Хрустальные мотыльки

      Когда Сонхва впервые переступил порог этого здания - он не знал, к чему это приведёт, не знал, что получит взамен на желание творить, гореть идеями и быть тем, кого можно назвать "писатель". Всё было в новинку, всё было с восторгом, и даже несмотря на свои почти двадцать пять, в которые некоторых уже списывают со счетов, он радовался всему как ребёнок, впитывал знания как губка, старался быть дружелюбным, но для всех продолжал казаться странным. Почти для всех. Чон Юнхо - единственный, кто помог пережить эту адаптацию в коллектив, помог с первой книгой, помог захотеть чего-то.       Они не друзья, нет. Просто хорошие знакомые, которые держатся друг за друга, несмотря на недопонимания и ворчания в сторону друг друга - куда же без этого. Юнхо - тот, кто вечно улыбается, смеётся, поддерживает, выслушивает и рядом тогда, когда нужно. Друзей у него нет. Был один - и он остался в далёком прошлом, где похоронена та самая первая и самая чистая любовь, пустившая в хрупкой душе трещину, заставившая остыть ко всем сразу. Мгновенно.       А Сонхва - тот, кто оказался в нужное время и в нужном месте, тот, кто своей проницательностью и природным обаянием спас от одиночества и кучи мальчишек-однодневок, тот, кто надоедает своей прилипчивостью, но так нужен. Он не душа компании. Он просто подобрался к Юнхо ближе всех, стараясь подлатать кровоточащие столько лет раны.       - Как его звали хоть? Чон чуть усмехается, но дрожащие губы выдают отголоски боли, спрятанной так глубоко, чтобы и сам не смог до неё добраться. Он вряд ли скажет имя, это просто "он", который значит так много. - Хотел бы сказать, что хочу почувствовать хоть что-то похожее на твоё прекрасное чувство, но уж лучше без этого. Тебе же самому от этого плохо. - Моя любовь - совсем не повод для зависти. Она просто есть. И я пытаюсь жить с ней. Главное чтобы он был счастлив. Юнхо прикрывает глаза, опирается на руки и поджимает ноги на тонкое покрывало. Запрокидывает голову и подставляет под лучи тёплого солнца, которое всё больше закатывается за горизонт, оставляя за собой оранжево-розовое небо с лёгкими облаками, похожими на кусочки сахарной ваты. Сонхва фыркает и ложится рядом, слушая тихий успокаивающий шум реки. Ему трудно понять, поэтому он постарается просто быть рядом.       Он чувствовал себя ребёнком гордого родителя, когда выпустил свою первую книгу и довольный Юнхо устроил в честь этого вечеринку всем офисом, громче всех выкрикивая поздравления и желая творить ещё больше. Для новичка такое было чем-то новым и необычным - такой поддержки он не знал никогда. Маленький Пак Сонхва, совсем ещё ребёнок, мечтал о многом, о том, что недостижимо и несбыточно и только это, наверное, может принести ему счастье. Как оказалось, всё куда проще.       Только вот, в глубине души хотелось, чтобы и у Хо всё сложилось куда лучше, чтобы улыбка перестала быть натянутой, чтобы руки не дрожали, когда он касается браслета на своей руке, чтобы хотя бы в одной книге не было "его", который пронзает насквозь и без того искалеченную душу.       - Я не был на море лет шесть... - Чон делает глубокий вдох и запоминает этот момент как можно детальнее - тёплый песок под ногами, цветные камешки в руке, шум тёмно-синего моря, которое сбивает волны в пену о мелкий берег. И ветерок, который треплет волосы, щекочет согретую солнцем кожу, развевает лёгкую одежду и выветривает из головы абсолютно все мысли. - Ты ведь не думал, что я просто так от тебя отстану, да? Юнхо искренне смеётся, падая на песок и глядя на полуночно-синее небо, на котором ещё, казалось, пару мгновений назад было летнее солнце. В такие особенно счастливые для него моменты время летит особенно