прикусить задрожавшую губу. Лицо пылало, член горел, но сильнее всего жгло там, где Квентин в него беспрестанно вбивался, глубоко, но медленно. — Дай услышать, как ты это скажешь, и я разрешу тебе кончить. И Питер сломался. Ему надо кончить. Ему надо уйти. Ему надо свернуться в клубочек и прореветься. Это всё уже чересчур. — Я шлюха. Твоя шлюха, — надорванно всхлипнул он. И тогда Квентин сменил угол проникновения, в нарастающем темпе ударяя по простате. А Питер наконец отпустил себя. Стонал и вскрикивал, расцарапывая ему спину до крови. И хватило лишь пары движений чужой руки на члене, чтобы кончить до звона в ушах. — Приведи себя в порядок, потаскуха, — Квентин поцеловал его в мокрую от слёз щёку. — И поспи. Я вернусь через несколько часов.