быстро. - В тебе умирает романтик, Сонхва. На море нужно ехать с любимым человеком, а не с каждым знакомым. - Вообще-то, - Хва запинается и чуть смущается, не зная как поделиться своей маленькой радостью, - кажется, я нашёл своего человека. У меня от него твои мотыльки порхают. - Он не называет имени, не описывает, хватает лишь этих чёртовых мотыльков, чтобы Юнхо понял, что творится в сердце Пака. И радостно и тревожно одновременно. И он поддержит любую глупость, на которую решится Сонхва, потому что в своё время сам не набрался смелости и потерял всё. - Если он тебе откажет - я... - Бросишь в него мой кактус? - Сон вспоминает, как Юнхо, в руках с колючкой, схваченной со стола коллеги, гонял по офису парнишку, который пришёл ненадолго и оттого не выполнял работу, доводя до истерики начинающего писателя. - Буду рядом и поддержу, дурачок. Они вместе смеются и болтают на остывающем песке, танцуют в лёгком хмеле и дурачатся как дети. И наступает лёгкость, которой так не хватало.       Сонхва видел Юнхо лишь немногим более открытого, чем с другими, но сейчас он совсем другой. Потерянный, пляшущий на острых граблях и набивающий себе шишки одну за другой, нервно выкуривающий сигареты одну за другой, заламывающий пальцы, выискивающий взглядом того самого, забывающего всё, как только он улыбается.       Он, конечно, не знает, какими становятся несущие на себе бремя любви столько лет, но ему жалко этого человека, который сейчас злится по пустякам, срывается и закрывается ото всех, лишь бы не показывать насколько ему больно и холодно. У этих двоих всё давно запутанно и связано в узлы, и встретились они, что называется, в непростой период жизни. Им бы психолога, а не добивать друг друга этими многозначительными взглядами и игрой в глупую молчанку.       - О чём задумался, хён? Сонхва нежно улыбается, глядя на пальцы на своём плече и чувствуя аккуратный поцелуй в висок. Ему бы фильм смотреть с любимым, а не крутить в голове отношения двух чужих людей. - Прости. Помнишь, я тебе говорил за моего знакомого? Уён, не смотри так на меня! - Не выдерживает и чуть смеётся Хва, видя, как Ён изображает довольно понимающий и заинтересованный вид, подпирая рукой щёку и поправляя невидимые очки на переносице. Невозможный. - У него проблемы и я никак не могу помочь. И от этого... - Может я смогу что-то сделать? Не люблю когда ты грустишь или взваливаешь на себя так много. - Он чуть выпячивает нижнюю губу, дуется как ребёнок, чуть забавляясь, но где-то там, внутри, он бывает чересчур эмоциональным и переживающим. И это далеко не тот Уён, которого знает каждый, который своим отстранённым и недовольным буквально всем видом отталкивает каждого из своей жизни. Почти каждого. - Если я вдруг не справлюсь - обязательно скажу тебе. И не называй меня хён. - Фыркает Хва, позволяя сжать себя в таких тёплых и нужных сейчас объятиях. Сейчас нужно самому потеряться в домашнем уюте, наполниться любовью и только после этого бежать на помощь.       Юнхо никогда не звонит позже десяти вечера, но сейчас на экране его имя и тихая мелодия, тревожащая тишину во втором часу ночи. Так и хочется выключить телефон и продолжить спать, но внутри ёкает - а вдруг что-то срочное? Ему ведь совсем не к кому пойти, не у кого попросить помощи, хотя сам в ней никому не отказывает.       - Что случилось, Хо? Время третий час и... Ты что, плачешь? - Сонхва просыпается мгновенно, садится на кровати и ставит динамик на всю, чтобы не пропустить ни единого слова, чтобы запомнить всё, что прозвучит пьяным и осипшим голосом. Он впервые слышит этот беззвучный, но такой надрывный и болезненный плач, в который выливаются семь особенных для Юнхо лет.       - Я больше не могу. Я так устал.